Аптечная ведьма

Обработал рану и вновь забинтовал — куда профессиональнее и тоньше полицейских.

— Ну вот, — сказал, наконец, окидывая критическим взглядом результат — перевязанную и облепленную пластырями меня.

— Благодарю, — пробормотала я, — все бы инквизиторы проявляли такую трогательную заботу о ведьмах...

— Полезных ведьмах, — поправил он, раскатывая рукава сутаны. — Вы же, как говорит Агнесс — наш лояльный осведомитель...

Причем лояльный в обе стороны.

— 'Ведьма и благо — понятия несовместные', — процитировала я.

Дьякон слегка прищурился:

— Читаете труды богословов?

— Только те, что касаются нас, — я потихоньку сползла на край сидения, собираясь с силами. — А вы что, не согласны с Ангелусом?

— Скажем, — медленно произнес Иеремия, словно подбирая слова, — я не придерживаюсь крайне правых взглядов. А теперь — если вы, наконец, займетесь своим лицом, есть шанс что спасти хоть какую-то его часть.

— О, вы так... оптимистичны, дьякон!

Я поднялась, слегка качнувшись. Заметила незаконченное движение Иеремии — поддержать.

— Я провожу вас, — на вежливые намеки я была уже неспособна.

— Не нуждаюсь, — легкими шагами пересек аптеку, бросил от выхода: — Не забудьте запереться!

— Да уж не забуду, — ответила я закрывшейся двери.

* * *

— Не-ет... — простонала я, еще даже не открыв глаза. Эта ночь что, никогда не кончится? Кому и чего от меня еще надо? Звонок повторился. Хныча от ломоты во всем теле, я поковыляла на плохо гнущихся ногах наверх. На каждую новую трель звонка отвечала злобными проклятьями.

— Да иду-иду, заткнитесь уже!

Постояла, тупо разглядывая за дверью знакомый силуэт: Иеремия стоял, наклонив голову, словно прислушиваясь к моим шагам. За его спиной виднелся здоровенный черный джип: а вот и очередная укрощенная им зверюга... Какого черта ему опять здесь понадобилось? Расстались всего часа три назад, я и соскучиться не успела.

Дьякон вновь поднес руку к звонку. Ну нет, опять мне детей хотите разбудить?!

Я повернула замок, распахнула дверь и отшатнулась: дьякон шагнул внутрь так стремительно, что едва не снес меня с дороги. Спросил отрывисто:

— Как вы?

Неужели с утра заехал, чтобы узнать о моем драгоценном самочувствии? Я пожала плечами и скривилась:

— Сносно...

Вернее, было сносно до его появления. Медленно прикрыла дверь, разглядывая спину остановившегося посередине аптеки дьякона: тот смотрел в пол.

— Что-то... случилось?

— С чего вы взяли? — спросил Иеремия, не оборачиваясь. Хотя у меня голова была словно ватой забита, я, наконец, сообразила: а, проверка! Он же должен был проверить меня вчера... или сегодня? Как-то я запуталась в днях. И в ночах.

— Ну давайте, — сказала я устало.

Дьякон резко обернулся.

— Что?

— Ну понятно же, для чего вы с утра заявились... Только можно я сяду?

— Сомневаюсь, чтобы вам это было понятно!

Снова этот странный тон. Какой-то дьякон с утра напряженный: а ведь все наши встречи он казался таким уверенно-насмешливо-вальяжным... Под его неотступным взглядом я опустилась на диванчик, покорно сложив на коленях руки.

— Вы же проверить меня пришли, так? — я зевнула, едва-едва прикрыв рот рукой. — Ну давайте, измеряйте. Я бы хотела еще поспать до работы.

Иеремия постоял, потом двинулся ко мне — медленно, словно неохотно. Остановился передо мной, глядя на меня сверху. Сказал отстраненно:

— Вижу, вы оделись.

Я оглядела свою пижамку: ну, относительно. Конечно, она куда закрытей давешней сорочки, но, наверное, все равно не очень приличная. А нечего вламываться ко мне нежданно-незвано по ночам или ранним утром! Я нетерпеливо глянула на отчего-то тормозящего инквизитора. Он-то, кстати, не переоделся в... штатское: ездил на продолжение своей вечеринки?

Иеремия присел на стол. Очень мило! Пить чай на столе, на котором побывала инквизиторская задница... ладно, клиентам мы об этом упоминать не будем. Протянул руки. Я почувствовала скользнувшие по моим щекам пальцы, подняла глаза, ожидая увидеть на его лице знакомое, зачаровывающее меня выражение отрешенности, погруженности в тот мир, который мне увидеть не дано.

