Overlady_part.6

44. Самый этичный академик

В сущности, Элеонора, есть Добро и есть Зло. Есть праведное и неправедное. И хоть Зло попытается соблазнить тебя, ты должна оставаться сильной и устоять перед его соблазнами. Наследие твоего отца полно зла, но он выступил против него — значит, и ты сможешь. Я верю, что ты сможешь свершить великие и Добрые дела, моя дорогая, если устоишь перед лёгкими путями греха. Меньшего от тебя я и не ожидаю! К слову, я так же ожидаю, что ты освоишь противозачаточные и противоинфекционные зелья до того, как ты вырастешь, и они тебе понадобятся, потому что случаи разные бывают, особенно когда ты путешествуешь вдали от зелейных лавок вместе с прекрасными юными героями. И хотя я ни в коем случае не считаю тебя несчастным случаем, результатом случая ты всё же являешься.

— Карин де ла Вальер, обращаясь к своей 14-летней старшей дочери.

Наконец, Луиза вспомнила, как дышать.

Нужно ещё вспомнить, что ей что-то нужно сделать, думала она, глядя на мир через красный туман. Что-то важное. Она была практически уверена, что это важное. Что-то критическое для того, что она делает. Что-то, что мешает её всепоглощающему желанию выжечь лицо мадам де Монтеспан с её предательского черепа...

Она не могла вспомнить в данный момент, что именно это такое было, но это должно было быть чем-то очень важным. Какая-то очень важная причина, по которой она не должна сжечь лицо этой лживой крадущей женихов и обижающей сестёр ведьме, потому что если бы не эта причина, она бы уже начала делать это.

Так. Сделаем логическое допущение, что такая причина есть. Что ей дальше делать?

Поджарить её молнией? Нет, это, скорее всего, из той же категории, что и "сжечь её лицо". А идея использовать кислоту и превратить её в лужу растворяющегося мяса и органов не показалась ей хорошей... почему-то.

Ей стоит прислушаться к своей крови и решить, что ей делать дальше. А, да. Её наследие рода де ла Вальер указывало ей, что если она совершит что-то по-дурацки героическое и бросится на мадам де Монтеспан прямо сейчас, то не только её убьют — что её крови не слишком нравилось — но и её сестру, потому что де Монтеспан сочтёт попытку спасения отличным поводом убить Элеонору. А когда они выяснят, что Повелительница Севера была Луизой, они используют эту информацию как повод для того, чтобы арестовать её родителей, и, возможно, снова убить Каттлею и Джесс, и опять закрыть Генриетту, если они обнаружат Башню. А эта героическая ярость, которая бушевала в ней, это, наверное, результат того, что её отвратительно героическая мать испортила всю их породу.

Дурацкая кровь, которая абсолютно права и точна. Пусть даже лично ей не понравился выпад в сторону матери.

Поэтому ей нужно сделать следующее, продолжала кровь, а именно — устроить всё так, чтобы Элеонора оказалась в безопасности, и только затем сжечь лицо мадам де Монтеспан, и продолжать жечь до тех пор, пока Луиза не убедится, что она уже не сбежит и не вернется в маске из серебра, как это проделывали некоторые герои. Потому что никто еще не предавал де ла Вальер безнаказанно, разве что другие де ла Вальер — и только по серьезным стратегически причинам, которые служили общему благу семьи. А не из-за каких-то мелочей, как тут.

А. Хорошая точка зрения. И намного более приятная. Иногда кровь темнейших злодеев, текущая в ваших жилах, может быть очень удобна, особенно если она идет вместе с полезным инстинктом самосохранения.

Аудитория была наполнена солдатами. Те проверяли каждого, сдергивая капюшоны и шапки академиков, в поисках тех, кто значился в их списках. Были там и маги, и неприятные люди с жесткими лицами, вооруженные мечами и пистолетами. И они явно могли проделать с ней массу неприятных вещей.

Нет, с одной стороны Луиза была уверена, что она в списках не значится. В конце концов, она год назад пропала, и даже если родители знали, что она жива и "похищена", она подозревала, что те с каждого столба об этом не орали — не в последнюю очередь потому, что опасались огласки об участии Каттлеи во всем этом. С другой, и очень важной стороны, она была очень похожа на свою мать, сильно — на старшую сестру, а еще она была одета в зловещую мантию, и на её руке был древний артефакт Зла.

Так что она очень не хотела, чтобы её обнаружили.

Луиза осторожно оглянулась и вжалась в свое сидение. Пол под ней был сделан из досок, и через щели в них пробивался свет. Значит, под рядами сидений там была комната. И высота не слишком большая. Прижав к полу руку в перчатке, она прошептала заклинание. Розоватая пенящаяся кислота потекла на пол, разъедая доски с пугающей скоростью.

А теперь ей просто надо обождать, пока дыра не увеличится, и пока на неё не будут смотреть, и тогда она аккуратно и незаметно проскользнёт туда без...

— Эй, что это за запах?

— Думаю, похоже на кислоту!

— Кто-нибудь, разберитесь!

Ох, сахар.

Она быстро плеснула больше кислоты, ухватила Игни за ноги свободной рукой и уронила в дыру. Так, чтобы он оказался между ней и землей. Лучше приземлиться на что-то мягкое и тупое, чем на твёрдое.

Луиза приземлилась под громкий "ох" и запах лука. Что было неожиданно, ведь миньоны как вид были бы значительно лучше, если бы пахли луком, а не миньонами. Несмотря на некоторую схожесть в написании на некоторых языках, запахи разительно различались.

Она оглянулась. А, да. Тут пахло луком, потому что она приземлилась на целый мешок с ним. Нет, технически она приземлилась на Игни, а уже Игни упал на мешок, но кто бы стал это учитывать? Определённо, не Игни, потому что у него не было ни мозгов, ни краденых костяных пальцев для учёта. А причиной, по которой она приземлилась на мешок с луком, послужило то, что прислуга университета устроила продуктовый склад в пустых помещениях под аудиторией. Она посмотрела на ящики с овощами, мешки с мукой и, конечно же, ошеломленных служек, который несколько удивились, когда магическая кислота проела потолок над их головами. А, и немного пола.

— Как видите, — заявила им Луиза, поспешно слезая с Игни и отряхиваясь. — Просто маленький магический... эм, эксперимент. Я демонстрировала кое-что классу. С. Эм. помощью этого бедного сиротки, — с нажимом добавила она.

Похоже, прокатило.

— Что, опять? — услышала Луиза голос какой-то женщины. — Нужно, чтобы они убрали склад из-под этой проклятой аудитории. Клянусь, если бы это не происходило каждую неделю, я была бы счастлива.

Превосходно. Пока удирать.

— Кто-нибудь, остановите их! — заорал стражник в дыру.

Луиза сбежала. А затем все возрыдали. Точнее, активно проливали слёзы, потому что Игни поджег лук.

С безмятежным лицом, Франсуаза Афинаида смотрела на погрузившуюся в хаос аудиторию. Она могла поддерживать это выражение лица только потому, что заклинание создало шар чистого воздуха вокруг её головы. Иначе бы она задыхалась бы и кашляла так же, как и все вокруг.

— Всё провоняло луком! — прохрипел капитан стражи, прижав платок к слезящимся глазам. — Мы атакованы! Подлые галлийцы напали на нас! Король Джозеф объявил нам войну.

Мадам де Монтеспан наградила его взглядом, в котором явно читалось, что она считает его идиотом. Она сильно сомневалась, что король Джозеф объявил им войну, не в последнюю очередь потому, что было общеизвестно, что он был настолько чокнутый, что с трудом представлял, где же находится Тристейн, так что если бы он попытался отдать приказ о нападении, он, скорее всего, отправил бы своих людей маршем в Великое Северное Море, приказав, чтобы они это море зарубили насмерть. А ведь натурфилософия уже доказала, что нельзя зарубить океан, несмотря на упорные попытки разных пап, принцев и одного короля, которого взбесило нежелание волн слушать его приказы. Конечно же, еще не пробовали использовать осадные машины, но скорее всего, это просто вопрос времени.

— Сомневаюсь, что галлийцы напали бы на Амстреллдам прямо здесь и сейчас, — чётко произнесла она. Затем она посмотрела на фигуру Элеоноры де ла Вальер, которая ответила ей взглядом, несмотря на слезящиеся глаза и яркий красный след от пощечины на лице. — Уберите её отсюда, просто на случай, если это была плохо спланированная попытка спасения.

Хотя она не думала, что это была попытка спасения. Скорее, похоже на детскую проказу. Мадам де Монтеспан элегантно вздрогнула. Студенты. То, что университеты вынуждены были пускать их внутрь, было одним из немногочисленных, но самых неприятных недостатков этих учебных заведений. Она тоже когда-то была студенткой, что было позорным пятном на её личности, но у неё хватило приличия и хорошего вкуса перерасти это.

Элеонора де ла Вальер была отвратительно популярна среди студентов. Судя по всему, она "делала натурфилософию, натурально, весёлой". С учётом того, что большинство студентов с трудом могли считаться людьми, скорее всего, им нравилось её манера иллюстрировать свое ехидство диаграммами и вообще действовать грубо и неэффективно. Скорее всего, это была какая-то тёмная магия семьи де ла Вальер, которая помогала преобразовывать её безграничную злобу, чтобы захватывать чужие разумы.

Да. Франсуаза Афинаида сжала руки в кулаки, несмотря на то, что её лицо оставалось спокойным. Де ла Вальер хороши в воровстве. Воры. Предательские злобные воры. Она им покажет. Она им покажет последствия их действий.

Луиза удирала по сильно воняющим луком коридорам. Наверное, это и к лучшему, думал та часть её мозга, которая не была занята проклятиями из-за режущей глаза вони. Ведь никто не сможет преследовать её или Игни, ориентируясь на запах миньона.

Часть её мозга де ла Вальер также обдумывала возможность заряжать катапульты мешками с горящим луком и запускать их во вражеские замки, чтобы вывести из строя их гарнизоны, но затем она решила, что она использует нечто менее жестокое. Например, алхимические смеси, от которых сходят с ума и бросаются на окружающих, пока сердце не разоврется от перенапряжения. Луиза посоветовала этой части мозга заткнуться, раз уж она не собирается помогать ей бежать, потому что сейчас было не время для всего этого, будь оно всё проклято.

Наконец, звуки чужих шагов пропали. Это было очень вовремя. Она задыхалась и с трудом не падала. Почему она не в форме? Ей нужно найти место, чтобы присесть и отдышаться. Луиза оглянулась. Она оказалась на территории теологического факультета. Увидев рядом часовню, она нырнула внутрь. Часовенка была небольшой, но там со стен свисали красные занавеси. Сойдет.

С искренней благодарностью она сползла по стенке и только тогда заметила, что потеряла Игни.

Ну.

Черт возьми.

Какая жалость, но он, наверное, найдется. Или ей просто нужно идти в сторону пожаров. Если же он героически погиб на её службе, то она... эм, что-нибудь сделает. Может быть, немного отомстит? Или будет втайне радоваться? Для уверенности ей сейчас не хватало воздуха, но она решила обдумать это позже.

Слабое чувство религиозной вины кольнуло её. В конце концов, она была в часовне. И в её текущем состоянии не помешало бы помолиться.

Встав на колени за занавесью, Луиза молитвенно сложила руки.

— Эм, алло? — прошептала она. — Основатель? Боже? Если тебя это устроит, то не мог бы ты уделить мне немного божественной помощи в моем священном деле? Эм, вот прямо сейчас? Пожалуйста? Я понимаю, что я вроде как бы повелительница, но я никогда ничего такого не задумывала. И я всегда была верна моей принцессе, — и никогда не поддавалась всяким нехорошим желаниям относительно неё, добавила Луиза мысленно, потому что она никогда бы не произнесла такого вслух, — и пусть я по случаю пользовалась темной и злой магией, я направляла её только на злодеев, демонов и приличную кучу вампиров. И, конечно же, на нескольких некромансеров и предателей.

Луиза обождала, ожидая ответа, и искренне надеясь, что ответ этот придет не в слишком сокрушительном виде. Отсутствие молнии с небес было неплохим результатом. Отсутствие громкого гласа, который бы сообщил ей, что её грехи прощены, и что они не были слишком тяжелыми, и что она может продолжать то, что она делала, потому что Господь желает, чтобы она вернула трон принцессе Генриетте... ну, это было уже не очень приятно, но то, что она вообще такого ожидала, наверное, было проявлением гордыни.

— Аминь? — с надеждой добавила она.

Но ответ всё-таки не помешал бы.

Из-под занавеси появилась маленькая белая голова и мяукнула. Молоденький котик, почти котёнок, залез в её укрытие — после того, как немного потеребил кисточки на занавеси — и уставился на неё яркими голубыми глазами.

— Привет, котик, — выдохнула Луиза. — Ты просто уходи. Пожалуйста. — Снаружи она слышала шаги. Появилась охрана. — Нет, нет, нет. Пожалуйста, просто уходите, — шептала она одновременно страже и котику.

Кот наклонил голову, прислушиваясь к её словам, и подошел ближе. Громко замурлыкав, он начал тереться о её ноги. И явно хотел, чтобы его погладили.

— Ш-шш! — прошипела она. — Пожалуйста... уйди.

Тот уселся и уставился на неё. Голубые глаза смотрели на неё. И явно намеренно кот мяукнул.

— О нет, нет, нет. Только не начинай. Даже не думай, — прошипела Луиза.

Кот снова мяукнул. На этот раз громче.

— Нет, нет, нет. Пожалуйста.

Тот снова мяукнул, наращивая громкость.

— Что это было? — крикнул какой-то стражник.

— Похоже на кота, — ответили ему.

Луиза крутилась на месте, стараясь не шуметь. Осторожно и аккуратно она протянула руку и погладила кота. Тот радостно замурчал, расплывшись от прикосновения её злой перчатки, словно масло на солнце.

— Ах ты... подлое мелкое создание, — прошептала Луиза, через зубы — Как ты посмел такое сделать?

— Просто кот. Не обращай внимания.

Кот покосился на неё, явно намекая, что поднимет вой, как только она перестанет его гладить.

— Ты подлый, мерзкий, злобный, плохой, жестокий, ужасный, кошмарный монстр, — добавила Луиза. — Ты... ты Вардезианский пёс... эм, кот.

Кот перевернулась на спину и принялась бить лапками по перчатке, играя с артефактом чистейшего Зла.

Почти не дыша, Луиза превратилась в слух, между делом щекоча кошачье пузико. У животного был ошейник. Судя по всему, её звали Паллас. И стража ушла. Хорошо. Они ушли, она выберется отсюда, и раз уж она отдышалась, то сможет связаться с башней и выяснить, как отсюда удрать.

— Прощай, Паллас, — сказала она. — Ты глупое, злобное, проклятое создание.

Кошка наклонила голову.

— Мрраа? — с непониманием спросила она.

— Да, я ухожу, — радостно ответила Луиза.

— Мрарара! — с угрозой замяукала кошка, поднимая голос.

— Э, нет. Даже не думай.

— Мраа, — Паллас вскочила на ноги и запрыгнула ей на плечо.

— Нет, ты не можешь пойти со мной! — прошипела Луиза.

— Мрррр, — не согласилась с ней кошка.

Луиза поморщилась, заскрипела зубами, а потом вздохнула.

— Ладно! — пробормотала она. — Тупой п... кот. Даже кошки меня не слушаются.

— Мра! — согласилась с ней Паллас, когда она вставала и высунула голову из-за занавеси. Никто её тут не искал, и стража действительно ушла. Пора двигать отсюда.

— Могу поспорить, что ты фамильяр какой-то ведьмы, — сказала Луиза коту, сидящему у неё на плече, и продолжая ворчать, пока она разведывала выход из часовни. Всё вроде бы было чисто. — Какой-то ужасной злобной ведьмы. Она... она, наверное, кормила тебя объедками со своего стола. И она ела детей, поэтому ты... ты выросла, поедая человеческую плоть. Ну, от меня ты ничего такого не получишь.

Луиза была смутно уверена, что ведьмы обычно... эм, выкармливали своих фамильяров. Это была их... эм. Фишка. Ужасная, извращённая фишка низших классов, что явно указывало, почему ведьмами становились только крестьяне, а настоящие благородные леди, павшие во Тьму, становились волшебницами и темными заклинательницами или... или еще каким-нибудь богохульным злом, что никак, ни в каком виде, не в включало в себя котов, жующих вашу грудь. Ну, кроме королев-ведьм, но если они своим котам не находили кормилиц, то они точно... точно б-больные на голову.

— И такого я точно для тебя не буду делать, — добавила она, глядя на кошку. — Мышей будешь есть. Если успеешь обогнать миньонов.

Кошка мявкнула и стукнула лапкой по капюшону, явно наслаждаясь поездкой.

— Мрарара — мудро отметила она. Наверное, ей так всё это нравилось, потому что она находился не слишком высоко от земли.

А затем Луиза ощутила это. Далекое. Теплое. Пульсирующее. И знакомое.

Да. Она чувствовала фрагмент сердца башни в этом здании.

Франсуаза Афинаида де Монтемарт, маркиза Монтеспан уселась в кресло в своем кабинете. Хороший у неё кабинет. Фактически, он был вторым в списке лучших кабинетов всего университета. Огромное стеклянное окно демонстрировало торфяники к востоку от университета и — за исключением раздражающего кладбища — это был чудесный вид. Глядя на него, она всегда чувствовала себя спокойной, расслабленной и безмятежной.

Но опять же, есть преимущества в том, чтобы состоять в Совете Регентов. И за исключением этой шуточки с луком, сегодня был очень-очень-очень-очень хороший день. Она прижала руки к алеющим щекам. Да. Лучший день! Ну, не совсем! Потому что будет еще день, когда она наденет белую мантию и...

Франсуаза Афинаида начала визгливо смеяться, но затем зажала рот руками. Она не должна так смеяться, даже наедине. Кто-то может услышать. Она должна выглядеть спокойной и бесстрастной, как её магия земли. Правильные манеры, да. Достоинство.

Глубокий вдох. Да. Спокойная, как земля. Холодная, как мрамор. Да.

В дверь робко постучали.

— Входите, — чётко произнесла она.

Ввалилось несколько стражей, все они старались спрятаться друг за друга. Она выяснила, что стража её побаивается. Судя по всему, им не нравится её привычка использовать очень длинные слова. Она попыталась подстроить свой словарь под их необразованные крошечные мозги, но, похоже, это не помогло.

— Ну, вашесть, — робко начал один из стражников. — Мы... эм, у нас тут махонький вопросик. Про мисс де ла Вальер?

— Что такое?

— Ну, вы сказали сунуть её в "специальную камеру", — начал второй. — Эм... но вы про которую говорили?

В кабинете повисла неловкая тишина.

— Вы говорили про ту спецкамеру, в которой дыба, капающая вода и... всё прочее? — спросил третий страж.

Мадам де Монтеспан вздохнула.

— Нет, в другую специальную камеру, — ответила она с легким раздражением в голосе.

— Ну, я просто говорю, вашество, что немного сбивает с толку, когда есть две камеры, которые вы зовёте "специальными". Дык может быть переименуем одну?

— Это быстро, — влез еще один страж. — Просто возьмем чуток краски и подправим табличку. Просто! Мое резюме подразумевает, что мне нужно делать предложения по оптимизации процесса и тому подобные штуки, какие с активностью хорошо смотрятся, потому что моя жена хочет, чтобы я получил сержанта к тридцати и...

— Это мы пока отложим, — холодно сообщила де Монтеспан. — Пока просто отправьте её в специальную камеру, которая находится в восточном здании.

— Ах, прекрасная демонстрация, вашество. Восточная Специальная Камера. Усёк. Мы просто... эм, туда её переведём.

Второй раз за прошедший час, или около того, Элеонору де ла Вальер швыряли в тюремную камеру.

