Overlady_part.6

— А! — обрадовалась было Каттлея. — Я... должна признать, что не понимаю.

Генриетта удивленно подняла брови.

— Я удивлена, что ты не знаешь. Каттлея, ле Провост это одна из младших ветвей де ла Вальер.

Каттлея понимающе вздохнула.

— Конечно! Вот почему она такая грубая! Она сородич Элеоноры. И насколько там близкое родство?

Генриетта принялась водить пальцем по линиям.

— Её дедушка был младшим братом твоего прадедушки, — сообщила она. — Так что она... эм, она является троюродной сестрой.

— Двоюродной племянницей, — поправила её Каттлея.

— Ты уверена?

— Уверена!

— Грр. Основатель, ненавижу все эти дела с кузинами, — заворчала Генриетта. — И позволю себе заметить, что это изрядный недостаток для принцессы... — Её палец постукивал по странице. — За исключением, нет, потому что её мать из женской линии де ла Вальер. А её бабушка была... хм, непризнанный бастард моего прадедушки. — Она подняла руки. — Сдаюсь! — объявила она. — Но в любом случае, она твой родственник. И мой тоже. Думаю, что когда займу трон, то запрещу женитьбы на кузинах, если это упростит запоминание генеалогий и того, кто как и кому родственник! Чья вообще это была идея?

— Кровавого Герцога, — тихо ответила Каттлея, которая так сжала подлокотники, что костяшки побелели. Дерево заскрипело и потрескалось под её хваткой. — Кровавому Герцогу нравилось замыкать мою семью на саму себя.

— О? — поразилась Генриетта, казалось, что её сейчас стошнит. — Так... он был из этих? Думал, что родственники... эм, слаще?

— Именно, — ответила Каттлея. — Но это не была единственная причина, по которой он этим занимался — даже не главная — но да, и это тоже. — Она сгорбилась. — Я видела некоторые его воспоминания, когда убила его. Когда я погрузила зубы в его горло, выпила его кровь и пожрала душу.

— И чрезвычайно хорошо, что он мертв! — воскликнула Генриетта нарочито радостным голосом. — Или снова мертв, или...

— Я рада, что я сделала, — произнесла Каттлея тем же тихим, безжизненным голосом. — Я видела, что он ощущал, когда ел меня. — Она затихла. — Ему нравился мой вкус. Очень нравился.

— Эм...

— Но еще он был разочарован. Я не была тем, что он пытался вывести. Недостаточно хороша для него. Он даже не счёл меня пригодной для размножения, после того, как попробовал мою кровь. У меня не было того, что ему было нужно. Поэтому он посмотрел на меня, десятилетнего ребёнка, и решил, что раз уж я ни для чего непригодна, то он выпьет меня за несколько ночей, чтобы я смогла превратиться в довольно сильного вампира. Раз уж я была бесполезна для его проекта, он решил сделать... сделать это для того, чтобы ранить моих родителей. Насолить им, — продолжала она. — Может, я стала бы одной из тех, кто сходят с ума, и убила бы кого-то из них. Он бы счёл это очень смешным. Он довольно посмеивался, когда делал это.

Каттлея не плакала. Она даже не казалась расстроенной. Но Генриетта бы предпочла, чтобы она была расстроена. Тогда бы она могла обнять её. А сейчас она считала, что если она подойдёт близко к Каттлее, то это может привести к некоторой кровопотере. А Генриетте нравилась её кровь. Она пользовалась ею, чтобы оставаться живой. И вообще, с её точки зрения как мага воды и неплохой целительницы, кровь была весьма важна.

— А сейчас моя младшая сестра в опасности, и я не могу выйти и помочь ей, потому что я мертва, и если я выйду под солнце, я сгорю, даже если я сперва по горло насосусь крови и... и я ненавижу это. Я десять лет провела взаперти, не видя солнца, и этот голод грыз меня, крутил и перекручивал и... и я бессмертный монстр, который может действительно умереть, только когда его заживо сожрёт другой вампир, и я ничего не могу сделать.

