Дом

— Беги домой, пусть твой отец вызовет скорую.

— А ты? — она говорила прерывисто. Впервые с того момента, когда взбесившийся мотоцикл чуть не размазал их по земле. Должно быть, мысль отправляться куда-то сквозь ночь в одиночку, пугала ее гораздо больше, нежели страх смерти, как таковой, или мертвое тело с открученной..... При мысли об этом Пашу передернуло, и чтобы выбросить увиденное из головы он вновь заговорил с Миной.

— А я останусь здесь, с ним. Мало ли...

"А что "Мало ли"? Если он умрет у меня на руках, то я даже не смогу ему ничем помочь. Я даже искусственное дыхание только видел в кино, да и то лет пять назад!"

— Просто, чтобы не оставлять его одного.

Мина кивнула и, неожиданно стушевавшись, подбежала к нему и чмокнула в губы. А затем, не дожидаясь его ответа, побежала в сторону села, словно паря над дорогой в лунном свете.

Парень вновь зашевелился, пытаясь отползти подальше от мотоцикла.

— Лежи, не шевелись. — цыкнул на него Паша, — Эта дура в любой момент может упасть. Не задевай его ногами!

Не то послушавшись его, не то просто выбившись из сил, парень вновь упал ничком в траву. На несколько минут над холмом воцарились лишь традиционные звуки ночи — шелест травы, стрекотание сверчков, да далекое уханье совы, а затем парень заговорил снова.

— Тебя как зовут-то? — едва слышно спросил он, не поднимая головы.

— Паша. А тебя?

— Коля. — немного помолчав, видимо собираясь с силами, ответил он. — А где Серега?

— Серега, это тот, что сидел за рулем? — желудок Паши скрутило новым спазмом при воспоминании о теле, лежащем на склоне холма.

— Да. Как он?

— Он... — Паша впервые в жизни узнал, каково это, сообщать не просто неприятную, а поистине страшную новость, — В общем, ему повезло меньше, чем тебе.

— Мертв? — равнодушно спросил Коля. Или это только выглядело равнодушием, а на деле являлось безграничной усталостью и следствием шока?

— Да.

— Это вы стояли там, наверху?

— Да, мы. Вы нас чуть не сбили.

Коля приподнялся на локтях и, подняв голову, взглянул в лицо Паше.

— Там я вас не рассмотрел. — сказал он, — Видел только два темных силуэта, м эту сверкающую штуку. Чем вы нас, а?

— В смысле, чем? — удивился Паша, в сердце которого тут же закрался холодок при мысли о "сверкающей штуке". Единственной "штукой". О которой он мог сейчас думать, был амулет, который, правда, не сверкал, и даже не светился. Это утешало и наводило на мысль о том, что у парня просто галлюцинации, или что-то еще, вызванное выпитым или тяжелой травмой. Утешало, до тех пор, пока Коля не ответил на его вопрос.

— Ну, что было в руках у твоей подружки? Издалека, на ходу, было похоже на кусок светящейся паутины, с яркой синей лампочкой внизу. Кабы не она, мы бы вас точно снесли.... Не заметили бы.

— Я не знаю, о чем ты.... — неуклюже ответил Паша, едва ворочая языком.

— Да ладно, брось оправдываться, — голова Коли вновь упала в траву, когда дрожащие от напряжения руки не смогли больше удерживать его, — мы сами виноваты. Напились, и поехали кататься. Мы бы вас точно переломали своим мотоциклом, если бы она не светанула нам в лицо этим фонарем. Я, например, после этого, вообще перестал соображать, куда мы едем. Серега, наверное, тоже.

— Из-за этого-то вы и слетели с холма... — Паша не узнавал своего голоса, звучавшего, будто бы из глубины каменного колодца.

— Наверное... — чуть слышно произнес Коля, вновь пытаясь поднять голову, — Но ты не бери в голову.... Сами виноваты. Доигрались.... А Серега, так тот вообще...

Он не договорил. Его взгляд, скользнув по Пашиному лицу, остановился на чем-то за его спиной, и туту же в его глазах, затуманенных болью, появилось выражение ужаса.

