Профессор хотел покинуть столь несерьезное совещание, когда объяснять ситуацию пригласили мальчишку. Детский сад. Издеваются. Но выслушать пришлось. О хлебе насущном и руке кормящей не забывал. Выслушал Даньку. В конце Грибов заметно нервничал. Даже губы задрожали.

— Черт возьми! Вы понимаете, что произойдет. Это катастрофа! Разнесет всю станцию. Ближайшее население пострадает. Сотни жертв. Если не сбросят воду в верхнем бьефе. Кто это придумал. Это преступление!

— Я предложил, — сказал Даня. — Если б полковник дал мне больше часа времени, я еще мог накопать.

— Мальчишка. Щенок! — Не удержался Грибов.

Даня подумал, что эти слова уже слышал от капитана Свена, своего отца. Только профессор пощечину не влепил.

— Надо посчитать. Проанализировать. Решить проблему безопасности. Тут работы целому институту.

Поднялась волна. Колесо завертелось. Но Даньке было не до этих пустых проблем. У него другая головная боль. Зачисление. И от этого в голове может снести другую турбину. Его личную.

День пришел. Списки зачисления вывесили. А там собеседование. В здание Академии он вошел в тревоге. Сколько здесь людей. Не протолкнуться. Наконец, ему удалось добраться до заветной стены. Буква Г, где она? Вот. Так. Гринев. Его почти трясло. Гринев Даниил Александрович. Он! Это он!!! Данька выскочил и вприпрыжку бежал домой. Он пойдет на собеседование. Пойдет!

Вечером радость сменилась отчаянием. Пойдет на собеседование, а пройдет ли его. Может его просто выпрут.

Рэм доволен. Мальчишка славный, право, очень симпатичный. От этого еще интереснее наблюдать за тем, как он переживает. Будет жаль, если Древние сами его выведут из игры. Приятнее смотреть фильм, когда в кадре не уроды, а красивые актеры. Но одного слугу можно поменять на другого. Но все же жаль, если его убьют. Он, словно древнеримский император, поднял большой палец руки вверх. Рабу, гладиатору, можно подарить жизнь.

Даня не спал всю ночь. Поднялся рано и пошел. Стоял, дожидаясь своей очереди. Ужас детства готов был вернуться к нему. Многие воспоминания детства, переживания возвращаются к нам в самый неподходящий момент. Призраки прошлого способны уничтожить нас. Он стоял, и тьма тянула руки. Ужас, который мучил мальчишку каждую ночь. Она хватала за горло, душила. Сейчас этому маленькому мальчишке надо зайти в кабинет, наполненный темнотой. Хотелось убежать, спрятаться. Есть только одно лекарство: он обязан одолеть себя. Его черед. Он переступил порог, закрыл за собой дверь. Выдохнул воздух. Сделал несколько шагов.

— Абитуриент Гринев Даниил Александрович, — воздуха в легких не хватило, он прервался, закончил. — прибыл для прохождения собеседования.

— Так. Абитуриент, Гринев Даниил Александрович, — в комнате трое мужчин в форме. Женщина средних лет, секретарь. Она извлекла из коробки скоросшиватель, протянула председателю комиссии. Тот раскрыл личное дело, пробежал взглядом. Небрежно передал другому члену комиссии, сидевшему справа. Лениво задал вопрос:

— Почему вы решили поступать в нашу Академию? — Стандартный вопрос.

— Я хочу бороться с преступностью, — сказал Данька, — что б в нашем городе жилось лучше.

Председатель комиссии посмотрел на того мужчину, что справа. Тот задал вопрос:

— А что у вас со спортом? Есть спортивный разряд?

— Нет. Но у меня все в порядке со спортом. Я получу спортивный разряд.

— Хорошо, — мужчина еще раз внимательно посмотрел в личное дело. И сказал, — я смотрю у вас загар хороший. Где вы предпочитаете отдыхать? В Турции или в Испании? — Мужчина улыбался. Некоторые из тех, кто подает документы в их учебное заведение, могут позволить себе это.

— Нет. — Признался Данька. — Я провожу время на Карибах. Там вода чище и климат мне подходит.

