Всё в дыму...

В книгах писали, что мозг обычного грея задействует в несколько раз больше своих клеток, нежели человеческий, но цифры не произвели на Ди никакого впечатления. Еще там писали, что, оказавшись в земных условиях, греи позволили значительной части своего мозгового потенциала впасть в своеобразную спячку, поскольку выполняемые им функции перестали быть востребованы. Это тоже мало что объяснило.

Родители советовали Ди не заморачиваться ерундой, а просто жить и наслаждаться возможностями, которые дает этот мир. Они ничего не знали о своей настоящей родине, а стоило подступить к ним с вопросами о таинственной картине, начинали переглядываться и натянуто улыбаться.

Разговор заканчивался всегда по одной схеме: папа трепал Ди по голове и отправлялся в кабинет или на кухню, а мама предлагала отведать свежих фруктов или орехового мороженого. Дальше спрашивать было не у кого: тетя Джулия и дядя Юури изо всех сил старались быть максимально правдоподобными в своей похожести на людей, а других греев в Резервации не осталось.

Больше всего на свете Ди хотелось бы пообщаться с легендарным Джонни Греем, но он жил так давно, что и для самих греев превратился в полумифическую фигуру.

Оказавшись в одиночестве, Ди не мог избежать сравнений, не мог не думать о том, как не похожа стала его нынешняя жизнь на прежнюю. Раньше все представлялось очень несложным: он жил, потому что родился в хорошем месте, в хорошей семье, всегда поступал как должно и приносил родителям радость. Теперь же, когда и родители, и радость безвозвратно исчезли, жизнь потемнела, сузилась, перестала ощущаться вообще.

Не то чтобы Ди не изыскивал способы вернуть своему существованию какой-то смысл, нет. Когда перестало от боли перехватывать дыхание, разжалась наконец гортань, иссякли слезы, вернулась чувствительность в тело, он принялся штудировать книги — сначала бумажные, затем электронные. Но ни домашняя библиотека, ни куцее краймское Буратино не помогли, не объяснили Ди, что с собой делать.

Он даже пролистал все, что нашел, по человеческой психологии, перепробовал каждую более-менее логичную технику, мысленно прожил заново детство, пытаясь возродить в себе хоть что-то положительное, пока не сообразил, что часами прокручивает в голове давние разговоры о той самой сказочной картине. Обозвав себя дураком, Ди забросил книги, тесты и упражнения, завесил окна тяжелыми зимними шторами, вывернул все лампочки, привел в дом семь личностей донны Лючии и принялся нарезать круги по городу.

Пока не встретил охотника. Оказалось, они на самом деле бывают. И по крайней мере один из них — не скрывает своего занятия.

Ди ни на минуту не допускал, что Стерх решил подружиться с ним просто так, за его красивые глаза, — вернее, за его принадлежность к греям. Когда тот исчез, Ди должен бы был почувствовать облегчение, однако довольно скоро понял, что скучает — причем не столько по Стерху, сколько по ощущению безмятежности, которым сопровождались их последние встречи. Рядом со Стерхом Ди забывал о своей потере, холодный ком, давящий на грудь изнутри, заставляющий сердце неметь, временно исчезал, каменеющие плечи расслаблялись, а губы снова делались легкими и растягивались в настоящей улыбке.

Он продержался до середины зимы, а потом отправился к югу от центра.

**6**

Вечерний авианалет застал Ди посреди брошенной автостоянки: он менял передние колеса. Да, сразу оба: какой-то твари зачем-то понадобилось расстилать по асфальту обработанные дубильными веществами шкурки ежей. С дороги пришлось съехать еще засветло: сплошь изрытая воронками, она годилась разве что для опытных мотоциклистов. Вроде Стерха. Которого, понятное дело, найти в этих трущобах оказалось гиблым делом.

Ди уже пожалел о своей затее. Будь он умнее, не поддался бы внезапному порыву, научился бы не совершать необдуманных поступков, не застрял бы сейчас неизвестно где в компании домкрата и баллонных ключей. Хорошо, что папа приучил его всегда возить с собой запасную четверку.

