Игра. Странник

— Четыре. Имя Вандерер означает — странник. Но сейчас вы вообще упадете. Сейчас он пустой, то есть, не воплощен.

— Чего? — Леший ничего не понял.

— Поясняю. Когда в этом мире появляется новый Аватар, то вначале создается его тело. Без той сущности, которая потом вселится в эту плоть, оно ничто. Просто тупой кусок мяса. Иногда может действовать более или менее разумно и даже связать пару слов, но это и все, чего можно ожидать от невоплощенного Аватара. И то после упорной дрессировки. Такой Аватар гораздо глупее местных жителей. Он, конечно, может там спать, есть, идти или назвать свое имя, но думать или рассуждать на отвлеченные темы не способен. Не говоря уж о том, чтобы переживать из-за чего-то. По большому счету в таком состоянии это существо как бы и не живое. Вроде голема. Со временем, при помощи тренировки, или "прокачки", как говорят сами Аватары, его действия становятся более эффективными, но только если эти действия направлены на защиту тела. Эффект усиливается магическими амулетами. Я бы даже сказал, что это больше действие амулетов. Жизнь просыпается в теле Аватара только когда сущность, создавшая его, воплотится в тело. Жизнь как понятие осмысленности и осознанности. Так вот, с того момента как Вандерер ко мне пришел — он был и остается невоплощенным. Я проверял и неоднократно. Я не чувствую воплощения, а это значит что его сущности в этом мире нет.

На некоторое время повисла тишина. Все переваривали услышанное.

— Во загнул! — Похоже, у Лешего эта новость вызвала удивление только с точки зрения его теперешнего состояния, то есть небольших трудностей с проникновением в суть сказанного.

— Ну, кабы я загнул, я бы и разогнуть смог. — Отреагировал Кот. — Тут загибал кто-то покруче моей скромной персоны.

— Ты хочешь сказать, что не обошлось без Админа? — спросила Руся.

— Ты понимаешь, Русечка, судить об этом можно, но только осторожно, а если очень осторожно, то нужно взять чуть-чуть левей.

— Эй, заканчивай тут работой заниматься! Чай тут все свои. — Возмутился Леший.

— Пардон. Я в смысле того, что это уровень повыше админского.

Вандерер, и так мало что знавший об этом мире, а понимавший еще меньше, наконец вышел из ступора и отреагировал:

— Это что же получается, я урод какой-то? Мало того что ни черта не помню, так еще выясняется что какая-то хрень может за здорово живешь и совсем без моего ведома использовать мое тело? Так?

Кот, которого уже успело покинуть серьезное настроение, хохотнул, вернее муркотнул:

— Ну, во-первых, где ты видишь здесь не уродов — кот-сказочник, каких и в мире больше нет, чудо лесное, да русалка с того света. Ты уж прости, Русечка. А во-вторых, посмотри на свое положение с другой точки зрения. Ты уникум. Уж не знаю, к чему это приведет, но ты только вникни — ты, Аватар, и вдруг самостоятельно думаешь и чувствуешь при отсутствии твоего духа, сущности. Ты осознаешь себя. Я знаю очень мало даже людей, с которыми это произошло.

-Да уж, велика радость. Лучше бы я был просто человеком. По крайней мере, принадлежал бы только себе.

— Понимаешь, друг мой, — Кот как-то незаметно перешел на фамильярный тон, — люди они такие... люди. С ними жизнь случается. Независимо от того, плывут они по ней как листок в бурном потоке или упорно борются с течением, как букашка. Они целиком погружены в поток жизни и им некогда посмотреть на себя со стороны. И даже если они считают себя хозяевами своей жизни, это только самообман. Они еще не проснулись. Не осознали себя в жизни. И подавляющее большинство к этому так и не придет. А вот у тебя есть шанс. Подарок судьбы, я бы сказал. Как еще назвать, если без году неделя живешь, а уже задаешь такие вопросы. Причем вопросы не из серии — это можно есть или даже как это устроено. Ты в начале пути, странник. Уж не знаю как сложатся у тебя отношения с твоей сущностью, но что-то мне подсказывает — тебе будет интересно. Я бы не отказался от такого приключения.