Но дьякон рассматривал меня — подавшись вперед, очень внимательно, даже как-то... жадно — темные глаза в темных провалах глазниц, полуоткрытые четко вырезанные губы. Теплые ладони, греющие мне щеки. Даже его перстни излучали теперь лишь тепло...Тишина. Кажется, предутренний сумрак углубился — словно мы опускались в зеленые глубины аптеки.

— Что? — выдохнула я почти беззвучно.

Мой вопрос словно разбудил его. Иеремия подался ко мне еще ближе. Сказал быстро:

— Ты все-таки сделала это, да, ведьма?

— Ч-что...

Я даже отдернула голову, представив на миг, что инквизитор имеет в виду... Иеремия не отпустил; наоборот, теснее зажал мое лицо в горячих ладонях. Выдохнул:

— Ты все-таки околдовала меня? Как? Опоила... чем, когда?

От облегчения и изумления у меня вырвалось лишь 'ох' — но он воспринял этот выдох как испуг признания. Встряхнул меня за плечи, говоря тихо, но оттого не менее яростно:

— Скажешь — нет? Тогда почему я думаю о тебе, ведьма? Почему колесил этой ночью по городу, гнал, как сумасшедший, но все-таки вернулся? Чего ты хочешь? Чего добиваешься?

— Я... о... — это единственное, что я могла выдавить. Жар его рук, его дыхания опалил мне лицо, рванулся вниз, в живот, и вернулся — уже вместе с неистовыми ударами сердца, толчками крови в голове... Я подняла руку, коснулась его жесткого лица — то ли успокоить его, то ли... наоборот... Иеремия дернулся.

— Чего ты хочешь, ведьма? Этого?

Толкнул меня на спинку дивана, нашаривая мою грудь — сначала через ткань пижамы, потом, нетерпеливо расстегивая-разрывая ворот, стиснул голое тело. Я вскрикнула — одновременно и от боли и удовольствия, резко подалась ему навстречу. Казалось, Иеремия обезумел — и я сошла с ума вместе с ним.

— Этого?.. — прохрипел он.

Скрип сдвигаемого стола. Как же много одежды — на нем, на мне... мы сдираем ее с себя и друг с друга, боясь не успеть, боясь хоть на миг оторваться руками и телами... Стиснуть, вжаться, слиться... ближе, теснее, сильнее... мои вздохи-всхлипы, его длинный стон... судорожная дрожь наших тел...

Волна наслаждения нахлынула неожиданно быстро, затопила, поглотила...

...Схлынула. Я обнаружила, что лежу, вдавленная тяжестью мужчины, на диванчике — как мы на нем поместились? Влажное, горячее тело Иеремии еще слегка подергивалось, дыхание и сердце успокаивались медленно. Казалось, он даже задремал.

Но едва я шевельнулась, Иеремия сразу приподнялся, освобождая меня, и сел. Посидел, глядя в пол — волосы упали вороновым крылом, загораживая от меня его лицо. Ошеломление от происшедшего, от его неожиданного... нападения, от своей более чем неожиданной реакции отступало, и во мне проснулся привычный цинизм.

— А не хотите помолиться сейчас, дьякон? Во искупление греха?

Даже не взглянул на меня, наклонился, собирая свою одежду. Одевался без спешки — я глядела на него, заложив руку за голову — красивое, сильное и одновременно гибкое тело, правильно его Катеринка заценила... Можно теперь с чистой совестью доложить ей: потенция дьякона проверена, состояние удовлетворительное.

Более чем.

Одевшись, он взглянул на меня, отводя с лица влажные волосы. Снова привычная инквизиторская маска. Сделал шаг ко мне, я поспешно вскинула ладони — не подходи. Иеремия швырнул мне подобранную пижаму, развернулся и быстро вышел.

Даже не простился. Крайне невежливо! Крайне.

Я села, с трудом отлепившись от ставшей влажной обивки дивана. Меня как будто танком переехало. И как ни странно, мне это нравилось. Тело сладко ныло — как после хорошей тренировки. Или как после хорошего секса. Все ушибы, которые я получила от бандита... предыдущего бандита, перестали ныть и саднить. Вот такое неожиданное лечение. Неожиданное и для меня и для... целителя.

Конец моей прекрасной надежной репутации — с обеих сторон.

Ну и к дьяволу ее!

* * *