Эта камера, конечно же, была получше прошлой. Ноль процентов пыточных приспособлений, благодаря чему было значительно больше места. Что, наверное, к лучшему. А предыдущей камере было тесновато. Перестарались.

Ключ провернулся в замке двери. Элеонора досчитала до сотни в уме, чтобы те, кто её сюда приволок, успели уйти подальше. Затем она испустила яростный крик и принялась выбивать метафорическое дерьмо из подушки. Минут через пятнадцать ей где-то как-то полегчало. Настолько, что, по крайней мере, ей уже не хотелось бить по стенам. Это больно. Она частенько убеждалась в этом в молодости

Тяжело дыша, он осела на пол и позволила себе расплакаться. Всё это было частью катарсиса. Ей нужно было стравить негативные эмоции до того, как они конденсируются в ней и заставят делать то, чего она не хотела бы делать. И если это выглядит, будто она сломалась, то тем лучше для неё.

Когда она подуспокоилась, она вытерла слёзы и сделала глубокий вдох, причем получилось почти без всхлипываний.

Являясь старшей дочерью двух известных Героев, и обладая немалым собственным опытом, Элеонора цепким взглядом осмотрела камеру. Окно, в которое легко можно пролезть, и с решеткой, с трудом держащейся на крошащемся цементе. К стене, к которой была прикручена кровать, прилагались цепи, которые легко можно раскачать и выдернуть из стены. Дверь висела на старинных петлях, с которых она, поднапрягшись, могла бы снять её и уйти. Замок был хрупким и мог быть сломан хорошим пинком. Тюремщик повесил ключи напротив двери, и при желании она могла дотянуться до них.

И ко всему этому под подушкой обнаружился жезл и анонимная записка: "У тебя есть друзья. Используй это".

Элеонора вздохнула. Серьезно, для такой эгоистичной ведьмы Франсуаза Афинаида была не настолько умна, как следовало бы. Аккуратно выбросив жезл в окно, она покопалась в своем белье, извлекла два из трех запасных жезлов и тоже выбросила. Дизайн третьего она скопировала у матери. Этот она не выбросит, но раз он не собран, то и поймать её не удастся. Без сомнений, они рано или поздно её обыщут, и если при ней будет жезл, то они получат легальный повод сделать с ней всё, что захотят.

Они её что, за дуру держат? Какой идиот посадит пленника в камеру, из которой так просто сбежать, если он не хочет, чтобы пленник сбежал. Похоже, такая тупость что-то ей компенсирует. Если бы она была мужчиной, Элеонора сделала бы массу намёков насчет мужских недостатков у неё, но увы, она им не была. Ведь сложно шутить над отсутствием груди у кого-то, если сама не сумела унаследовать полногрудость, свойственную де ла Вальер.

Какая жалость, что у её дорогой старой "подруги" была масса других недостатков, над которыми можно было издеваться.

Несмотря на всё это, она отчаянно хотела на свободу. Ей было страшно. Нужно быть идиотом, чтобы не бояться в такой ситуации. Франсуаза Афинаида купит суд. Но если у неё будет хоть что-то, то она просто посадит Элеонору по обычной процедуре.

Однако проще всего ей будет, если Элеонора сама подставит себя, пытаясь сбежать, и её убьют при попытке к бегству. А если не получится, то сам побег подтвердит обвинение. И в любом случае, она использует это против её семьи. Каттлея не может наследовать, п-потому что... и Луиза пропала, да и не была она толковой наследницей никогда, так что если они избавятся от неё, то главная линия де ла Вальер прервётся. Её кузины были... де ла Вальер старой школы. Она их ненавидела.

И хоть это и было отвратительно, но Элеонора знала, что безопаснее всего ей оставаться там, где она есть. Пусть даже её кровь кипела и шептала ей, что ей нужно найти способ тихо убить Франсуазу Афинаиду, но так, чтобы её не заметили вне камеры. Она должна оставаться спокойной. Безмятежной. Держать себя под контролем.

Усевшись на кровать и скрестив ноги, Элеонора принялась практиковаться в медитации, о которой она узнала у одетого в оранжевое одеяние интересного бродячего монаха с Мистического Востока. От него она узнала кое о чём. Например, кое-что про их декадентствующую культуру, и что тамошние монахи — абсолютно непристойно, но интригует — не должны блюсти целомудрие. А еще как ударить человека в грудь так, чтобы ему проткнуло оба лёгких, и он захлебнулся своей кровью.

И, ну. Если кто-то влезет к ней в квартиру и попытается что-то подбросить, то его ждет масса очень неприятных ловушек. Некоторые ей очень нравились, особенно та изобретательная и смертоносная ловушка в столбике кровати, которая активировалась, если напольные панели были отключены. Она всегда была хороша в хитрых механизмах. Наверное, тоже часть наследия де ла Вальер.

С натянутым на голову капюшоном и белой кошкой на плече, Луиза де ла Вальер вышла из университета через кухонный выход и зашагала мимо телег по узким улочкам Амстрелдамма. Причем это движение сопровождалось голосами в её голове, которые транслировались туда перчаткой.

Луиза сморщилась и прижала руку к уху.

— Где ты была? Почему не отвечала? И не слушала? — взорвалась Генриетта.

— Она жива? — прогудел привлекательный демонический голос на заднем плане.

— Да! — рявкнула Генриетта в ответ. — Луиза Франсуаза! — рычала она. — Во что, в господа бога душу мать, ты там играешь?

— Прости, — извинилась Луиза, отвлекая кота от игры с её капюшоном. — Я спасала свою жизнь! И мне не хватало дыхания! И пряталась!

— Я волновалась!

— Я тоже! — Луиза кашлянула и нырнула за стену. Она начала привлекать внимание. — В том смысле, что прости, что я вас переполошила, но я была в ужасе. И не могла думать нормально. Прости.

Генриетта медленно вздохнула.

— Даже не смей повторить что-то подобное! Я серьезно! Приказ принцессы! Никогда, никогда больше не исчезай вот так!

Луиза подумала, что может быть, стоит указать, что технически принцесса Генриетта де Тристейн у неё в плену, так что не имеет власти ей приказывать. Однако вместо этого она просто угукнула.

— Она была в университете? — раздался сухой голос Гнарла. — Там древняя магия. Особенно с учётом поврежденного сердца башни будет сложно услышать её, когда она там. Ваша злобность, как плохо снова слышать вас. Мне не хотелось бы искать новую повелительницу так скоро. Но я уверен, что я бы справился.

Ах. Как хорошо было услышать это от Гнарла. В Злом смысле слова.

— Гнарл, — произнесла Луиза, обходя здание. — Я подтвердила наличие фрагмента в университете. Я ощутила его.

— Ну, это дьявольски, — обрадовался Гнарл. — Ужасная работа, ваша тёмность.

— Сейчас, — приказала Луиза, — дайте мне Каттлею.

— Привет! Луиза! Так хорошо, что ты жива! И не нежить! И не поймана! Мы так волновались, и Джессика так пылала, что еще хуже!

— Прости, что переполошила, — сказала Луиза. — Сейчас...

— И ты просишь прощения, что Джессика разгорелась? — спросила Каттлея.

— Да, и это тоже, — резко ответила Луиза. — Послушай, Катт...

— Мраа? — спросила Паллас.

— ...не ты, кот, Каттлея. Мадам де Монтеспан арестовала Элеонору и большую часть её союзников в университете. В городе военное положение. Я сумела удрать, но убраться отсюда непросто. В худшем случае буду в бегах до ночи, пока ты не сможешь появиться.

— О, сахар, — выругалась Каттлея. — Эта листанная, мать сосущая ведьма.

— Спокойно, — сказала Луиза, слегка побледнев от того, как выражалась Каттлея. Пусть она и была очень зла на мадам де Монтеспан, но она не была вампиром-убийцей. — Каттлея, глубоко дыши. Мы её остановим, ты меня поняла? — Она почти услышала кивок сестры. — Сейчас. Есть в Амстрелдамме кто-то, кто нам симпатизирует, или наши союзники? Джессика? Есть у тебя какие-то... члены семьи, которых ты не сильно ненавидишь и которые живут в этом городе?

— Она выбежала и... эм, сейчас что-то ломает, — ответила Генриетта. Луиза почти слышала, как она хмурится.

Луиза застонала и нырнула в грязный, вонючий переулок.

— Проклятье. Ладно...

— Есть кое-то, — сказал Каттлея. — Это из моего культа. Но... эм, тебе она может не понравиться.

— Почему, Катт? — настороженно поинтересовалась Луиза. — Вспомни о наших проблемах. Я тут как бы в отчаянии.

— Ну... эм, Магдалена... ну, она немного грубовата.

— Немного?

— Немного. Но этого немного у неё много.

— Катт, скажи проще, — потребовала Луиза. — Сколько санти-Элеонор?

Каттлея сделала глубокий вдох.

— Наве-е-е-ерное... эм, семьдесят. От семидесяти до восьмидесяти. Ну, около семидесяти пяти.

— Семьдесят пять? — повторила Луиза. — Но большинство не дотягивает и до двадцати! Значит, она на три четвертых такая, как Элеонора?

— Я знаю! Очень грубая! И обидно саркастичная, что... эм, минимум тридцать баллов по этой шкале.

Луиза насторожено покачала головой.

— А никого получше ты не знаешь? — с надеждой спросила она.

— Луиза, я затворница, которая почти не покидала дом, — сообщила ей Каттлея. — Тебе повезло, что я знаю там хоть кого-то из моего культа.

Поникнув, злобная повелительница тьмы вздохнула.

— Ладно. Пусть и похоже, но... но наверное, она получше будет.

— Прости, что больше ничем не могу помочь, — извинилась Каттлея. — Тебе просто нужно продержаться до ночи, и я буду там! Но... эм. Джессика пока не подправила мой солнцезащитный костюм, так что... эм, он мне в груди жмёт и... в бёдрах. Эм. Извини?

Луиза заскрежетала зубами при напоминании, что у её мёртвой сестры такой живой аппетит.

— Постойте. Можно вернуться немного назад? Санти-Элеонор? Вы используете сотые доли своей сестры, чтобы определять чью-то грубость? — пораженно спросила Генриетта. — Это... и вы обе это делаете?

Луиза нахмурилась.

— Она моя старшая сестра, — начла объяснять она таким тоном, словно изо всех сил старается не показать, что считает наследницу престола дурой. — Конечно же, я измеряю "грубость" в ней. И я не могу измерять грубость в Элеонорах. Это слишком большое значение. Большая часть людей измеряется от 0,01 до 0,1 Элеоноры. Санти-Элеоноры удобнее.

— Это из-за неё я стала кровососущим чудищем, которое жаждет жизненной эссенции живых, тварью ночи, чей мерзкий голод создает бесконечное подобие жизни, — добавила Каттлея. — Это проклятие живёт во мне, зовёт...

— Катт, сидишь голодная, пока я не вернусь домой, живой и невредимой, — рявкнула Луиза. — Меня не волнует, что ты проголодаешься и что ты мне только что помогла! Тебе нужно вес сбросить!

— Аввв.

— Так. Теперь объясни мне, как найти эту Магдалену.

45. Часть 9-2

"Слишком долго! Слишком долго мы терпели бесчинства зла! Слишком долго мы позволяли каждому грошовому нечестивцу из богопротивной стороны, рекомой Бездной, вторгаться в наш мир. Дети мои, я говорю вам, что д?лжно нам изменить это! Мы должны уничтожить зло — не по капле, но всё сразу, с неведомым прежде размахом! Очистите свои души и бдите, мои верные, поскольку мы должны быть готовы провести систематическую резню, какая ещё не предстояла очам человеческим! Готовьтесь ко дню расплаты — и Добро, а не Зло победит! Не оставим ни одной живой проклятой души в Бездне, и когда зачистим её, истинное Добро восторжествует!"

— Папа Беневоленс III, "Манифест о необходимом и систематическом

уничтожении всего Зла, всегда и любой ценой".

Нужный ей дом стоял на углу двух улиц, он был большим и выстроенным из гранита грязно-серого цвета. Он не мог официально считаться готичным, так как в Халкгинии пока не было такого направления в архитектуре, но всё же это здание выглядело проклятым и готичным.

Луиза сглотнула. Она уже видела намного более злые постройки — технически, в одной из них даже жила — но это вызывало в неё нечто большее, чем плохое предчувствие.

— Мрааа, — заявила Паллас, устраиваясь на плече.

— Я не уверена, подбадриваешь ты меня или советуешь бежать далеко-далеко, — сказала Луиза кошке, подбираясь поближе и делая более короткие шаги, чем ей хотелось бы признать.

— Мрр.

Когда она дёрнула за веревочку, раздался громкий, звучный звон колокола. Звук потревожил воронов, гнездящихся на соседних деревьях, которые дружно взлетели и принялись каркать.

— Ты уверена, что это нужный адрес? — прошептала Луиза в перчатку.

— Да, — твердо ответила Каттлея. — Это дом леди Магдалены ван Делфт. Она управляет культом. Ну, она не управляет культом, потому что это культ Фемин-Анарк и поэтому он антивластный и безиерархичный в своем гиносиндикализме, но именно она кричит на людей и организует собрания. Поэтому она вроде как лидер, хотя и нет, но на самом деле да.

Луиза моргнула.

— Что всё это означало? — спросила она — до того, как подозрительность заставила её уточнить:

— И с каких это пор ты знаешь такие длинные слова?

— Я знаю! Я многому научилась в культе! — радостно ответила Каттлея, каким-то образом сумев не расслышать первый вопрос.

Дальнейшие объяснения были прерваны появлением пухлого мужчины. Выглядел он лет на сорок, голова была лысой и очень блестящей и... эм, в этом макабричном месте он выглядел довольно неуместно. За ним было видно горничную в обычной коричневой форме, которая протирала пыль.

— Я знакомая подруги вашей леди, — сказала Луиза. — Я была по соседству, и леди Кармин попросила меня зайти и передать вашей хозяйке наилучшие пожелания от неё. Меня зовут... — тут Луиза зависла. О, гадство. У неё плохо получалось выдумывать имена. — Леди Убермадхен фон Даарк.

Дворецкий поднял бровь.

— Вы очень хорошо говорите на Тристанийском, моя госпожа, — сказал он. — Я не слышу даже слабого акцента.

— О, я училась в Тристейне, — быстро ответила она. — Готовилась к своему замужеству, но свадьба сорвалась, когда мой будущий муж... эм, пал в битве. — Она запнулась. — Очень трагично, — добавила она. — И я не являюсь представителем основной линии фон Даарк. Боюсь, просто младшая ветвь.

— А, тогда понятно, — сказал дворецкий, отступая с прохода. — А то я был немного смущен, потому что моя троюродная сестра никогда ничего не говорила о дочери.

— Прошу прощения?

— О, моя семья из восточной Германии, с древности служила храбрым фон Дааркам, славным и героическим защитникам от варваров Востока, — пояснил дворецкий. — Я проверю, может ли леди принять вас, а вы, миледи, пока не желаете пока выпить сока или вина?

Луиза выдавила улыбку, сумев задавить в себе панику.

— Не отказалась бы от фруктового сока, — ответила она. — Как хорошо, что в этом доме заботятся о таких вещах. Снаружи немного жарковато. — Хотя тут не было жарко, странный холодок был разлит в воздухе.

— Вы очень добры, моя госпожа, — ответил дворецкий.

Ожидая в холодке, Луиза заметила, что не может до конца расслабиться. Её мысли продолжали вращаться вокруг того, что случилось сегодня днем, снова и снова. Она не могла подавить подозрения, что дворецкий, скорее всего, распознал её ложь — а сейчас вообще может проверять генеалогию, выясняя, существует ли вообще такое имя. И что происходит? Может эта ведьма сейчас тащит Элеонору к плахе?

Из размышлений её выдернули звуки приближающихся шагов, вошла та же служанка со стаканом апельсинового сока на подносе. Она передала его Луизе, сделала реверанс и затем замерла, неверно истолковав опасения Луизы.

— Пожалуйста, не думайте плохо о нас из-за состояния дома, — тихо начала эта робкая служанка. — Хозяйка получила его после свадьбы и, боюсь, он был довольно запущенным. Мы изо всех сил стараемся сделать его более комфортным, но... ну, у этого дома долгая история горя и злобы.

Луиза чуть было не позволила себе удивленно поднять бровь. Разве эта девочка не понимает, что говорит с личностью в зловещем тёмном плаще, которая даже капюшона не сняла? Разве её маскировка настолько хороша, что никто даже не обращает внимания на латную перчатку на её левой руке? Или Перчатка каким-то образом обращает всех вокруг неё в идиотов? Хм. Это многое бы объяснило в поведении миньонов. Может, они слишком долго были рядом с ней, и это вызвало такой тотальный эффект.

В некотором роде она получила ответы на свои вопросы, когда появилась хозяйка дома. Леди Магдалена ван Делфт была величава, фигуриста и бледна, как смерть. Это её "ты уверена, что она не пьющая кровь королева ночи, потому что она напоминает мне Каттлею?" тематика подчёркивалась кроваво-красными губами, длинными прямыми чёрными волосами до пояса, глубокими тёмными глазами и двуцветным чёрно-лиловым платьем. Луиза не могла достоверно поручиться, но у неё появилось жутковатое ощущение, что с приходом хозяйки в комнате стало холоднее.

Конечно же, с такой хозяйкой восприятие нормального и ненормального у служанки было искажено. Луиза вздохнула про себя. Многие люди воспринимали бы её более серьезно, если бы она так выглядела. Она не завидует! Совершенно! Но эта леди отлично подходила под классический канон тристейнской красавицы и... и... и по крайней мере, Луизе проще доспех подгонять и... и спина у неё не болит! Это так нечестно и грубо и...

Леди Магдалена кашлянула.

Повелительница, заливаясь краской, подняла глаза.

— Леди фон Даарк, — поприветствовала её старшая женщина. — Я так рада, наконец, с вами встретиться! Кармин про вас много рассказывала!

— Надеюсь, что хорошее, — почти не задумываясь, брякнула Луиза. — Кармин может быть... немного пустоголовой.

Магдалена улыбнулась, причем улыбка была немного холодной, величественной и совершенно не обнажала зубов.

— Ну, да. Она же Кармин, — согласилась она. — Милая девочка, но я не уверена, все ли у неё дома.

В этот момент Луизу раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, никто не должен так оскорблять Каттлею, кроме Элеоноры, причем в её случае это было не столько квота на оскорбления, сколько "она настолько невероятно груба, что её не заткнуть". С другой — она не могла не согласиться, что это оскорбление основывается на реальности. И имеет отношение к реальности большее, чем Каттлея, которая вечно витает в облаках.

— Боюсь, она всегда такой была, — ответила Луиза.

— Ха! Не сомневаюсь! — Магдалена смерила взглядом укутанную фигуру перед ней. — Думаю, нам стоит перейти в комнату для чтения. Там удобнее, и не сомневаюсь, что раз вы знаете Кармин, то вы будете заинтересованы в осмотре моей коллекции. Клаудин, это все. Возвращайся к своей работе.

Служанка, чьи очи напоминали глаза лани, наклонилась вперед.

— Вы уверены, что не желаете, чтобы я вас ждала? — довольно недисциплинированно спросила она.

— Нет, я думаю, всё будет в порядке. Продолжай пыль протирать, — приказала леди. — Пойдемте, Убермадхен. Сюда.

Она повела Луизу по пыльным коридорам, на стенах которых висели выцветшие картины, которые довольно сильно напоминали картины, которые можно было найти во владении де ла Вальер. И тем разительнее был контраст с её комнатой для чтения, которая, похоже, получала всё внимание, которого так не хватало остальному дому. Все стены и поверхности были заполнены книгами. На свободных от книг местах стояли мягкие сидения цвета вина. Луиза, сама являясь библиофилом, ощущала себя так, словно бы попала в небольшой рай. Леди Магдалена взмахнула жезлом, зажигая магическое освещение, и затем тщательно закрыла дверь за собой. Из-за полок появился огромный чёрный кот — не домашний котик, а опасный хищник с берегов Инда — и тёрся о её ноги, пока она убирала книги с кресел и предлагала Луизе присесть.