До Вандерера мурлыканье Кота доходило как-то с трудом. Мысли плясали и совсем не из-за выпитого. Поэтому он извинился и пошел проветриться.

Раздрай в чувствах и мыслях совсем не помешал организму функционировать в присущем ему режиме. То есть излишек выпитого исправно пытался найти себе путь наружу. Хочешь не хочешь, пришлось помочь ему в этом. Справив физиологические потребности и поплутав впотьмах, Вандерер решил, что ни ночной мрак леса, ни компания у костра его сейчас не привлекают, поэтому пошел поискать путь к заливу чуть в стороне от поляны, где пировали. Голова ломилась от обгоняющих друг дружку вопросов, ни на один из которых у него ответа не было. Более того, после разговора у костра, их количество возросло в несколько раз. Не говоря уж об их сложности. Ну, какие вопросы его мучили до знакомства с этой странной компанией? Кто я? Откуда? Зачем? Почему? Так, наверное, чуть ли не каждый второй задается ими в определенное время. Просто его ситуация по сравнению с ними была патовой. А сейчас? Вопросов стало гораздо больше. Гораздо. И, судя по всему, их количество обещало плодиться и размножаться и им (вопросам) доставлял удовольствие сам этот процесс. Причем если каждый вопрос порождал как минимум еще два, то ответов ни на один из них получить еще так и не удалось. Устав от беспрестанно множившихся вопросов и количества шишек на лбу от встреченных по пути деревьев, Вандерер решил пока плюнуть на все и выбросить все мысли из головы. Как ни странно, его решимость в этом отношении принесла почти немедленный результат. Увеличив счет поцелуев с соснами всего штуки на три, он вынырнул из объятий леса именно там, где и хотел. То есть на бережку залива, но чуть в стороне от места пиршества. Что самое интересное и на что он обратил внимание уже потом, когда возвращался, что это место наверное было единственным, кроме того где они собрались, откуда можно было увидеть залив. И в отличие от полянки, попасть туда можно было либо по чистой случайности, либо зная путь. Выбравшись по наклонной тропке (что это была именно тропинка, очень сложно было заметить) на небольшой уступ над заливом, Вандерер в очередной раз за этот богатый на события день онемел. Перед ним словно арена бродячих артистов лежала поверхность залива, которую вместо обычных факелов освещало какое-то небесное сияние, пронизывающее не только воздух над водами, но и сами воды метра на полтора в глубину. Почему-то в мозгу всплыло совершенно непонятное и безотносительное к обстановке места действа понятие — Луна. Мозг не задержался на нем, потому что представление, происходившее на арене, поистине было чудодейственным. В мягком, нереальном освещении перед ним танцевала русалка. По другому это нельзя было назвать. В полной тишине, совершенно синхронно только с переливами призрачного освещения места священнодействия, то ныряя, то выпрыгивая в воздух, выделывая замысловатые па в обеих стихиях, она ткала вязь чего-то возвышенно-непонятного. Брызги взметывались вместе с прыжками и опадали синхронно с ее погружениями совершенно бесшумно, словно звукорежиссер отключил звук. При этом ощущение звучания волшебной музыки было настолько сильным, что захватывало дух. Но эта симфония света и движения оказалась короткой, или Вандерер застал только ее концовку. Взметнувшись в последний раз над водой на высоту в два раза выше ее роста, в фонтане разноцветных, но блеклых тонов брызг, и завершив им апогей танца, русалка поплыла в сторону берега поляны. Ее приводнение "включило" звуки окружающего мира, больно ударившие по ушам, и мягко погасило необычное свечение.

Переживая нежданно открывшееся ему священнодействие, Вандерер еще некоторое время стоял соляным столбом. Затем выдохнул, задышал ровно и размеренно, как и положено. Присел, опершись спиной о скалу. Мысль была на удивление трезвой: "Ну и чего я вдруг в негатив ударился? Что я вообще знаю, чтобы из-за этого переживать? Как говорит Кот, "без году неделя" живу, а уже навоображал себе невесть чего. Может все обстоит совсем не так уж и плохо?" Настроение, уж неизвестно от танца ли русалки или от этих мыслей, которые опять же скорее всего явились следствием нечаянно подсмотренного представления, вдруг резко пошло вверх. Захотелось есть. Вандерер поднялся на ноги, собираясь спуститься к костру. И тут выяснилось, что-то волшебное сияние, освещавшее танец, давно и бесследно пропало и искать путь предстоит опять в полной темноте.

