Остановившись в центре помещения, он окинул взглядом присутствующих и довольно кивнул. Его плавные движения, благородная походка, блеск подобных омутам тёмных глаз — всё это заворожило Бернадет, и она приготовилась чутко внимать каждому его слову и жесту.
— Нас становится больше, друзья мои, — произнёс человек в маске тихим ровным голосом, — это радует моё сердце. Благие вести доносятся до меня из дальних земель, и я спешу поделиться ими с вами. Единомышленники, которых я просил о помощи, ответили мне, и обещали всеми силами поспособствовать нашему общему делу.
Радостный гомон прокатился среди людей, и человек в маске дал им несколько секунд, прежде чем жестом призвать к молчанию.
— Но не стоит забывать, друзья, что лишь совместные усилия приносят плоды, а разобщённая и бессмысленная суета вредна. В городе много невежд, люди слепы и боятся того, что грядёт. Все они скованы страхом, и страх вынуждает их опускаться до уровня животных, яростно атаковать всё то, чего они не могут понять. А барон Отто, первейших из слепцов, только укрепляет их страхи. Помните, что на нас возложена задача просеять их, словно зерно, и отделить упрямых безумцев от тех, кто ещё может обрести благословение свыше. Настоящее благо, а не то, которое обещает лживый святой. Для этого нам обещана помощь, и сегодня я хочу познакомить вас с той, чьими усилиями всё это будет достигнуто, с той, чьё обретение стало для меня лучом света в бесконечном мраке. Станет оно таковым и для вас.
В этот момент человек в маске обратил взор к Бернадет, и девушка робко выступила вперёд, не в силах сопротивляться его зову. Он взял её за руку, и она, почувствовав его элегантное, нежное прикосновение, отвела глаза, стыдливо покосившись на свои жёсткие и мозолистые ладони — ладони прачки, а не аристократки. Бернадет захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не сгореть от стыда, но он как будто прочёл её мысли и успокоил, нежно поднеся её ладонь к холодным губам своей маски.
— Не стоит стесняться себя, — сказал он. — Вы милы и чисты, вы чудо — наше чудо, и я безмерно благодарен вам за то, что вы пришли сюда.
Он мягко коснулся её щеки, потянул пальцами за завязки чепца и стянул его, выпустив на свободу длинные светлые волосы.
— Воистину чудо, — произнёс он, медленно обходя застывшую на месте девушку. — И, как я уже сказал, вашими усилиями, милая Бернадет, мы добьёмся заветной цели.
— Но ведь во мне нет ничего особенного, — жалобно простонала она, едва сдерживая благоговейную дрожь в голосе. — Я пришла по вашему зову и я готова исполнить любую вашу волю, но я всего лишь женщина, я не борец...
— Этого и не нужно, милая Бернадет, — заверил её человек в маске. — Ложь так называемых святых, болезни духа и тела, рождённые этой ложью — всё это сокрушит не столько сила оружия, сколько сила духа, всецело преданного истинному делу. Наш благодетель оценит твой дар, и ниспошлёт нам помощь.
— Мой... дар?
Он стоял позади Бернадет, слегка касаясь её сутулых плеч ладонями, и это прикосновение было подобно цепким путам дикого плюща: оно проникало под кожу, обездвиживало и подавляло.
— Дар новой жизни, — произнёс он. — Ибо всё, что приходит к нам извне, нематериально, и лишь поделившись самым сокровенным, мы способны облечь нематериальное в плоть.
На миг ужас, охвативший Бернадет, вывел её из транса. Она поняла, что стоит посреди мрачного подвала в окружении незнакомцев, которые медленно затянули странную монотонную молитву. Человек в маске перестал казаться прекрасным избавителем и вдохновенным проповедником. Его слова более не грели её душу и не развеивали страх.
