Добрый Гарри и термоядерный булыжник

— Весьма занимательно молодой человек. Я бы отправила вас в Слизерин, если бы не Ваша прямолинейность в некоторых вопросах. Для Равенкло вы слишком импульсивны, а для Гриффиндора, пожалуй слишком хитры. Остаётся Пуффендуй, но Ваше рвение проявить себя и заявить о себе ставит крест на этом факультете. Как же мне быть? — в мой мыслительный процесс вмешались чужие мысли. Шляпа! Я же уже одел её! Так, только не волноваться, что я там хотел спросить?

— Что?! — Шляпа, казалось была возмущена. — Как меня только не называли, с чем не сравнивали, но сравнить с ослом?!

— Но вы же действительно не можете определиться!

— Только лишь потому, что ни один факультет тебе не подходит! Я ясно вижу, что куда бы я тебя не определила, проявятся прямо противоположные качества этого факультета! В Слизерине ты сразу же наживёшь кучу чистокровных недругов, в Гриффиндоре начнёшь плести какие-то интриги. В Равенкло же просто что-нибудь натворишь такого, ставя какой-нибудь "великий" эксперимент. А в Пуффендуе... Но туда я тебя точно не определю, упаси Создатель от этого!

— Вот же блин... — я приуныл. Как-то не думал, что я не смогу никуда не подойти. Что за идиотизм?

— Ты можешь видеть будущее?

— Нет конечно! Зато я очень точно могу прогнозировать поведение учеников, а так же тех, кто меня одевает. К сожалению, я создана для распределения учеников, иначе бы я давно была бы в министерстве и в стране не было такого бардака, что твориться сейчас. Хотя я не опасаюсь за своё будущее, я всё же беспокоюсь за будущее моей страны.

— Весьма похвально для головного убора, — глубокомысленно кивнул я. — Но меня надо распределить, не могу же я так сидеть тут до окончания учебного года!

— Ничего не знаю, молодой человек! — Шляпа была категорически против выносить вердикт.

— Что же делать?

— Сам-то ты куда хочешь?

— Не знаю. Тут всех обучают одинаково, не вижу разницы в каком факультете мне учиться.

— Ошибаешься! Твоё окружение так же будет влиять на тебя, как и ты на него. Признаться, меня бросает в дрожь от того, что ты устроил в той магловской школе! Это ужасно!

— Что? Я же ничего плохого не делал!

— Ты установил свою диктатуру, свои порядки. Запугал хулиганов, а другие тебя чуть ли не боготворили. Учителя тебе и так бы ставили отлично, даже если бы ты и двух слов не мог бы связать, — Шляпа определённо преувеличивала. — Я не хочу, чтобы эта история повторилась в Хогвартсе!

— Но что плохого в том, что задиры перестали обижать малышей?! И я действительно учился на отлично! Я вполне заслужил такое отношение к себе!

— О, да! — фыркнула шляпа. — Ты просто устроил так, что тебе было комфортнее всего, что по твоему было правильно и верно. Вот только я категорически с этим не согласна.

— И что я должен был по-твоему делать? Молчать и смотреть, как банда хулиганов терроризирует самых слабых?

— Что бы ты делал — это уже твоё дело. Но ты мог бы попытаться сделать слабых сильными, а не уравнивать всех, творя всеобщее счастье и равенство в твоём понимании! Люди все разные, кто-то просто не способен быть лидером, а кому-то просто необходмо пройти через трудности, чтобы проявить себя. Дружба и любовь создаются делами, а не магией — это ты должен был уже понять! Твои дядя и тётя любят тебя, но не из-за твоего вмешательства, а из-за твоих дел. Ты ведь помогал им, убирался по дому, ухаживал за растениями, пусть и с помощью магии, но всё же. Нельзя магией заполучить верность и дружбу.

— Понятно, — я залился краской, осознав, как же плохо на самом деле поступил тогда. Многое ещё было не понятно, но основное я осознал: нельзя магией принуждать других людей. Пусть даже так мягко, как это делаю я.

