Перекресток

Снова накладываю плетения! Быстро! У братьев уже не щиты а так, обломки в руках! Та же ускоренная реакция, рассечение, заморозка и постоянно накладывать разлетающиеся индивидуальные щиты! Големы, в помощь!

Лежу, смотрю на небо и на листья. Големы стоят рядом. И сторожат мою бренную тушку. Я опять истощен, но зато жив.

-Грым, к тваре не приближаться, её сейчас Тьма покидает, и эта пакость может войти в вас.

Не знаю того, насколько мои слова своевременны, и вообще нужны ли они были, но я обязан был сказать и предупредить. Отдохнуть. В таком состоянии я не смогу бороться с алтарем. Только время нас подгоняет. Алтарь явно пробудившийся и обладает своим сознанием, а, следовательно, он не может не заметить гибель своих стражей. А теперь, кто мне скажет, сколько надо Тьме, чтобы породить в этом лесе еще одну тварь, нападение которой мы уже не переживем?

-Грым, скажи, почему тварь старалась не то, чтобы вас убить, а как-то оттолкнуть, что ли. Я вот вспоминаю как за мной её сестричка гонялась, так жутко становится. Она бы меня порвала, если бы не големы. А вот у вас ... . Вы да, сражались, но она то на одного из вас прыгнет причём прямо на щит, и не полоснет когтями ни сверху ни снизу. То на другого.

И бить вы всерьез стали, как увидели, что товарку мы оприходовали. Но этих слов я вам говорить не буду, но что-то тут у вас не чисто. Такое ощущение, что мне лучше вас прикончить самому, не смотря на все кары, которые на меня опустятся впоследствии. Наказание можно пережить, а вот нож в сердце — сомневаюсь.

Гром и Грум своими мощными, широкими спинами подпирают ближайшее дерево, усевшись прямо на землю и не сводя взгляда с темной дымки, которая парила от трупика. Грым же все с непроходящим хмурым лицом смотрел в землю, будто ища там ответ. И ведь соврать может, скажет, что амулет подобрал на стоянке бывших подельников и предоставит его мне пред ясны очи. Я уверен, что у него что-то, да припрятано из той гадости. Я не всемогущ и увидеть всего не могу, а спрятать что-то обладающее очень малой силой достаточно просто, особенно в тени искажений от моих постоянных тренировок в накладывании всех известных мне вспомогательных плетений. Только я могу и внимательно рассмотреть то, что он покажет. А уж типы и общие свойства таких вещей я умею различать. Еще можно сказать, будто это врожденная особенность. Только вряд ли. Тогда надо родиться рядом с Тьмой — а это уже явный отпечаток на рожу. Причём в буквальном смысле.

-Тут же та деревенька, она рядом. — Наконец-то отозвался задумчивый. — Мы когда бежали, в прошлый раз, то чтобы силы. — Пауза. — Силы чтобы, значит, набрать. Господин офицер. Мы создали тогда это место. И правы вы. На меня тогда легла невинная жертва.

Кается? Совесть? Грым, не отвечая на мой пристальный взгляд, продолжает смотреть только под ноги себе. Но вот вся поза говорит о том, что он уже принял решение и чувствует, что делает правильно. Уверенность.

Бог с ними. Или Боги. Кому как.

Расслабить и закрыть глаза. Отпустить, расслабить мысли. С каждым вдохом пропускать через себя поток или ветер нужной, чистой силы.

Запах прелой листвы и лесной сырости. Запах ветвей и собственного уставшего, немного грязного, запотевшего тела. Щебет птиц. Тишина и страх отступили с этого участка леса. Воздух наполнен жизнью! Все эти мысли как картины, каждая со своим сюжетом, проносятся в голове. Они как порыв ветра, который набегает и уносится куда-то вдаль по своим делам, даже не удостоив тебя своим вниманием.

Отдых.

/

* * *

Когда открыл глаза, то тушек тварей уже не было, истаяли. Не знаю, есть ли у них души, если и есть, то она отправилась прямиком к чертогам Тьмы, как и сила, которая их насыщала.

