Я - фея

Порыв ураганного ветра сбил меня с ног, и в следующую секунду я уже был припечатан к стене, а Прорицатель, как и чертов Як, превратился в черную сеть, опутывающую мои конечности и прижимая их к стене. Его лицо, оказавшись вровень с моим, растянулось вширь и ввысь, став похожим на гротескную маску какого-нибудь индейского шамана, а громадный черный провал рта, ставшего размером с мою голову, замер передо мной, словно раздумывая, проглотить меня, или нет.

— Твой мир ничем не отличается от моего, фея! — пророкотал Прорицатель, обдав меня запахом дегтя и пеленой черноты, отчего казалось что из его рта вырываются клубы дыма, — В твоем мире я также силен, и не тебе вызывать меня на бой, ничтожество!

Я не боялся... Страх, сковавший меня в мое первое знакомство с этой тварью, ушел, и сейчас я лихорадочно работал руками, силясь вырваться из плена черной амебы, распластавшейся на моем теле...

— И кем же становится фея, если мир утрачивает веру в ее волшебство?! — крикнул я в его лицо.

— Тебе ответит Священный Як! — хрипло выдохнул Прорицатель, ослабляя хватку, — Я не могу заглядывать так далеко!

В следующее мгновение Прорицатель исчез, а я, когда ничто больше не держало меня, медленно сполз на пол, чувствуя, как дрожат и подгибаются мои ноги...

Надюшка подбежала ко мне, помогая подняться на ноги.

— Ты как?

— Нормально, — буркнул я, — Так и не узнал о себе ничего нового, хотя очень хотел.

— Ну ты даешь! — она даже улыбнулась, глядя на меня с нескрываемым обожанием и восхищением.

Я хмыкнул про себя, возвращаясь к журнальному столику, графин с водой на котором успел вновь занять вертикальное положение, вопреки всем законам физики не пролив ни капли, когда стол, будто взбесившееся животное, атаковал меня. Впрочем, в этом лабиринте все жило вопреки законам физики!

— Пойдем дальше? — предложил я, наливая в стакан воды.

— Вы что, сбираетесь это пить? — с непритворным ужасом спросила Настя.

— А почему бы и нет? — я залпом опрокинул стакан, наслаждаясь удивлением и ужасом, написанным у нее на лице, и чувствуя, как вода смягчает мою пересохшую глотку, — Травить нас они не будут. А это, между прочим, "Карачинская"... Бодрит, однако!

Надя последовала моему примеру, с опаской отпив из стакана.

— И куда мы пойдем? — спросила она.

— Куда шли, туда и пойдем, искать Яка, или выход. Впрочем, исходя из того, что эта паскуда Прорицатель говорила о том, что свой "приз" мы получим в любом случае, выхода отсюда наверняка просто нет... Только в новом качестве, превратившись во что-то! Как вы думаете, — я обвел взглядом своих спутниц, — Кем станет каждая из вас? Это я к тому, чтобы знать, к чему мне готовиться, когда Як набросится на вас? Бежать, как от Димы, чтобы меня не переехали колесами автомобиля, или не опасаться ничего, потому что вы окажетесь безвредными. От тебя, Настенька, мне, скорее всего придется убегать! Неуловимая мстительница, мать твою!

Надя довольно грубо дернула меня за рукав, увлекая за собой.

— Пошли! — буркнула она мне на ухо, — Девчонке и так досталось, а тут еще ты со своими упреками. Может она и дура, но за свою глупость она уже наказана... Или будет наказана, когда ее встретит Як!

Я умолк, и даже соблаговолил махнуть рукой Насте, мол, пошли с нами, раз уж увязалась, и она, опустив взгляд в пол, поплелась за нами...