— Тут мы может поговорить более открыто, — холодным тоном сообщила Магдалена. — Этот зал закапсулирован. Не знаю, какой именно предок это проделал и зачем, но сейчас это весьма удобно. Теперь, "Убермадхен", что ты здесь делаешь? Кстати сказать, это было очень глупо с твоей стороны. Серьезно? Убермадхен?

— Это Германское имя, — не менее холодно огрызнулась Луиза, присаживаясь. Она и сама знала, что это было глупо. И не нужно было еще кому-то на это указывать.

— Верно, но только в очень... определённых семьях. Таких семьях, которые в Тристейне назвали бы своих дочерей Агонистой или Торментой. А фон Даарки слишком героичны для такого. — Она покачала головой, и тоже присела, её фамильяр уложил голову ей на колени. — Невероятно глупо! Поверить не могу, что я настолько глупа, чтобы тебя даже в дом пустить! И это после обещания, что я больше не позволю себе быть втянутой в очередное политическое фиаско!

Сухо кивая, Луиза размышляла, что же ей сказать.

— Это большая услуга, и я запомню её, — сказала она, когда Паллас соскользнула с её плеча. Белая кошечка спрыгнула на пол, нашла себе кресло и немедленно на нём уснула.

— Клянешься своей честью повелительницы? — сардонично поинтересовалась Магдалена. — К слову, я думала, ты будешь... — её взгляд смерил Луизу сверху до... ну, скорее с низу и еще ниже, — ...выше.

— Собственно, да — огрызнулась Луиза, стиснув зубы и игнорируя шпильку насчёт её роста. Она вздохнула. Её хотелось снять капюшон, но она не могла. Иначе она продемонстрирует свою личность, что было неприемлемо. — Может быть, мы для начала будем более любезны друг с другом? — спросила она, оглядываясь вокруг. — Должна сказать, что мне нравится твоя библиотека.

— О? — Магдалена выпрямилась в кресле, поглаживая голову своего фамильяра. — Должна сказать, что это меня удивляет. Несмотря на всю ту трескотню, что я там несла, должна признать, что Кармин довольно не начитана и её вкусы кошмарны.

И снова Луиза поморщилась.

— Это... не то чтобы неправда, — дипломатично согласилась она. — И её вкусы иногда довольно невзыскательны. — Она полуобернулась и посмотрела на ближайшую книгу. Эту она узнала — О. "Наставления по правильному поведению добродетельной жены с многочисленными примерами того, как избежать греха", — сообщила она.

— Ты читала?

Луиза поморщилась. Конечно, читала. Родители купили ей эту книгу на её шестнадцатый день рождения.

— Это ужасный шлак, который нужно сжечь, — мрачно ответила она.

Лицо леди Магдалены расцвело в улыбке.

— Я знаю! Я правда не понимаю, за что хоть кто-то её может хвалить! Мой муж мне её притащил — и должна сказать, что у него до сих пор мурашки по коже от того, что он к этой книге прикоснулся!

— Не понимаю, зачем ты вообще её тут держишь, — удивилась Луиза, качая головой. — Пусть это и не худшая книга из тех, что я читала, но в десятке худших.

— Честно говоря, из-за её кожаного переплёта из неё получился удобный подлокотник.

Луиза удивленно подняла брови.

— Боже. Отличное применение. Никогда бы не подумала, что это можно приспособить под что-то полезное.

Леди Магдалена рассмеялась, и сердце Луизы подпрыгнуло. Может быть, у неё есть шанс.

— И чтобы тебя больше тут не видели, оборванец! Тут уличным крысам не рады!

Двери кухни распахнулись, и из них вылетел вонючий малолетка, одетый в разнообразные краденые вещи.

— Эй! — возмутился он.

— Я тебя предупредил! Еще раз тут увижу, отпинаю как положено!

Изрыгая проклятия, ругательства и жестикулируя длинным кинжалом в сторону выбросившего его мужчины, явно-ребёнок-а-не-замаскированный-миньон убежал.

Сидящий на крыше Игни грустно покачал головой. Человеческие дети совершенно не умели пробираться на кухни и воровать еду. Громко жуя окорок, который он украл и обуглил до приемлемого для миньонов состояния, Игни обдумывал сложившуюся ситуацию. Он один. Он потерял повелительницу. Если он вернётся в башню без неё, то его запытают до смерти. Неоднократно. Она не погибла, потому что руны фамильяра не исчезли с его руки. Значит, следующим его шагом будет нахождение повелительницы, чтобы избежать своей судьбы и ужасной смерти в пыточной за её утерю.

Он вздохнул. Сейчас он искренне желал, чтобы тут был Макси или Маггат. Они были хитрее. Без команд повелительницы он должен был — драматическая пауза — попытаться придумать, чего бы она от него хотела, и затём выполнять.

Игни вздохнул про себя. Явный же признак того, что он слишком долго водился с Макси. Он подхватил проклятие мило драмы.

Поднявшись на ноги, он шустро полез по стене. Пусть он и не был так хорош в этом, как зелёные, но миньоны были очень сильны для своих размеров, и у них была крепкая хватка. По старым стенам было несложно карабкаться, и он просто полез на ощущение Зла. Повелителям обычно нравилось, когда ты ищешь Зло. Либо ты найдешь для них блестяшки, которые можно разграбить, либо соперников, которых можно убить. А потом ограбить.

— О нет, конечно же, я не попытаюсь сбежать, моя дражайшая мадам де Марципан, — услыхал он голос, полный латентного Зла, привычной жестокости и злобы. И следовало отметить, что этот голос был весьма похож на голос повелительницы. Наверное, это была повесестра. Не вампирская, которая осталась в башне, а вторая.

— Монтеспан, — поправила её ужасная Героиня, которая была очень похожа на повелительницу.

— Прости, что?

— Де Монтеспан. Не де Марципан.

— Извини? Ты хоть раз пробовала уши чистить? Франсуаза Афинаида, именно это я и сказала. Де Монтеспан. Собственно, я рассматриваю возможность побега с той же малой вероятностью, что и ты — ну, скажем, измену стране.

...миньонам нужно было имя для второй сестры. Потому что иначе бы их сбивало с толку наличие двух повесестёр. Игни полез дальше, пока не устроился на выступе над зарешеченным окном.

— Твои злобные инсинуации не имеют смысла, — тихо ответила гнусная героиня. — Тут никто не услышит твоих лживых слов.

Игни задумался, стоит ли ему сообщать, что он находится снаружи и прекрасно их слышит. Но решил, что не стоит. Он же не был тупицей вроде Феттид. Обычно. По крайней мере, в половине случаев.

— Боже, я же ни на что не намекаю, — заявила повесестра, тем же тоном, которым обычно говорила повелительница, когда предвкушала пытки или пинала в лицо шута. — Если бы я на что-то намекала, то сослалась бы на документы, которые я заполучила и храню в своих апартаментах, которые упоминают... кое-какие твои незаконные дела. Ты ведь знаешь, о чём я.

— Я на это не куплюсь, — огрызнулась Героиня. Игни устал думать о том, как бы её назвать, так что решил звать её Марципан. Ему нравился марципан, особенно его миньонская разновидность, в которой применялся горький миндаль и который был летален для большинства других видов. — Мы уже потеряли достаточно храбрых стражников во время попыток проникнуть в твою квартиру.

— Ух-ху-ху. Это незаконно, обыскивать комнаты служащих университета без разрешения суда университета, по уложениям университета CCC.1(3), CCCI.3(12), CCCI.3(13)...

— Замолчи.

— Собственно, нет. Не думаю что это уместно. Власть после третьего воззвания Амстрелдамма напрямую перешла от короны университету, и значит, что без легально оформленных перестановок — для которых должен быть собран весь Совет Университета, членом которого я являюсь...

— Замолчи! — приказала Марципан, повысив голос, и впервые в нём появились эмоции. — Или прикажу кляп тебе забить. Похоже, только так получится тебя заткнуть.

— Ах да, что-нибудь отвратительное, провоцирующее рвоту, во рту. Думаю, что это одна из важнейших частей твоего изучения оберегов, не так ли?

— Я больше не буду просто так стоять и слушать твои оскорбления.

— Я думаю, что у стражи был стул. Можешь одолжить.

Раздался звук, словно кто-то изо всех сил пытается сохранить достоинство и не отвечать.

— О! А ещё ты можешь на коленки встать. Мы же обе знаем, что ты к этому привычна. И твои громкие славицы Господа тоже широко известны. "О Боже!" Тут явно слышен священный экстаз, который снизошел на тебя, наполняя тебя своей сущностью.

Игни кивнул. Похоже, ей было больно, когда она молилась, что было обычным явлением для людей, которые молились поблизости от миньонов.

— Ты в самом деле наихудшая среди людей! — заявила Марципан, вылетая из камеры. Звуки её шагов затихли вдалеке, но затем она вернулась. — Я знаю, что ты украла Зловещий Фрагмент, — сказала она низким, холодным голосом. — Я найду его. Столь могущественный инструмент Зла нельзя оставлять в руках кого-то вроде тебя.

— А что это такое? — невинно спросила повесестра. Игни подался вперёд, подняв уши. Интересная вещь. Очень похожа на фрагмент сердца башни.

— Ты знаешь, что это. Ты украла его у университета и спрятала где-то. Я знаю это.

— И я с готовностью отвечу на такие вопросы перед настоящим судом университета, — заявила повесестра. — А пока я думаю, что часы посещений закончились.

— ...что? Нет тут ничего такого. Это моя тюрьма.

— Шшшш! Тюремщики злятся, если посетители задерживаются. Ты же не хочешь, чтобы у меня возникли неприятности?

Марципан снова вылетела из камеры, на этот раз окончательно. Игни слышал, что повесестра, напевая, укладывается на кровать. Тут он заметил голубя и с трудом подавил желание швырнуть в него огнём — да и то, только потому, что только что сожрал целый окорок. Тут он глубоко задумался, что же ему дальше делать.

Тут он расслышал высокий писк из камеры. Любопытство победило, он свесился вниз и заглянул в окно.

Повесестра свисала с потолка!

Стоп, нет, это он вверх тормашками. Вот. Она сидела на кровати, а на руках у неё была золотистая гривастая обезьяна с чёрной мордой. Игни, как ни странно, знал, что это такое. Предыдущий повелитель устроил вторжение на юго-запад, через Великий Западный Океан. Там была куча джунглей, куча ящериц и странные ступенчатые пирамиды, полные золота. А это тварь называлась золотистым львиным тамарином или золотистой игрункой.

Игни запомнил это только потому, что, несмотря на имя, они не были сделаны из золота. Или львов. Или мармелада.

Хотя были довольно вкусными.

— Кто тут хороший мальчик? — ворковала повесестра. — Ты! Ты! Ты украл её кошелёк, пока я отвлекала её! Такой умненький, умный мальчик. А теперь посмотрим, что там интересного? — Она принялась рыться в кошельке. — Деньги — ха! Толку от них тут. И, о! Амулет с маленьким портретиком Жан-Жака.

Она достала его и вытащила картинку.

— О боже, — равнодушно сказала она. — У меня пальцы дёрнулись.

Фактически, они дёрнулись неоднократно, разрывая портретик на кусочки. Затем она всё аккуратно сложила обратно в кошелёк.

Фамильяр пискнул.

— О, я не боялась кляпа. Если меня заткнуть, то я не смогу использовать магию для побега, а ей именно это и нужно. И в то же время, если её хорошенько достать, то она оставит меня здесь гнить. А значит, мне не придется "наслаждаться" её компанией, что — увы! — просто еще одна тягота на пути моей жизни, с которой мне придется столкнуться. А теперь, боюсь, тебе придется сделать еще кое-что. Я тебе потом дам семечек, но сейчас у меня они закончились. Но в любом случае, отнеси этот кошелёк обратно в город и подбрось в её комнату, туда, где бы она сама его оставила. И шерсти не натряси.

Обезьянка пискнула. Уверенность Игни в том, что это её фамильяр, росла. Вот как у повелительницы есть миньоны. И эта маленькая обезьяна, похоже, была почти как миньон.

— Да, я знаю, что там над окном нас слушает ужасный краснокожий гоблин, — со злобным юмором в голосе сообщила повесестра. Головы она не поднимала, но держала руки на коленях.

— Эй! — возмутился Игни. — Я не гоблин! Я миньон и...

В этот момент он осознал, что не только выдал себя, но и то, что в лицо ему смотрит жезл.

— Я знала, — самодовольно сообщила повесестра, прицеливаясь жезлом. — Посмотрите только на эти отлично сформировавшиеся рога, этот гомогенный цвет шкуры, глубокие глазницы и, конечно же, специфическую вонь. Явный миньон. Так где же твоя повелительница, миньон?

Ах ха! Простой вопрос.

— Не знаю? — честно ответил Игни, который до сих пор переваривал слово "гомогенный".

Обезьянка оскорбительно на него заверещала.

— Эй! А ну захлопнись, или морду тебе набью! — огрызнулся Игни.

Обезьяна что-то ему пропищала.

— Не-а! Это ты тупо-ой!

— Помолчи, миньон. Ты слуга Повелительницы Севера? — спросила повесестра, чья розовые глаза блестели как... как какой-то розовый драгоценный камень, который блестит, как её блестящие глаза. Игни не был уверен. Он не слишком разбирался в камнях, за исключением их вкуса.

— Да?

Повесестра потянулась и принялась расхаживать по камере, словно тигр по клетке. Сейчас, когда Игни пригляделся, он разобрал, что жезл состоит из скрученных вместе кусочков дерева.

— Ну, значит, сообщи свой госпоже — которая захватила мою сестру, — что в доме Франсуазы Афинаиды есть много дорогих вещей, и много горючих вещей, и еще вещей, которые дорогие и горючие. Конечно же, я бы не хотела сообщать о таком, но увы! Жизнь моей младшей сёстрёнки в опасности, поэтому я должна делать то, что должна, чтобы защитить её, и должна поступиться своей совестью, — одна подняла одну руку ко лбу — и сообщить мерзкому миньону — который так ужасно угрожал моей сестре — всё это...

— Так я же не угрожал твоей сестре, — сообщил запутавшийся Игни.

— Угрожал, — твердо заявила повесестра, до сих пор прижимая одну руку ко лбу. Вторая, конечно же, до сих пор направляла на миньона жезл. — И только по этой причине я сообщила тебе, что в доме Франсуазы есть масса дорогих и легковозгораемых вещей. А теперь отыщи свою госпожу и сообщи ей об этом! Только пощадите мою сестрёнку!

Обезьяна сделала грубый жест в сторону Игни. Игни отнесся к этому с пониманием, и был практически уверен, что у повесестры фамильяр был настолько близок к миньонам, насколько это вообще было возможно без того, чтобы на самом деле быть миньоном.

— А теперь убирайся, или я собью тебя со стены, — холодно заявила повесестра. — Твой вид иммунен к огню, но не иммунен к падениям с большой высоты.

Совершенно ничего не поняв, Игни убрался. Его крохотный мозг подозревал, что не так должны себя вести пленники. И повесестра использовала массу очень длинных слов. И он вроде как угрожал повелительнице, чего он бы никогда на самом деле не сделал бы, но она сказала, что он угрожал.

Однако теперь у него была Зацепка. Зацепка к тому, что есть куча блестючих и горючих вещей в доме этой героини Марципан де Марципан. И повелительница, наверное, захочет об этом узнать, правда?

... так, а где же повелительница?

Игни вернулся к своему эпическому поиску.

— Так, а перевод де Боске "Путешествия на Запад"?

— Шлак! Полный шлак! Оно настолько дубовое, что еще немного, и оно бы поплыло!

— Я знаю!

Луиза и ван Делфт неплохо поладили. Фактически, Магдалена была почти в экстазе.

— Кармин упоминала про тебя, но она не говорила, что у тебя хороший вкус! Это чудесно! — Тут она заговорила потише. — Никто в культе не хочет говорить про те книги, которые мне нравятся! Они говорят только про то, что нравится им и про свои любимые книги! И поклоняются тёмным богам, что, как мне кажется, совершенно лишнее! Я очень тщательно выбирала богов, которым мы будем поклоняться, чтобы они соответствовали правильным стандартам! Никаких щупалец! И затем, определённые люди хотят слишком серьезно к этому относиться, серьезней, чем я готова терпеть!

Луиза нахмурилась.

— Я не понимаю, — сказала она, игнорируя речи про тёмных богов. Паллас перебралась с кресла ей на руки, и она щекотала ей пузо. — Но... почему ты хочешь говорить о книгах, которые именно тебе нравятся? Особенно если намного больше ты можешь сказать про плохие книги.

— Ты знаешь... ты знаешь, что они бросают читать книгу, как только она перестаёт им нравиться? — шокировано поинтересовалась Магдалена.

— Мраа, — неодобрительно сообщила Паллас, ловя лапками пальцы Луизы.

Грустно покачав головой, Луиза вздохнула.

— Некоторые люди просто не ценят литературу, — сказала она, легонько щёлкнув кошку по носу. — Нет ничего, что может сравниться с раздиранием какой-то дряни на куски.

— Они хотя бы читают.

— Это да. Нет ничего хуже людей, которые не читают. Они худшие из худших, — согласилась Луиза. — Ну, за исключением тех, кто крадёт чужих женихов или изменяет невестам и... она запнулась. — Эм. И всякие мерзкие враги, — поспешно добавила она.

— Нет, позволь мне сказать, что хуже, — негромко начала леди Магдалена, поглаживая подбородок. Её длинные тёмные волосы упали на её лицо, и она раздраженно сдула их. Её чёрный леопард подобрался поближе и уложил голову ей на колени, присматриваясь к Паллас, словно бы прикидывая какой у неё вкус. Скорее всего, так и было. — Нет ничего хуже, чем договорной брак с человеком, который настолько невоспитан, груб и скучен, что считает книги растопкой.

Луиза побледнела.

— Жечь книги? — воскликнула она. — Ты вышла замуж за кого-то, кто способен на такое?

Старшая женщина кашлянула.

— Конечно же нет, я люблю своего мужа и счастлива в браке, — громко проговорила она, а затем поморщилась. — Прости, привычка. Он прискорбно скучен, и его слуги следят за мной, я в этом уверена. Я понятия не имею, как он умудрился закончить Академию — он был в Академии Боевых Искусств...

— Еще бы, — согласилась Луиза, гордая почти-выпускница-Академии-Магии-если-бы-не-эм-обстоятельства.

— ... и конечно же, он никогда не был в университете. И несмотря на это, раз он является одним из лизоблюдов де Монтеспан, то он решения в нём принимает! Эта анти-интеллектуальная свинья! У него "почётная степень", ты представляешь?

— Это просто ужасно, — тихо сказала Луиза. Её сердце раскрылось для неё. Магдалена была одним из самых умных собеседников, с которым она встретилась за прошедшие годы. Что прозвучало бы лучше, если бы она не провела два года в окружении миньонов, а до того — в окружении подростков. Пусть она была на десять лет старше Луизы, но они неплохо поладили. Она сделала вдох и встала, баюкая Паллас в руках. Ей было жаль заканчивать "разговоры о книгах", но упоминание Монтеспан напомнило ей, зачем она пришла сюда. По крайней мере, она сумела успокоиться.

— Мрааа! — возмутилась Паллас и спрыгнула с её рук, быстренько забравшись на нагретое Луизой сиденье.

— Отлично, устраивайся поудобнее, — сказала Луиза кошке, покачав головой. Она прошлась вдоль огромного книжного шкафа, пробежавшись рукой по кожаным корешкам книг.

— Боюсь, я должна упомянуть причину, по которой я пришла в ваш дом, — начала она, стараясь быть настолько церемонной и мудрой, насколько это возможно.