— На Карибах? — Лихой пацан. — И останавливаетесь в пятизвездочных отелях?

— Нет. У моего отца там дом. Кухарка, она прекрасная женщина, меня любит, как сына. За домом смотрит Леон, бывший моряк, и я в нем души не чаю. У нас там есть ранчо. И у отца корабль. Мы с отцом чаще на борту корабля проводим время. Скучно на одном месте.

— Это интересно, молодой человек, а не будет ли вам мешать учеба в Академии? На одном месте за партой. Скучища. — Откровенно смеется.

— Нет, совсем нет. Я придерживаюсь того мнения, что делу время, потехе — час.

— Хорошо. Хорошо.

Данька не видел того первого листа, что вшит в его дело. Это была характеристика-рекомендация. Ее доставили из Москвы в ректорат фельдъегерской почтой. Дядя Андрей постарался. Даня об этом не подозревал. В левом верхнем углу этого листа размашистым почерком написано: зачислить. И подпись ректора. Кто станет спорить с начальством? Себе дороже. Видимо, у этого паренька хорошая поддержка там, наверху. Пусть учится. Председатель комиссии взял листок, что-то написал на нем и протянул Даньке.

— Поздравляю вас, Гринев. Вы зачислены. Студент.

— Спасибо! — Обрадовался Даня. — Служу России!

— Будете служить России.

Данька взял заветный листок выписки из приказа. Выскочил в коридор. Подпрыгивал от счастья. Танцевал фламенко. Выхватил из кармана сотовый телефон, набрал номер.

— Мама! Мама! — Кричал он в трубку.

— Даня! Даня! Что?

— Меня зачислили, мама! — Он бежал по коридору, крутился вокруг своей оси. Налетел на парня.

— Ой! — Сказал Данька. — Простите.

По виду парня было ясно, он не слишком доволен, что на него налетели. Даня приветливо улыбнулся, протянул руку и сказал:

— Меня зачислили только что. — Это звучало, как извинение.

— Меня тоже. — Парень теперь улыбался и пожал протянутую руку. — Тебя как зовут, счастливчик?

— Меня, Данька. Ну, Даня. А тебя? — Данька пригляделся к своему собеседнику. Выше его ростом, карие глаза, прямой нос. Светлая рубашка в синюю полоску.

— Меня, Гришей. Можно, Гриней. Будем знакомы.

— Мы с тобой на одном курсе будем учиться? — Восторженно спрашивал Даня.

— Ага, на одном. А ты куда спешишь? — Гриша парень общительный. Так получилось, что в этом городе у него еще нет друзей, и он не прочь поболтать с кем-нибудь. Отец получил новое назначение, и прощай насиженное место.

— Домой. — Куда еще податься хлопцу.

— Если торопишься, могу подвезти. — Предложил Гришка. — У меня рядом машина. Хочешь?

— Давай, — согласился Даня.

Они вышли из здания Академии, нашли на стоянке машину. Это был крутой внедорожник. Сели. Данька оценил это средство передвижения, сказал:

— Гриша, у тебя крутая тачка. — Данька не мечтал о машине. Теперь он мог купить ее, но считал хлопотным думать о парковке, о бензине, ремонте.

— Это не моя. — Сказал Гриня. — Отец дал. По случаю, на сегодня. Он на служебной машине чаще ездит. Мне иногда дает свою машину.

— А, у тебя и папа крутой, как я понимаю. — Сказал без задней мысли. У Максима отец тоже был не самый простой.

Гришка бросил взгляд на Даньку.

— Он, конечно, в чинах. Только ты никому не говори. — Не хочет он, что б его считали папенькиным сыночком, которому все дается по воле родителей.

— Если не хочешь, не скажу. — Данька не любил обсуждать с кем-то чужие дела. И не станет рассказывать о том, что знаком с тем, у кого такой крутой папа.

— А ехать куда, Даня?

— Сейчас покажу. На Тракторную улицу.

— Я не знаю, где это. Мы недавно в вашем городе. Отца сюда перевели по службе. Он раньше нас с матерью приехал. А мы с мамой позже. Когда отец устроился на новом месте. У нас в нашем городе сад был. Мать ждала покупателей. Так, что я ни города не знаю, и знакомых нет.

