Острижен мужчина коротко, как под шлем, но ладони не жёсткие присущие воинам, я мягкие, ухоженные, на пальцах золотые кольца. Дворянин? Все дворяне неустанно упражняются с оружием, и это оставляет следы. Даже от долго пребывания в воде кожа не могла так размякнуть, да и лицо выбрито чисто, значит, в море он оказался недавно. Купец? Закон не позволяет торговым людям носить такую богатую одежду, даже их жёны одеваются скромно. Картина не складывалась из кусочков мозаики, словно в корзину попали стёклышки от другого витража.

Оставив раненого в покое, а себя в недоумении, маг спустился на свежий воздух. Он подумал, что в горячке происходящего мог не заметить каких-то мелочей и решил заново осмотреть берег, а заодно дойти да острого мыса, на котором заканчивались его владения.

Девица старалась у воды, трудолюбиво оттопырив зад. Пришлось сделать над собой усилие и устремить взор в морскую даль.

— Постирай ещё его штаны и рубаху, — добродетельно произнёс Бравур. — Да бережнее, небось, и в руках не держала такую тонкую ткань.

Девица кивнула. Хорошая она, молчит всё.

Рыбаки зайти за мыс не посмели, остерегались всё же мага, и Бравур смог детально обшарить мокрые камни и вялую полосу прибоя. Золотишко нигде не блестело, не лежали, дожидаясь помощи, другие утопленники, несколько досок болталось на пляже по соседству, но слишком старых, чтобы служить свидетельствами недавнего крушения.

Бравур дошёл до пограничных камней и повернул обратно. Если бы неподалёку затонул корабль, наверняка к берегу принесло бы не только знатного пассажира. По опыту жизни на побережье маг знал, что море не способно всё утянуть к себе на дно, люди обязательно находят обломки такелажа или бочонки с припасами, вещи и погибших. Хоть что-то должно было прибить волнами.

Возле расселины, в которой застряло тело, Бравур остановился. На камнях не осталось пятен крови или прилипших светлых волос, вообще никаких следов пусть краткого, но присутствия человека. Маг поддёрнул подол облачения и ступил в воду. Здесь было по колено. Волны покачивались, тыкались в берег как слепые котята в брюхо кошки. Здесь тоже ничего не виднелось, только блестели камешки на дне, куда более яркие, чем на берегу. Мимолётное волшебство.

Бравур уже повернулся, чтобы уходить, когда некая несуразность привлекала его внимание. Помимо камешков на дне лежал предмет. Изрядно вымокнув, маг извлёк его на воздух. Чей-то оберег из потемневшего металла. Кривовато сделанная звезда, в один из лучиков которой мастер вделал тусклый камешек. Не самоцвет, а просто кусочек породы, из тех, что валяются в пыли под ногами. Цепочка, такая же грубая и непритязательная как подвеска, тоже из позеленевшей меди. Чудо что она удержалась в ушке, а не стекла в море вслед за порванным звеном.

Ну и что это? Представить, что богатый мужчина весь в серебре и золоте и с полным мешком монет у пояса мог носить этот оберег, Бравур не мог. Да и вещь неприметная, скорее всего, очутилась здесь раньше вчерашнего шторма. Маг бы никогда не заметил её, не вглядывайся так прилежно в волны. Ходил здесь многажды, так ведь за топливом, а не высматривая всякую мелочь. Он хотел бросить амулет обратно в воду, но из рачительности, привитой всё же занудой Торном, обмотал вокруг пояска порванную цепочку и сунул подвеску под приметный камень на берегу. Пусть лежит. Доход не приносит, но есть-пить не просит.

Он повернул назад. Надо и другую сторону залива осмотреть, а Торн застрял на кухне, словно мытьё единственной миски могли отнимать так много времени. Бравур прибавил шагу. Он уже добрался до подножия башни, которая этим тихим тёплым утром не казалась такой мрачной, когда дверь, и так притворённая неплотно, распахнулась, словно от удара изнутри. Другая, в подземную каморку была открыта, а принцесса стояла на пороге и глаза её сверкали из-под целомудренного платка.