— Я тоже этого боюсь, — согласилась Магдалена. — Мы точно не можем еще про книги поговорить?

— К сожалению, нет, — мрачно ответила Луиза. Она должна выглядеть надёжной и компетентной, и не заикаться, и не показывать, что у неё в животе словно стая бабочек разлеталась. — Я должна сказать, что ничего такого не планировала. Это был приятный сюрприз, встретить кого-то вроде вас, но цели такой не ставилось. Я просто посещала город, когда мадам де Монтеспан... ну, насколько я могу сказать, она сошла с ума. Она ввела военное положение и арестовала большую часть представителей университета.

Звук, весьма напоминающий закипающий чайник, вырвался из губ леди Магдалены.

— Эта ведьма! — воскликнула она.

— Тебе она тоже не нравится? — переспросила Луиза, чье сердце радостно забилось.

— Можно и так сказать, — мрачно согласилась женщина.

Луиза сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Это был следующий шаг, вещь, в которой она становилась всё более и более уверена по пути сюда. На неё, наверное, накричит Джессика и одобрит Гнарл, обозвав её "хватким дельцом в вопросах продвижения Зла" или чем-то подобным. Но у неё нет другого пути.

— Там, в университете, есть ещё артефакт великого Зла, — сказала она, про себя морщась от её теперешней привычки произносить это слово с заглавной буквы. — Боюсь, что мадам де Монтеспан хочет добраться до него. Он — и другие могущественные вещи — должны быть убраны оттуда до того, как она до них доберется.

Технически она не соврала, заверила себя Луиза. Она боялась того, что случится, если де Монтеспан заграбастает себе фрагмент сердца башни. Пусть это и необоснованный страх, насколько она понимала, но она никогда и не говорила, что обоснованный.

— Ну, я с удовольствием насолю ей. О, и, наверное, займусь продвижением дела Зла, — сказала Магдалена, чей тон явно указывал, что первое она считает более важным.

— И знаешь, что еще она сделала? — продолжила Луиза, всё больше распаляясь. — Она взяла и арестовала Элеонору... Элеонору де ла Вальер прямо во время дебатов! Только потому, что на их проигрывала! Эта жульничающая маленькая...

— И что с того? — спросила Магдалена.

— Извини?

— И что с того, что она арестовала это язвительную корову?

Сердце Луиза упало. О. Да.

Проблема убедить людей помочь Элеоноре заключалась в том, что некоторые из этих людей с ней уже встречались.

Атмосфера в гостиной была напряженной, потому что она превратилась в импровизированный кризис-центр. Джессика умчалась, Гнарл куда-то испарился, а Генриетта принесла охапку книг и сейчас хмуро их изучала. Только Каттлея казалась спокойной, но только если не замечать того, что её зрачки стали меньше, чем обычно, и она время от времени подёргивалась.

— Аха! — объявила Генриетта, отрываясь от книги по генеалогии, которую она листала. — Я думала, что запомнила это! Ван Делфт — это новоявленный дворянский род финансистов, который сделал состояние на торговле специями с Индом. Очень богатые! Но жена главы рода не из их кругов. Леди Магдалена Мария Сангвиния Алисия Виолетта ван Делфт, в девичестве ле Провост.

— А! — обрадовалась было Каттлея. — Я... должна признать, что не понимаю.

Генриетта удивленно подняла брови.

— Я удивлена, что ты не знаешь. Каттлея, ле Провост это одна из младших ветвей де ла Вальер.

Каттлея понимающе вздохнула.

— Конечно! Вот почему она такая грубая! Она сородич Элеоноры. И насколько там близкое родство?

Генриетта принялась водить пальцем по линиям.

— Её дедушка был младшим братом твоего прадедушки, — сообщила она. — Так что она... эм, она является троюродной сестрой.

— Двоюродной племянницей, — поправила её Каттлея.

— Ты уверена?

— Уверена!

— Грр. Основатель, ненавижу все эти дела с кузинами, — заворчала Генриетта. — И позволю себе заметить, что это изрядный недостаток для принцессы... — Её палец постукивал по странице. — За исключением, нет, потому что её мать из женской линии де ла Вальер. А её бабушка была... хм, непризнанный бастард моего прадедушки. — Она подняла руки. — Сдаюсь! — объявила она. — Но в любом случае, она твой родственник. И мой тоже. Думаю, что когда займу трон, то запрещу женитьбы на кузинах, если это упростит запоминание генеалогий и того, кто как и кому родственник! Чья вообще это была идея?

— Кровавого Герцога, — тихо ответила Каттлея, которая так сжала подлокотники, что костяшки побелели. Дерево заскрипело и потрескалось под её хваткой. — Кровавому Герцогу нравилось замыкать мою семью на саму себя.

— О? — поразилась Генриетта, казалось, что её сейчас стошнит. — Так... он был из этих? Думал, что родственники... эм, слаще?

— Именно, — ответила Каттлея. — Но это не была единственная причина, по которой он этим занимался — даже не главная — но да, и это тоже. — Она сгорбилась. — Я видела некоторые его воспоминания, когда убила его. Когда я погрузила зубы в его горло, выпила его кровь и пожрала душу.

— И чрезвычайно хорошо, что он мертв! — воскликнула Генриетта нарочито радостным голосом. — Или снова мертв, или...

— Я рада, что я сделала, — произнесла Каттлея тем же тихим, безжизненным голосом. — Я видела, что он ощущал, когда ел меня. — Она затихла. — Ему нравился мой вкус. Очень нравился.

— Эм...

— Но еще он был разочарован. Я не была тем, что он пытался вывести. Недостаточно хороша для него. Он даже не счёл меня пригодной для размножения, после того, как попробовал мою кровь. У меня не было того, что ему было нужно. Поэтому он посмотрел на меня, десятилетнего ребёнка, и решил, что раз уж я ни для чего непригодна, то он выпьет меня за несколько ночей, чтобы я смогла превратиться в довольно сильного вампира. Раз уж я была бесполезна для его проекта, он решил сделать... сделать это для того, чтобы ранить моих родителей. Насолить им, — продолжала она. — Может, я стала бы одной из тех, кто сходят с ума, и убила бы кого-то из них. Он бы счёл это очень смешным. Он довольно посмеивался, когда делал это.

Каттлея не плакала. Она даже не казалась расстроенной. Но Генриетта бы предпочла, чтобы она была расстроена. Тогда бы она могла обнять её. А сейчас она считала, что если она подойдёт близко к Каттлее, то это может привести к некоторой кровопотере. А Генриетте нравилась её кровь. Она пользовалась ею, чтобы оставаться живой. И вообще, с её точки зрения как мага воды и неплохой целительницы, кровь была весьма важна.

— А сейчас моя младшая сестра в опасности, и я не могу выйти и помочь ей, потому что я мертва, и если я выйду под солнце, я сгорю, даже если я сперва по горло насосусь крови и... и я ненавижу это. Я десять лет провела взаперти, не видя солнца, и этот голод грыз меня, крутил и перекручивал и... и я бессмертный монстр, который может действительно умереть, только когда его заживо сожрёт другой вампир, и я ничего не могу сделать.

Генриетта принялась незаметно отходить к двери.

Каттлея оживилась.

— Но хватит об этом! — весело заявила она. — Давай-ка сядем вместе и посмотрим, можем ли мы чем-то помочь Луизе! О, когда она вернётся, я буду вести себя как мать и чрезвычайно строго отчитаю её за то, что она ушла и никому ничего не сказала! И даже без доспеха и без своей орды милых маленьких гоблинов. Хотя мать, наверное, такого бы не сказала!

В комнате отсчитывали секунды прадедушкины часы в виде черепа.

— Ну, я в том смысле, что мадам де Монстеспан взбесится, если Элеонора сбежит? — льстиво попыталась Луиза. За окном закаркал ворон, но она его проигнорировала.

— Верно... но меня это тоже будет раздражать. Я сейчас сравниваю, чтоб его, — прошипела Магдалена.

— Но что именно ты сравниваешь?

— Кого я больше не люблю! Я с ними в школе училась, и мы вроде как были друзьями, и поверь мне, у меня более чем достаточно причин сильно не любить их!

О.

Луиза ошеломлённо смотрела, как Магдалена бегает туда-сюда, что-то бормоча под нос. Затем она достала из кармана абак и принялась щелкать им. Выудив из перегруженного книгами стола доску и кусочек мела, она уселась и принялась что-то высчитывать. Луиза была рада, что Игни тут не было, потому что сейчас тут творилась даже не пугающая миньонов математика. Происходящая математика включала в себя буквы вместо цифр, поэтому её нельзя было считать, используя пальцы.

— ... и если мы рассмотрим dh/dt... да, и интегрируем сумму на время...

Повелительница в благоговении смотрела на всё это. Она обычно не тратила столько сил на расчеты, как сильно она кого-то ненавидит. Она обычно использовала более простую шкалу. И если бы не обстоятельства, то она могла бы напроситься на уроки.

— Так! — пришла к решению старшая женщина. — Я не люблю Марципан немного больше. Но только потому, что мой муж — один из её лизоблюдов.

— Эм. — Повелительница ничего не понимала. — Марципан?

— Франсуаза Афинаида, — уточнила Магдалена, слегка покраснев. — Её так в школе обзывали. И она всегда ненавидела эту кличку.

Луиза прикусила губу и сделала себе зарубку в памяти.

— Есть небольшой шанс, что будет активное использование огня, молний и магической розовой кислоты, — безыскусно предупредила она. — Всякое случается. Вероятно в окрестностях мадам де Монстеспан.

— Не знаю, о чём ты, — фыркнула Магдалена. Затем задумалась. — Хотя я думаю, что в её городском доме у неё есть коллекция бумажных экранов с Мистического Востока, — добавила она.

Луиза уставилась на книги, и молитвенно сложила руки. Она должна сделать это как положено.

— Т-так ты поможешь де ла Вальер? — как можно более бесхитростно спросила она. Хотя получилось не очень бесхитростно.

Магдалена нахмурилась, а её леопард заворчал.

— Ты не понимаешь! — рявкнула она, её бледные щёки залил румянец. — Я ни одной из них не хочу помогать! Мы же одногодками в школе были! И они мне обе нравились! Мы были друзьями!

О боже, подумала Луиза. Наверное, это были очень трудные годы для их одноклассников. Фактически, по грубости эта троица соответствовала двум Элеонорам.

— А затем всё изменилось, и они изменились, и Элеонора заполучила эту проклятую обезьяну, и мы больше не ходили на приключения с Жан-Жаком и... я пыталась поладить с Марципан спустя пару лет после выпуска, но затем она пошла и... — Магдалена прикусила губу. — Зачем я вообще тебе это рассказываю? — требовательно спросила она.

— Не знаю, — огрызнулась Луиза. — Я об этом даже не спрашивала!

Удивительно, но старшая женщина рассмеялась. Может, из-за того, как возмущенно выглядела Луиза.

— Ну. Я, по крайней мере, помогу тебе с тем артефактом Зла, — сказала она. — Де ла Вальер? Посмотрим.

Повелительница вздохнула.

— Спасибо, — сказала она, ломая голову над тем, как бы её попроще умаслить. — Я обязательно уведомлю Кабал о твоей помощи.

-Что???

48. Часть 9-3

Вечная проблема с жертвоприношением девственниц заключается в том, что — помимо нытья старшего сына, что после передозировки ты становишься похожа на его младшую сестру — в людях относительно немного крови, и требуется слишком большое их количество, чтобы наполнить ванну. Нужно найти новый источник, потому что мои эксперименты с нечеловеческой кровью выявили нежелательные побочные эффекты. Стоит запомнить, что драконья кровь превращает меня у ужасающего и прекрасного драконьего гибрида, и использовать девственных драконов только для чрезвычайных ситуаций. А еще я бы хотела, чтобы я начала сразу с дракона, а не с коровы.

Мадлен де ла Вальер (в девичестве Амбраксия)

— Так ты говоришь, что мы что-то вроде спорта для демонов? — шипела Магдалена, пока Луиза за руку тащила её в университет. Голубое небо над ними было теплым, ласковым и совершенно не подходило к тем зловещим делам, что должны были вскоре произойти.

Повелительница задумалась.

— Скорее, это ближе к театральной постановке, — уточнила она. — Конечно же, у них есть свои театры, где они вламываются в сны смертных и используют их для развлечения, но... да, можно сказать, что они считают Халкгинию одной большой площадкой для развлечений.

Магдалена сощурилась:

— Эти наглые свиньи, — прошипела она. — Так они нас используют! Причём не так, как демон должен использовать тебя! По крайней мере, у них должна быть хоть какая-то порядочность, и всё это должно быть частью какого-то плана! Какого-то заговора, который должен уничтожить всё праведное или что-то в этом роде! А не для того, чтобы... захудалым демонам было, что читать в журналах и...

— Ш-шш, — прошептала Луиза, прижимая её к стене. Она выглянула за угол. Возле ворот университета стояла стража. Она надула губы. — Ты знаешь, как можно пробраться в университет? — спросила она. — Какой-нибудь ход, где нет охраны?

Леди Магдалена скривила губы в улыбке.

— Я там училась, — сообщила она. — И была пристойной ученицей, чтоб ты знала.

— Да? — с сомнением переспросила Луиза. — И что это должно означать?

— Это означает, что я знаю массу ходов, по которым можно выбраться и вернуться во время комендантского часа, — самодовольно заявила её спутница. — Дай-ка подумать. —

Она нахмурилась. — Ты как к высоте относишься?

— Высоте? Я... не возражаю против неё, — осторожно ответила Луиза.

— Хорошо. На улице Королевы Мариенны есть дом с чердаком, который примыкает к задней библиотечной стене. Оттуда можно перепрыгнуть на крышу библиотеки.

— Ну, когда я говорила, что не возражаю... — начала Луиза.

Часы тикали в довольно безлюдной комнате, в которой повсюду торчали изломанные остатки праздничных украшений. Там же сидели Каттлея и Генриетта, зарывшиеся в свои книги.

Генриетта откашлялась.

— Будь здорова, — великодушно пожелала Каттлея.

— ...спасибо. Так. Эм. Я смотрю, Луиза Франсуаза неплохо поладила с нашей сколько-то-юродной-кузиной.

— О, верно, — согласилась Каттлея, кивнув. И нахмурилась, когда её волосы свалились ей на глаза после кивка. — Что несколько меня беспокоит. Магдалена довольно грубая. И то, что она хорошо поладила с нашей маленькой Луизой, может означать, что Луиза набрала несколько санти-Элеонор за это время.

— Возможно — дипломатично согласилась принцесса. — Но всё же! Должен быть способ безопасно вернуть её оттуда до заката!

— Если есть такой, то я вся превратилась в слух, — с готовностью заявила Каттлея. — Кроме тех частей, которые не превратились. Так что на самом деле только уши обратились в слух, но это уже тавтология какая-то получается.

В этот момент в дверь робко постучали. Генриетта поморщилась. В башне было очень мало тех, кто вежливо стучит в двери. Гнарл время от времени так делал, но чаще просто проскальзывал внутрь или — еще чаще — оказывалось, что всё это время он уже был тут, стоя прямо за вами. И Каттлея уже тут, Джессика крушит мебель, значит...

...ой, какого черта. Она была слишком взволнована из-за Луизы и слишком напряжена, чтобы играть в эти игры разума.

— Да? — спросила она.

Вошел молодой человек. Довольно... симпатичный молодой человек, отметила Генриетта. Собственно, настолько симпатичный, что она ощутила как в её глазах появляются слёзы, из-за мыслей о её потерянной любви и...

Генриетта подвигала челюстью.

— Джессика? — попробовала она угадать, доставая чистый платок и высморкавшись в него. — Почему ты... эм, в мужской форме?

— Не мой выбор, Генри, — жалко ответила Джессика.

— Эм, не поняла? — переспросила Генриетта, промокая глаза.

— О! — радостно вмешалась Каттлея. — Так ты оборотень? Но постой... ведь сейчас не полнолуние.

Джессика обмякла в кресле, поглаживая свои безбожно длинные волосы, которые очень привлекательно смотрелись на мужчине.

— Почти, но не совсем. — Она сделала глубокий вдох, выдохнула и снова вдохнула. — Ладно. Давайте я так это разложу. Я девушка. Была рождена девочкой. Но, эм... пубертат он тоже проблема для суккуб и инкубов. До того, как мы дорастём до двенадцати-тринадцати-четырнадцати, нет особой разницы между мальчиками и девочками. Вы знаете, как у людей. Ну, разве что мы не такие злобные как они, но в остальном всё так же.

Каттлея изумлённо распахнула глаза.

— Ох, Основатель! — воскликнула она. — Я никогда не думала об этом! Какими же восхитительными должны быть маленькие демоны! С их крохотными рожками и копытцами и... а их ноготки тоже маленькие и милые? Или коготки? У них милые коготки? — Каттлея запнулась, наверное, делала паузу для вдоха. — Я почти уверена, что у них милые коготки.

Джессика её проигнорировала.

— А затем пубертат приходит, как удар в морду. Иногда в прямом смысле слова, потому что некоторые из нас теряют молочные зубы и отращивают мясные. К счастью, не я. Мне и одного раза хватило, когда зубы резались. Но... ну. У меня моя женская часть пыталась стать взрослой женщиной, а моя демоническая часть занималась внушением, что "ты само воплощение мужества", и человеческую часть просто... эм. Её почти задавило. — Она шмыгнула носом. — Ладно. Её совсем задавило.

Генриетта кашлянула, отводя глаза и пытаясь прекратить плакать. Не помогало. Джессика излучала ауру, которую демоны называли папст`ар айедол, и казалось, что она пробирается в её нос, а невероятно привлекательный голос заставляет думать о её мертвом принце.

— Так, эм, ты на самом деле... эм... такая. Во всех смыслах? Везде?

— Вот уж поверь мне — мрачно ответила Джессика. — Никто из нас не хочет экспериментального подтверждения.

— Я точно не хочу! — воскликнула Каттлея. — Бедная Джессика! Ты выглядишь намного лучше в обычном виде. Тебе эта внешность не подходит! Совсем!

Джессика сумела выдавить жидкую улыбку.

— Спасибо, — поблагодарила она. — В общем, обычно я принимаю зелья, благодаря которым мое тело остается человеческим и женским, но... Когда я выпускаю свою демоническую часть, умышленно или случайно, зелья просто выгорают, потому что... эм, я типа как бы принц, и только отцу уступаю по силе. Так что демоническая сила как бы полностью меня меняет, и когда я дедемонизируюсь, то становлюсь такой.

Генриетта прикинула, стоит ли говорить "Я знаю, каково это", но решила, что это будет очень глупо, потому что она понятия не имела, как такое ощущается.

— Ну, ну, — решила она поддержать её. — Так... эм... ты теперь застряла в этом виде?

— О Бездна, нет. Нужна неделя или около того, чтобы зелья накопились в моем организме, — мрачно ответила Джессика. Я ненавижу это! Мне многие говорили, что я... что я привлекательнее в этом виде. Это... это больно. Это... это не я! Это просто моя... моя дурацкая демоническая часть заставляет мое тело выглядеть другим. Я смотрю в зеркало, но это не я! Ты понимаешь?

— Представить себе не могу, но уверена что это ужасно, — заверила её Генриетта.

— А я знаю всё о неузнавании человека в зеркале — сообщила Каттлея. — Потому что нету никого в зеркале. — Она сделала глубокий вдох. — Я могу тебя обнять, если обещаешь не загораться.

Джессика обмякла.

— Не могу, — со вздохом сказала она. — Я... слишком эмоционально нестабильна сейчас. Если я разозлюсь, то могу вспыхнуть. Или расплакаться. Это тоже. Демонические гормоны еще хуже человеческих.

— Демонические гор моны? — переспросила Генриетта, с легким отвращением на лице — Даже знать не хочу, что это. Прости — я понятия не имела.