Факелы едва светили, будто темнота сгустилась настолько, что оказалась способна гасить пламя. Слова жуткой молитвы звучали всё громче и громче, заставляя вздрагивать при каждом резком слоге, каждой неестественной интонации.
Бернадет собралась с силами и попыталась сделать шаг. Всего один шаг, следом за которым вернутся силы, и она сможет вырваться из этого места... но эти усилия тщетны. Чья-то непреклонная воля грубо и бесцеремонно подчинила себе всё её существо.
— Ты нужна нам, — произнёс человек в маске, отбросив лишние формальности. — Нужна жизнь, которую ты подаришь нашему благодетелю.
— Нет... нет, — Бернадет всхлипнула, и руки её инстинктивно потянулись к животу. — Не надо, не забирайте...
— Глупая, никто не будет тебя неволить — ты сама принесешь нам этот дар.
Резким движением он стянул с неё платье. Звук рвущейся материи утонул в мрачном речитативе, который бубнили люди, скрытые тенями. Они обступили круг умирающего света, где стояли их пастырь и перепуганная до смерти Бернадет, и взвыли в молитвенном экстазе.
— О... святые... — пролепетала она, осознав, что у неё сейчас отнимают.
— Их здесь нет, — ответил человек в маске, — как и Бога, которому они могли бы за тебя помолиться.
Он коснулся её бледной кожи, провёл рукой по животу, спустился ниже, и Бернадет почувствовала, как что-то входит в неё, растворяясь в её нутре, её крови, самой её душе. Она опустила взгляд и увидела, что человек в маске стянул одну из своих роскошных перчаток, и его уродливые пальцы рисуют на её животе чёрный маслянистый символ, от созерцания которого становилось невыносимо больно и душно. Она зажмурилась, дрожа всем телом, и вскоре потеряла сознание
Когда молитва затихла, а факелы вспыхнули с прежней силой, участники странного ритуала обступили обнажённую девушку, расстелили на полу простынь и аккуратно уложили на неё бесчувственное тело. Человек в маске сделал знак двум мужчинам, и те унесли Бернадет прочь, а затем произнёс:
— Теперь время работает на нас. Все вы знаете, что ещё нужно сделать, и помните, что место одесную нашего благодетеля получат только праведные. Идите, друзья мои, и пусть ложь святых отцов не собьёт вас с пути истинного.
В этот момент издалека раздался звон колоколов Базилики Святого Маттиаса, и все присутствующие встрепенулись, словно почувствовали некий рок, нависший над ними. Кто-то скривился, словно от боли, кто-то затараторил проклятия, а кто-то пал на колени, сжавшись в жалкий дрожащий комок. Только человек в маске остался невозмутим.
— Пусть себе брешут, — с усмешкой сказал он. — Недалёк час, когда всем колоколам вырвут их лживые языки, подобно тому, что лежит, посрамлённый, у нас за алтарём. И не смейте падать ниц! Не оказывайте ложным святым эту честь!
Библиотека занимала два этажа в северо-восточном крыле поместья. Приведя себя в порядок, Влад немедленно отправился туда. Сон, навеянный сытным обедом, как рукой сняло, и он увлечённо прогуливался вдоль длинных стеллажей, разглядывая корешки книг, многие из которых оказались на поверку раритетами, достойными Большого Королевского Либрариума.
Списки книг, хранившиеся в отдельных конторках, впечатляли. Если им верить, то в этом собрании можно было отыскать кодексы, датируемые ещё пятым веком после второго пришествия, однако такие редкости хранились под замком, и смотрители, как бы Влад не уговаривал их, лишь качали головой. Удивляла и поразительная чистота, в которой содержалось такая большая коллекция, почти наполовину состоящая из старых рукописей. Смотрителей Влад насчитал больше, чем можно было встретить в университетской библиотеке, а ведь та занимала огромное здание, по размерам едва уступавшее всей усадьбе Отто фон Вальца. Ни на полках, ни на корешках книг он не заметил ни пыли, ни пятен, ни плесени, а помещение наполнял не затхлый запах старины, но лёгкий аромат благовоний.
