Академия Беаты. Проклятие любви

— Не знаю, — вытирая слезы, ответила Беата. Все разговоры о первой и последней любви бередили незаживающую рану в душе. И ей было очень больно. Она даже дышать старалась через раз, чтобы снова не разрыдаться на глазах подруги.

— А я знаю. Ему снишься ты! И нормальный мужик, которому второй месяц снится его бывшая невеста, давно бы прибежал на край света и нашел источник своих снов! Если он этого не делает, значит, на то есть как минимум две причины. Первая — он не может. Вторая — не хочет. Вот и все.

Инесс села рядом с подругой.

— Если не может — значит, он в тюрьме, или на другом континенте. Когда ты его видишь во сне, он жалуется на судьбу?

Беата молча помотала головой.

— Значит, он просто не хочет тебя искать, но связан с тобой этим заклятьем и ему нравится тебя мучить! Значит ты, моя дорогая должна чувствовать себя свободной от такого поддонка, и можешь искать ему замену. — победоносно завершила Инесс свои безупречные логические выкладки.

— Не хочу. — Беата одним словом разрушила всю блестящую теорию подруги.

— Надо через 'не хочу'. Решиться один раз — как потерять девственность. А потом будет легче. — Инесс улыбалась, явно чувствуя себя в своей тарелке.

— Инесс, не надо уговаривать меня на постель. Как можно вообще иметь дела с мужчинами, если ты их любишь всем сердцем, а они тебя проклинают!

— Никто не требует от тебя их любить. Физиология! Все, что тебе нужно, это простой физический акт, как ты не можешь это понять? — горячо убеждала боевой маг подругу.

— Инесс, давай напьемся, а? — неожиданно поменяла тему Беата.

— Не вопрос. У тебя завтра что?

— Только бумаги, с утра до вечера.

— А у меня вообще отпуск до осени. Так что, гуляем! Предлагаю кабак у ратуши. Там прилично кормят, пиво не разбавляют и на вышибалах не экономят — нас никто и пальцем не тронет. И подруги направились в город.

Когда Беата впервые попала в маленький городок имперской провинции с папиным обозом с мукой, она была совершенно очарована. Шумная толкотня и суета морского порта одновременно и пугала и ошеломляла ее, словно в прохладной речке она ловила руками жидкий огонь. Отец привез ее на ярмарку, и пестрый рынок со своими бесконечными торговыми рядами, разномастными лавками, разноцветным товарами и разнообразным говором продавцов затягивал и не отпускал от себя. Отец усмехаясь, глядел на маленькую Беату и советовал ей держаться поблизости, не увлекаясь манящими прелестями города.

Все тогда было впервые — театр на площади Трех фонтанов, со странно наряженными людьми, цирк тут же рядом на другой стороне тротуара, с улыбающимися клоунами и рискованными канатоходцами. А эти бесконечные ларечники со всякой блестящей ерундой на прилавке, которую, конечно же, всю было необходимо купить Беате и ее сестрам! Город притягивал и манил, поэтому, когда отец волевым усилием принял решение отправить ее в Академию, она облегченно вздохнула — наконец-то у нее начнется своя взрослая жизнь, полная интересных занятий, встреч и прогулок!

Реальность оказалось не такой уж радужной и прогулки были отложены до лучших времен. Насладиться любимым городом удалось только на третьем курсе, вместе с обожаемым и ненаглядным Дьюриттом. Они бродили дни напролет, безбожно прогуливая лекции, покупали горячие пирожки с вареньем, жадно ели на бегу и сладко целовались в портовых переулках, вдыхая запахи сырости и влажного дерева.

Как, как Дьюритт мог все это бросить, забыть, и наложить на нее проклятие??? Неужели его утерянный магический дар был для него важнее их любви? Неужели все эти пассы руками имели значение, когда у них на двоих было самое большое и важное в жизни — любовь? Беата не поняла это тогда и не понимала сейчас. От этого желание напиться и забыть обо всем только усиливалось.