Генриетта принялась незаметно отходить к двери.

Каттлея оживилась.

— Но хватит об этом! — весело заявила она. — Давай-ка сядем вместе и посмотрим, можем ли мы чем-то помочь Луизе! О, когда она вернётся, я буду вести себя как мать и чрезвычайно строго отчитаю её за то, что она ушла и никому ничего не сказала! И даже без доспеха и без своей орды милых маленьких гоблинов. Хотя мать, наверное, такого бы не сказала!

В комнате отсчитывали секунды прадедушкины часы в виде черепа.

— Ну, я в том смысле, что мадам де Монстеспан взбесится, если Элеонора сбежит? — льстиво попыталась Луиза. За окном закаркал ворон, но она его проигнорировала.

— Верно... но меня это тоже будет раздражать. Я сейчас сравниваю, чтоб его, — прошипела Магдалена.

— Но что именно ты сравниваешь?

— Кого я больше не люблю! Я с ними в школе училась, и мы вроде как были друзьями, и поверь мне, у меня более чем достаточно причин сильно не любить их!

О.

Луиза ошеломлённо смотрела, как Магдалена бегает туда-сюда, что-то бормоча под нос. Затем она достала из кармана абак и принялась щелкать им. Выудив из перегруженного книгами стола доску и кусочек мела, она уселась и принялась что-то высчитывать. Луиза была рада, что Игни тут не было, потому что сейчас тут творилась даже не пугающая миньонов математика. Происходящая математика включала в себя буквы вместо цифр, поэтому её нельзя было считать, используя пальцы.

— ... и если мы рассмотрим dh/dt... да, и интегрируем сумму на время...

Повелительница в благоговении смотрела на всё это. Она обычно не тратила столько сил на расчеты, как сильно она кого-то ненавидит. Она обычно использовала более простую шкалу. И если бы не обстоятельства, то она могла бы напроситься на уроки.

— Так! — пришла к решению старшая женщина. — Я не люблю Марципан немного больше. Но только потому, что мой муж — один из её лизоблюдов.

— Эм. — Повелительница ничего не понимала. — Марципан?

— Франсуаза Афинаида, — уточнила Магдалена, слегка покраснев. — Её так в школе обзывали. И она всегда ненавидела эту кличку.

Луиза прикусила губу и сделала себе зарубку в памяти.

— Есть небольшой шанс, что будет активное использование огня, молний и магической розовой кислоты, — безыскусно предупредила она. — Всякое случается. Вероятно в окрестностях мадам де Монстеспан.

— Не знаю, о чём ты, — фыркнула Магдалена. Затем задумалась. — Хотя я думаю, что в её городском доме у неё есть коллекция бумажных экранов с Мистического Востока, — добавила она.

Луиза уставилась на книги, и молитвенно сложила руки. Она должна сделать это как положено.

— Т-так ты поможешь де ла Вальер? — как можно более бесхитростно спросила она. Хотя получилось не очень бесхитростно.

Магдалена нахмурилась, а её леопард заворчал.

— Ты не понимаешь! — рявкнула она, её бледные щёки залил румянец. — Я ни одной из них не хочу помогать! Мы же одногодками в школе были! И они мне обе нравились! Мы были друзьями!

О боже, подумала Луиза. Наверное, это были очень трудные годы для их одноклассников. Фактически, по грубости эта троица соответствовала двум Элеонорам.

— А затем всё изменилось, и они изменились, и Элеонора заполучила эту проклятую обезьяну, и мы больше не ходили на приключения с Жан-Жаком и... я пыталась поладить с Марципан спустя пару лет после выпуска, но затем она пошла и... — Магдалена прикусила губу. — Зачем я вообще тебе это рассказываю? — требовательно спросила она.

— Не знаю, — огрызнулась Луиза. — Я об этом даже не спрашивала!

Удивительно, но старшая женщина рассмеялась. Может, из-за того, как возмущенно выглядела Луиза.