Влад бережно провёл рукой по гладкому кожаному переплёту и достал с полки том 'Истории веры' — внушительный труд, который ему рекомендовал к прочтению один из почтенных профессоров Королевского университета. Оригинал, написанный более четырех сотен лет назад неизвестным монахом, обветшал настолько, что к нему уже не допускался никто, кроме самых старших хранителей, так что желающие приобщиться к истории довольствовались только поздними списками. Первое и единственное печатное переиздание книги вышло в свет не больше семи-восьми лет назад, и Владу несказанно повезло обнаружить один из экземпляров в собрании барона фон Вальца.
Он устроился за рабочим столом у высокого окна. Кто-то из слуг заботливо поставил рядом несколько напольных канделябров, а на столе оставил пачку писчей бумаги, чернила и новомодную перьевую ручку. Влад таким отношением был весьма польщён.
Пробежав глазами вложенный в том листок с оглавлением (которое не было предусмотрено в оригинале), Влад нашёл нужную страницу и стал читать. 'История веры' всегда давалась ему легко, в отличие от топорных сочинений современников. Монах тему знал глубоко, и излагал древние легенды вперемешку с выдержками из исторических документов так ловко, что факты и вымысел выстраивались в одну стройную картину, не противореча друг другу, но дополняя.
Писал автор не столько о вере, сколько о древних святых, стоявших у истоков церкви и самого государства. Их было шестеро, и пришли они с далёкого севера, приведя за собой тысячи людей, бежавших от той страшной напасти, которой обернулась для всего мира неудача второго пришествия. Почему проклят и покинут был только север — так и осталось загадкой. Быть может, в самый последний миг Создатель сменил гнев на милость?
'В верхнем течении Рибенхайнца, прямо в сердце необъятного лесного края святые-основатели заложили город Кравен, который впоследствии и стал столицей их нового королевства. Они прогнали, либо подчинили все местные племена и определили по Рибенхайнцу, Косым горам и Талльской равнине первые границы. Королём же был наречён святой Альберт, ибо только он, по мнению его соратников, лучше всего подходил на роль правителя. От него брала начало вся нынешняя королевская династия.
Альберт I заложил десятки новых городов, построил дороги и речные порты, что связывали воедино всю страну. При нём распахивались под поля всё новые и новые земли, разрабатывались недра и осваивались ремёсла, а неуёмный энтузиазм и трудолюбие короля каким-то неведомым образом охватывали и всех его подданных.
Не отставали от своего коронованного собрата и остальные святые-основатели.
Дориан-мореход в те годы исследовал все земли вдоль берега Холодного моря, спустился вниз по Рибенхайнцу до самого его устья, пересёк Тёмное море, открыв на другом берегу плодородные земли Верхнего Урда, очертил границы растущего королевства и оставил потомкам подробные карты материка.
Братья-воители Ульф и Винс, опираясь на трактаты полководцев древнего Атмира, создали великую армию, числом и выучкой превосходящую любую другую на всём континенте, опоясали границы цепью крепостей и основали несколько воинских орденов. Позже пути братьев разошлись: Винс, одержимый идеей выяснить причины великой неудачи, с группой соратников отправился далеко на юг, за пределы Нижнего Урда, где и пропал без вести; старший брат его дожил до седин и погиб при обороне Фолькгаста во время Похода трёх королей.
Далус-зодчий возводил по всему королевству прекрасные храмы и дворцы, проектировал мосты через бурные реки, прокладывал туннели сквозь горы и холмы, составлял планы целых кварталов и даже городов, и ни один из последователей так и не повторил его достижений в последующие века. Он мирно усоп на сто третьем году жизни, оставив после себя многочисленное потомство, а также обширнейшее наследие в виде величественных сооружений и, самое главное, редчайших знаний.