Сейчас, когда напряжение отпустило, стало любопытно рассматривать окружающий пейзаж. Ровные стволы деревьев, уносящиеся ввысь, чтобы укрыть своей шапкой листвы весь мир подлесья в тень, редкие кусты и много низкой травы. Кое-где на стволах мох, который в окружающей вечной тени и сырости благодарно рос. Но нет цветов или других красок, кроме коричневого и темно-зеленого. Редкий лучик света сюда проникает только при сильном дуновении ветра где-то там, вверху. И вот, глядя на это великолепие обычными глазами, не перехода на аурное, которым я рассматривал всю окружающую действительность ранее, я задаюсь вопросом, вот как здесь можно было спрятаться. И ответа не знаю, а факт такого есть. И насколько, тогда, стоит быть параноиком в этом лесу? Все, что я могу сказать, это то, что не стоит пренебрегать всеми своими возможностями для обеспечения своей же безопасности. От слова ВСЕМИ.

Переход на аурное или потоковое, или энерго зрение раскрасило мир в совершенно другие цвета, позволяя наслаждаться потоками жизни леса. Силы восстановлены, а дело еще не сделано, так что встаем и снова в атаку.

Видя как стал готовиться и поднялся, братья не стали задерживаться, а последовали примеру. Ни слов, ни приказов не было сказано.

Вроде бы алтарь тьмы, а никаких эффектов нет. И если не знать, что это он, то можно даже с легкостью расположиться на отдых на этой залитой солнцем поляне. Где-то птицы поют, легкий ветер колышет невысокую траву и ничего не говорит о том, что отдых в этом месте смертельно опасен, можно и не встать после него. Почти в центре поляны небольшой камень, он даже не черный, так, сероватый булыжник. И единственные вопросы, который может задать внимательный человек, это как тут появился булыжник, если гор рядом нет и нет где бы то ни было рядом выхода такой породы из земли. И второй вопрос: почему на этой поляне растет только один вид травы, которая до ужаса однообразна. Вот и все вопросы. Но уставший путник отметет их как незначительные, натаскает дров из леса, и расположится на отдых, чтобы сам того не знаю, отдать алтарю часть своей души, выпитой им через вот эту такую безмятежную траву. Трава-вампир, причем духовный.

Время любования прошло. Пришло время действий.

И снова война за то, что Тьма уже считает своим. Пусть она здесь проявилась не полностью, но и отпускать этот якорь в моём мире она не стремится. Да что же так тяжело! Я вижу все это место! Вижу все насыщение её энергией Тьмы, заходящей даже под деревья! Но как тяжело удерживая такой огромный массив пространства, пядь за пядью усилием только воли, желания и упрямства забирая его под свою власть! Под власть силы этого Мира! Удерживая отвоеванное, приходится постоянно насыщать его своей энергией. И если я в какой-то момент хоть на мгновение отвлекаюсь на начертание дополнительной руны защиты, то Тьма снова забирает себе все то, что я отпустил из области своего внимания! Голова раскалывается от боли и напряжения. Какой-то дикий вой и пляска цвета перед глазами отвлекают на себя внимание! Стоя, сидя, на корточках или уже просто лежа — не имеет значение в какой позе я сражаюсь, здесь битва воли, а не тела!

Щупальца, как независимые образования, не привязанные к миру, в отличие от алтаря, начинают тянуться ко мне и моим спутникам. Краем сознания отмечаю, как големы возобновили подпитку того защитного плетения, которое на них наложено мной. Все это время, после битвы, они его держали на минимальной активации, и благодаря этому мне не приходится на них отвлекаться. Это спасение. Эта мысль и понимание приносит легкое облегчение. Големы болваны, и будут стоять, а братья пусть отходят. Машу им рукой, чтобы они отходили, и надеюсь, что они это моё движение заметили. Нет сил отвлекаться на что-то еще.