— Я покажу. Сейчас прямо, на следующем перекрестке свернешь, — Данька показывал, как проехать к его дому. Подъехали к самому дому.

— Спасибо, Гриша. За то, что довез.

— Не за что. Мы ж с тобой однокурсники. — И слово это звучало новой музыкой.

— Слушай, Гришка, — заявил Данька, — раз мы с тобой однокурсники, номерами телефонов обменяемся.

И они обменялись номерами телефонов, словно верительными грамотами. Они совсем прощались, когда Гриша спросил:

— Данька, а ты не будешь против, если я позвоню тебе, куда-нибудь выберемся. Ты мне город покажешь. Мне одному дома сидеть стремно. А знакомых нет. Только ты.

— О чем речь. Звони. Будет время, звони. И отправимся по городу. Мои друзья тоже разъехались. Они в других городах поступают.

Они еще раз попрощались, и Данька пришел к себе домой. Нервное напряжение этих дней прошло. Вечером с работы пришли Мария Петровна и Аркадий Аркадьевич. С порога они поздравляли его.

— Данька, поздравляем, молодец! — Мать и Аркадий обнимали его. — Это тебе.

Большой букет цветов и огромный торт. Масляный, как он любил.

— И еще тебе подарок, — смеялся Аркадий, — свисток. Будущему полицейскому.

— Спасибо.

Они долго пили чай с тортом. Любопытная кукушка выглядывала из своего домика в часах. Незабываемый вечер.

— Что, доволен? — Спрашивала мать.

— Да, мама. Я давно хотел. — Сейчас все страхи и сомнения остались позади. Он словно расправил крылья.

— А что у тебя там, на Карибах? — Горе ты мое маленькое, думала Мария.

— Пока мы на берегу. Капитан не говорит, когда мы выходим.

Аркадий покачал головой.

— В море. В круиз, значит? — Каждый выход в море вызывал тревогу. Без боя такие "круизы" не обходятся.

— Да, в круиз. — Даня вспомнил, как учил Макса учебные походы именовать прогулками. Круизами.

— Ты еще матери скажи, что у вас парусная регата. — Ехидно заметил Аркадий.

— У нас парусная регата намечается. — Даньке понравилась эта мысль. — Наша команда выходит на соревнования под флагом "Веселый Роджер". Мы на первое место рассчитываем.

— Хвастун, — Аркадий не осуждал пасынка за его ложь. Если этот мальчишка врал, то в его вранье не было коварства, его ложь была безвредна. Не лжец, а фантазер. Враль, добрый враль.

— Вовсе нет. У нас и девиз есть: любая смерть за ваши деньги. — Этот девиз он придумал только что.

Мать всплеснула руками.

— Даня, что за юмор у тебя! Что это такое? — Мария Петровна убирала посуду, а мужчины сидели с ней на кухне.

— Мама, я пират. И юмор у меня пиратский. — Даня изобразил на лице свирепость. Это выглядело не страшно, скорее забавно.

— Детский юмор. Как был ребенком, так и остался. — Мать готова прощать сыну шалости.

— Мама, я уже взрослый. — Сказал Данька. — У меня аттестат зрелости на руках.

Аркадий улыбнулся.

— Аттестат зрелости. Ты для матери и для меня до седых волос будешь ребенком.

— Мне что, — начал горячиться Данька, — принести вам аттестат старости?!

— Такого, — успокаивала его мать, — еще не придумали.

— Придумали. Придумали, — бурчал Даня, — аттестат старости — это пенсионное удостоверение.

— Даня, зачем так грубо, — пыталась остановить его мать, — назвал бы это аттестат пожилого человека.

— Мама, это лицемерие. Вы постоянно почему-то лицемерите. Идет бабуля. Вся согнулась. Клюка в руке. Шепелявит. Ножками шаркает. Говорит: спину пересело. Присесть бы. Я дама бальзаковского возраста.

— Даня, не хорошо так над стариками, — сказал Аркадий. Но юность бывает жестокой, не сознавая этого. Ростки будущего могут отзываться болью корней.

— Я ничего не имею против. Только все надо называть своими именами. Я тоже буду стариком.