Но я не считал, что Надя права. При этом в моей груди вскипало странное чувство, этакая смесь ненависти ко всему миру, и ненависти к себе самому, за то, что я позволил так легко себя одурачить. Значит вот как Прорицатель подбирал игроков! Действительно, распределяя по командам. Надя оказалась здесь из-за меня, я — из-за Насти и ей подобных учеников, а Настя, в свою очередь, чтобы замкнуть треугольник — из-за меня, из-за ненависти ко мне. Наверняка команда ребят формировалась по тому же принципу, и Прорицатель на все сто знал, что рано или поздно мы все равно распадемся на два отряда, независимо друг от друга блуждающих по лабиринту. Интересно, с ними он тоже составил такой же содержательный разговор, как только что с нами, поведав нам о причинах, толкнувших каждого из нас в объятия Яка? Наверняка. Я не удивлюсь даже если окажется, что он может существовать одновременно в нескольких местах... Здесь вообще быстро отвыкаешь удивляться чему либо — неуязвимым для человека окнам, летающей мебели, самому Яку, который, видимо, един во множестве лиц, и слившись одним из нас, превратив его в что-то иное, тут же готов к охоте на другого.

Я ненавидел Настю. Ее образ стал для меня нарицательным, впитав в себя все отрицательные черты балбесов и охламонов, отравлявших мне жизнь. Забавно, ведь именно из-за них я и пошел в школу... Глупец! Насмотревшись в своем детстве на курящих план в туалете старшеклассников я, почему-то, решил, что смогу изменить это, что смогу помочь им стать людьми, а не деградировать обратно в обезьян...

От мысли об этом мне, вдруг, стало смешно... А что, если Настя, повстречавшись с Яком, обратится в обезьяну? Это было бы закономерно и очень забавно!

...Вот только, приняв для себя решения стать учителем, я не подумал о том, что все эти "обезьяны" отнюдь не желают становиться людьми! Да, я мог бы им помочь, захоти они этого, но их вполне устраивала такая жизнь. Жизнь без знаний, без понимания окружающего мира, без умения строить в этом мире свой маленький мирок... Я бы мог научить их всему этому, но что я могу, если они не хотят этого?

Настя... Красивая девушка, из которой могла бы получиться чудесная жена для кого-то. Она не понимает, что помимо большой груди и смазливой мордашки для того, чтобы быть человеком нужно что-то еще. Ум! Интеллект! И хотя бы небольшой багаж знаний. Кто-то считает, что задача школы в том, чтобы дать этот самый багаж. Чушь! Школа должна научить не физике или математике, а на примере этих и других наук дать детям понятие о жизни! Научить их мыслить, научить рассуждать! Научить, как быть людьми!

Настя же считает, что все отношения между ней, и кем-либо еще, должны сводиться к восхищению ее внешностью, и не более того. Но кому нужна красивая девушка, не способная поддержать элементарную беседу? Разумеется, только другой "обезьяне", озабоченной лишь продолжением рода.

Я ненавидел ее за это! Ненавидел за то, что из-за нее я оказался здесь...

Но при этом я начинал ненавидеть и себя за то, что по моей вине, из-за моей слепоты здесь оказалась Надя. Каким я был кретином, гадая, чего же она хочет! Денег, богатого мужа... Идиот! Ей нужен был только я, и чуточку моего тепла, которое я, ослепленный своей дурацкой мечтой сделать мир чище, не смог ей дать.

Дети сапожника всегда ходят без сапог. Жена человека, мечтающего стать феей, обделена теплом и лаской. Закономерно? Глупо!

А за глупость надо платить. Я всегда так считал, и считаю сейчас. И если нет другого выхода, то платить кровью! Жизнью! И все мы поплатимся за то, что были глупцами... Все!

Волки — санитары леса. Избавляют лес от больных животных. Як и Прорицатель — санитары мира. Избавляют мир от тупости людской, посредством избавления от тупых людей! Они, как и я, тоже делают мир чище... Вот только у них это получается, а у меня — не очень.

Мы шли уже минут двадцать. Три молчаливых призрака, чуждых этому миру, и ищущие покоя... Не зная, как остальные, а я хотел поскорее встретить Яка, чтобы все это поскорее закончилось. Принять его "подарок", умереть, что угодно, но только не это монотонное хождение по лабиринту с его бесконечными поворотами и однообразным пейзажем за коном.

— Как думаешь, — словно читая мои мысли, спросила Надя, — Где эта тварь? Прорицатель говорил, что Як приходит, когда наступает время?

— Время для чего? — вдруг спросила Настя, но встретившись со мной взглядом тут же умолкла.

— Не знаю... — машинально ответил я, — Но скорей бы уж это время наступило.