Таверна у Ратуши не закрывалась ни днем, ни ночью. Днем там обедали достопочтенные горожане с женами и детьми, вечером — стражи Дозора отдыхали от трудов праведных, ночью бывала публика разного пошиба. Но двум девицам-магистрам магии беспокоиться было не о чем — хозяин заведения высоко ценил возможность господ магов спокойно отдыхать именно в его таверне, поэтому порядок и спокойствие обеспечивал на высшем уровне.

Но не мог предусмотреть одного — девицы, вследствие неожиданных новостей, так напились, что впору было спасать гостей от них, чем наоборот. Та, что повыше и черненькая, громко декламировала частушки с обилием матерной и половой лексики, а что пониже и рыженькая — всю таверну пыталась убедить, что мужчины сволочи и добра от них не жди. Пикантность ситуации была в том, что аудитория ее моральных сентенций была исключительно мужской. И если матерные частушки они слушали с удовольствием и даже подпевали, то быть ' последними крэговыми детьми', которым 'надо обрезать все хозяйство, чтобы не болталось' — не желали. Наконец, рыженькая на середине особо заковыристой угрозы мужскому достоинству, вырубилась, и черненькая с удивлением уставилась на подругу.

— Беата? крэг тебя возьми, как я тебя до дома донесу, а?

— Вы позволите вам помочь, леди? — неожиданно раздался приятный мужской голос. Инесс подняла глаза, но единственное, на чем смогла сфокусировать свой взгляд — это высокий рост и мужской пол говорящего.

— Позволяю!— величаво махнула она рукой и вырубилась сама.

Утром Беата проснулась с больной головой и гудящими мышцами. Поспала она на удивление хорошо — в этот раз возлюбленный-предатель ей не снился. Однако как она вернулась домой из развеселого кабацкого угара, девушка не помнила напрочь! Сначала они с Инесс выпили легкого 'дамского' игристого вина, потом догнались крепленым красным, потом какие-то добрые мужички предложили им пива. Беата застонала и повалилась на подушку. Вот пиво точно не надо было мешать с вином!

Сверху раздались медленные шаги — Инесс также маялась похмельем. Подруга спустилась по лестнице, прошла через общий коридор и появилась в проеме дверей убежища Беаты. Выглядела она соответственно вчерашним событиям — с бледно-зеленым лицом и взлохмаченными волосами.

— Зачем мы вчера пили пиво? — был ее первый вопрос. — И где у тебя кофе?

Несмотря на плохое самочувствие, Беата рассмеялась — подруга помнила то же, что и она. — Ты лучше скажи, как мы попали домой?

— А разве не ты нас привела? Я после пятой кружки пива ничего не помню. — Инесс безуспешно шарила по кухонным полкам подруги в поисках мешочка с зернами.

— Память мне отказала уже на второй, — в легком замешательстве ответила Беата. Она отправила девушку на диван и вытащила мешочек с кофе из жестяной банки с надписью 'сахар'.

Инесс на секунду задумалась, гадая, откуда у нее в голове возник образ высокой мужской фигуры с обманчиво мягким обращением 'леди'. Она пожала плечами и легкомысленно подвела итоги бесплодным попыткам вспомнить все: — Значит, дошли сами, на остатках магической энергии.

Беата с сомнением покачала головой, но не стала мучить себя дальнейшими воспоминаниями. Она не видела этот сон! Все остальное — не важно. Может, когда она узнала о проклятье, сон отпустит ее?

Она прокрутила зерна в старой, еще отцовской меленке и засыпала в кастрюльку, тщательно соблюдая пропорции: несколько ложек кофе, одна — соли и щепотка перца.

Теперь было самое сложное. Поместив кастрюльку на специальный лист железа, она щелчком пальцев вызвала маленький огонек. Совсем крохотный, однако достаточный для того, чтобы сварить кофе. Инесс скептически смотрела на действия соседки и в который раз прокомментировала — Ужас! До чего докатился магистр огня!