— Ну. Я, по крайней мере, помогу тебе с тем артефактом Зла, — сказала она. — Де ла Вальер? Посмотрим.

Повелительница вздохнула.

— Спасибо, — сказала она, ломая голову над тем, как бы её попроще умаслить. — Я обязательно уведомлю Кабал о твоей помощи.

-Что???

48. Часть 9-3

Вечная проблема с жертвоприношением девственниц заключается в том, что — помимо нытья старшего сына, что после передозировки ты становишься похожа на его младшую сестру — в людях относительно немного крови, и требуется слишком большое их количество, чтобы наполнить ванну. Нужно найти новый источник, потому что мои эксперименты с нечеловеческой кровью выявили нежелательные побочные эффекты. Стоит запомнить, что драконья кровь превращает меня у ужасающего и прекрасного драконьего гибрида, и использовать девственных драконов только для чрезвычайных ситуаций. А еще я бы хотела, чтобы я начала сразу с дракона, а не с коровы.

Мадлен де ла Вальер (в девичестве Амбраксия)

— Так ты говоришь, что мы что-то вроде спорта для демонов? — шипела Магдалена, пока Луиза за руку тащила её в университет. Голубое небо над ними было теплым, ласковым и совершенно не подходило к тем зловещим делам, что должны были вскоре произойти.

Повелительница задумалась.

— Скорее, это ближе к театральной постановке, — уточнила она. — Конечно же, у них есть свои театры, где они вламываются в сны смертных и используют их для развлечения, но... да, можно сказать, что они считают Халкгинию одной большой площадкой для развлечений.

Магдалена сощурилась:

— Эти наглые свиньи, — прошипела она. — Так они нас используют! Причём не так, как демон должен использовать тебя! По крайней мере, у них должна быть хоть какая-то порядочность, и всё это должно быть частью какого-то плана! Какого-то заговора, который должен уничтожить всё праведное или что-то в этом роде! А не для того, чтобы... захудалым демонам было, что читать в журналах и...

— Ш-шш, — прошептала Луиза, прижимая её к стене. Она выглянула за угол. Возле ворот университета стояла стража. Она надула губы. — Ты знаешь, как можно пробраться в университет? — спросила она. — Какой-нибудь ход, где нет охраны?

Леди Магдалена скривила губы в улыбке.

— Я там училась, — сообщила она. — И была пристойной ученицей, чтоб ты знала.

— Да? — с сомнением переспросила Луиза. — И что это должно означать?

— Это означает, что я знаю массу ходов, по которым можно выбраться и вернуться во время комендантского часа, — самодовольно заявила её спутница. — Дай-ка подумать. —

Она нахмурилась. — Ты как к высоте относишься?

— Высоте? Я... не возражаю против неё, — осторожно ответила Луиза.

— Хорошо. На улице Королевы Мариенны есть дом с чердаком, который примыкает к задней библиотечной стене. Оттуда можно перепрыгнуть на крышу библиотеки.

— Ну, когда я говорила, что не возражаю... — начала Луиза.

Часы тикали в довольно безлюдной комнате, в которой повсюду торчали изломанные остатки праздничных украшений. Там же сидели Каттлея и Генриетта, зарывшиеся в свои книги.

Генриетта откашлялась.

— Будь здорова, — великодушно пожелала Каттлея.

— ...спасибо. Так. Эм. Я смотрю, Луиза Франсуаза неплохо поладила с нашей сколько-то-юродной-кузиной.

— О, верно, — согласилась Каттлея, кивнув. И нахмурилась, когда её волосы свалились ей на глаза после кивка. — Что несколько меня беспокоит. Магдалена довольно грубая. И то, что она хорошо поладила с нашей маленькой Луизой, может означать, что Луиза набрала несколько санти-Элеонор за это время.

— Возможно — дипломатично согласилась принцесса. — Но всё же! Должен быть способ безопасно вернуть её оттуда до заката!