Шеб-отшельник всю свою жизнь посвятил искусству врачевания. Его ученики стали великими целителями, которые смогли сохранить и приумножить знания, полученные от святого. Тяжелейшим испытанием для него стал Великий мор, унесший несчётное количество жизней, после победы над которым Шеб устранился от мирской суеты. Многие его последователи до сих пор считают, что истинные причины, по которым он выбрал путь затворничества, так и остались тайной.
До конца жизни Шеб предавался молитвам и размышлениям в отдалённом скиту, отказавшись общаться с кем бы то ни было. Он был единственным из святых-основателей, кто не оставил своей крови на земле, умерев бездетным.
Незадолго до кончины его посетил Дориан. Беседа их была недолгой, а несколько месяцев спустя мореход собрал верных людей и на семи кораблях отправился на север, откуда так никогда и не вернулся.
Это произошло в 87 году от второго пришествия, и с тех в его память люди оставляют на подоконниках зажжённые свечи и лампадки, чтобы свет их указывал дорогу таким же бесприютным скитальцам, каким был и сам святой. Многие верят, что когда-нибудь Дориан найдёт дорогу домой'.
Наступил вечер, и слуги зажгли десятки свечей, так что в библиотеке стало светло как днём. Влад отложил книгу и взглянул на часы. До приёма оставалась ещё уйма времени, однако он знал, что такое занятие, как чтение, могло затянуть его на всю ночь. Лучше было с этим повременить.
Влад встал из-за стола, потянулся и решил немного размяться, пройдясь по второму этажу библиотеки, куда он ещё не заглядывал. Сразу же вернулись назойливые мысли о делах насущных, и Влад с грустью подумал, что прогулки наедине с собой ему противопоказаны. Отдохнуть он мог, только уткнувшись в книгу. Взбежав вверх по лестнице, он пошёл вдоль стеллажей, рассеянно разглядывая корешки книг
Барон хотел познакомить его с людьми, имеющими влияние в Марбурге. Желание помочь или скрытые планы? Привлечь агента Тайной канцелярии для решения собственных проблем, конечно, дорогого стоит, однако и для Влада в этом был свой резон, ведь в Марбурге он почти никого не знал.
Отто фон Вальц выглядел человеком неглупым. Влад надеялся, что, несмотря на свои тяжбы с Дорштейном и Горнодобывающей артелью, барону хватит осмотрительности не пугать их королевской охранкой, иначе вся и без того не слишком стройная легенда рухнет, как карточный домик.
Влад обходил библиотеку по второму кругу и уже собирался уходить, когда взгляд его упал на исписанный золотой вязью аккуратный чёрный томик, лежавший на одной из конторок. Возможно, кто-то читал его и забыл вернуть на место? Влад приблизился и взял книгу в руки.
С обложки на него смотрело чудовище, выгравированное на тонкой золотой пластинке. Гравюра была выполнена столь мастерски, что в дрожащем свете свечей казалось, будто лик монстра меняется, и тот следит за Владом цепким, хищным взглядом. Названия у книги не было. Первая страница гласила о том, что читатель держит в руках справочник потусторонних сил, составленный в двенадцатом веке от второго пришествия знаменитым демонологом Анри Фольке.
Влад припомнил печальную историю господина Фольке, казнённого по приказу короля Альберта VIII якобы за государственную измену. Де'Сенд, как и многие другие, знакомые с этой историей, считал, что у монарха были несколько иные причины отправить демонолога на костёр.
Листая книгу, Влад подумал, что ещё каких-то двести лет назад барона за хранение подобной литературы ждали бы серьёзные неприятности. На страницах из плотной бумаги чередовались красочные изображения нечисти и чудовищ, сложные геометрические фигуры и примитивные руны, а также таблицы, сопровождавшиеся подробнейшими описаниями. Издание выглядело новым и, возможно, было одним из тех дорогих эксклюзивов, что выпускаются исключительно для частных коллекций.