Беата не обратила на язвительность подруги никакого внимания, и когда варево было готово, налила одну порцию в крохотную фарфоровую чашечку и подала Инесс. Подруга вздохнула, подула на кофе, закрыла глаза и залпом выпила зелье.

— Какая гадость! — предсказуемо заметила она.

Беата удовлетворенно улыбнулась — этот кофе она могла сварить с закрытыми глазами. После продолжительных загулов Инесс требовала варить только его. Она сама пить кофе не стала, согрев себе таким же способом чашку чая.

— Чем займешься? — Инесс уже порозовевшая и похорошевшая, допивала кофе, вольготно устроившись на диване. Этот диван выбрала она сама. Он так понравился ей своей буйной расцветкой — золотые цветы на темно-вишневом фоне, что она, не задумываясь, купила его. К сожалению, своими габаритами новая мебель не вписалась в объем лестницы, и это великолепие было вынуждено прозябать у соседки, не привыкшей к роскоши.

— Как обычно — бумаги, отчеты и каталог. — Беата смотрела на себя в большое зеркало, висевшее около входной двери, тщетно пытаясь прогнать бледность путем пощипывания щек.

— О! Этот твой знаменитый каталог! Зачем ты тратишь на него время и силы, да еще и используешь магию, копируя все из книг на отдельные листочки! — Инесс почувствовала себя значительно лучше и, подложив под голову несколько подушек, присланные Беате заботливыми сестрами, удобно легла на бок.

— Потому что в книгах искать информацию очень долго, а на листочках — очень быстро, — терпеливо, в который раз объяснила девушке подруга. — И это удобно. Именно по этим листочкам мы можем своевременно проверять и возобновлять лицензии всем желающим магам.

— За это тебе присвоили магистра по созидающей магии? — иронично спросила Инесс.

— Мне присвоили магистра за большой Каталог!

— Большой? Это меняет дело, — смеялась над девушкой Инесс.

— Ты можешь смеяться, но мое предложение сильно упростило всю работу Хранилища древних актов и юридических документов. Служба дворца заплатила большие деньги Академии за эту систему и ее ежегодное обслуживание.

— А Академия наградила тебя. — Инесс зевнула и потянулась. — Не заговаривай мне зубы. Что мы будем делать с проклятьем?

— МЫ — ничего не будем. Это не твоя забота.

Беата скептически рассматривала два форменных балахона. Оба были изрядно поношены за год работы на благо Академии, и какой из них надеть на работу ей было не понятно.

Инесс закатила глаза, сходила к себе наверх и вынесла свою, абсолютно новую темно-алую мантию. — Дарю. Все равно не ношу эти бесформенные тряпки. А насчет проклятья ты ошибаешься. Надо решать эту проблему в ближайшие месяцы.

Последняя неделя последнего летнего месяца был началом первого триместра. Так повелось еще со времен первоначальной закрытой Академии, просто потому, что горные перевалы уже в первых числах осени покрывались снегом и были не доступны до весны. А в приморском портовом Галеасе, где уже много лет располагалось нынешнее здание, зима наступала, как ни странно, только с зимними месяцами. Но традиция осталась.

Беата съездила домой — в родные Нижние Кобылки. Родители ее встретили радостно, с гордостью показывая уже построенный дом для третей дочки, выходившей замуж. Она отгуляла на веселой свадьбе уже третьей сестры, терпеливо ответила на вопросы своей многочисленной родни, понянчила всех любимых четырех племянников, отъелась на маминых пирогах с полстола, и с обреченностью возвратилась в родную Академию. Учебный год обещал быть долгим и трудным.