Бравур, как многие мужчины не любил женских слёз, терялся что ли, чувствовал себя неловким чудовищем, даже если и не сам их вызвал, но вполне готов был утешить рыдающую девицу, случись в том нужда. По вчерашнему предполагал, что прольётся их море, но свирепый огонёк в милых глазках оказался для него неожиданным. А ведь следовало задуматься, когда дочка лендлорда разбила миску о дверь, и второй раз, когда Торн так долго мыл уцелевшую.

Маг замер в неловкой позе на самом урезе воды.

— Ты меня похитил! — воскликнула девица и не сдерживаемые слёзы звенели в её голосе, а крепкая сталь.

От вчерашних воплей голос охрип, но источал нерастраченную злость. Она широко шагнула за порог, не утруждая себя вельможными манерами. Худая невеликая ростом принцесса, тем не менее, устрашила мага и заставила попятиться. Привычка повелевать всеми вокруг изживается с трудом, а лендлорд, похоже, баловал дочку как мог.

— Немедленно верни обратно и посмей только опять тащить по воздуху поднебесья! Я требую, чтобы меня доставили домой со всеми почестями, положенными девице моего рода. Отец тебя уничтожит, если этого не сделаешь. Мой жених приведёт войско и разрушит твою мерзкую башню до начального камня!

Ну последний-то, надо полагать, огорчён несильно, и если приведёт войско в нужное место, то по чистой случайности. Как некрепко этот юноша держится за любимую невесту, Бравур понял ещё вчера. Теперь сообразил — почему. Он бы на месте жениха тоже не спешил под венец. Богатство и положение это хорошо, но целая голова дороже, а она недолго такой останется, если принцесса войдёт во гнев.

Отступать не хотелось, как и возвращаться снова на дважды уже истоптанный берег. Бравур пошёл на хитрость, и когда настырная девица подошла слишком близко, прыгнул в прибой.

День расходился, и над морем посвежело, принцесса попятилась от холодных брызг. Маг сообразил, что даже имени её не знает, а ведь надо как-то обратиться, увещевая.

— Я местный волшебник, — сказал он веско, хотя и сознавал, что не очень убедителен, стоя по колено в морской воде. — Как твоё имя, благородная девица?

— Лия! — сказала, как выплюнула, она. — Если ты меня не знаешь, то может другую похитить хотел?

Простой вопрос озадачил Бравура чрезвычайно. А ведь и верно таинственный голос назвал город, замок, лендлорда, но не имя девушки. Что если у того вельможи этих дочек целая дюжина? Может потому и замолк заказчик, что начинающий маг провалил важное поручение и приволок совсем не то, что велели.

— Ну, — сказал он, невольно переступая, потому что ноги начали мёрзнуть. — Ты ведь дочь своего отца. Этого вполне довольно.

— А мне — нет! — заявила принцесса.

В воду она не полезла, нашла способ получше. Бравур не сразу сообразил, зачем она наклоняется, и опомнился только, когда в него полетел камень. Маг увернулся, но далось это нелегко, а девица уже трудолюбиво потянулась за следующим.

Чувствуя, что ничего он тут поделать не может, Бравур подобрав подол мантии, зашлёпал по воде к башне. Эта уловка позволила ему отдалиться от разъярённой особы, но зато ограничила обзор. Очередной камень ударил в плечо. Слабая женская рука не смогла бросить сильно, тем не менее, боль прошила до пят. Бравур споткнулся и едва не сунулся в воду носом. Он хотел заскочить в дверь башни и запереть её изнутри, но принцесса оказалась ближе ко входу и проворнее. Пришлось мчаться дальше. Промелькнуло круглое удивлённое лицо новой служанки, но маг не рискнул останавливаться.

Он забежал за угол башни, на время обезопасив себя, таким образом, от града камней и смог выбраться из воды. Утешаясь тем, что всё равно собирался прогуляться в эту сторону, Бравур побежал вдоль уреза. Мокрая мантия неприятно хлестал по озябшим ногам.