— И не говори, — пробормотала Джессика. — Не то чтобы я орала об этом из самых глубоких подземелий. Но есть один плюс в вашем обществе. Там, внизу, все знают, что у инкубов и суккубов возникают такие проблемы, если в них сильна человеческая часть. Грёбаная мать и её говёное воспитание, и то, что она просто бросила меня такой и ушла.

Генриетта кашлянула и снова промокнула глаза, перед тем как скомкать платок.

-Так, возвращаясь к предыдущей теме...

— Ты о чем? — переспросила Джессика. — Я была... эм, плакала в спальне. О, и разносила всё в виде громадного демона-мужчины. И еще... там кое-что сгорело. Хреновый же мой характер.

— Мы пытались придумать, как спасти Луизу! — радостно сообщила Каттлея. — До наступления ночи. Потому что когда сядет солнце, я мгновенно буду там! — Пытаясь продемонстрировать свою мысль, она попыталась щёлкнуть пальцами. У неё ничего не получилось, но попытка была самоотверженной.

Джессика только плечами пожала.

— А разве это не работа Гнарла? Почему бы его не спросить?

— Мы не можем его найти, — мрачно ответила Генриетта, сцепив пальцы. — Так. Джессика...

— Нет. Э нет. Нет. Нет! — Джессика скрестила руки на своей могучей мужественной груди. — Нет! Я не выйду из дома в таком виде! И... и вы меня не заставите! — вспыхнула она в прямом и в переносном смысле.

— Я понимаю твою точку зрения, и это очень хорошая точка зрения, просто пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не надо гореть, — быстро произнесла Каттлея, прячась за креслом.

Генриетта вздохнула.

— Ну. Вот к чему всё пришло, — сказала она, выпятив челюсть.

— Я знаю, — несчастным голосом согласилась Каттлея под согласное пыхтение Джессики. — Мы... мы просто не можем ей помочь. И это ужасно, и это всё вина мерзкого проклятого...

— И моей грёбаной дурацкой биологии тоже, — добавила Джессика

— ...вроде того...

Им обеим достался яростный взгляд принцессы.

— Что? Ну нет! — заявила Генриетта, поднимаясь на ноги. Выражение её лица напоминало её прадедушку, когда он вычищал Темный Монастырь Врии от адских культистов, неся им священную справедливость. А еще напоминало выражение одной из её пра-тёток, когда та и убила упомянутого прадеда. — Я не собираюсь сидеть тут, как бесполезная трофейная принцесса, и ждать ночи.

Она величественно указала на Джессику.

— Ты! Хватит ныть! Голову поднять! Неси мне тот доспех, который мы мерили! Каттлея! Подготовь портал и найди мне почётную стражу! Или позорную стражу! Меня не волнует! Я иду в арсенал! У Луизы Франсуазы должен быть жезл или посох, которым я смогу воспользоваться! — Генриетта уперла руки в бока и сердито на них уставилась. — Я собираюсь вернуть её. Возможно, прольется кровь. Но не моя.

Когда Луиза преодолела ту часть, где они выбирались из окна, лезли на крышу и затем перепрыгивали с одной крыши на крышу рядом стоящего здания, то всё начало казаться не таким уж мрачным.

Конечно же, сам прыжок был абсолютно ужасен, и у неё ушло немало времени, чтобы успокоиться. Сверху раскинулось чистое голубое небо, под собой она ощущала тёплую черепицу крыши, но сама Луизы сидела, сжавшись в комок, и пыталась отдышаться.

— Мраа, — довольно муркнула Паллас, лизнув её в щёку.

— Ну, моя леди, я рада, что вам понравились события сегодняшнего дня, — сообщила Луиза кошке, подпустив совсем небольшое количество горечи в свой голос.

Паллас замурчала над её ухом, прекрасно имитируя пилу.

Посещения университета делают тебя грубым, безумным, злым и/или чокнутым, думала она про себя. Первый пример — Элеонора. Второй — мадам де Монтеспан. Третий — леди Магдалена. Ей нужно следить за собой насчёт этого. Потому что, конечно же, она собиралась туда. Она была пристойной молодой леди и не собиралась делать ничего глупого и... ну, с учётом того, что её магия как бы немного состоит из чистого Зла, наверное, ей стоило выбрать ту сферу обучения, которая не включает в себя магическое доминирование над Халкгинией.

Луиза тщательно подавила панику при воспоминании о том, что её могли вычеркнуть из списков Академии Магии в связи с тем, что она официально несколько мертва. Ведь были некие смягчающие обстоятельства. Ей нужно определиться с тем, что она будет делать, кроме работы повелительницей. Потому что она не хотела заниматься этим долго. О нет. Она... она просто собиралась выкинуть всё это из своей головы.

— Ну, мы сейчас на крыше Библиотеки Босха, — сообщила Магдалена. Судя по выражению её лица, это было самое большое её развлечение за изрядный период времени. Она практически излучала незамутнённую детскую радость, которая почти перебила её ауру зловещей декадентской женственности. — Так что если мы заберёмся на часовню, мы сможем перебраться через крышу и тогда... что это за запах?

— Ш-шш, — прошептала Луиза, насторожив уши и затаив дыхание. Ей полегчало, когда нашлось что-то, что отвлекла её от прыжков по крышам. Она могла слышать голоса внизу. И вонь миньона. Эти две вещи могли быть не связанными, если вдуматься. Она подобралась к краю крыши и прислушалась к разговору солдат внизу.

— Братва, запомните, — говорила женщина, — у вас простой приказ. Элеонора де ла Вальер украла Зловещий Фрагмент, так что вы должны обыскивать это место до тех пор, пока его не найдёте!

Луиза прищурилась. Гражданская личность, которая отдавала приказы солдатам, показалась ей знакомой. Это была... как же её там? Эта отвратительная, развратная, похотливая, ужасная, кошмарная, неправедная женщина, которая хотела проделать ужасные вещи с Луизой, когда та её ненадолго захватила в плен. Похоже, она перешла от де Мотта к мадам де Монтеспан, после смерти предыдущего нанимателя.

Ну, ни в коем случае Луиза не собиралась позволить ей обнаружить себя. Та могла счесть это намёком.

— Конечно, миледи, — подтвердил лейтенант, командир этого отряда. — Эм... а что такое Зловещий Фрагмент?

Женщина упёрла руки в бока.

— Это сине-серый кристалл, — сказала она. — Серьёзно! Синевато-серый кристалл, острый, излучает чистое Зло...

— Сине-серый не очень похож на Зло, — скептически подметил один из солдат. — Как по мне, так больше похоже на кристалл Добра. Типа, обычно думаешь, что кристалл Зла будет чёрным.

— Или красным! — вмешался еще один солдат.

— Ага. Или красным. Или чёрным, но на свету там появляется такое себе красноватое сияние внутри, которое напоминает огни Бездны.

Женщина скрипнула зубами.

— Это не Фрагмент. Это вы сейчас гибнерит описали. У нас есть его немного на факультете геологии. Нет, ищите Зловещий Фрагмент, и верните его в целости. Это приказ от Совета Регентов. — С этими словами она ушла.

Обождав, солдаты снова заговорили.

— А я уверен, что черные кристаллы с красным сиянием сделаны из Зла, — заявил один из солдат.

— Ага. Наверное, надо проверить, не занимаются ли эти геологи там чем-то Злым. В конце концов, вы же знаете, что говорят о людях, которые слишком глубоко копают.

— ...что они выпускают гигантских демонов из дыма и огня?

— Именно. Шеф, так что делаем?

— Следуем приказу. А нам приказано искать этот фрагмент, который сине-серый, — после некоторого раздумья сказал лейтенант. — Так! Выдвигаемся! И мы можем обыскать геологический факультет в процессе, и арестовать всех тех, кто делает странные вещи со Злыми черными кристаллами с красным сиянием. Это же простой здравый смысл.

Внизу мужчины в коричневой форме отправились на другую сторону университета.

Поднялся ветер, дёрнув капюшон Луизы.

— Они не слишком умны, — тихо отметила она. О! Она вспомнила имя той женщины! Ребекка де Гент! Она... не была очень удивленна, что не смогла его сразу вспомнить. Вряд ли та была значимой персоной.

— Можешь еще раз это повторить, — согласилась Магдалена. — Элеонора де ла Вальер раздражающе самодовольная формалистка, которая любит говорить, что она не обязана всем нравиться только потому, что она на стороне Добра. Не сомневаюсь, что она могла украсть этот фрагмент, но это не первый раз, когда из университета исчезали артефакты Зла и таинственным образом уничтожались. Я уверена, что это её вина.

Луиза побледнела. О боже. Уничтожать фрагмент сердца башни было неудачной идеей. Очень, очень плохой. И не в том смысле плохого, которое было хорошо для неё. Это была та разновидность плохого, которая была плоха и для неё. И Элеонора уже выпустила Кровавого Герцога, потому что хотела стать героем, и в результате Каттлея была превращена в неживого монстра — в хорошем смысле слова, конечно же.

Эм. А если Элеонора по слухам узнала, что Повелительница Севера могла искать эту штуку. Эм. Луиза постучала подушечками указательных пальцев друг об друга. Упс. Полный упс.

Ну. Она должна была очень сильно постараться украсть фрагмент и на весь мир раззвонить, что это она украла его и подставила Элеонору де ла Вальер. Ведь все ждут, что Зло будет стараться дискредитировать Добро. А адская пресса обожает такие победы и со всем удовольствием пишет о них. Но если о таких фокусах пишут в журналах, то добро об этом узнает. И так они узнают, что Элеонора не крала фрагмент, а на самом деле это сделала Повелительница Севера. Верно?

Луиза тихо улыбнулась про себя. Да, конечно же, она права.

— Серьёзно, эта вонь ужасна, — громко заявила Магдалена, отвлекая Луизу от мечтаний. — И ты посмеиваешься. Может, мы поторопимся?

— Ничего я не смеюсь — рефлекторно огрызнулась Луиза. — Ну, разве что немного. Я смеялась над тупостью стражи.

— Они и правда туповаты.

— Что касается запаха... Игни, покажись, — строго приказала Луиза, усевшись на тёплую черепицу.

Из дымохода появилась красная рогатая голова.

— Я поражен тем, что вы знали, что я тут, — сообщил Игни, вылезая на крышу. — Я думал, что я такой же крадучий, как зелёные, когда спрятался тут в тепле. Но огонь там слабоват!

— Святые небеса, — выговорила Магдалена, пытаясь одновременно податься вперёд и отшатнуться. — Чистокровный миньон. Я таких уже лет десять не видела.

Луиза моргнула.

— Прости? Что? Где?

— О, это я еще в школе была, на каникулах, — уточнила Магдалена. Стая воронов приземлилась на крышу вокруг неё, каркая. — Мне тогда шестнадцать было. Я, Марципан, Элеонора и Жан-Жак отправились спасать племянника кардинала Ришелье — довольно отвратительный развратный и самодовольный тип — от злобного галлийского заговорщика. У него была кучка таких вот краснокожих монстров на побегушках. Я тогда была молодой и наивной, и поэтому всех их утопила.

Игни грустно покачал головой.

— Вода очень убивательная для красных, — пожаловался он. — Это очень нечестно.

— Игни, ты где был? — спросила Луиза. Расправив плечи, они поглаживала перчатку. Та была тёплой. Она чувствовала, что осколок где-то рядом.

— Ну повелительница, — начал красный — я бы хотел сказать, что это не моя вина, что вы были не там, куда я побежал от сердитой стражи. Это просто случилось. И я точно вас не бросал.

— Еще бы, — раздражённо согласилась Луиза. — У тебя мозгов не хватит на предательство. Или трусость. Это требует большего ума, чем у тебя есть. — Игни тупо таращился на неё, из-за переизбытка длинных слов. Луиза вздохнула. — Продолжай.

— Ну, — начал Игни, разведя руки, — сначала я спёр ветчины, птмушто я жрать хотел, затем я залез на стену и потом я слышал, как Марципан говорит с пленником, о том, что вам будет очень-очень интересно, — сообщил он, постукивая себя по носу, очевидно считая себя очень хитрым. Самое грустное, что он был отчасти прав — по крайней мере, по стандартам миньонов. — Я слышал, что она хочет вернуть кусок сердца башни. И еще что у неё дома куча всякого, что можно утащить. А еще горючих. Так что я хотел там всё ограбить и сжечь.

— О нет, — на автомате поправила Магдалена. — Сначала надо грабить, а потом уже жечь

— Не-а. Огонь не дает другим миньонам тырить блестяшки, — возразил Игни. — А затем я влез сюда и почуял много Зла в сортире, поэтому я думаю, что это сердце башни, потому что ощущается очень похоже, а потом мне стало скучно, и я влез в трубу, потому что мне холодно, и я устал, и потом...

— Постой, постой, — перебила его Луиза, чувствуя, что он упускает важную часть. — Где, ты сказал, почуял присутствие зла?

— Вон в том сортире, который там, где куча потных мужиков и куча алхимии! Я покажу, где это, — сказал Игни, лучась энтузиазмом от того, что помогает повелительнице, и подпрыгивая на месте.

Их путь пролегал по крышам в сторону пахнущего серой здания. Само здание было закопчено и выглядело дешёвкой по сравнению с остальными, более красивыми и традиционными зданиями университета. Из труб этого здания извергались дымы загадочных цветов.

Магдалена нахмурилась, приглаживая свои роскошные волосы.

— Это внутренне здание Алхимического факультета, — сказала она. — Тут в основном сидят алхимики-затворники. Большинство из них — мужчины, и все они одержимы поисками бессмертия. Понятия не имею, зачем им бессмертие, если большинство из них скособочило из-за их экспериментов, и с нормальным человеком они не смогли бы поговорить даже за деньги. Мы сейчас говорим о людях, которые способны отрезать себе руки и заменить руками голема.

Луиза нахмурилась.

— Но големам же нужны землекамни для работы. И они неуклюжие.

— Я знаю! Это дурацкая трата средств и магии!

— А. Так мы имеем дело с идиотами, — уточнила Луиза.

— Да! Именно! Идиотами, которые не заботятся о своей собственной гигиене! Ты знаешь, что тут была уборная, которая использовалась для добычи селитры и которую закрыли, еще когда я была ученицей? Они же даже не замечали запах!

Луиза посмотрела на Магдалену. Та посмотрела на Луизу. Перед ними маячила безысходность.

— О господи, — вздохнула Луиза.

— Именно.

И действительно, когда они спустились в здание, Луиза ощутила это котёночье тепло сил Зла, исходящее именно из уборной со знаком "НЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ". Паллас здание не понравилось, и она спряталась в капюшон.

— Не волнуйся, — сказала ей Луиза. — Мы скоро закончим.

— Пррт! — возмутилась кошка, спрятав голову за воротником и стараясь таким способом спастись от вони.

Луиза вынуждена была согласиться с ней.

— Что за разум догадается спрятать фрагмент Сердца Башни в неиспользуемом туалете? — с ужасом в голосе воскликнула Луиза.

— Жестокий, мстительный и ужасно злобный разум, — сообщила Магдалена, зажимая нос. — Это просто... просто... о Основатель! Я вдохнула! Я почти вкус почувствовала! Что за монстр спрятал его здесь?!

Сидящей в своей камере Элеоноре внезапно захотелось без причины ухмыльнуться.

— Да нет, не это, — уточнила Луиза. — Какой идиот будет что-то прятать от повелителя — или повелительницы — в туалете? — Она вздохнула. — Маггат? — позвала она, затем мотнула головой. — В смысле, Игни.

— Да, повелительница? — отозвался миньон

— Ты ведь не возражаешь против запаха, верно?

— Какого запаха? — переспросил красный.

— Именно. Игни, достань его оттуда, или я тебя поджарю молнией.

Красный коряво отдал честь, но, по крайней мере, он искренне старался. Тот факт, что во время отдачи чести он в этой руке держал шар огня, было нормальным для красного.

— Да! За повелительницу!

— Ну, это было просто, — самодовольно отметила Луиза. — Вот почему люди обычно прячут вещи в... ну, ты знаешь, хранилища с огромными металлически дверями и ловушками и...

Она запнулась. О боже. О боже. Если — как и предположила Монтеспан — Элеонора что-то украла, что напоминало фрагмент сердца башни, она могла спрятать его здесь. А говоря с позиции человека, из-за которого Элеонора начала начинять свою комнату ловушками, после нескольких инцидентов с краской и "одолженными" вещами, Луиза прекрасно знала об её умениях в этом вопросе. Они обычно начинались с ведра воды и быстросохнущего цемента над дверью и двигались в сторону ужасно изощренных магических ловушек. И спрятать что-то в сортире, чтобы тот, кто его найдет, переполнился самодовольства, было очень в духе Элеоноры. Как раз перед тем, как с ним произойдёт что-то подлое. Что тоже было очень в духе сестры. Или Кровавого Герцога. Или... ну, честно говоря, это вообще было присуще семье де ла Вальер.

Она посмотрела на Магдалену. Магдалена посмотрела на неё с ужасом на лице, который предполагал, что в их разумах пронеслась схожая цепочка мыслей.

Никто из них не тратил времени на крики "о нет!" или "беги!". Они просто рванули прочь. И очень вовремя, потому что они сумели влететь за капитальную стену до того, как Игни, с шаром огня в руке, открыл дверь.

Франсуаза Афинаида де Рочечоарт де Монтемарт, маркиза де Монтеспан аккуратно открыла дверь своего кабинета и не менее аккуратно её закрыла. Её коллекция чисто-белых котиков крутилась вокруг неё, пока она ласково гладила каждого их по очереди. Одного не хватало. Она вздохнула, надеясь, что эта любопытная кошечка не потерялась. Затем чрезвычайно аккуратно она извлекла из стола маленькую тряпичную блондинистую куколку, которая напоминала Элеонору де ла Вальер и уложила её на пол.

С улыбкой она вбила в неё каблук.

— Ненавижу тебя, — сказала она кукле. — Я тебя очень, очень ненавижу. Ты самодовольная, высокомерная сучка. Ты заплатишь. О да. Они тебя назовут ведьмой, и тогда ты сгоришь. И я буду хохотать! Хохотать! Ты и остальная твоя мерзкая семья! Почему другие этого не видят! Почему они не видят, что твоя порченая кровь победила! Все считают тебя просто забавной! Они чувствуют себя грубиянами, когда смеются из-за твоих грубостей, но они продолжают смеяться! Они всегда смеются!

Довольно потрепанная кукла ничего не ответила.

Один котёнок прыгнул на куклу и принялся рвать её когтями и зубами. Франсуаза смеялась, и смеялась, и смеялась, смех её был высоким и визгливым. Слёзы текли из глаз.

— Хорошая девочка, Ниса! Убей её! Убей её!

Наконец, животному надоела игра, и оно ушло. Мадам де Монтеспан, похоже, собралась, кашлянула и промокнула глаза платочком. Затем она прижала руки к пылающим щекам.

— О боже, — сказала она кукле. — Вот ты до чего меня довела. Ты заплатишь за это. О да. Заплатишь. Я лично удостоверюсь.

Затем она аккуратно отряхнула куклу и положила её обратно, закрыв дверцу. Со всей грацией она уселась за стол и налила себе немного легкого шерри. Вращая в бокале темно-красную жидкость, она обдумывала свой следующий ход. Она контролировала большую часть города, верно, и она уже всё подготовила с людьми, которые получат свою выгоду за счёт арестованных. Следующие несколько дней будут критическими. Она должна всё держать под контролем. Чтобы удостовериться в "плавной передаче". "Законном переходе". Большую часть академиков не будет ничего волновать, если она не заметит изменений в своей ежедневной жизни.

Она задумалась, немного наклонив голову. Отличная идея. Достав перо, она положила его на бумагу и стукнула по нему жезлом. Перо встало.

— Памятка для себя, — сказала она, и каждое слово записывалось пером. — Рассмотреть разрешение для поверенных университета на открытие винных подвалов на следующую неделю, для празднования... о, найти какой-нибудь праздник. Если эти будут слишком пьяны чтобы протестовать, то всё пройдет более гладко. Конец памятки.