— Если есть такой, то я вся превратилась в слух, — с готовностью заявила Каттлея. — Кроме тех частей, которые не превратились. Так что на самом деле только уши обратились в слух, но это уже тавтология какая-то получается.

В этот момент в дверь робко постучали. Генриетта поморщилась. В башне было очень мало тех, кто вежливо стучит в двери. Гнарл время от времени так делал, но чаще просто проскальзывал внутрь или — еще чаще — оказывалось, что всё это время он уже был тут, стоя прямо за вами. И Каттлея уже тут, Джессика крушит мебель, значит...

...ой, какого черта. Она была слишком взволнована из-за Луизы и слишком напряжена, чтобы играть в эти игры разума.

— Да? — спросила она.

Вошел молодой человек. Довольно... симпатичный молодой человек, отметила Генриетта. Собственно, настолько симпатичный, что она ощутила как в её глазах появляются слёзы, из-за мыслей о её потерянной любви и...

Генриетта подвигала челюстью.

— Джессика? — попробовала она угадать, доставая чистый платок и высморкавшись в него. — Почему ты... эм, в мужской форме?

— Не мой выбор, Генри, — жалко ответила Джессика.

— Эм, не поняла? — переспросила Генриетта, промокая глаза.

— О! — радостно вмешалась Каттлея. — Так ты оборотень? Но постой... ведь сейчас не полнолуние.

Джессика обмякла в кресле, поглаживая свои безбожно длинные волосы, которые очень привлекательно смотрелись на мужчине.

— Почти, но не совсем. — Она сделала глубокий вдох, выдохнула и снова вдохнула. — Ладно. Давайте я так это разложу. Я девушка. Была рождена девочкой. Но, эм... пубертат он тоже проблема для суккуб и инкубов. До того, как мы дорастём до двенадцати-тринадцати-четырнадцати, нет особой разницы между мальчиками и девочками. Вы знаете, как у людей. Ну, разве что мы не такие злобные как они, но в остальном всё так же.

Каттлея изумлённо распахнула глаза.

— Ох, Основатель! — воскликнула она. — Я никогда не думала об этом! Какими же восхитительными должны быть маленькие демоны! С их крохотными рожками и копытцами и... а их ноготки тоже маленькие и милые? Или коготки? У них милые коготки? — Каттлея запнулась, наверное, делала паузу для вдоха. — Я почти уверена, что у них милые коготки.

Джессика её проигнорировала.

— А затем пубертат приходит, как удар в морду. Иногда в прямом смысле слова, потому что некоторые из нас теряют молочные зубы и отращивают мясные. К счастью, не я. Мне и одного раза хватило, когда зубы резались. Но... ну. У меня моя женская часть пыталась стать взрослой женщиной, а моя демоническая часть занималась внушением, что "ты само воплощение мужества", и человеческую часть просто... эм. Её почти задавило. — Она шмыгнула носом. — Ладно. Её совсем задавило.

Генриетта кашлянула, отводя глаза и пытаясь прекратить плакать. Не помогало. Джессика излучала ауру, которую демоны называли папст`ар айедол, и казалось, что она пробирается в её нос, а невероятно привлекательный голос заставляет думать о её мертвом принце.

— Так, эм, ты на самом деле... эм... такая. Во всех смыслах? Везде?

— Вот уж поверь мне — мрачно ответила Джессика. — Никто из нас не хочет экспериментального подтверждения.

— Я точно не хочу! — воскликнула Каттлея. — Бедная Джессика! Ты выглядишь намного лучше в обычном виде. Тебе эта внешность не подходит! Совсем!

Джессика сумела выдавить жидкую улыбку.

— Спасибо, — поблагодарила она. — В общем, обычно я принимаю зелья, благодаря которым мое тело остается человеческим и женским, но... Когда я выпускаю свою демоническую часть, умышленно или случайно, зелья просто выгорают, потому что... эм, я типа как бы принц, и только отцу уступаю по силе. Так что демоническая сила как бы полностью меня меняет, и когда я дедемонизируюсь, то становлюсь такой.