— Серега.... — воскликнул он, отчего с его губ хлынула кровавая пена, — О Боже!

Паша обернулся, чтобы проследить направление его взгляда, и.... Так и замер, не в силах отвести взгляда от открывшейся ему картины.

Мина на одном дыхании добежала до села, и пулей ворвавшись в дом тут же бросилась к отцу, мирно дремавшему на диване перед телевизором.

— Папа! Срочно вызови скорую!

Первым, что увидел отец, взглянув на нее, были кровавые отпечатки пальцев у нее на платье. Телевизор был забыт тут же...

— Что случилось? Где Паша? — он не поднялся, подскочил с дивана, бросившись к дочери. — Зачем скорую?

Но она уже не слушала его. Схватив со стола мобильный телефон и набрав 03, Мина поднесла его к уху. Отец умолк, давая ей возможность обрисовать ситуацию диспетчеру и назвать их адрес. Разумеется, машина скорой не могла сразу же выехать искать нужный холм, поэтому она должна была подъехать к их дому, а только затем, взяв сопровождающего, отправиться на место трагедии.

Тем временем в дом вошла мать, вернувшаяся, видимо, от соседей, и тут же испуганно охнула, услышав окончание разговора Мины с скорой.

— Что произошло?! — спросил отец, едва она положила трубку. Он уже волновался меньше, понял, что и с его дочерью, и с Пашей, все в порядке, а пострадали только какие-то неизвестные парни на мотоцикле.

— Ты же все слышал. — ответила Мина, усаживаясь на край дивана, чтобы отдышаться. — Двое парней на мотоцикле слетели с холма и перевернулись. Один, скорее всего, умер, хотя мы и не можем знать этого точно. Второй тяжело ранен. Паша остался с ним.

Отец тут же оценил ситуацию, отправившись, вместе с матерью, встречать машину скорой на въезде в село, чтобы провести ее до дома. Мине же наказал сидеть и ждать их возвращения, а затем, не теряя времени даром, показать дорогу к месту аварии.

Через несколько минут Мина уже осталась одна в доме, наедине со своими мыслями, страхами и.... амулетом.

— Это ты нас спас? — прошептала она, держа его прямо перед глазами. Голубой камень с белым вкраплением, казалось, смотрел на нее.

— Но зачем ты так жестоко с ними? — амулет, естественно, не ответил, но на секунду Мине показалось, что голубой камень едва заметно засветился, а затем снова потух.

Она поднялась на второй этаж, и, повесив амулет на законное место на стене, достала из Пашиного пакета фанерку с выжженными портретами. Те два, что начали проявляться меньше часа назад, вновь изменились. Один из них теперь был виден отчетливо — молодой парень, лет восемнадцати-двадцати с короткой стрижкой. Если портреты детей были нарисованы в анфас, то этот, почему-то, в полупрофиль. Мина задержала на нем взгляд лишь на секунду — лицо было абсолютно не знакомым.

Второй портрет проявился не до конца, но уже гораздо более четко, нежели на момент их ухода. Уже видны были контуры лица, прямые волосы, прорисованные, правда, не по всей голове, плотно сжатые губы, наброски глаз.... Мина всматривалась в него, пытаясь определить, похож ли он на того парня из мотоциклетной люльки, с которым сейчас остался Паша. Определенно, сходство было, но сказать этого с полной уверенностью Мина не могла.

И вдруг дощечка словно ожила в ее руках. От портрета поднялись несколько легких струек дыма, края фанерки едва заметно нагрелись, а портрет, создаваемый невидимым художником, проступил теперь во всех деталях.

Руки Мины самопроизвольно разжались, роняя портреты на пол. Она больше не сомневалась. С еще теплого рисунка на нее смотрело помертвевшее лицо парня, с которым она оставила Пашу....

Коля за его спиной отчаянно закричал, когда, попытавшись отползти, зацепил ногой мотоцикл, и тот рухнул, придавив его ноги. Паша неподвижно смотрел на спускающееся с холма существо.