Сколько? Час или два? Может три? Мой личный резерв уже опустошён, накопитель, спрятанный у узловой точки ауры, так же пуст. Я в отчаянии. Если я проиграю, то потеряю не этот клочок земли, а самого себя! Тьма меня уже не отпустить. Я это чувствую и она знает, что мне это известна. И она смеётся надо мной, над моими потугами. И воет вокруг меня в моменты моей очередной победы. Но каждая победа забирает силы. Силы моральные, духовные, силу воли. И добавляет усталость. В отчаянии рвусь к Миру вокруг меня! Я его спасаю! Так неужели тонкой информационной структуре наплевать на это сражение, ведь то, что здесь происходит — это только малая часть общей картины!?!

И зеленый ветер меня подхватывает и пронизывает. Он не дает сил, он не позволяет захватить меня! Он не дает отдыха, но позволяет отступить. Он не позволяет мне сжечь свою душу, выжав из нее последние капли жизни. Я рвусь дальше. Это больно. Приближение этого пламени, которое жаждет сжечь меня, я уже ощутил в такой силе, что страх и отчаяние почти сковали волю. Но опять ветер освежает и отгоняет эти эмоции. Я здесь. Я цел. Один раз сделал, сделаю и второй!

Уже теряя сознание я понимаю, что опять победил. А с победой стих вой. Стихло напряжение, разлитое в пространстве. И мягкая земля приняла меня в свои объятия.

Солнечный свет явно принадлежит утреннему солнцу. Земля, которая казалась мне такой мягкой, на деле весьма жесткая, а то впечатление — это всего лишь иллюзия уплывающего сознания. Два истукана возвышаются надо мной, прогревая волнами тепла и не позволяя сырости забрать меня и моё здоровье. Все хорошо. Но почему братья даже костра не разожгли? Неужели испугались и убежали?

Двигаться очень тяжело, и такое действие как поворот головы, даже лежа, и то оказалось трудно сделать. Такое ощущение, будто всё тело сковано со всех сторон. Но это не так. Просто сил нет.

От того, что я посмотрел направо, ситуация яснее не стала, никого и ничего не увидел. Так же как и посмотрев налево. Здорово-то как. Это был сарказм. Только что-то мне не до смеха.

Мысленная команда големам о том, как мне помочь, и вот я уже сижу, опершись спиной на спину так же сидящего голема. И стало сразу все понятно. Ослепший Грум, лишившийся зрачков, молча сидел над скрюченными трупами братьев. Они мертвы, мы живы, а трупов врагов так же нет. Может это снова были порождения Тьмы? Но просмотр записи событий показал совершенно другую картину. Буквально с первых минут моей атаки, братьев скрутила боль, они хватались за сердце, голову, живот. Их рвало и выгибало так, как это страшно представить. Непостижимо. Они пытались дотянуться до меня, чтобы прекратить свои муки, и в какой-то момент один из них подполз слишком близко. Голем, действуя по приказу защищать меня, пометил Грыма, а это был он, как враждебную цель и одним пинком отправил подальше. Судя по всему, пинок сломал ему ребро, которое пробило легкое. Грым вскоре умер, захлебнувшись кровью, но даже не заметил этого, продолжая истошно орать, когда была такая возможность, а потом просто пускал пузыри. Страшное зрелище. Когда его выгибало, то, судя по всему, обломок ребра снова продолжал рвать легкое, отчего боль только усиливалась приближая его смерть. Это была первая жертва. Гром так же умер — у него не выдержало сердце этого мучения. И умер он через час после своего брата. Час. Один час адовых мук. Последний, Грум, вскоре потерял сознание. Но даже в таком состоянии его тело продолжало выгибать и крутить. Потом он пришел в себя, но вошел в какое-то состояние беспамятства, начав выть и стонать. Было ему легче, или еще хуже — непонятно, но в определенном режиме зрения големов было видно, как черная метка невинного убийства терзает его, разрывая ту его часть, которую называют душой. И куски души улетали к алтарю. Под занавес, через пять часов и одиннадцать минут после начала моих действий, когда алтарь и вся трава поляны рассыпались в пыль, с Грума так же испарилась метка, оставив не нормальную ауру человека, а какие-то рваные лохмотья. Пересмотрел с начала, выставив именно этот режим видения, и пронаблюдал за тем, как так же рвали метки невинных убийств каждого из братьев. А вот Грыму, как создателю этого места досталось больше всех, его душу буквально всасывало алтарём. А затем на него была накинута сеть, сигналы по которой и заставили его двигаться ко мне. Бестолково. Если бы алтарь взял его под контроль сразу, то, возможно, был бы другой результат, а так ... . Вот интересно, а почему големы пометили его как враждебную цель, и при этом не убили? И поступили бы они так же, если бы Грым сразу был взят алтарем под контроль?