Поплотнее завернув вокруг автомобиля тень, Ди спешно крутил колесные болты. Тротуар содрогался от взрывов. Странно: для чего бомбить давно разрушенные кварталы? И еще страннее: за все время своего блуждания среди руин Ди не заметил ни единого человека. Куда делись люди, которых он видел здесь в прошлый раз?

Конечно, ему не удалось отыскать развалины дома Стерха. И, конечно, кто бы сомневался: при его сегодняшней удаче Ди оказался чуть ли не в центре ковровой бомбардировки.

Усталый и грязный, он покончил с последним болтом и взялся ослаблять домкрат, когда свист очередной авиабомбы раздался так близко, что заложило уши. Земля подпрыгнула, домкрат вывалился из-под машины сам собой, и последнее, что почувствовал Ди, цепляясь за отключающееся сознание: пыль, свежая горячая бетонная пыль, ударившая в не успевшие сузиться ноздри.

А когда очнулся — пришлось сужать зрение: только что открывшиеся глаза обжег острый свет диодного фонарика.

— Готово, — раздался чей-то тихий голос. Щеки саднили — то ли от попавшего в царапины пота, то ли от ударов, которыми Ди приводили в чувство.

— Жив? — Стерх склонился над ним, хмуря черные брови. Отросшая челка падала на круглое, перемазанное пылью лицо, в расширенных зрачках отражались точечки света.

Ди кивнул и зашевелился, проверяя величину нанесенного телу ущерба.

— Ничего не сломано, — сообщил угадавший его движения Стерх. — Так, покоцало малость. Встать сумеешь?

И протянул руку.

**7**

— Ну? И какого ляда тебя сюда принесло? Расписание налетов забыл?

— Колеса, — прохрипел Ди и натужно закашлялся, пытаясь выплюнуть забившую легкие пыль. — Там ежи.

— Ты на машине? — уточнил Стерх, и Ди снова кивнул, пораженный, что можно подумать иначе. Как бы он добрался до этих трущоб — пешком?

Стерх отошел в сторону, из мрака донеслись негромкие голоса. Переговаривалось трое, и Ди мог бы поклясться, что один из собеседников — ребенок. Он уже понял, что находится под землей: сверху доносились гулкие взрывы, по стене, к которой его прислонили, усадив на какой-то дощатый ящик, шла вибрация — но слабая, а замусоренный пол на ощупь казался... мраморным?

В темноте Ди видел плохо, раза в три хуже, чем на солнце, однако знал, что людям еще сложнее: если нет источника хоть какого-нибудь света, их глаза совсем отключаются. Эта компания обходилась диодными налобниками. Ди насчитал пять человек — вместе со Стерхом. Отчего-то тот был без фонарика и чересчур легко одет для зимнего времени — в футболку с длинными рукавами.

— На. — Вернувшийся Стерх сунул Ди небольшую бутылку с водой. На этикетке коротко блеснули красно-синие ЗАДовские звезды. Однако на вкус вода оказалась не гуманитарной — "чистой, из лучших американских скважин!" — а местной, водопроводной, с отчетливым привкусом аммиака. — Ну, извини, — фыркнул Стерх, заметив его гримасу. — Мы тебя не ждали. Как ты в наших краях-то оказался?

— Заблудился, — ответил Ди. Не станет он признаваться, что искал этого придурка. Они не виделись почти полтора месяца, и теперь Ди злился на себя за эту наивную и глупую выходку. С чего он решил, что каратарин будет рад его видеть?

— Повезло тебе. — Стерх вроде бы поверил. — В смысле, повезло, что мы тебя нашли.

— Это бомбоубежище?

— Подземка.

Про подземку Ди слышал: ее окончательно закрыли еще до обрушения Моста Свободы. Ди, наверное, первый из греев, кто спустился в метро, пусть и в бессознательном состоянии.

Еле слышно озвучивая свою мысль, он улыбнулся. Обеспокоенный Стерх приложил палец к губам и снова наклонился, всматриваясь. Махнул рукой в сторону, ему передали связку ключей, на которой болтался брелок в виде фонарика-карандаша.