Светло-синяя джинсовая куртка с поблескивающими в лунном свете пуговицами, темные брюки... Подсознание услужливо подсказывало ему результат идентификации, но разум упорно отказывался принять его. Паша не видел одного — лица спускающегося с холма человека, неуклюже переставляющего ноги. Да и было ли оно, лицо? Паша видел лишь темные очертания головы.

"Не может же лицо быть черным?"

Подсознание подсказывало ответ:

"Не может. Но ты видишь не лицо, а затылок!"

"Не может же передвигаться человек со сломанной шеей?"

И вновь жуткая мысль, мелькнувшая в подсознании:

"Не может. Как не могут подняться с земли мертвецы".

— Серега!!! — завыл позади него от боли Коля, — Серый!!! Не подходи! Стой, где стоишь!!!

Но мертвец упорно двигался вперед, словно не слыша голоса друга. Его движения не походили на целенаправленную ходьбу человека, но не походили и на конвульсивные движения. Он шел, словно робот, одну за другой переставляя ноги в определенном ритме. Левая рука двигалась вдоль туловища синхронно с ногами, словно мертвец выполнял армейские построения на плацу. Сломанная же правая неподвижной плетью висела вдоль туловища. Ни звука, ни стона не вырывалось из мертвого горла. Движения мертвеца сопровождал лишь едва различимый треск веток, на которые иногда ступала его нога.

— Не подходи ко мне!!! — вопил Коля, безрезультатно пытаясь выбраться из-под рухнувшего на него мотоцикла. Но мертвец шел именно к ним, точно угадывая направление, не смотря на то, что глаза его смотрели в противоположную сторону.

Паша вздрогнул от этого крика и, словно бы, очнувшись ото сна, попятился назад, не сводя глаз с мертвеца. Тот не изменил ни направления, ни темпов движения. Он шел не к Паше, а к придавленному к земле мотоциклом Коле.

— Что тебе от меня надо?!! — что было силы завопил тот, вкладывая в этот вопль весь свой ужас и отчаяние, — Убирайся, гребаный урод!

Мертвец не слышал его слов. Ноги несли его к мотоциклу, безошибочно угадывая направление, а глаза, тем временем, поймали в поле зрения отошедшего уже на несколько метров Пашу. И тот замер, встретившись взглядом с безжизненными глазами стоявшего перед ним существа. В этот миг ему показалось, что в них промелькнуло даже некое подобие осмысленного выражения....

— Что тебе нужно?! — одними губами спросил Паша, остановившись, — Что ты такое?

При свете одной лишь луны он не мог быть уверенным в том, что губы мертвеца шевельнулись, но его тихий, едва слышный голос, он все же услышал:

— От тебя — ничего. А он пойдет со мной. Так надо....

Существо неуклюже присело на колени рядом с отбивающимся от него Колей. Теперь его глаза смотрели куда-то в небо, возможно, на серебряную луну, величаво плывущую над деревьями. А возможно, они видели и что-то, недоступное человеческому взгляду.

— Сдохни, урод! — выкрикнул в пустоту Коля, доставая из кармана брюк зажигалку. Только сейчас Паша осознал, что чувствует запах бензина, исходящий от мотоцикла. — Сгори, скотина!

Кремень зажигалки высек искру, мгновенно перепрыгнувшую на Колину руку и расцветшую язычком голубого пламени. Вспышка огня голубым покрывалом прокатилась по его телу, от пояса до ботинок, спрыгнула на землю, промчалась по траве, и исчезла под рулем мотоцикла. На долю секунды время словно остановилось, в ожидании чего-то страшного и, в то же время, волнующего. Замер с раскрытым для очередного крика Коля, замер стоявший перед ним на коленях мертвец, протягивающий руки к его лицу, замерло даже пламя, вспыхнувшее на Колиной одежда. А затем мертвец склонил голову, чтобы в последний раз взглянуть на Пашу. Теперь его глаза были вполне осмысленными — это он отчетливо видел даже с разделявшего их расстояния, и в них читались невероятная боль и страх. Его руки дернулись прочь от объятого пламенем тела друга, а рот приоткрылся, чтобы сказать что-то. Быть может, высказать последнее желание. Но вырвавшееся на свободу пламя не дало ему этого сделать.