Но этого может не хватить. Возможно, ей понадобится помощь. Помощь. Которую она уже... приобрела, да. Приобрела.

Она сделала вдох. И еще один. Выйдя в боковую комнату и пугнув любопытных котов, она подошла к своей личной молельне. Это был маленький алтарь. Он очень напоминал Бримирианский во всём, кроме одного.

Там не было святых символов. Ни одного обозначения, которое указывало, кому он посвящён. Не было изображения бога, ни доброго, ни злого. Это был неиспользуемый алтарь, алтарь, которому никогда не молились.

Довольно нарочито мадам де Монтеспан повернулась к алтарю спиной и принялась вслух читать книгу по натурфилософии и о строении скелетов драконидов.

Через десять минут негромкого чтения раздался голос. Он был дотошным и скрупулезным и вызывал странное эхо в этой маленькой удобной комнатке.

— Ты звала меня? Ты желаешь, чтобы я ответил на твои молитвы?

— Конечно же, нет, — тихо ответила женщина. — Я не призывала богов. Я не звала духов. Нет богов, и я не их пророк. Изыди.

В воздухе раздался смешок, и волосы на её шеё встали дыбом. Она не смогла сдержать дрожи из-за холодной злобы, истекающей из пустого алтаря.

— Превосходно. Ты хорошо справляешься, маленькая. Придерживаясь своей части договора, и я сдержу свою. Де ла Вальер будут уничтожены, как ты того желаешь. Они придут к тебе, и ты сможешь их сокрушить. А если они окажутся слишком сложным противником для тебя, я снабдил тебя даром, который даст тебе необходимую силу. Не бойся пользоваться им.

Ощущение присутствия исчезло, и Франсуазу Афинаиду передёрнуло от отвращения, одна рука потянулась к ожерелью на шее. Это была большая жертва во имя Тристейна, но она того стоила. Мерзкое пятно одной из наиболее порченых семей должно было быть стёрто, и сами они должны были пасть в глазах всех.

А Элеонора будет смотреть на неё из-за решетки, как раз перед тем, как её сожгут, и знать, что это всё её вина. Потому что так и есть. Это она во всём виновата. Кроме той части, где виноват был её отец, который пытался украсть её Жан-Жака у неё, но и это тоже вина Элеоноры. Да. Она виновата в том, что она говорила с Жан-Жаком в школе и подкинула ему идею о возможности женитьбы на де ла Вальер.

Конечно же, он был слишком чист, чтобы... быть запятнанным её злом, но сама идея о том, что его семя могло прорасти в одной из них, довольно сильно её раздражало и... и...

О боже. Она опять вся покраснела. Она засмеялась. Как глупо. Потому что никто из них никогда не выйдет замуж за её любимого, и он будет любить только её! Только её! Только её! Конечно же.

Затем она услышала взрыв.

— Ой, — произнесла Луиза. Она постучала себе по голове, стараясь вытряхнуть звон из ушей. Не помогло. Теперь кроме звона у неё еще и голова заболела. Сейчас она, похоже, лежала на полу. Она неуверенно поднялась на ноги.

— Прошу прощения? — громко переспросила Магдалена. Она опиралась на стену, мотая головой.

— Я сказала "Ой"!

— Что?

— Мраа! — заявила расстроенная кошка, которая выползла из-под одежды Луизы. Паллас спрыгнула на пол, легла и зажала лапками уши, недовольно дёргая хвостом.

Луиза заметила, что она выработала частичный иммунитет к оглушению взрывами. Это, наверное, побочный эффект всех тех взрывов, которые случались, когда она пыталась создать миньонов. А может, ранее существовавшая особенность от... ну, того, что её магия имела свойство взрываться, ещё до того, как она занялась магией Зла. Держась за стену, она сунула голову за угол.

Стена исчезла. И пол тоже. И видимая часть здания горела.

— Упс, — произнесла Луиза.

— А в чём проблема, повелительница? — спросил Игни, стоящий прямо за ней.

Луиза не закричала. И не взвизгнула. Она просто замерла, а затем повернулась к ухмыляющемуся, закопченному миньону, который держал сине-серый кристалл. И его шляпа куда-то пропала.

— Игни, — ровным голосом произнесла Луиза.

— Да, повелительница?

— А почему тебя не разорвало на кусочки?

Игни пожал плечами.

— Это просто большой бум, — равнодушно ответил он. — А я красный миньон. Еще не один не помер от огня. И я думаю, что мой огонь поджег газ в сортире. Он взорвался и подорвал все заклинания. — Тут он широко ухмыльнулся. — Хочу повторить! — радостно заявил он. — Я думать, что вонюче-воздушные взрывы — это большой прыжок вперёд в бумканьи! И я поймал кусок сердца башни шляпой! Шляпа, правда, взорвалась, но это достойная жертва для повелительницы. Действительно, это работа для миньона! — Тут он постучал себя по надбровью. — Думаю, у меня череп треснул, — добавил он, — но всё будет нормально, когда Скил посмотрит.

Луиза чувствовала, что теряет сознание. Игни использовал слово "действительно". И вообще стал ненормально разговорчивым.

— Как думаешь, удар в голову куском сердца башни мог сделать тебя умнее? — слабым голосом поинтересовалась она.

Игни нахмурился.

— Я скажу, что это возможно, — ответил он. — Я не чувствуя себя умнее, но определенно чувствую себя хитрее.

... да. Налицо использование слов, которые не использовались миньонами, если они не были Макси или Гнарлом. Или теми черными, которые были сделаны из чистого зла и почти сразу же взрывались.

Хух.

— Игни, — приказала Луиза, забирая у него фрагмент. — Не взрывайся.

— Я постараюсь изо всех сил, — согласился Игни, массируя треснувший череп. — Это довольно сильно болит.

— Случайно, не болит во взрывном стиле?

— Не уверен. Никогда раньше не взрывался.

Она решила, что пока и так сойдёт.

— Ну, моя леди, — сказала она Магдалене. — Я была рада встрече с вами. Я думаю, что буду присутствовать на следующей встрече книжного клуба. И с учётом всего сказанного и сделанного, я думаю, что вам нужно гнаться за мной, вероятно, швыряясь заклинаниями. — Она на секунду задумалась. — Пожалуйста, промахивайтесь.

Магдалена прищурилась.

— Понимаю, — произнесла она. — Да. Спасибо, что осознаёте важность сохранения моей репутации здесь.

Луиза отмахнулась.

— Мне понравилось у вас сегодня, и я надеюсь, что смогу считать вас своим другом. Следовательно, не стесняйтесь рассказывать другим, что подлым обманом я захватила вас в плен и держала нож у вашего горла при помощи орды моих хитрых зеленокожих миньонов.

— Тут я с вами соглашусь, — кивнула Магдалена, вытирая сажу с потного лица. — Ну, я дам тебе две минуты форы, а затем закричу. Ступеньки в конце зала выведут тебя наружу, затем иди на восток. Ты сможешь выбраться, когда пересечешь мост через канал. Тут она запнулась. — И я только что осознала, что мы в здании алхимиков, и оно горит. Я думаю, что нам пора бежать отсюда. — Треск под ними подчеркнул её слова.

Луиза позволила перчатке поглотить фрагмент сердца башни.

— Пошли, Игни, — решительно приказала она. — Пора бежать.

Безоблачное полуденное небо только слегка было подпорчено большим столбом чёрного дыма, подымающегося из горящего здания факультета внутренней алхимии. Луиза де ла Вальер старательно игнорировала факт, что она опять подожгла очередной город.

Это же не привычка у неё такая. Она просто сожгла немного города, когда сражалась с графом де Моттом. И установила бомбу во дворце, чтобы прикрыть отход. И случайно сожгла пиратский флот, который пыталась захватить. И это даже не она! Это всё её миньоны! Это не считается!

В любом случае, у неё были более важные вещи для размышления, например то, что она удирает из Амстрелдамма, и что-то растревожило стражу. Наверное, поджог. А может, и что-то другое. Кто же его знает.

Прижавшись спиной к стене церкви, Луиза обождала, пока мимо пробежит патруль, гремя обувью по древним камням мостовой. Она специально искала церковь. Как и во многих других Бримирианских церквях, её кладбище лежало вне города, из-за страха перед хищными мертвецами и некромансерами, что означало, что в стене там были небольшие ворота для удобства священников.

Она считала в уме, выжидая, чтобы стража прошла мимо, и только затем рискнула сунуть голову за угол. Они ушли.

— Паллас, — тихо позвала она кошку, чья голова торчала у неё над плечом. — Разведай.

Кошка непонимающе посмотрела на неё.

— Разведай, что там. Давай.

— Мраа?

— ...ну да. Коты не помощники. Игни, — тихо позвала она, указывая на маленькую решетку, которая и была их целью.

Подбежав к ней, миньон проверил.

— Закрыто, — доложил он.

Луиза этого и ожидала, так что немедленно сожгла замок кислотой.

— Уже не закрыто, — глубокомысленно заметил Игни.

— Мраа, — добавила Паллас.

Повелительница вышла из города, двигаясь через внешнее кладбище. Она старалась красться незаметно, прячась за изукрашенными оградами и могилами, чтобы её не было видно со стен. Ряды осин и ивы, перемежаемые рядами камней, вырезанных в виде меча, вбитого в землю, ну и изредка встречающиеся мавзолеи давали достаточно укрытий.

Вообще, она чувствовала, что действует очень профессионально. Именно поэтому Луиза почувствовала себя вероломно обманутой, когда влетела в невидимый барьер и упала на спину.

— Ой!

— Мраааа!

Луиза аккуратно поднялась на ноги. Протянув руку, она ощупала барьер, который ощущался гладким, как стекло. Она не могла пройти сквозь этот барьер. Нет, не совсем. Толкая левую руку, она обнаружила, что её перчатка проходила сквозь магическую стену, словно сквозь смолу. Пусть и медленно, но она проходила.

— Так, так, так — как говорил крестьянин, не сумевший не свалиться в воду, — раздался жесткий голос. — Похоже, я поймала раздражающую маленькую осу.

Луиза узнала голос де Монтеспан. Непохоже было, что с ней были солдаты, но она была магом земли, и у неё могли быть големы. — Нет, пожалуйста, ты продолжай ломиться сквозь мой барьер. Я уверена, что ты достигнешь больших успехов, чем те предатели, которые пытались сбежать из города.

Луиза ничего не ответила, но её плечи тряслись от ярости. Она прошептала несколько слов силы, и злая магия собралась вокруг её руки, превратившись в молнию.

— Так ничего и не скажешь? — спросила женщина.

Повелительница резко обернулась и метнула молнию. Прогремел гром. И энергия безвредно ушла в землю, разбившись о сияющий щит вокруг её врага.

— Нужно было провести исследование, подлый злодей, — сказала Франсуаза Афинаида, чье безэмоциональное лицо расплывалось за дымкой от наложенной защиты. — Все знают, что я весьма хороша с моими оберегами.

47. Часть 9-4

Слишком долго неправедность довлела над нашим святым Отцом-Церковью! Священники и монахини непристойно одевались, демонстрируя свою плоть посредством тесных одежд и моды на открытые одеяния. Нет, все должны быть равны пред глазами Основателя, и поэтому я ввёл стандартизированные правила для одеяний, которые полностью закрывают всё тело, для всех, кто вступил в святые ордена! Даже я буду так одеваться, в эти свободные рясы. Это знак моего смирения, то, что я одеваюсь как простой деревенский священник. А те, кто говорит, что я-де набрал вес, те слишком беспокоятся о моем здоровье. Я преодолел недавнее проклятие, из-за которого каждое утро меня тошнило, и я ощущал слабость, и я уверен, что набранный вес исчезнет к концу года. Я собираюсь отправиться в индивидуальное паломничество с моим личным помощником и сердечным другом, кардиналом Бенедиктом, который поможет мне молитвами изгнать его.

Папа Григорий II, Провозглашение об обязательной благопристойности.

По кладбищу разлетелось эхо от громового удара.

— Так. Повелительница Севера, — холодно произнесла Франсуаза Афинаида. — Ты похитила принцессу Генриетту. Разграбила сокровищницу. Убила де Мотта.

— Ты собака эгоцентричная — и еще узурпатор, — парировала Луиза. — И я с удовольствием уничтожу тебя.

Женщины смерили друг друга взглядами. Повелительница была завернута в слегка закопченное черное одеяние, её лицо было спрятано под капюшоном, несмотря на жару. Из теней под капюшоном на мир смотрело два горящих розово-желтых глаза. Левая рука целилась в голову противницы, её латная перчатка истекала злобой. На перчатке, словно капля крови, горел одинокий рубин.

Мадам де Монтеспан до сих пор была одета в свою академическую мантию, хоти и потеряла или забыла где-то шапочку. Её светло-зелёная грива волос была наскоро перевязана, а зелёные глаза блестели в лучах солнца. А обереги вокруг нее образовывали голубоватую дымку. Её жезл был направлен на повелительницу.

Поднялся ветер. Он сорвал цветочную гирлянду с могилы и прокатил её между ними. Луиза начала сдвигаться влево, Франсуаза Афинаида — вправо. Каждый искал в противнике какую-то слабость, которой можно было бы воспользоваться.

— Ты не сможешь пробить мои обереги, — тихо произнесла женщина.

— Тебе придется убрать их, если захочешь атаковать, — возразила Луиза.

— Время на моей стороне. Мои люди скоро будут здесь.

— Правда? Тебе придется убрать заклинание, которое не дает мне сбежать. — Луиза на секунду задумалась. — Это если допустить, что они не отвлечены всем этим... пожаром. Как ты сумела так быстро сюда попасть?

— Ты предсказуема.

— Я зацепила один из твоих защитных периметров, да? — спросила Луиза, с любопытством наклонив голову. — Ворота кладбища?

— Это был предсказуемый путь отхода. — Они продолжали кружить, выжидая шанса нанести удар. Напряжение росло между ними, пока сам воздух, казалось, не начал гудеть, словно натянутая тетива.

— Мрреп? — поинтересовалась белая кошечка, выйдя в пространство между ними и с непониманием глядя то на одну, то на другую.

— Паллас?

И только поняв, что слабое эхо оказалось не эхом, Луиза сообразила, что мадам де Монтеспан произнесла именно то же имя в тот же момент, что и она. Не то чтобы они прозвучали похоже, конечно же. Или выглядели похожими. Ни капельки!

— Значит, ты похитила мою кошку, — произнесла Франсуаза Афинаида очень тихим и низким голосом.

— Паллас твоя кошка? Она просто увязалась за мной! — Луиза зыркнула на кошку. — Ты сдала меня ей? — спросила она, не теряя прицела на Монтеспан.

— Мраа.

— Это "да" или "нет"?

— Мраааа мраа, — уточнила Паллас.

— Это, конечно же, полностью укладывается в линию твоего поведения, — произнесла женщина, словно бы не слышала слов Луизы. — Да. В конце концов, ты должна была знать, что я очень ценю своих питомцев. Конечно же, ты попыталась бы похитить одного из них. Они же породистые. Твоя гадкая злобность означает, что ты будешь желать воровать и осквернять всё, что сумеешь.

— Я не крала твою кошку. Она просто решила пойти со мной, — повторила Луиза, стиснув зубы и начав лучше понимать тот беспощадный кошачий шантаж, который обрушился на неё со стороны Паллас. — Если хочешь, можешь её обратно забрать.

— Аха! Так ты наложила на неё какое-то подлое заклинание! Чтобы превратить её в оружие против меня! — Монтеспан прищурилась, целясь жезлом. — Или еще хуже, ты поработила её! О да, мы все знаем, что ведьмы делают с котами, когда хотят превратить их в демонических фамильяров!

Луиза покраснела, её рука затряслась от ярости.

— Нет! Я не делала... ты... — Она сделала глубокий вдох. — Ты что, тупая? Или вообще ни слова не слышишь из того, что я говорю — потому что ты тупое идиотское отродье!

— Твои жалкие попытки показать свою невиновность и жалкие оскорбления бессмысленны! Такие, как ты, никогда не бывают невинными! Не могут быть! — взорвалась Франсуаза Афинаида. — Так что, конечно же, ты взяла бедную невинную Паллас и заставила...

Луиза этого по горло наслушалась, спасибо большое, так что она попыталась поджечь свою противницу. Огонь ударил ревущей волной и разбился о щиты Монтеспан. Синеватая дымка вспыхнула, и один из слоев потрескался и задрожал, но продолжал держаться. Окружению не повезло, и по-летнему сухие трава и деревья вспыхнули, словно порох. Паллас, продемонстрировав рефлексы... ну, кошачьих, с воем удрала.

Но Луиза не пыталась убить и...

Ну, ладно, она пыталась. Но раз уж не получилось, она не собиралась просто стоять и швыряться огнем в защиту. Это оставило бы её открытой для контрудара. Пока Монтеспан была ослеплена дымом и огнём, Луиза нырнула за симпатичный и крепкий мавзолей. Она размышляла о том, что она знает про Монтеспан. Умелый маг земли, бесчестная шавка, осквернившая свое тело вне замужества, судя по всему, Элеонора подразумевала, что она очень хороша в использовании настоящих оберегов, а не... не важно, что на самом деле подумала Луиза об этом.

Что бы сделала маг земли в таких обстоятельствах? Луиза попыталась отдышаться и принялась тихонько бормотать про себя, собирая силу в перчатку. Она знала, что Монтеспан не сможет поддерживать свою защиту, если перейдёт в наступление. Даже если она усилит обереги артефактами и напитанными силой объектами, границы воли мага означали, что она не сможет одновременно защищаться и нападать.

Что означало, что Луиза должна спровоцировать её на атаку — желательно не её — а затем выпрыгнуть и всадить в неё молнию, желательно в спину, и когда она не смотрит, что было способом де ла Вальер разбираться с проблемами и неплохо срабатывало целыми поколениями. Даже её отец имел привычку пырять демонических лордов и драконов в спины ледяными лезвиями, пока те сосредотачивались на её матери. Её мать очень хорошо умела привлекать внимание.

И у Луизы было кое-что почти такое же "привлекательное". Или, по крайней мере, такое же раздражающее.

— Игни! — рявкнула она. — Швыряй в неё огнём и отвлеки её!

Игни высунул голову из-за горящего дерева.

— Эт можно, повелительница! — радостно согласился он, исчезая в дыму.

Что-то загрохотало за Луизой. Напоминало голема. Да. Определённо, это была кучка гранитных големов, созданных из надгробий, подумала Луиза, когда сунула голову за угол. О, чудесно. Фактически, эти големы изображали виконта Варде. И камень был почти того же цвета, что и его волосы.

И они двигались к её убежищу.

Ну. Она не могла сказать, что возражает против уничтожения таких големов.

Копыта били по дороге. Было что-то странное в их ритме. Но в любом случае, расстояние таяло, словно свеча над огнём. Случайные свидетели с отвисшими челюстями смотрели на эту дикую скачку.

Без всякого сомнения, их поражала скорость. И ничто иное. Тот факт, что впереди скакала дева на единороге — это было мелочью. Как и то, что единорог обладал красными глазами, из пасти его била пена и вообще он вроде как был сшит из частей лошадей, которые заменяли ему потерянные конечности. И конечно же, ничего в его всаднице не привлекало внимания.

Совершенно ничего.

О, и конечно же, едва ли стоит упоминания то, что названную всадницу сопровождала стая волков. На которых скакали вонючие гоблины.

— Вооооолчики! — безумно хихикала Феттид. — Волчики хуже всего!

— Я сочиняю новую поэму об этом. Она называется "Атака тёмной бригады", — объявил Макси. — Кхм. Километр. Километр. Кило— урк. — Макси обвис в седле, из спины торчал большой нож.

— Паршивая работа, Феттид, — одобрил Маггат.