— Никому не говори о себе. Следи за моим пальцем. — Он посветил Ди сначала в левый глаз, потом в правый. Ди послушно следовал взглядом за его медленно движущимся туда-сюда мизинцем. — Нормально. Голова не болит?

— Нет, кажется.

— А ты вообще... ну... — Стерх понизил голос, почти зашептал.

— Что?

— ...насколько отличаешься?

— Не сильно, — состорожничал Ди. Кто его знает, что он там вычитал в своих книжках. В них про греев понаписана куча всяческой ерунды. Например, что они прилетели из космоса (вариант: пришли из параллельного мира), чтобы захватить Землю, поработить людей, овладеть природными ресурсами, и все такое прочее. Или вот: греи всеядны, но предпочитают человеческую кровь и мясо. И особенно любят девственниц и младенцев.

Папа рассказывал Ди о периодических вспышках ксенофобии, поражающих человечество каждую пару-тройку поколений — когда начинал забываться предыдущий опыт. Если бы не умение адаптироваться в любой, даже самой враждебной, среде, много ли греев выжило бы? Интересно, что думает о якобы коварных замыслах пришельцев Стерх? В конце концов, идея выявить и загнать остатки греев в Резервации исходила именно от ученых. Вдруг кто-то из его предков лично приложил к этому руку?

Ди потряс головой, выбрасывая неуместные мысли. Она отозвалась коротким звоном в ушах и слабой болью в затылке. Ничего критичного. Руки-ноги тоже целы, а синяки и ссадины — за сутки заживут.

Тем временем Стерх вывел откуда-то из темноты четверых: трех парней и невысокую девушку. Это ее голос Ди принял за детский.

— Дориан.

И все, больше ни единого слова. Что, похоже, никого не смутило.

— Привет, я Элли, а это мой брат Тотошка.

— Меня зовут Антон, — сказал брат Тотошка. — А она — Лилька.

— Они реально брат и сестра, — пояснил Стерх, — поэтому все время спорят. Не обращай внимания.

Брату и сестре на вид было около двадцати, но Ди чувствовал, что они старше — просто недокормлены, что ли... Темно-русые пряди слиплись сосульками и криво обстрижены. У девушки — тычутся кончиками в обтянутые грязным бежевым свитером костлявые плечи, у парня — зачесаны набок в подобие косой челки и закрывают глаза.

У обоих — на запястья беспорядочно наверчены разномастные браслеты и бусы, на тощих шеях — засаленные шнурки, на которых наверняка что-нибудь болтается, а сейчас спрятано под одеждой. Ногти обгрызены под корень. Одинаковые бесформенные штаны с множеством карманов. Ноги всунуты в потерявшие всякий вид зимние кроссовки с фосфоресцирующими пластиковыми шнурами вместо липучек или шнурков... Кстати, на Стерхе такие же... В школе, где учился, а теперь и работал Ди, настолько неухоженные экземпляры не встречались.

— Ладно, — сказала Элли. — Можешь иногда называть меня Лиля. Раз ты друг Стерха, то тебе можно.

Тотошка-Антон промолчал. Переступил с ноги на ногу, тряхнул головой, откидывая челку, и попытался сдуть упавшие обратно на нос волосы.

Двое других выглядели более опрятно и по возрасту, скорее, приближались к Стерху.

— А я Лев. — Худощавый парнишка при маленьких очках, конопатый и с гривой рыжих кудрей, оказался единственным, кто пожелал протянуть Ди руку. Но был остановлен взглядом Стерха.

Приземистый тип в коричневом анораке с необычайно глубоким капюшоном, державшийся за спинами остальных, что-то буркнул и уставился на свои кеды. Прежде чем он убрал руки в карман на животе, Ди разглядел очень смуглую кожу.

— Это Чуча, — снова Стерх.

— Вообще-то, он Хесус, — ввернула Элли. — Но мы зовем его Чуча, потому что Чучело.

— Ни фига! — возмутился Тотошка. — Он Чуча, потому что всех Хесусов так называют.