— Но я хочу учиться магии! Я не хочу отказываться от своей силы, а по-другому я пока не умею! — я был готов расплакаться: я уже видел себя в этом заведении, но всё было готово рухнуть в одночасье.

— Я понимаю это и потому пытаюсь помочь тебе. Сейчас я уверена, что ты не будешь использовать магию, чтобы влиять на учеников и учителей. Хотя они и волшебники, но заметить твоё вмешательство, особенно незаметное, они не смогут. Но у тебя есть ещё одна очень пагубная черта характера. Пагубна не из-за того, что вредит тебе, а из-за того, как ты ей пользуешься, — я с готовностью решил послушать шляпу, надеясь, что она поможет мне изменить себя и поступить, наконец, в Хогвартс.

— Как ты сам думаешь, что это? — я растерялся. Я не знал, что это. Я всегда считал себя цельным и не имеющим вредных, а тем более пагубных для себя черт характера.

— Да, когда постоянно неправильно ей пользуешься, то нельзя обнаружить этого, — вздохнула шляпа. — Твой рассудительный и блистательный ум. Ты никогда не теряешь голову, не позволяешь эмоциям взять верх над разумом — это хорошо. Вот только что ты каждый вечер делаешь перед сном?

— Анализирую события дня. Просчитываю варианты, как всё могло развиваться, если бы я поступил иначе, — ещё не очень хорошо понимая, что от меня хотят, ответил я.

— Да! Истинно Слизеринская черта характера, даже не привычка, а часть твоего характера. Весьма полезная. Вот только какие ты выводы делаешь? И с какой позиции мыслишь?

— Я не понимаю, — беспомощно сказал я.

— Дело в том, что даже то, что я сейчас тебе сказала, ты можешь этим вечером спокойно переосмыслить, но выводы сделаешь из неправильных предпосылок. Как итог, ты решишь, что можно действовать так, как действовал до этого. Все твои моральные устои и знания, полученные за день, обесцвечиваются или стираются. Сама по себе эта черта не является препятствием для твоего поступления, но вот из-за твоего таланта в магии... Ты сам понимаешь, что это значит.

— То есть я просто решу, что можно и дальше пользоваться магией, воздействуя на других людей, чтобы добиваться желаемого, — я понял, что всё это правда. — И я ничего не могу с этим поделать?

— К сожалению, да. Я здесь бессильна, — сказала шляпа. Слёзы уже ручьём текли по моим щекам, но даже в этой истерике я не терял разума и рассудительности, что ещё больше усиливало эффект. Я не мог остановиться.

— Я не стану заложником своей Силы! Я всё равно буду познавать магию, но никогда не позволю ей контролировать мою жизнь, — прошипел я шляпе. Пусть я не буду учиться в Хогвартсе, но у меня есть наследство, которым я и воспользуюсь. Наверняка найдутся те, кто захочет обучать меня магии на дому. Я и сам смогу самостоятельно её изучать. Маглы уже не такие глупые и беспомощные, как сотни лет назад. Я найду способ заставить магию служить мне, а не быть её марионеткой.

— Весьма похвальное рвение. Вот только обучение в Хогвартсе всё же будет более полезно для тебя, как и для всех. Теперь я вижу, что ты готов бросить вызов самому страшному противнику — себе. Храбрости тебе не занимать — ГРИФФИНДОР!