К его чести надо сказать, что выбрался он почти без потерь. Занозы на руках не в счет. И почти не плутал. Заметил ведь, в какую сторону поплыла русалка. Ну а что тут по бережку... Да лесом... Да по кустам...

Застал он момент, когда Руся с Котей, который не очень уверенно переставлял все четыре лапы, удалялись в сторону леса. Леший заросшим пеньком сидел на прежнем месте. Вандереру с огромным трудом удалось убедить себя в том, что это и вправду не пень. Однако его шаги каким-то образом вернули "пень" к жизни.

— Ааа... Гость дорогой. Ну где ж ты ходил? — Вопрос явно не требовал ответа. Хотя сам голос и не был "пьяным", но намек на это где-то в подтексте содержался.

Вандерер и сам вдруг ощутил, что далеко не трезв. В контрасте с недавней ясностью мыслей это довольно чувствительно шибануло по ногам и пришлось сделать пару явно лишних коротких шажков. Пока он утверждался на своем месте, Леший наполнил их кружки, почти "нырнув" в бочонок.

— Ну, давай, друг. За все хорошее.

Не поддержать тост было бы чистым святотатством. Да и горло требовало смазки. Ополовинили кружки.

— Уф. Ну как тебе моя медовуха?

— Забористая. И к тому же приятная.

— Ага. — В тоне лесовика явно чувствовалось удовлетворение. — Ты первый из человеков и первый из Ав.., Аватаров, что ее пробовали. Сам делаю. Да и вообще... все сам делаю. Не, ну правда грибочки — дочурка солила. А наливочку — женушка. Ну и по мелочам, опять же. А так — все сам. Ты пойми, всегда есть соблазн на кого-то свалить то, что сам можешь сделать. Вот только с кого потом спросить, ежли что не так? Ведь первый же в цепочке ты, как ни крути. А потому, я завсегда стараюсь сам. Ну, что умею. А ты что умеешь?

Глазки лесовика с некоторым трудом сфокусировались на внешности человека. Того вопрос застал врасплох.

— Да я, вообще-то, и сам не знаю. Я ведь гово...

— Ах да. Вспомнил. Ты не обижайся. Гуляем мы сегодня. Такой праздник у нас с Котом от силы два раза в году. Не скажу какой второй, а первый — сам видишь, Руська приплыла. Она ж нам с Котом, почитай, как дочка будет. Вот ты не знаешь еще, как это, недосыпать (ну, это Кота несчастье), беспокоиться, дабы ребятенок не расшибся, и прочее. Глядишь, он падает, а у самого аж мошонка внутрь прячется. Да особенно когда болеет, да в беспамятстве. От. Ну да выходили. Слава миру. Раньше почаще приплывала. А потом любовь, дети... Ну это понятно... Однако ж все-таки скучаем. И сами не можем навестить. Не водоплавающие мы с Котом. А до их островов и сама-то Руська, русалка потомственная, со всей возможной скоростью, за трое суток доплывает. А еще уберегись от напастей. Не говорит, конечно, чего в пути пережила. Вон даже гарпуны свои костяные на берег нам не показывает. А оно так еще тревожней. Вот мы все втроем, опосля того как наобнимаемся, стресс-то спервоначалу и сымаем. Ну да, медовухой да настоечкой. Да Кот-то нестойкий к этому делу. Вон Руська его баиньки повела. Мог бы и здесь прикорнуть, ну да он как выпьет, упряяямится. Да и по пьяни на Руськино внимание претендует.

Тут вдруг тон лесовика стал грозовым.

— Ты, сдуру, не подумай чего. Это недалекие местные байку пустили, что мол, морским котикам и взяться больше неоткуда. Глупость это и не-до-по-ни-ма-ние.

Очередная кружка опустела. Правда, наполнял ее уже не хозяин.