— Даня, тебе об этом рано думать. Ты ребятам позвонил? Максиму, Славке?

— Ой, мама. Нет, конечно. — Данька вскочил и побежал в свою комнату, звонить.

Схватил сотовый телефон, начал набирать Славку.

— Славка. Славка? — Вот он, голос друга на том конце линии.

— Да, Даня. — Солидный, чертяка. Профессор, с мальчишеским голоском.

— Славка, ты как, поступил? Зачисление было? — Данька только теперь сообразил, что неудача друга для него будет большой бедой, что закроет солнце его радости. Встревожился.

— Да. Меня зачислили. Еще вчера. Я бы тебе позвонил, но так перенервничал, что у меня температура поднялась. Сейчас полегче стало. Думал тебе позвонить. А у тебя как, Даня? — Ну, вот, самостоятельный. Какого лешего тебя в эту Москву потянуло. Тебя на минуту оставлять нельзя.

— Все здорово. Меня зачислили. Поздравь. — Это он хрипит или пытается басить, мужика из себя корчить.

— Поздравляю. А ты Максу звонил? — Все-то надо напоминать этому фельдшеру.

— Сейчас буду звонить. Передам от тебя привет.

Слава, Славка! Тебе придется отправиться в поход вместе со своими беспокойными друзьями. Не скоро, но тебе потребуется вся твоя смелость. И рисковать жизнью рядом с ними. И как тогда, на колесе обозрения отчаянно верить в них.

— Я тоже буду ему звонить, — кричал Славка.

После Данька звонил Максиму.

— Алло, Макс.

— Даня, привет, — послышался голос Максима. Уверенный, твердый.

— Что у тебя там, Максим? — Как здорово услышать этого бегемота. Крепкий, его так просто жизнь с ног не свалит.

— Зачислили. Я теперь на военном положении. Представь. — Нашел чему радоваться.

— Поздравляю, Макс. Меня тоже зачислили. Я сейчас нашему Славке звонил. Его зачислили. Наш фельдшер так перетрусил, что у него температура. Он еле в себя пришел.

— Славка, он и есть Славка. Что с него взять. Будущий доктор. — Говорил Максим. — Если честно, то я струхнул порядочно. Думал, не возьмут. Никогда не думал, что так перепугаюсь. Это тебе все нипочем. Ты пират.

— Не стану врать, Макс. И я боялся. Я когда документы шел подавать, чуть труса не спраздновал. Пойду в другой институт. А потом решился. Пираты тоже чего-то боятся в этой жизни.

— Даня, не бери в голову. Мы все, трое, студенты. Буду звонить фельдшеру.

Максим положил трубку. Даня отложил телефон. Сидел, закинув руки за голову, прикрыл глаза. Улыбался. Они студенты.

Часть 4

Данька сегодня встал немного позже. Родители ушли на работу. Он мог позволить себе расслабиться. Покоем и радостью наполнено сердце. Даня позавтракал, вернулся в свою комнату. Присел на стул, лениво потянулся. Подумал о том, что хорошо бы сообщить о зачислении отцу, капитану Свену. Позвонить бы ему по сотовому. К сожалению, невозможно позвонить в иной мир. Нет роуминга. Данька улыбнулся. Можно отправиться просто так. Данька не подозревал, что Роман, таково мирское имя Сеятеля-Жнеца, играл со временем и пространством. В своем человеческом облике он был песчинкой, точкой в пространстве, но оставался Древним, одно из проявлений Извечного Сущего. Роман использовал то, что ему было присуще, как Древнему. Ему требовалось перестроить возможности пространственной иглы, Даньки. И делал он это осторожно, постепенно. За последнее время Даня освоил новую возможность перемещения. Не обязательно засыпать, что бы перенестись из одного мира в другой. Надо просто сосредоточиться. Это он и решил сделать. Встал посреди комнаты. Закрыл глаза. Сосредоточиться. Перемещение. Нужно почувствовать тонкую струну. И сказать ей: пой, гитарная струна. В воздухе что-то натянуто. Мысленно прикоснулся пальцами к этой струне. Легкий приятный звон, по телу пробежало тепло. Он очутился в другом мире. Открыл глаза. Родной остров Тортуга.