Гарри сидел на табуретке без малого полчаса и за это время в зале царила тишина, изредка прерываемая шепотками и взволнованными взглядами. Директор волновался не меньше остальных. Ученики и поступающие и только что поступившие видели, что из-под шляпы текут слёзы, но мальчик не издал ни звука, как и сама Шляпа, которая, казалось, превратилась в обыкновенный поношенный грязный колпак, который замер и больше не шевелился. Минерва, как и другие профессора, была озадачена происходящим. Ещё никогда за всю историю Хогвартса ни один из учеников так долго не проходил распределение. Обычно Шляпа быстро называла факультет, иногда, на пару минут максимум, задумывалась, а затем всё равно выкрикивала его. На тревожные и вопрошающие взгляды Альбус не реагировал, так как неотрывно смотрел на Гарри, сцепив пальцы друг с другом. Дети начали тихо перешептываться, встревожено смотря друг на друга. Даже Квиррел перестал дрожать с каким-то непередаваемым лицом смотря на Гарри, казалось, что на нём замерла одновременно и лёгкая кривая презрительная усмешка, и удивление и замешательство, и какая-то странная отрешённость и сосредоточенность. Лицо профессора Снейпа наоборот ничего не выражало, словно такое происходило каждый день и ничего такого в происходящем он не видел, хотя до этого он позволял себе лёгкие намёки на эмоции, когда распределяли других учеников. Флитвик был озадачен и взволнован так же, как и Минерва. Другие профессора тоже были озадаченными, но встревоженными не выглядели. Ещё бы, ведь это — Мальчик-Который-Выжил. Нет ничего удивительного, что Шляпа так долго молчит. Может она решила разузнать, как ему удалось победить Сами-Знаете-Кого. Тем не менее, "ГРИФФИНДОР!" Шляпы было для всех неожиданностью. Кто-то вздрогнул, кто-то облегчённо расслабился, равнодушным не остался никто. Даже Снейп презрительно скривился на мгновение. Альбус совершенно по-детски улыбнулся и только его белоснежная борода позволила ему не выглядеть идиотом, скрывая эту самую улыбку, хотя и не полностью. Зал взорвался выкриками гриффендорцев "С нами Поттер!" и аплодисментами. Слизерин вяло хлопал в ладоши, скорее имитируя аплодисменты. Змейки тоже несколько растерялись, иначе бы они ни за что бы не стали хлопать гриффиндорцу. К большому изумлению многих, Гарри сняв Шляпу, вытер слёзы и попытался радостно улыбнуться, хотя выглядела эта улыбка не очень убедительно. Мальчик вялой походкой прошёлся и сел за стол. Слизерин и некоторые ученики из Равенкло презрительно скривились, увидев, как "героя" окружили грифы, тормоша со всех сторон и желая пожать руку. Профессор МакГонагалл призвала свой факультет к порядку и распределение продолжилось.

Рон с потрясённой физиономией смотрел на Гарри: он ехал с ним в поезде и не узнал его! Что не удивительно: чёлка скрывала его шрам. На его лице ясно была написана надежда, он верил, что окажется на факультете с Гарри, так же как и его братья.

Гарри же сидел уставившись в пустую золотую тарелку перед собой, совершенно не обращая внимания на окружающих. Он был полностью погружён в собственные мысли. Видя его состояние, его оставили в покое. Многих терзало любопытство. Все видели, что Гарри плакал, но почему? Что такого ему сказала Шляпа? А все не сомневались, что Шляпа с ним разговаривала: все, кто долго сидел под ней, хотя бы парой фраз да перекинулись. Но здесь было явно что-то за пределами пары фраз.

Только когда на столах появилась еда и аппетитные запахи наполнили зал, взгляд Поттера приобрёл некоторою осмысленность, а вскоре Гарри полностью вернулся на грешную землю и предался чревоугодию. То, что он съел в поезде давно было переварено, а пережитый стресс только усилил чувство голода. Но даже захлёбываясь слюной Гарри не стал набрасываться на еду, как тот же Рон, что схватил по куриной ножке и попеременно набивал рот, что еле-еле мог жевать. Всё же мальчик помнил из прочитанных книг, да и сам он был воспитанным, что за столом следует вести себя культурно. Гарри не знал этикета, каким прибором, что есть, он не считал это знание полезным, но правила приличия за столом соблюдал. Немногие из гриффиндорцев вели себя так же, большинство вели себя легко и непринуждённо. За другими столами царила не многим больше благостная картина. Только Слизерин пытался соблюдать видимость приличия, хотя разговоры были и там.