— О, сэры, — ответила Феттид, обмахиваясь рукой. — Эта похвала заставляет сердце джентль-девушки делать бум-бум-бум, как оно делает обычно, но немного быстрее.

— Мне его вернуть из мертвых? — спросил Скил, между делом вплетая дохлых пауков в гриву своего красноглазого волка-убийцы.

Маггат обдумал это предложение.

— Потом, — ответил он. — Подручные оставляют нас позади, и нам не нужны отвлечения вроде поэзии. — Он пришпорил своего волка. — Давайте, отбросы! — заревел он на остальных. — Если подручные нас обгонят, я вас всех сам поубиваю!

Боевой клич миньонов разнёсся над болотами вокруг Амстрелдамма.

— Сегодня хороший день чтобы умереть, затем вернуться, убить их всех и ограбить трупы!

Шипящая кислота вгрызлась в идеальное лицо вардеобразного голема, заставив его слепо шататься в разные стороны. Махая мечом, тот сумел разрушить колонну, разнести куст и подвернувшегося напарника-голема. Однако он совершенно не сумел попасть по повелительнице или хотя бы засечь её местоположение, и она разнесла его молнией, когда он запнулся об отсеченную руку его товарища и упал.

Луиза затаилась, тяжело дыша. Из-за дыма она кашляла и отплевывалась, её лёгкие горели. Она достала платок — черный шелковый, с милыми демоническими знаками, вышитыми Джессикой — и повязала его поверх рта. Он немного помогал, но недостаточно. Вокруг неё трещал огонь. Она видела границы внешних оберегов, подчеркнутые сёро-чёрным дымом, который жался к невидимым стенам, словно вода в стеклянной чаше.

Демон побери! Убийство каменного де Варде действительно было облегчением. И ведь сегодня её день рождения! Она чуть не забыла. Уничтожение големов, которые были похожи на виконта Варде, её почти расслабляло, за исключением того, что они пытались её убить.

— Вернись сюда, ты, мерзкий гоблин, — услышала она шипение Монтеспан с другой стороны мавзолея. — Хватит прятаться в огне. Хватит швырять в меня огнём. Это ни к чему не приведёт, но начинает меня раздражать.

Под аккомпанемент звенящих нервов, Луиза кралась всё ближе и ближе, стараясь держать нечто капитальное между ней и тем местом, где, по её мнению, должна была быть Монтеспан. Она не смогла бы так тихо двигаться в доспехе, но эта мысль заодно напомнила ей, что в своей нынешней одежде она так же уязвима, как улитка без раковины. Хотя значительно быстрее и не такая склизкая.

Луиза выжидала. Да! Вот оно! Она начала читать заклинание! Выйдя из-за своего укрытия, она обрушила на врага шквал из молний. Внешние щиты разлетелись вдребезги, а внутренний замигал перед тем, как Монтеспан бросилась на землю. Она рявкнула несколько слов, и сияние изменило цвет и стало ярче. Когда в защиту ударила очередная молния, та почти её не заметила.

И тут что-то щёлкнуло в голове Луизы. Что бы она ни бросала в неё, её защита колебалась — даже когда Монтеспан должна была защитить себя от её молниевой воздушной магии. Вот только она не использовала воздушную магию, верно? Она пользовалась магией Зла, которая притворялась воздушной. И она сумела просунуть перчатку через большой барьер, который не давал ей отсюда удрать.

Итак, подумала повелительница, практически совсем не коварно, размышляя логически, если маленькая порция Зла повреждает её обереги, то большая должна разнести их.

Так, и как же это сделать?

Но как-то она уже это знала. Словно бы что-то в её разуме ожидало, когда ей придет в голову нужная мысль. Её перчатка шептала ей, произнося слова, которые скользили где-то на грани сознания. Она почти их понимала. Почти. Чего-то не хватало. Была в них неоконченность. Но даже этих обрывков ей хватит.

Луиза указала левой рукой на Монтеспан, чистое зло вилось вокруг стали. Произнесла одно-единственное слово. И вся магия в этой области была уничтожена. Обереги женщины — как внешние, так и личные — были сдуты, слово пламя свечи ураганом. Магия, укреплявшая стены города, исчезла, по ним немедленно поползла паутина трещин. Даже магическое освещение на дозорных башнях угасло.

Эм. Повелительница вытаращила глаза. Это не совсем то, чего она ожидала, но жаловаться она не будет.

Франсуаза Афинаида рухнула на колени, в расширенных глазах была пустота. Она выронила свой жезл, рука тряслась, словно у паралитика.

— Ч-что ты сделала? — прошептала она, её слова были почти не слышны за шумом пожара и треском камня.

— Похоже, ты не сумела оценить мою настоящую силу, — самодовольно заявила Луиза. Если быть совсем честной, она сама не понимала, что она сделала, но не собиралась позволять свой противнице узнать об этом. — Это было частью моего плана, позволить тебе считать, будто ты побеждаешь — как и частью моего плана было заставить тебя арестовать Элеонору де ла Вальер по выдуманному предлогу, — добавила она, отчаянно импровизируя. — И я была там, чтобы убедиться, что мой план пройдет без накладок.

— Ч-что? — заикаясь, выдавила Франсуаза Афинаида.

— Каждый твой шаг был частью моего великого плана, — и Франсуаза Афинаида, могу сказать, что свою роль ты отыграла на отлично, — ухмыльнулась Луиза, зная, что Монтеспан может это видеть. — Какой прекрасной маленькой пешкой ты была. Бегала по фальшивым следам, которые я оставила, убрала стражу, чтобы я могла украсть Зловещий Фрагмент для себя. — Она подумала, что смех тут будет уместен, поэтому она засмеялась над мадам де Монеспан. В конце концов, это всё было довольно забавно. Она же явно купилась!

— Н-но... это... — Франсуаза Афинаида дико оглядывалась. Она плакала. Она на самом деле плакала! Ухмылка Луизы стала шире. Идеально!

— Но свою часть ты сыграла. Так что я собираюсь от тебя избавиться. Не волнуйся, — сказала Луиза, прищурившись, — я сообщу этому прогнившему вонючему псу Варде, что ты умерла как... шавка. А затем я и его убью.

Мадам де Монеспан стала снежно-белой, её зрачки сузились в точки.

— Н-нет, — выдохнула она. Взгляд, который она бросила на повелительницу, был полон ненависти. — Ты... ты не... он...

— А вот увидишь, — ответила Луиза. — Может, я изловлю его душу, чтобы поиграть с ней в свое удовольствие.

Луиза подумала, что может быть, она заходит слишком уж далеко. То, что она сейчас позволила себе говорить, у неё... эм. Это явно были мысли, свойственные де ла Вальер. С другой стороны, это был до сих пор не решенный теологический вопрос, допустимо ли захватывать души очень, очень плохих людей и пытать их. Да, некоторые говорили, что это абсолютно недопустимо, но с другой стороны, изрядное количество людей поддерживали школу мысли, которая считала, что имитировать Господа — это высшая добродетель, и раз Господь счёл грешников достойными вечной пытки, то пытать их должно быть допустимым и для людей.

Франсуаза Афинаида испустила придушенный вопль, исполненный ужаса и мрачного предчувствия.

— Нет! — простонала она. — Нет, нет, нет. Он мой! Ты... ты его не получишь! Я т-тебя остановлю!

Что-то внутри Луизы настойчиво подсказывало, что она должна просто убить её, и всё, потому что ничем хорошим подобное не закончится. Однако это было непохоже на её кровь де ла Вальер, которая, в общем, ничуть не возражала против злорадства. Хотя это определённо было хорошей идеей. Может, пора уже прекращать игры и...

Монтеспан дотянулась рукой до своего ожерелья. —

— Основатель, прости меня, — прошептала она. — Жан-Жак, прости.

Затем она крепко схватила ожерелье и, прошептав запретное слово, сорвала его.

Волна магии сбила Луизу с ног. Ударная волна сносила надгробья. Стены города, и так потрепанные магией Луизы, обрушились. Густой туман появился из ниоткуда, серый, холодный и горький, а солнечное небо оказалось затянуто фиолетовыми, как синяк, тучами.

— Лу! — Через её перчатку с ней связался кто-то очень красивый и мужественный, что, скорее всего, означало, что на связи Джессика. Приятные бабочки, порхающие в животе Луизы, вступили в бой с намного менее приятными бабочками ужаса — которые, скорее всего, были чем-то вроде противной моли. Или осами. — Плохие новости! Мы смогли...

— Я знаю! — взвизгнула Луиза. — Я и так вижу, что это плохая новость! А теперь уйди! Мне не нужно это романтическое головокружение от тебя! — Она откатилась за устоявшее надгробье, в этот раз радуясь, что в не надела доспех. Луиза подсознательно догадывалась, что нечто твёрдое и основательное между ней и Монтеспан было именно тем, что ей пригодится в ближайшем будущем. Она, наверное, решила взорвать себя, чтобы убить Луизу, или что-то вроде.

Не повезло.

Франсуаза Афинаида неподвижно висела в колоне мрака, которая достигала тёмно-серых облаков. Ослепительная молния сверкнула в туче искусственной ночи. Там явно что-то происходило. Тьма втягивалась в неё, и её кожа становилась всё бледнее. Каждая её вена превратилась в тёмную линию, отчетливо видимую под мелово-белой кожей.

Луиза понятия не имела, что происходит, но была уверена, что ничего хорошего для неё.

— Так, перчатка, — прошептала она своей левой руке. — Давай-ка еще разок устроим это "убрать всю магию"! — Она стиснула зубы, и попыталась снова дотянуться до силы Зла.

Но она больше не ощущала там силы. Она чувствовала себя усталой. Это так большинство других магов чувствует себя, когда исчерпают запасы воли? Она обычно никогда так себя не чувствовала.

— Файербол! — попыталась она. Вперёд рванулся шарик розового дыма, но он был меньше, чем обычно, и какой-то кривобокий. Врезался в колону тьмы и испарился. Луиза выругалась про себя.

Ладно. Значит, она вложила всё в то антимагическое заклинание. А сейчас Монтеспан использует определенно злое усиление. На её глазах за спиной Монстеспан развернулось четыре крыла, черные, как ночное небо, и усыпанные звёздами. Мир вокруг неё посерел и умер, потеряв что-то жизненно важное. Её глаза пылали голубым светом, излучая ледяную уверенность, и темные вены исчертили её кожу. Её волосы двигались, словно пойманные невидимым ураганом.

С другой стороны, она уничтожила все обереги вокруг. Значит, сейчас самое время для целесообразного тактического отступления, и как можно быстрее.

— Притормози её! — крикнула Луиза Игни и дёрнула оттуда изо всех сил.

— Миньоны... — прошипела гротескно искаженная Франсуаза Афинаида. — Было доказано, что они просто дрессированные гоблины, а не отдельный вид. И Элеонора де ла Вальер ошибалась, говоря, что гоблины — это выродившиеся миньоны. Я не верю в миньонов.

Игни завопил. Луиза побледнела. Красный становился прозрачным. Он исчезал, словно иллюзия, которую маг перестал подпитывать силой. Он отчаянно швырялся огнём в ужасную крылатую женщину, но огонь был просто изображением, которое ничего не означало и ничего не могло сделать.

Он становился всё прозрачней и прозрачней, его крик становился всё тише, пока он не пропал совсем.

Луиза нырнула за надгробье, трясясь. Один из миньонов, чье имя она знала, был мертв. И не в том смысле, в котором они обычно умирали. Луизе даже не нужна была кровь де ла Вальер, чтобы понять, что нужно прятаться, и что было бы очень глупо сражаться с кем-то, кто своим неверием может вас убить.

Хотя кровь это ей всё равно говорила. В образных пространных выражениях.

— А это всё тоже часть твоего плана, повелительница? — насмешливо поинтересовалось чудовище. — И я играю именно так, как ожидалось? В отличие от тебя, я чиста.

Луиза в этом очень сильно сомневалась. Во-первых, Монтеспан только что превратилась в нечто вроде тёмного ангела Злого бога. Во-вторых, она была дешевой шлюхой, воровкой чужих женихов, которая занималась недопустимыми вещами до своей свадьбы. В-третьих, она была лживой ведьмой-предательницей, причем предательницей в прямом смысле слова. И в-четвертых, она только что превратилась в монстра. Луиза понимала, что уже дважды упомянула об этом, но это была очень важная часть. Возможно, даже достойная упоминания в третий раз.

Пригибаясь к земле, Луиза кралась во мраке, образовавшемся после того, как облака затянули небо. Она зажмурила глаза, стараясь притушить их сияние до минимума, и изо всех собирая остатки воли в кулак. Получалось плохо. Она тянула изо всех сил, но смогла собрать лишь столько, что с трудом хватило бы на один шар огня. Прозвенел колокол, и земля содрогнулась, затем снова.

— Где же ты, повелительница? Выходи, выходи, где бы ты ни пряталась, — звала Монтеспан. Хлопая крыльями, она спикировала куда-то вперёд, за ней тянулись длинные размытые тени. Луиза жалась к земле и молилась Основателю, чтобы её не увидели. Плотный дым от пожара теперь стал её другом, и она тихо радовалась, что повязала платок на лицо. Но несмотря на это, желание закашлять становилось всё сильнее. Она ползла через огонь и дым, даже когда вверху Франсуаза Афинаида подняла руку, и колона черного света вырвалась из-под земли, сопровождаемая ударом колокола. С неба сыпались поднятые взрывом земля, грязь и куски скелетов.

Крепко сжав зубы, Луиза старалась не кричать. Ей просто нужно было дождаться, когда монстр поймёт, что Луиза вовсе не дурра, и что у кого-то вроде неё будут проблемы от нахождения на освященной земле. Что означало, что было бы очень разумно вернуться обратно, за стены и пойти в церковь искать убежища. Что означало, что она может поймать там Луизу в замкнутом пространстве.

И как только она это поймет, Луиза сможет сбежать в диаметрально противоположном направлении, сбросить плащ, спрятать перчатку и превратиться в молодую дворянку, бегущую от ужасной битвы на кладбище. Риск быть узнанной или потерять перчатку был, в общем-то, меньшим, чем быть разорванной на части тёмным ангелом.

Она обошла склеп, стараясь держать невысокую мраморную постройку между ней и искаженной женщиной. Да. Иди туда, думала она, глядя, как Монтеспан оборачивается к стенам города. Еще немного...

Когда момент настал, она рванула. Сердце колотилось в груди, словно молот, руки и ноги работали, она неслась, как сумасшедшая. Шум пожара спрячет её шаги, и крылатая женщина уже была далеко. Она проскочила ряды могил, не глядя, перепрыгивая надгробья, и ринулась к ряду горящих тисов. Их душистый дым заставил её задохнуться, но она заставила себя бежать дальше. Низкая стена, окружающая кладбище, приближалась, и — ...

И мадам де Монтеспан рухнула с небес, широко расправив крылья. Черные вены расчертили её слишком бледное лицо. В её тёмных глазах читалось ужасное злорадство. В руке она держала копьё, созданное из куска ночного неба, и была облачена в доспех, словно бы сделанный из мяса. То, что оставалось от её обычной одежды, было сильно обожжено.

— Я знала, что ты пойдешь сюда, - — злорадствовала Монтеспан. — Единственным разумным путем было бегство в церковь, что логически подразумевало, что ты отправишься в диаметрально противоположном направлении, пытаясь перехитрить меня.

Проклятье, подумала Луиза. Вместе с длинной цепочкой более грубых слов.

Монтеспан сделала шаг вперёд.

-Что? Больше не умничаешь? Нет хитрых планов. Я перехитрила тебя, ты, маленькая, жалкая смертная, которая прячется за заимствованной силой. Так что же ты теперь будешь делать? — Она слишком широко улыбнулась. — Я не верю, что у тебя хватит силы хотя бы на одно заклинание, — жестоко произнесла она.

Луиза пошатнулась, когда внезапная головная боль пронзила её череп. Ощущение было, словно бы кто-то... пьет из её головы! Как из чашки.

Земля содрогнулась.

Затем гигантская костяная рука вырвалась из земли и ухватила мадам де Монтеспан, утягивая её под землю.

Луиза уставилась на левую руку и перчатку.

— Твоя работа? — подозрительно поинтересовалась она. Всё горящее кладбище зашумело. Костяные и гниющие руки пробивали землю. — Ты что натворила? — завопила она на свою руку.

— Повелительница! — орал Маггат, скачущий на волке с горящими красным глазами. — Мы тута!

— Маггат! — закричала она. Да! Прибыло минимум двадцать миньонов, верхом на волках Каттлеи, и все они были старой гвардией, увешанной награбленным. Может быть, она даже сумеет отсюда удрать.

— Где Игни?

— Она заставила его исчезнуть, — ляпнула Луиза, пожав плечами. — Он мертв! Нам нужно убираться! И... — она сбилась с мысли.

К ней приближалась фигура на бледном скакуне.

Это точно были некромансеры. Да. Определённо, некромансеры. Это впечатление создавал не черепообразный шлем с гротескно увеличенной челюстью. И не одеяния цвета засохшей крови. И не бронированный корсет под ними, выполненный в виде реберной клетки, в комплекте с парой поддерживающих рук. И даже не то, что мертвые выполняли её команды.

Впечатление создавало сочетание всего этого, особенно последняя часть.

А еще они ехали на единороге. Довольно трупообразном, но не до конца мертвом единороге. И очень знакомом единороге. Тот уставился на Луизу.

Луиза замерла, разрываясь между желанием спрятаться за могильный камень и просто бежать подальше от Монтеспан. Та практически точно не умерла.

— Миньоны! — приказала она. — Убить некромансера!

Макси наклонил голову.

— Убить приспешницу? — переспросил он, затем пожал плечами. — Ну, если вы приказываете...

— Стоять! — рявкнула Луиза, к разочарованию миньонов. — Генриетта?

— Кто это? — раздался очень знакомый голос из-под шлема. — Я просто Ваш Голос.

Луиза рванула к ней, уворачиваясь от попытки безумного, возможно дохлого, единорога выпотрошить её.

— Нам надо убираться, — завопила она, запрыгивая в седло за Генриеттой. Маленькое белое тельце выскочило из кустарника и с отчаянным мяуканьем взлетело по её плащу.

— Зачем? Теперь мы тут...

— Это её не остановит! — торопливо пискнула Луиза.

— Серьезно? Потому что в книге сказано...

— К демонам книгу! — заорала Луиза. — Она... она что-то вроде темного ангела. Не думаю, что ей надо дышать! И она может разневерить эти руки, если ей позволить! — Она шлепнула единорога по заднице, и тот рванул вперёд. — Пошел! Пошел!

Шум из-под земли, где Франсуаза Афинаида была утянута под землю, только подтвердил её точку зрения. Черный свет ударил из-под земли, и в небо вылетел одинокий гигантский палец, который затем рухнул вниз, раскалывая надгробие.

Генриетта громко вздохнула.

— Думаю, что отступление — наилучший...

— Гони! — заорала Луиза.

Следующие несколько минут превратились в бешеную скачку, во время которой Луиза отчаянно держалась, стараясь не свалиться и не распроститься с жизнью. Столбы дыма за её спиной поднимались всё выше и выше к локальной и слишком уж правильно округлой, затянутой облаками части неба. Затем тучи внезапно исчезли.

Часть Луизы считала, что это, наверное, хорошая новость, и что может быть, им стоит вернуться и убедиться, что Монтеспан мертва. Остальная её часть решила, что это тупо, и приказала продолжать бегство.

Кладбище превратилось в руины. Кости и торчащие из земли гробы были повсюду. Декоративная растительность горела, а то, что не горело — всё еще дымилось. Беспокойные мертвецы продолжали таскаться по кладбищу, вырванные из своего сна тёмной магией принцессы Генриетты. Устояло только несколько надгробий, причем некоторые из них поправили сами ходячие мертвецы.