Если под мотоциклом скрылся лишь тоненький язычок, то из под него вырвался ослепительной яркий сноп, напитавшийся силой в бензобаке. Коля отчаянно закричал от боли, но его вопль потонул в реве пламени и грохоте взрыва, разделившего мотоцикл на пылающий каркас, удерживающий корчащегося от боли человека, и десятки осколков, огненными кометами прочертивших темноту ночи.

Безжизненное тело Сергея, объятое пламенем, взрывом отшвырнуло прочь на пару метров, и он, рухнув на живот, бессмысленным взглядом уставился в небо. Его рот приоткрылся, и вместе с шипением и треском горящей кожи, Паша отчетливо услышал слова, слетевшие с уст мертвеца, подобно последнему осеннему листу.

— Ему это понравилось! Остановите его, иначе смертей станет больше.

Когда к месту трагедии подъехала скорая, и Мина выскочила из нее, вместе с докторами, Паша не видел этого. Он сидел на коленях, тупо уставившись вперед, на то место, где дымились и тлели останки человеческого тела со свернутой шеей. Он не слышал вопросов, что ему задавали, не реагировал на всхлипывания Мины, своим шестым чувством догадавшаяся, что здесь произошло что-то большее, нежели просто взрыв мотоцикла. Но, тем не менее, он позволил отвести себя в дом, и, так и не сказав ни слова, как был, в одежде, пропахшей зловонным дымом, завалился на постель, чтобы тут же заснуть мертвым сном.

Какое-то время Мина сидела рядом с ним, а затем, повесив амулет на стену, спустилась вниз, чтобы так же провалиться в глубокий тяжелый сон, полный кошмарных сновидений.

Во сне она вновь оказалась в той комнате, в которой обнаружила амулет. Вот только сейчас эта комната, да и весь дом, судя по звукам, доносившимся сквозь стены из соседних квартир, не были заброшенными и покинутыми. В доме, пусть и бывшим уже старой развалиной, все еще кипела жизнь.

Отчетливо и ярко она видела людей, живших в этой квартире. Знала их! Знала девятилетнюю Настю, хозяйку этой комнаты, знала ее отца, мать и старшего брата, временами заглядывавшего к ним в гости. Знала так, как будто была с ними давно знакома.

— Настя, иди кушать. — крикнула из-за стены мать.

— Сейчас, мам, — тот час же отозвалась девочка, — Я почти закончила.

Невидимая и неосязаемая Мина приблизилась к ней, и заглянула через ее плечо на предмет, покоившийся на столе. Ее поделку.

В школе, на уроках труда, Настя делала кашпо для цветов. То, что связала она, не понравилось учительнице, и, потому, не тянуло выше жиденькой четверочки. Теперь же, дома, исключительно по своей воле, она решила сделать что-то необычайно красивое.

Мина встряхнула головой, отгоняя мысли из прошлого, посетившие ее сознание.

На столе лежал амулет. Почти такой же, каким его привыкла видеть Мина. От того, что висел сейчас у Пашиного изголовья, его отличал лишь белый цвет нитей, сменившийся за прошедшее время серым, да еще недоставало нескольких бисеринок, вкрапленных в шерстяные волокна. Видимо, Настя еще не закончила свою работу.

Она поднялась из-за стола и направилась в кухню, давая Мине возможность получше рассмотреть амулет. Сейчас в нем не чувствовалось силы или таинственности. Видимо, то, что делало амулет амулетом, еще не влилось в него. Она выглянула за окно. Знакомый пейзаж "юбилейного" микрорайона, через который они с Пашей ходили не раз. Высокие тополя с пожелтевшей листвой, запорошенные листопадом дворы....

Вспышка!

На короткий миг она увидела Настю и ее семью чужими глазами. Более ярко, более живо, более необычно. Этот кто-то видел их совсем другими. Не людьми, а лишь сосудами, имеющими форму человеческого тела. И более того, этот кто-то видел содержимое этих сосудов.