Еда вернула мне подобие хорошего настроения. Вкусная пища и чувство насыщения волей-неволей заставили меня почувствовать себя лучше. То, что мне сказала Шляпа — было ужасно, я чувствовал себя бесчувственным чудовищем, хладнокровным монстром, что только притворяется человеком. За маской доброго мальчика прятался злобный демон, бесчувственный и беспощадный к другим. Монстр, что сумел обмануть самого себя. Это было ужасно. Я верил, что я не такой, что я очень хороший, добрый. Что бы я не делал, я делал исходя из позиции добра и пользы. Но, как оказалось, я всё это делал исходя из позиции собственной выгоды, совершенно не считаясь с чужим мнением. Я рассматривал других людей как абстрактные фигуры, которые могут быть мне полезны. Дядя с тётей, кузен, мои одноклассники, а так же множество других людей были лишь игрушками, куклами в моём театре. Ведь каждый вечер я размышлял, анализировал чужое поведение, продумывал то, как буду действовать, вести себя с ними, продумывал способы воздействия на них.

Я монстр, чудовище в облике ребёнка. Тёмный Лорд, наверное, знал об этом и попытался избавить мир от меня, но его не поняли, а я сам его каким-то образом убил. Убил величайшего тёмного волшебника современности, сам того не осознавая. Я смотрел на окружающих меня людей. Они даже не знают, что за тварь сидит рядом с ними. Все они боятся Того-Кого-Нельзя-Называть, но бояться нужно не его, а меня. Неужели они этого не понимают? Ведь это же просто и понятно, как день! Если я смог каким-то образом убить или что-то ещё сделать с величайшим тёмным волшебником современности, сильнейшим магом, когда мне был всего год, то что же я могу сейчас? Неужели они никогда не задумывались об этом? Может тот, что убил тёмного волшебника, сам тёмный волшебник, только сильнее и могущественнее?

Нет, конечно, это я себя так накручиваю, но резон в этих идеях всё-таки есть.

Меня, впрочем, беспокоили мои будущие действия. Я уже убедился, что волшебники, может не все, не видят магию так, как вижу её я. Не могут её творить так, как я. Не умеют или не могут? Их способности так же интересовали меня. Я же точно знал, что не могу не пользоваться магией и своими способностями: они — часть меня. Но я должен чётко решить, что мне нужно делать, а чего ни в коем случае не делать. Со вторым мне было понятно: не пользоваться магией, чтобы влиять на других людей. Только своими делами завоёвывать уважение, дружбу и любовь окружающих. Так же я решил, что не стоит афишировать свои способности, пусть все думают, что такой же волшебник, как и все. Ну, может чуть более талантливый.

— Неплохо выглядит, — с сожалением и грустной завистью сказал призрак, смотря, как я ем стейк.

— Вы не едите... — я понял, что чуть было не сморозил глупость.

— О, я не ем уже больше четырёх сотен лет. Я вообще не нуждаюсь в еде, но, сказать честно, мне её не хватает. Кажется я не представился, Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, к вашим услугам. Я проживаю в башне Гриффиндора.

— Рад знакомству, Сэр Николас. Меня зовут Гарольд Джеймс Поттер, но можете звать меня Гарри.

— Я знаю кто ты! — Рон наконец-то прожевал очередной кусок и с некоторым фанатизмом уставился на призрака. — Ты Почти Безголовый Ник!

— Я бы предпочёл, что Вы называли меня Сэр Николас де Мимси, — строго сказал призрак Рону.

К призраку тут же обратился заинтересовавшийся нашим разговором светлоголовый мальчик, кажется, его звали Симус: "Как можно быть почти безголовым?" Призрак был недоволен ходом беседы.

— А вот так! — он дёрнул себя за левое ухо и его голова оторвалась от тела. То есть почти оторвалась, она держалась на небольшом куске плоти, что ещё удерживал её на месте. После демонстрации раздражённый призрак улетел прочь.

— Ну, вот, вы его обидели, — хоть призрак и был мёртв, но аура у него была, поэтому я явно видел его настроение. Приведение, впрочем, нашло себе других собеседников, до меня донеслись обрывки разговора о неком Кровавом Бароне и его несносном характере. По многочисленным взглядам, бросаемым привидением на другого призрака, который сидел за столом Слизерина. Выпученные глаза, худое осунувшееся лицо и одежды запачканные серебряной кровью. Соседство с таким "джентльменом" явно не приносило сидящему светловолосому парню удовольствия, но он стоически терпел.