Предчувствия ее не обманули. Не смотря на все ухищрения магистров, меньше пятидесяти человек набрать не удалось, и к ним присоединились еще схолары второго курса, переведенные условно. В общем, лекционная аудитория объединившихся курсов для изучения магии созидании и защиты встретила ее запредельным шумом, болтовней и беганьем. Опытные второкурсники на правах бывалых подсели к хорошеньким молоденьким целительницам и уже что-то шептали в их краснеющие ушки, бывалые ведьмочки вовсю строили глазки парням-стихийникам, а кое-то уже стал играть в карты, ни мало не стесняясь начала лекции. Только бывшие школяры из магических школ сидели спокойно и тихо, зная по опыту, что маги преподаватели буйное поведение вне испытательного поля не поощряют.

'Какие молодцы, — подумала Беата, — уже чуть-чуть полегче будет работать'. Ее встретили по-свойски:

— Быстрее шевели ногами, уже был гонг на лекцию! — это молоденькая ведьма с первого ряда.

— У, какие синие глазки, будем знакомы! — это парень, водник, если она не ошибается, с характерными плавными движениями.

— Конопатая и рыжая, глаза ее бесстыжие, — это какой-то бугай, наверное, боевик.

'Убью', — привычно подумала Беата, сделала несколько несложных пассов руками и лекция началась.

В аудитории повисла вязкая тишина — звуки поглощались, не успев вылететь изо рта. Наглядевшись на ошеломленные лица схоларов, похожие на рыбок, вытащенных из воды, Беата тишину убрала.

— Говорить сейчас буду только я. Если заговорит кто-то еще, заклятье тишины останется на нем до вечера. Кивните, если вы меня поняли.

Все синхронно закивали головами.

— Отлично. Я Беатрикс Черноус, магистр магии созидания и бакалавр магии огня. Обращаться ко мне следует только 'мастер Беатрикс'.

На огромной грифельной доске само собой появилось ее имя. По залу пронесся еле слышный коллективный вздох изумления. Беата усмехнулась — простенький трюк, а всегда срабатывает как надо.

— С этого дня и весь триместр я буду основным вашим лектором и куратором. Я не хочу тратить свое драгоценное время на дисциплину, вы все взрослые люди, поэтому предупреждаю сразу — три замечания, и вы отчисляетесь из Академии. Отсутствие без уважительной причины — замечание, нарушение правил общежития и колдовство, направленное во вред окружающим вне стен аудиторий — замечание. Все понятно?

Закивали менее охотно. Беата улыбнулась своей специальной ведьмовской улыбкой, от которой окружающим хотелось стать ниже и не заметнее, и продолжила:

— Все, что я скажу на лекции должно быть выучено дословно. Завтра в начале лекции проверка. Не справитесь — замечание. Через несколько недель начнется практикум. Не будете знать, что делать и говорить — замечание. Магия — вещь слишком серьезная, чтобы доверять ее дилетантам и бездельникам. Все, кто станет игнорировать занятия и отлынивать — покинут это гостеприимное заведение в два счета. Понятно?

Лица у всех, за исключением бывших школяров, были вытянутые и озадаченные. Беата мысленно улыбалась и потирала руки. Вот так вот, голубчики. А теперь поиграем в добрую фею.

— У кого есть вопросы? — сладко спросила она.

Через паузу, во время которой схолары переглядывались, молча спрашивая друг друга, кто хочет быть самоубийцей, раздался все-таки вопрос.

— Мастер Беатрикс, правила поведения в общежитии не изменились с прошлого года?

Беата повернулась на голос и поморщилась. Ну конечно, как она могла забыть! Прошлый учебный год начался с грандиозного скандала благодаря ему — Дану Гласу. Наглому избалованному красавчику-аристократу, который решил, что ему все позволено. Серые пронзительные глаза, окаймленные черными ресницами, в сочетании с мужественно-смазливой внешностью и романтичными длинными каштановыми кудрями сразили всех девушек первокурсниц того года наповал. В этом году, скорее всего, ожидалось тоже самое.

— Дан Глас! Не могу сказать, что сказочно рада видеть вас вновь в стенах Академии! Мне кажется, вы могли найти лучшее применение своему упорству. И нет, правила не изменились, что для вас, наверное, будет большим ударом.