Вот ведь стерва! Лучше бы рыдала, а так выгнала его из собственного дома, и что теперь делать, неизвестно. Можно, конечно, пустить в ход магию, но Бравур чувствовал, что спасёт таким способом ситуацию, но не лицо. Как всё нескладно получилось. Что если голос, узрев предмет своих стремлений, понял, что совершил роковую ошибку и предпочёл исчезнуть в неизвестном направлении, а его, мага, оставил расхлёбывать кашу?

Вот и голод некстати разыгрался, услышав знакомое слово. Сейчас бы уже тратил нагулянный аппетит на очередную порцию гнусного варева Торна, а так впереди только трудности вместо обеда. Вот ведь не повезло. И почему в сказках принцессы всегда прекрасны лицом, телом и душой?

Бравур шагал по берегу, рассеянно подбирая мало-мальски нужное добро и пытаясь придумать, что ему теперь делать. Не драться же, в самом деле, с женщиной, да и неизвестно ещё кто одержит верх, дойди дело до такого неприличия. Может, если погулять подольше девица остынет? Каша, правда, тоже, но это меньшее из зол.

Глава 5

Проснувшись на чуть прелом сене, он не успел даже растравить себя обычными словами. Едва открыл глаза, как тут же получил имя и краткий пересказ событий последних дней. Эльф оказался молодцом. Кереку словно надежду влили в душу, а не сведения в уши. Утро занялось ясное, драгоценно сверкала обильная роса. Тень торчала в тёмном углу, грустно глядя на свет, словно хотела выйти в сияние солнечных лучей, но страшилась истаять, как мимолётная ночная влага.

— Не кручинься, — посочувствовал Керек. — С нами надёжно будешь. Ты наш товарищ теперь, не выдадим.

— Он голоден, — тихо объяснил эльф. — Питается светом и страшится его, потому что испытывает нестерпимую боль.

— Эка не свезло парню! — расстроился Керек.

Он представил, каково это, когда каждый кусок пищи ежом проходит по пищеводу. А если в женских объятьях вместо сладости — боль? Ужасно! Кто же так жестоко парня наказал и за что? Полезнее, конечно, думать, кто и за что наказал его, Керека, но свои беды сейчас выглядели пустячными.

Тень робко выплыла на слабый утренний свет и сразу налилась фиолетовым. Судорога скрутила несчастного паренька. Кереку почудилось, что дым повалил, и сейчас бедолага вознесётся к небесам, где к нему, может быть, отнесутся добрее. Инир поспешно подставил шкатулку, и тень буквально упала в её спасительное нутро. Стукнула, захлопнувшись, крышка.

— Пора в путь, — сказал эльф.

Долго ли коротко ехали, но открылась вчерашняя река. Кони стали. Другой берег казался далёким. Вода довольно резво бежала мимо, закручиваясь на стремнинах. Намерение переправиться через неё казалось сейчас не таким разумным, как вчера, но Керек понимал, что наверняка сам это предложил.

Здесь вплотную подступил лес, и селений не было. Следовало решаться. Эльф удивлённо оглянулся, и Керек решительно толкнул коленями своего коня. Вперёд так вперёд. Там видно будет. Лошади умеют плавать, а способен ли на это беспамятный всадник выяснится в ближайшее время.

Когда волна скрыла конское брюхо, Инир соскользнул с седла и поплыл рядом. Он придерживался одной рукой за повод, но скорее, чтобы лошадь не тревожилась и чувствовала себя увереннее, а не страшась потока. Керек решил, что метод неплох.

Река оказалась по-весеннему холодна и жадно облепила тело, норовя высосать последнее тепло. Течение сносило, но Керек благоразумно плыл выше коня, чтобы, если что, прибиться к нему. Оказалось, не так и сложно. Голова забыла, а руки помнили, что надо делать и уверенно отгребали назад неуютную воду. Вот и берег заметно вырос, воткнулся в небо вершинками дерёв. Конь уцепился копытами за дно и рванул, так что пришлось крепко схватиться за луку седла.

Эльф прямо на лошадиную спину рыбкой выскользнул из воды, и Керек из кожи вылез, чтобы не отстать от товарища.

Отпустили его неохотно, и тело показалось непомерно тяжёлым, но преграда, так страшившая до, взбодрила после. Кровь забегала горячо, восстал дух, и потянуло гордо мчаться к цели, не обращая внимания на препоны.