— Слушай! — Надя, вдруг, остановилась, дернув за руку и меня, — Если выхода все равно нет, а Як приходит когда это удобно ему, то какого же черта мы плетемся по этим коридорам? Сидели бы и сидели в тех креслах, которые сделал нам Прорицатель.

Я лишь тяжело вздохнул и двинулся дальше, увлекая жену за собой... Чего уж теперь говорить об этом? Вряд ли мы найдем дорогу обратно, да и кто его знает, осталась ли та комнатка, или коридор вновь сузился, поглотив ее? Здесь вообще нельзя быть ни в чем уверенным. Кроме того, что Як придет за тобой.

— Я устала... — вновь заговорила Надя, — Да и Настя тоже еле ноги передвигает.

— Мне плевать на нее... — злобно отозвался я.

— А на меня?

— А на тебя — нет! Хочешь — давай остановимся, и ты отдохнешь. Хочешь — вообще никуда не пойдем, и будем тихо ждать, пока Як надумает наведаться к нам...

Надя, бросив на меня испепеляющий взгляд, отошла к окну и взгромоздилась на подоконник. Настя последовала ее примеру, усевшись рядом с ней так, то для меня, даже пожелай я того, места бы уже не осталось.

— Слезь! — велел я, делая шаг к ней.

— Зачем?

— Хочу сесть рядом со своей женой. Или ты находишь это желание странным?

Настя подняла взгляд на Надю, и я заметил, как та едва уловимо кивнула головой.

— А я хочу сидеть здесь! — упрямо заявила она, — Сядьте рядом, или на окно напротив.

Я лишь презрительно фыркнул, отходя в сторону. Если бы не тот мимолетный кивок моей Нади, сейчас я бы просто схватил эту соплюшку за волосы, и, сдернув с подоконника, размазал бы по стене. Ей бы пошло на пользу! Но теперь я был бы вынужден поступить так и с Надей! Черт бы побрал ее постоянное желание защищать слабых и угнетенных! Это Настя-то угнетенная?! Нашла о ком заботиться! Кто бы позаботился обо мне?! А ведь еще совсем недавно она говорила мне, что за глупость надо платить!

Стоп! Я глубоко вдохнул свежий, пропитанный запахами цветов воздух лабиринта, заставляя себя успокоиться. Не в этом ли развлечение для проклятой парочки Як — Прорицатель? Не в том ли, чтобы наблюдать, как мы собачимся между собой, ожидая неизбежного? Обойдутся!

Я подпрыгнул, устаканив сое седалище на подоконнике, и облокотился на стекло, которое, поняв, что я не собираюсь пытаться выбить или выдавить его, даже не прогнулось подо мной... Будем сидеть и ждать финала этой игры... Ведь по большому счету, я заслужил такое обращение Надюшки ко мне, ведь это из-за меня она здесь!

Я закрыл глаза, и только сейчас осознал, до чего же я устал, как морально, так и физически. Даже несколько минут отдыха должны пойти мне на пользу, поэтому я с удовольствием позволил себе провалиться в черную пелену дремы...

На соседнем окне о чем-то шептались Настя и Надя... Спонтанные течения воздуха в лабиринте доносили до меня обрывки запахов, из которых я не мог узнать даже и половины... А я продолжал падать в черноту, такую приятную, манящую, и так приятно пахнущую дегтем.

Рядом коротко вскрикнула Настя...

Почему она кричит? Почему не дает мне отдохнуть? Или это тоже один из способов ее изощренной мести — не давать мне спать?

Чернота, запах дегтя... Он становился все сильнее, и я понял, что проваливаюсь не в блаженное забытье, а в Яка... Теперь я знал, что он такое! Не мистическое существо. Не пришелец из иного мира, а сама чернота! Глубокая, обволакивающая, гипнотизирующая... Но боже мой, до чего приятная! Я проваливался в Яка, в саму его сущность, и Як сулил мне покой и безмятежность, счастье и море радости...

Нет! Ложь! Нет радости! Нет счастья! Это чернота...

Я силюсь вырваться из нее, взлететь наверх, заставив свои крылья нести меня прочь от тьмы... Ведь я — фея, я могу взлететь! Но чернота уже опутывается меня, влечет к себе, склеивает крылья за моей спиной...