— Хесус — Чучо, а он — Чуча, — не сдавалась сестра. — Потому что Чучело! Сам на него посмотри и все поймешь.

— Заткнитесь, — вмешался Лев.

Ди бросил взгляд на Стерха: тот равнодушно смотрел в стену — видимо, пережидая. Чуча отошел в сторону и опустился на кучу какого-то тряпья. Он так и не поднял голову, ни разу не посмотрел Ди в лицо. Зато остальные изучали его с неприкрытым любопытством.

— Где ты живешь? — поинтересовалась Элли. — Я тебя раньше не видела.

— Он живет не здесь, — ответил за Ди Стерх. И добавил, прислушиваясь: — Сирена.

Сирена знаменовала собой окончание авианалета. Но если утром, когда вместо фугасов с неба сыпались ЗАДовские ящики с гуманитарной помощью, она действительно означала прекращение бомбежки, по вечерам это был всего лишь хитрый ход воюющих сторон: как только в небе таял последний американский бомбардировщик, появлялись аравийские. Их налет длился всего десять минут, однако доставлял островитянам немало хлопот: США до сих пор не разделались с утилизацией старых боеприпасов, поэтому в зажигалках попадались урановые сердечники.

Ушлые протонигерийцы когда-то впарили Соединенным Штатам Аравии пару крупных партий списанных снарядов, вручную обогащенных обедненным ураном, — достаточно, чтобы за несколько налетов превратить весь Крайм в сказочное ОЗМ — Очень Зараженное Место.

Так бы и случилось, если бы тогдашний премьер-эмир не распорядился немедленно закрасить охваченных желтым пламенем человечков, маркирующих наличие урана, — дабы не оскорблять чувства верующих, коим не разрешалось изображать живых существ.

Оставь премьер-эмир горящих человечков в покое — история пошла бы иным путем. Но в боесокровищницах протонигерийские товары смешались с другими зажигательными бомбами, и теперь их не смог бы разделить даже сам Тот-в-кого-верят.

По указу Прокуратора Наталко зажигалки полагалось закапывать в песок и сдавать военным, которые увозили их куда-то — Ди слышал, что на берег, к развалинам Моста Свободы, — где заливали бетоном. А может, попросту сваливали в море: людям привычней отравлять землю, на которой живут. Их страсть к саморазрушению завораживала...

— Так что? — прервал Стерх размышления Ди.

Оказывается, все снова разошлись, и они остались вдвоем.

— Извини, задумался.

— Я понял. — Стерх усмехнулся. — Говорю, пойдешь с нами? А завтра отыщем твою машину. И откопаем, если что. И починим.

— Да! — выпалил Ди вместо "Куда?", и сам не смог бы объяснить, куда делась его хваленая осторожность.

— Значит, смотри. — Стерх присел на корточки и, оказавшись ниже Ди, который снова устроился на своем ящике, запрокинул к нему голову. Зрачки его были расширены почти во всю радужку, отчего глаза казались не по-человечески черными. — Фонаря лишнего нет, поэтому держись возле меня. Вперед не выходи и вообще — никуда не лезь.

Ди покивал и все же решился спросить:

— А куда мы идем?

— Наверх. Но сначала обход сделаем, маленький, по станции. У тебя есть что?

Ди смотрел непонимающе. В школе старшеклассники таким образом стреляли друг у дружки запрещенные самокрутки.

— Ну, оружие есть какое-нибудь?

Помотал головой.

— А в машине? Бита хотя бы? Монтировка?

Помотал снова.

— Ты даешь. Ладно. — Стерх поднялся на ноги. — Тогда тем более держись рядом. Пить будешь?

Вдоволь наглотавшись отдающей аммиаком воды, Ди кое-как отряхнулся и умылся. Гуманитарные бутылки наполняли здесь же: из прохудившихся труб, заткнутых кусками полиэтилена и тряпками, охотно капало и даже бежало ручейками.

— Держи, — Стерх сунул ему во влажные ладони перевязанные ленточкой фломастеры. — В карман положишь. Нагрудный есть?