Оглушение прошло быстро. Эльф остановил коня, едва выбрались на сушу, и вгляделся в хмурое нутро чащи. Лес словно выжидал. Вот так и морда зверя кажется милой и пушистой, пока не разверзнется алой пастью с частоколом зубов.

— Что-то неправильно? — спросил Керек.

Потихоньку пробирала дрожь, но не зловещий лес был тому причиной, а холодная речная вода.

— Поехали, надо согреться, — коротко сказал Инир.

Следом за ним Керек втянулся под полог деревьев. Здесь ещё сохранились сумерки, и кусты тут же начали делиться непросохшей росой. Зря старались. Мокрее он уже не станет.

Инир словно знал, куда надо двигаться, и действительно вскоре деревья расступились, открыв поляну, заросшую высокой золотистой травой.

— Сделаем привал, — предложил эльф.

Керек охотно согласился. Он полагал, что ехать на полночь мокрым до последней нитки не самая благоразумная затея. Солнышко уже поднялось. Раздевшись и расстелив на траве вещи, Керек почувствовал, что согревается. Эльф обошёлся так, его куртка и штаны, казалось, вообще не впитали влаги.

Уютно устроившись возле поваленного дерева, путники закусили припасами от щедрот лендлорда или точнее, его управляющего. Сытость и ласковое тепло привели в благодушное настроение. Керек спросил:

— Послушай, а зачем вообще похищают принцесс? Кому какая от этого выгода?

— Любовь, — неуверенно произнёс эльф.

— Ой, да не верю я в это! Любовь придумали затем, чтобы бродячим певцам было о чём драть глотки, а девицам вздыхать, пока не выдадут замуж.

Инир рассудительно перечислил:

— Ну, может быть кому-то выгодно отсрочить свадьбу, или освободить место для другого наследника, или просто всполошить всех и отвлечь от события которое должно пройти незамеченным.

— Здорово! — уважительно покивал Керек. — А в нашем случае что подозревать? Ты ведь, наверное, думал об этом?

— Да и с тенью потолковал. Трудно сказать. Принцесса Лия не наследница, таковым будет её отпрыск мужского пола, коли он родится. У лендлорда был сын, старше дочери, но в давние времена подался за море и там сгинул. Отец и сердился, и готов был простить, но парень так и не возвратился домой. Права его законны до сих пор, если надумает их предъявить. Быть может, кто-то знает, где находится принц и не прочь с ним разделаться, или напротив, держит его руку, для верности отсрочив появление на свет другого претендента.

— Как сложно.

— Политика, — вздохнул эльф. — У вас, как и у нас, дело это тёмное.

Ясное лицо его помрачнело. Керек подумал, что бессмертные спроста свой лес не покидают, наверняка и здесь тайна, вот только соваться в неё не следует. Великое счастье с таким спутником делить хлеб и дорогу, но чтобы не завелось между ними ссоры, надо отринуть любопытство, да и невелика радость узнать что-то и за ночь забыть.

— Так эгир мог и не для себя похитить чужую невесту?

— Им не положено жениться. Скорее всего, для другого человека или нечеловека, или по его просьбе.

— Или приказу, — закончил Керек.

Он мало что знал о цехе колдунов, вряд ли с ними и встречался.

— Может и намеренно вышло, что местный маг как раз случился в отъезде. Не верю я волшебникам.

— Так им никто не верит.

Одежда подсохла, а день разгулялся. Содруги сели на коней и медленно поехали лесом. Дорогу, что вела к городу, они пересекли ещё у берега, а чем дальше, тем дремучей становилась чаща. Керек частенько ночевал в ближайшей роще, чтобы пробудившись не попасть впросак, но ничего подобного видеть ему не доводилось. Обитаемые места лежали совсем рядом, а тут словно никто никогда не ступал: ни зверь, ни человек. Могучие дерева стояли тихо, лишь наверху шумела листва, в корнях росли диковинные грибы. Трава совсем исчезла, любит она, зелёная, вольный ветер, и пахло странно и как-то осязаемо, что ли. Казалось, здешний воздух способен насытить, а если и отравить между делом, то необидно, по-свойски.