— Внимание ее ему надо как дочери к отцу. Ко мне потому что немного ревнует. Мы ж для нее оба — папы. Только у меню..., меня... свои детки есть. А у Коти нашего... — Леший горестно вздохнул, покачал головой, хлебнул из кружки.

— Ну нет ему пары во всем белом свете. Он, по молодости-то, весь свет этот исходил. Не нашел нигде и следа своего народа. К самому Админу попал. Тот с полной ответственностью подтвердил, что нету тут боле таких как Кот. И даже он не знает, как этот самый Кот, в его мире образовался. И дабы воду не мутил и был при деле, дал ему должность енту. Ну, ты знаешь. Хотя, может Кот немного и привирает. Про Админа.

— Чего знаю? Не знаю я ничего. — Встрепенулся наш странник.

— Ах, ну да. Он тут, навроде, главный над большинством квестов. И заодно местным кой-чего подсказывает — предсказывает. Ну, вот приходит Аватар, которому квест выпал, скажем, местного лорда побороть. Кот ему — загадку-условие. Поймет-разгадает-выполнит, значит сполнится квест. Хотя тут тоже не на все сто. Он-то на данный момент загадывает. А уж ежели потом что поменялось — прости-прощай. Так вот все и ходют к нему за своей выгодой.

Тут Леший понизил голос чуть не до шепота и драматически продолжил:

— Он говорит, ты первый, кто его цепь вниманием обошел. Как будто это безделица какая. А ить она на пару лордств потянет.

Кружки наполнились вновь. Казалось, они уже настолько разбухли от хмельной влаги, что скоро сами собой переворачиваться станут. У обоих собоченочников (или собочечников? В общем, собутыльников по бочонку) мысли давно текли далеко не по прямой, а по пути этой самой влаги.

— Вот только одного я не могу взять в толк. Сколько живу — не могу понять. Ну как цепь эта, переведи ее в богатства, счастью людскому поспособствовать может? Ну, положим, богатства-то она добавит, да. Но счастью-то от богатства откуда взяться? Ить оно ж не опята, дабы как те на пеньке расти. Есть пенек — опятки растут, есть богатство — счастье посетило. Грибам и тем окромя пенька условия нужны. Будут условия — и пенька не надо. Вырастут и на голой землице. А почто у людей все не так? Да что там, и не только у людей. И эльфы такие же. А гномы те вообще скопидомы.

Выпитый и усвоенный алкоголь давал о себе знать. У Вандерера давно все плыло и кружилось перед глазами. Голос Лешего то уплывал куда-то, то возвращался. Тяжелая голова норовила прижаться к земле. И он наконец сдался, подтянул под голову свой мешок и перестал сопротивляться. Леший все бубнил что-то, но смысл перестал доходить, слова только убаюкивали. Темное небо над ним почему-то вдруг покрылось странными светлячками, словно кто шилом наколол в небесном своде дырочек и подсветил их с той стороны. Вандерер вяло удивился этому непонятному явлению, но сил совсем не осталось, и он провалился в сон.

3

На ясное ночное небо за окном кто-то щедро выплеснул миллионы звезд. Яркие и не очень, побольше и совсем крохотные, они вязью волшебного пергамента красовались перед всеми, кто дал себе труд обратить свой взор вверх, совсем не страшась, что найдется на земле кто-то, кто сможет расшифровать эти письмена, и тогда... А что произойдет тогда? Может и ничего. А может и очень многое. И для кого — только для того кто понял смысл этих посланий, или для всех?

Виктор опустил взгляд на огни ночного города, соперничающие с ночным небом, отвернулся от окна в полумрак комнаты. Тусклый свет монитора на письменном столе придавал нехитрой обстановке толику загадочности. Из-под стола оскалился на Виктора дракон, иногда подмигивая разноцветными глазами. Дань короткому увлечению модингом лет десять назад. Тогда он и стилизовал корпус обычного системного блока под голову дракона. В глазах индикаторные светодиоды включения питания и работы винчестера. В пасти между рядами драконьих зубов разместился DVD привод. На шее дракона на цепи висит медальон с изображением курсора, выполняя по совместительству функцию выключателя питания. Тело дракона обтягивает типично чешуйчатая драконья шкура. Корпус Виктору нравился. С тех пор в этой "голове" не один раз менялся электронный мозг.