Да что у меня за мысли?! Из трёх моих подчиненных, двое погибло, а один остался слепым калекой. Не факт, что не глухим. Причем, сможет ли он прожить с таким состоянием энергетической оболочки, еще не известно. А я не лекарь, чтобы суметь точно диагностировать такие повреждения.

-Грум. Вы все заплатили свою дань за свои действия.

Метка на нём была одна, и она была сорвана вместе с гибелью этого места. Видимо не в одиночку Грым проводил ритуал. Но об этом уже никто не расскажет.

-Где сейчас души твоих братьев — я не знаю, переход в другой мир никаким зрением не разглядишь. Но за тебя могу сказать точно, сейчас твоя душа хоть и изорвана, но очистилась от метки. Ты чист. Пятно осталось на твоей совести и, может быть, на твоём духе, но этого мне точно не рассмотреть.

Грум слабо пошевелился. Затем встал и пошел на звук моего голоса. Слышит. Это уже хорошо. А вот что-то мне не очень. Отдал команду свободному голему остановить братца на расстоянии от меня. Тот уперся в раскрытую ладонь и остановился. Никаких эмоций на его лице я не увидел, как и слез или других следов того, что с ним произошло.

-Лучше вернись к телам братьев и освободи их от ошейников, чтобы можно было хотя бы выполнить обряд погребения.

Ничего, кроме огня, их тела не ждет. Но это в любом случае лучше, чем восстать нежитью, а такая вероятность в этих лесах есть, слишком уж тут "грязно".

Напитка тела энергией — это не еда, но и так лучше, чем продолжать беспомощно лежать. И вот, я стою над телами братьев, големы под моим контролем уже освободили их сердца от обручей, положили их на безопасное расстояние вместе с ошейниками. А что дальше? Что мне делать с солдатом — калекой? Остается только договариваться в деревне о приюте, переходить на нормальное с ними общение и принимать решение. А пока что следует отдать последние почести пусть и не таким уж невинным, но солдатам. Последних их огонь.

-Идем. Тебя поведет один из големов. Мы идем в деревню.

Нет необходимости объяснять ему сложившуюся ситуацию, он либо её не поймет из-за своего шокового состояния, либо и так всё понимает, а слова ... они только слова, которые мои действия не изменят.

Первый наш привал. Сколько бы я себя не убеждал в том, что братья были зверьми в человечьем обличье, но воспоминания об их страданиях не могли оставить меня равнодушными. Сострадания? Возможно. Жалость? Не знаю. Но перестал ли Гурм после всех этих событий быть моим подчиненным, а я младшим офицером? Нет. Но это не меняет того факта, что обед готовить мне.

-Грум. — Зову осунувшегося здоровяка, вручая миску с кашей. — Я могу частично вернуть тебе зрение. — Тот немного заинтересовано повернул голову. — Но это заклинание изуродует твое лицо несколькими шрамами, как нитями, идущими к глазам. А потом ты взвоешь волком. Эти глаза будут тянуть из тебя все силы до тех пор, пока твоя рваная душа не научится давать их ровно столько, сколько этого требуется и вырабатывать столько же. Это опасно, для тебя так в особенности, но это единственный способ, который мне известен и мне же доступен. На остальные варианты ни у меня, ни у тебя денег нет.