И тогда я просыпаюсь. Не вырываюсь из плена, не отбрасываю черноту прочь, а просто просыпаюсь, оставляя свое подсознание в объятиях Яка. Феи больше нет! Чернота поглотила ее...

Запах дегтя ударим мне в нос еще сильнее, чем когда я спал. Як стоял в паре метров от меня, все такой же громадный и меланхоличный. Он стоял, опустив голову и, словно думая о чем-то. Быть может, решая, чье время сейчас пришло?

— Як... — позвал я, — Ты, наверное, за мной? Мое время? Мой приз, не так ли?

Як не реагировал. На соседнем подоконнике, завороженно глядя на его лоснящуюся черную холку, сидели Надя и Настя. Як безмолвствовал... Он даже не смотрел ни на одного из нас, думая о чем-то своем...

Мне, вдруг, пришло в голову, что сейчас он блуждает где-то в глубинах собственного "Я", выискивая там меня, то есть того, кем я был. Мою фею!

— Как она тебе, Як? — вновь попытался заговорить с ним я, — Как на вкус моя фея? Крылышки в зубах не застряли? А не хочешь ли ты попробовать и меня самого? Ну же, Як, сожри меня! Сожри, перевари, и выплюнь то, чем я должен стать!

Он поднял голову и также, как в прошлый раз, втянул носом воздух, а затем повернулся к моим спутницам.

Я не мог понять на кого он смотрел до самого последнего мига — до того, как Як, распластавшись в воздухе, громадной черной пеленой навалился на мою жену. Настя с криком отскочила в сторону, прижалась ко мне и, уткнувшись лицом в мою рубашку, зарыдала... А я смотрел, смотрел как зачарованный, как под тяжестью черной амебы бьется Надюшка, как поверхность черноты вскипает пузырями и ходит ходуном, постепенно сжимаясь, будто душа, сжимая в своих тисках мою Надю. На мои глаза навернулись слезы, но я, смахнув их рукавом, продолжал смотреть, как громада Яка уменьшается сначала до человеческих размеров, а затем, становясь все меньше и меньше, превращается в продолговатый брусок черноты, не более полуметра длиной...

— Все? — хрипло спросила меня Настя...

— Все... — ответил я.

На подоконнике сидела кошка. Большая черная, лоснящаяся кошка... Она медленно поднялась на все четыре лапы, изогнула спину горбом, потягиваясь, и широко открыла рот, сладко зевая. Я машинально отметил, что в отличие от Прорицателя ее рот не был черной бездной — в нем сверкали идеально белые зубы и виднелся красный язык... Но даже не зная, что эта кошка — порождение Яка, я бы все равно распознал в ней ее сверхъестественность и принадлежность к иному миру... Из-за ее глаз! Глаза кошки были маленькими озерцами черноты, таящимися в глазницах... Глаза, как известно, зеркало души, и эта душа принадлежала Священному Черному Яку!

— Надя? — тихо позвал я, и кошка, грациозно спрыгнув на пол, подошла ко мне. Не подбежала, а именно подошла той вальяжной походкой, что знакома только горделивым кошкам, воспитанным королевских семьях. Или кошкам, которые еще недавно были людьми?...

— Ты меня узнаешь?

Кошка потерлась об мою ногу. Не ластясь, не выпрашивая подачку, как это делают все знакомые мне домашние кошки. Просто потерлась, выражая симпатию.

— Надя...

Я не мог сдержать слез... Опустившись на корточки я прижал ее к себе, гладя ее мягкую шерсть (шерсть Яка!), но не будучи в силах заглянуть в ее глаза (глаза Яка!)... Я гладил ее, бессвязно повторяя ее имя. "Надя... Наденька... Надюша..."

Но я знал, что это была не она. Теперь передо мой всего лишь кошка, пусть и унаследовавшая ее черты. Кошка, которую я, отныне, должен любить так, как когда-то любил Надю. И если на жену у меня никогда не хватало времени, то уж на кошку-то должно хватить. Як исполнил ее желание... Теперь она всегда будет со мною рядом, и самое главное — не будет желать большего, ибо сознание кошки не способно вместить человеческую тоску.