Из-под земли пробилась рука. Мадам де Монтеспан выкарабкивалась из засыпанной землей могилы. Она была ужасно грязной, и её платье превратилось в ошметки, особенно ему повредили два длинных разреза на спине. Левая рука постоянно дёргалась. Словно у паралитика. Она поднялась на ноги, опершись на могилу, и протёрла свои налитые кровью, но определённо человеческие глаза.

Затем она тихо выругалась, потому что её попытка занесла в глаза еще больше грязи. Это было очень, очень больно. Дурацкая бесполезная боль.

— Миледи! Миледи! — позвал её стражник. — Слава Основателю, вы живы! Это был...

— Это была Повелительница Севера, — ответила Франсуаза Афинаида, заскрипев зубами, потому что у неё был полный рот песка. Она покачнулась и чуть не упала. — Я... Меня ударило по голове. Я не... всё расплывается. Помогите мне вернуться в мой дом, — приказала она

— Вам нужен целитель, миледи?

— Я... да, у меня есть домашний, — ответила она, нахмурившись от напряжения. — Моя магия не позволила им раздавить меня. Мне просто нужно отдохнуть, чтобы избавиться от боли. — Она уставилась на стражника. — И дай мне свою куртку, — добавила она. — Непристойно будет идти в таком виде.

Избитую, хромающую, истекающую кровью из мелких порезов и покрытую синяками, мадам де Монтеспан доставили домой, где за неё немедленно взялись её слуги. Она шипела от боли, когда её личная целительница поливала раны разными очищающими составами, чтобы уберечь их от порчи, вызываемой кладбищенской землёй, пока остальные слуги готовили ей ванну. Затем она с трудом вытерпела зуд, когда маг воды закрывала её продезинфицированные раны.

— Больше нет ран? Может, головные боли или что-то похожее? — спросила целительница.

Франсуаза Афинаида покачала головой.

— Просто царапины и синяки и обычное истощение от использования слишком большого количества магии, — мрачно ответила она. — Я почти достала эту подлую ведьму.

— Ну, я прослежу за вами, моя леди, — ответила целительница. — Это чудо, что вы не пострадали, но не зря же вы отлично управляетесь с оберегами.

Монтеспан кивнула.

— Верно. Не чудо, а уменье, — ответила она. И добавила, поморщившись:

— Теперь ванна, чтобы вымыть из моих волос всю эту грязь.

Она аккуратно закрыла дверь за собой, удостоверилась, что комната пуста, и стащила с себя грязную одежду. Со вздохом облегчения она погрузилась в парящую воду.

И её глаза залила космическая тьма, в пустоте которой кружились крохотные светящиеся точки.

— Мой господин, — обратилась она в никуда. — Смертные ничего не подозревают. Этот носитель... довольно приемлем. А с учётом её позиции в университете, Ваша воля будет исполнена.

- Очень зловещая работа, Баелоджи, — прошептал голос. — Ты всегда была первой среди моих слуг. Ты последовала за мной с Небес, и в этот раз ты превзошла саму себя. Зло восторжествует.

— Я продолжу поглощать её душу и память, чтобы лучше притвориться ею, — сообщило существо, занявшее тело Монтеспан. — Ваши труды будут использованы для обучения людей.

— Как я и планировал. Однако постарайся не с лишком повредить её душу. Она еще пригодится, когда её перекуют в оружие. Возможно, я отдам его тебе. А возможно, это будет доспех — ведь она была магом земли и экспертом в области оберегов.

— Да, о Несуществующий. Очень щедро с вашей стороны, — улыбнулась тёмный ангел. — Аве Ате!

— Верно, аве мне. Сохраняй контроль над этим телом и университетом. Не позволяй миру смертных чрезмерно влиять на себя, и будешь щедро вознаграждена. — Затем ощущение присутствия исчезло.

Глаза женщины снова перетекли в свое нормальное состояние, вернув себе светло-зелёный цвет, и напевая, она принялась старательно скрести себя щёткой, морщась каждый раз, когда бесполезная плоть смертной заставляла её ощутить боль.

Портал был прямо перед ними. Вдали от огня, дыма и демонических членов Совета Регентов оказалось, что наступил чудесный летний вечер. Луиза соскользнула со спины единорога и зашаталась на внезапно задрожавших коленях. Вся она была покрыта сажей, грязью и... и... и она просто хотела вымыться!

— Гнарл, — сказала она в свою перчатку. — Немедленно открывай портал.

— Это я, — ответила Каттлея. — Секундочку! Это немного... сложно, знаешь ли!

— ...где Гнарл? — спросила Луиза, у которой задергалось веко. Не то, чтобы она не доверяла своей сестре с... ладно, именно это. Она не совсем верила в Катт, в частности, в то, что та не зашвырнёт её в Бездну.

— Мы... не совсем уверены, — сказала Каттлея. — Еще секундочку! Правда!

Стоящая за ней Генриетта, старавшаяся угомонить единорога и не дать ему выпотрошить Луизу, наконец, не выдержала и заехала тому по голове. Тот покачнулся, оглушенный ударом, и перестал шалить.

— Ну, Луиза Франсуаза, думаю, что всё прошло неплохо, — с облегчением в голосе сказала Генриетта.

Луиза открыла рот. Затем закрыла его.

— Как? — спросила она. Ей очень хотелось пить. Во рту было сухо, как в дымоходе, и было почти так же много дыма. — Как произошедшее вообще может считаться неплохим?

— Ты не мертва.

Это была хорошая точка зрения. Луиза решила, что не стоит её разубеждать.

— Генриетта, — хмуро произнесла она. Скрестив руки на груди, она постаралась воспроизвести свой самый грозный взгляд. — Почему ты пользуешься черной магией и нарушаешь покой мертвых?

— Хммм?

— С каких это пор ты стала некромансером? — рявкнула Луиза.

— Мрааа! — неодобрительно добавила Паллас, поддерживая Луизу.

— А! Это!

— Да. Это.

— Я сама научилась, в библиотеке, — объяснила Генриетта, слезая с оглушенного единорога. Она сняла свой черепообразный шлем. Её волосы очаровательно растрепались под ним. — Это было очень просто. Фактически, это просто магия воды, знаешь ли. Ну, те школы, которые я изучила. А я маг треугольника воды.

Луиза выругалась про себя. Она знала, что ей не следовало покупать те книги по некромантии — но они были такими интересными с академической точки зрения! И ей нужно было узнать, как противостоять некромансерам. И — тут её плечи обвисли — о нет, нет, нет, теперь её самая старая подруга стала адептом тёмного искусства.

— Это всё Гнарл виноват, — проворчала она.

— Нет, на самом деле нет, — возразила Генриетта, упрямо выпятив челюсть. — Я сама это всё сделала. Потому что, Луиза Франсуаза, я собираюсь помочь тебе перерезать этих предателей, которые закрыли меня в башне на девять месяцев, а затем мы сможем разорить Альбион за их оскорбление, когда они убили мою настоящую любовь. — Она сделала вдох. — Это самое меньшее, чем я могу помочь тебе, после всего, что ты для меня сделала.

— Ты утащила мадам де Монтеспан под землю с помощью гигантских костяных рук, — стенала Луиза.

— Она собиралась убить тебя, — указала Генриетта.

— Я даже не знала, откуда появилась эта гигантская рука, — бормотала Луиза, чьё закопченное лицо заливали слёзы. Она заметила, что её речь становится неразборчивой, и что её трясет, как лист на ветру, но адреналин понемногу выветривался из неё, и она ничего не могла с этим поделать. — В этом нет никакого смысла!

— Я как бы подняла всё, что было на кладбище, — отметила Генриетта. — Так что я тоже не знаю, откуда появилась та рука. Может, там похоронили мертвого гиганта.

— Что вообще делает мертвый гигант на бримирианском кладбище?

— Может, он увидел мудрость Основателя и принял веру?

Луиза посчитала это очень маловероятным, но не была готова к спору на эту тему. Только не сейчас, когда она не могла сформулировать более важные мысли.

— И что ты такое на себя надела? — проговорила она, глядя на подругу затуманившимся взглядом.

— Это для меня Джессика сделала. Это же классика, — пояснила Генриетта, покрутившись на пятке. — Темно-красное и сталь в тон твоему доспеху! Но с некромансерской изюминкой!

Луиза осела на камень портала, глядя на Генриетту.

— А эти р-руки скелета? Серьезно? Они на твоей... твоей... — Луиза покраснела. — Твоей груди.

Генриетта посмотрела на означенную грудь.

— А что с ними? — переспросила она.

И получила в ответ недоверчивый взгляд.

— Они... они... это руки скелета-мужчины?

— Знаешь, а я не подумала спросить. Но в любом случае, это не важно — потому что они давным-давно мертвы, — объяснила Генриетта. — Не то чтобы их оживили или что-то вроде — Джессика их залакировала, так что они не могут двигаться. Можешь попробовать их пошевелить, если хочешь.

Повелительница покраснела еще гуще.

— Я ... я тебе на слово поверю, — быстро ответила она.

— Собственно, массы Бездны ожидают чего-то такого! Разве это не умно со стороны Джессики? И они действительно отлично поддерживают, — добавила Генриетта. — Правда, должна сказать, что этот "корсет в виде реберной клетки" намного лучше, чем всё, что смогли создать для меня придворные портные. Интересно, смогу ли я носить его, когда всё закончится.

Луиза открыла рот. Закрыла его.

— ... ты серьезно рассматриваешь возможность надеть корсет — причём при дворе — который выглядит как реберная клетка и который... который использует эти руки, чтобы поддерживать твою г-грудь? — выдавила она.

— Ну, не серьезно, — ответила Генриетта. Затем вздохнула. — Но я уверена, что моему дорогому принцу понравилось бы...

На это Луизе нечего было ответить. Она расплакалась, слёзы стекали по её лицу. Она превратилась в развалину. Эмоционально. Стресс от близкой смерти настиг её и... и из-за этого проклятого корсета всё стало еще хуже. Из-за него она чувствовала себя не в своей тарелке. И она полностью одобрила бы, если бы Генриетта сняла его. К сожалению, часть её коварно хотела снять его самостоятельно, желательно за ужином при свечах и после того, как они немного подержатся за руки, ну и ещё хотела бы, чтобы принцесса почаще одевала его в будущем. Проклятые порченые инстинкты де ла Вальер, которые приводили к этим амурным порывам в отношении к симпатичным женщинам-некромансерам.

Она ощутила, как две теплых-но-покрытых-черепами руки обняли её. С благодарностью она поглубже зарылась в объятия Генриетты и позволила себе погреться в тёплых лучах солнца.

— Ну, ну, — прошептала Генриетта. — Ты жива, да? И ты сильно не пострадала.

— ...завтра вся буду в синяках, — пробормотала Луиза. Она повернула голову так, чтобы костяные руки не тыкали ей в глаз.

— И я о них позабочусь, — заверила её Генриетта. — Можешь поплакать. Наверное, это самый худший твой день рождения.

— ...в прошлом году я его пропустила, — пробормотала Луиза. — Бывало хуже.

— Ну, ну, — повторила Генриетта, поднимая Луизу и подставляя ей свое плечо. Та вытерла глаза рукавом. — Всё будет хорошо. И ты вернула фрагмент сердца башни, правда?

Луиза шмыгнула носом.

— Да, — выдавила она.

— Уже что-то.

— Да.

— Пошли. Портал открывается. Пошли домой.

Здесь царил изрядный беспорядок. Праздничные украшения были заметно обожжены, а мебель — разбросана. Луиза чувствовала себя лучше после объятий Генриетты, а водная магия помогла ей очистить лицо. Но в любом случае, у неё не было настроения, чтобы разбираться с чем-то серьезным.

В результате, когда она повстречалась с приветственным комитетом в лице Джессики и Каттлеи, она была изрядно раздражена, потому что ей пришлось задать один необходимый вопрос.

Луиза наградила Джессику равнодушным и очень усталым взглядом.

— Джессика, есть какая-то причина, по которой ты выглядишь как мужчина? — спросила она.

Джессика задёргалась.

— Демонические штуки, — неловко ответила она.

Повелительница обдумала этот вопрос.

— Очень хорошо, — сообщила она. — Продолжай заниматься тем, что ты там делала.

— Эм. А ты не испытываешь желания, эм... — Джессика сглотнула. — Попытаться сорвать с меня одежду или что-то вроде? Обычно именно это и происходит.

Луиза нахмурилась. Нет, никакого желания.

— У меня болит голова, и мне нужно вымыть волосы, — прямо заявила она. — И у меня был самый худший день рождения за всю мою жизнь. Поэтому у меня совершенно нет настроения для таких глупостей.

— Здорово, — порадовалась Джессика, выглядя уже не такой угрюмой. — Не то чтобы я на это надеялась. И... эм, ну, тот стриптизёр. Которого мы наняли, уже ушел домой, а большая часть украшений обгорела и... эм. Ну, мы сохранили немного тортика!

— Мне пришлось отгонять миньонов двуручным мечом! — радостно уточнила Каттлея.

— Ага. Именно поэтому не удалось спасти весь, потому что они всё кровью заляпали, и никому не понравится торт с их кровью, — заметила Джессика.

— Я тебе чаю сделаю! — продолжала щебетать Каттлея. — Ведь всем станет лучше после чашечки чая, правда? И это будет чрезвычайно хорошо, как ни посмотри!

— Я... — начала Луиза.

— Я точно могу выпить чая, — задумчиво проговорила принцесса Генриетта. — Я его довольно сильно полюбила, из-за моего милого принца. Как и всякий альбионец, он его пил в огромных количествах. Я... каждый раз, когда я пью чай, я думаю о нём.

— Хорошо, — вздохнула Луиза. — И мне нужен торт.

— А разве ты не будешь сначала смотреть подарки? — шокировано переспросила Каттлея.

— Завтра. Серьезно. У меня был очень плохой день. Но если вы хотите сделать мне что-то хорошее, то вы можете сходить и убедиться, что моя ванна набрана, причём горячей водой.

А торт и правда хорош, признала Луиза, когда уселась на свой трон с тарелкой, вилкой и чашкой чая, который приготовила Каттлея. У неё не хватило духу сказать Каттлее, что она не хочет чая. Так что она ела торт, пока ей готовили ванну, в которую она собиралась влезть и забыть всё, что произошло сегодня. В любом случае, её организму требовался сахар.

Но ничего она не могла забыть. В плюсах было то, что она добыла очередную часть сердца башни, что означало, что она может поддерживать больше башен. В минусах — Основатель, с чего начать? С того, что сестра в тюрьме? Что мадам де Монтеспан оказалась каким-то демоническим темноангельским существом? Что принцесса Генриетта практикует некромантию и, похоже, пугающе хороша в ней, особенно с учётом того, как недавно она за это взялась?

И как бы ей ни было неприятно признавать это, но сейчас она никак не могла помочь своей сестре. Она измотана и не знает, сколько ей придется восстанавливать свою силу, после использования той магии чистого Зла. Не говоря уже о том, что если Повелительница Севера спасёт Элеонору де ла Вальер, то это скомпрометирует её родителей. Нет, она... она должна верить в свою мать и отца, и что их влияние убережет пока сестру.

Генриетта была... проблемой. Всё пойдет под откос, если наследница престола окажется практикующим некромансером — и что еще хуже, она занимается этим, чтобы помочь Луизе! Луизе совершенно не нужна была такая помощь! Ну, за исключением того, что без её помощи она, наверное, уже была бы мертва, но умирать она не хотела и... аргх... Нету тут выхода. Особенно с учётом того, что, согласно историческим книгам, королевская семья неплохо управлялась с магией Зла. В конце концов, Луис де ла Вальер сам был сыном короля и просто вел себя честно.

И что вдвойне плохо, это её некромансерское одеяние вызывало всякие чувства у Луизы, с которыми она не хотела иметь дела. Она подумала про Императора Ли. И ощутила всю ту же тёплую муть и насчёт него. И Джессика тоже была очень привлекательным мужчиной, и вы только посмотрите, после того как она съела немного сахара и ей стало немного лучше, она снова ощущает этих жарких бабочек, которых вызывала аура инкуба. Почему её сердце так непостоянно? Может, она придумает какой-то способ, чтобы совместить?.. — Нет! Дурацкие злые мысли! Луиза злобно укусила кусочек торта. Она должна попытаться отвернуть Генриетту от выбранного ею пути до того... до того как она начнёт использовать черепа на цепочках вместо ночной сорочки. Некромансеры же делают такое, верно? Хватит уже и того проклятого корсета!

И не нужно больше мыслей про принцессу Генриетту, одетую только в вещи из кости.

Что означало, что наиболее срочной проблемой была мадам де Монтеспан, которая то ли была одержима, то ли вообще была демоном всё это время. Луиза не была уверена. Было соблазнительным подозревать, что она и в самом деле была существом Бездны, но та её часть, которая могла ощущать Зло, была уверена, что та получила намного, намного больше Зла, когда сделала тот фокус с ожерельем. И... эм, после того, как Луиза перед ней читала свой монолог. Так что она могла сделать что-то очень глупое, чтобы не погибнуть.

Может, стоило просто убить её.

Затем за её спиной раздалось какое-то тарахтение, и из-за трона показалась маленькая белая голова.

— Мрааа? — спросила Паллас, нюхая чашку чая.

— Это чай, — объяснила Луиза. — Хочешь? Ты... коты вообще пьют чай? — Она налила немного в блюдце. — Если сдохнешь, то я не виновата, — добавила она.

Кошка мурлыкнула, довольно лакая чай. Наверное, потому, что в нём было молоко.

Луиза смотрела на неё. Что за странная кошка, которая пьет чай. Может, это Монтеспан своих котов приучила к нему. Она похожа на таких людей.

— Так, Паллас, — начала она, — твоя бывшая госпожа, похоже, одержима демоном, и она сама в этом виновата.

— Мраа.

— Я рада, что ты согласна с тем, что это она сама виновата, и что она тупая ворующая женихов ведьма. Но что это был за демон? У него была сила, чтобы... навсегда убить миньона, просто не веря в него. Как думаешь, это на всём сработает или только на миньонах, потому что они созданы магией? Из жизненной энергии и... что там еще на них пустили.

— Мрааа?

— Наверное, это неважно, — улыбнулась про себя Луиза. Все те деньги, которые она вложила в книги по тёмным знаниям, начали окупаться. — Я читала, что такое усиленное неверие часто встречается среди слуг Ате Сомневающегося.

Паллас зашипела, её хвост встал трубой. Что заставило её... а, Луиза теперь заметила. Вошел Шут. Какая умная кошка.

— Значит, если она одержима одним из демонов Ате, мне нужно найти, каким именно, и изгнать его. Не уверена, что у меня получится убить её в нынешнем состоянии и, — Луиза вздохнула, — я... я хочу отомстить ей. А не какому-то демону. — Она не произнесла вслух мысль о своём ужасе относительно одержимости. И она не была уверена, что Монтеспан заслужила это. А даже если и заслужила, Луиза покажет то, что она лучше, освободив эту женщину от демона до того, как сожжет её насмерть. — И...

— Славься, Повелительница Севера! — провозгласил шут, подпрыгивая и махая своей украшенной бубенцами дубинкой, всего один раз заехав себе по голове.

Луиза сгруппировалась и постаралась выглядеть как можно величественно.

— Изыди, — приказала она. — Оставь меня.

— Совратительница принцесс! — парировал шут. — Уничтожительница пиратского флота!

— Я её не совращала! Она... она типа сама всё сделала!

— Бомбардир Брюкселля!

Ну, в этой части он не соврал, вынуждена была признать она.

— Просто уйди! — рявкнула она.

Шут погремел своими колокольчиками.

— Славьте Фараона ... — начал он.

В этот момент ему в лицо влетела Паллас. Выпустив все когти, она хищно вцепилась ему в лицо, завывая, словно берсерк. Шут дико махал дубиной, пытаясь снять озверевшую кошку с морды, но не попадал по ней. Он отступал до тех пор, пока с воплем не свалился с лестницы.

Паллас грациозно спрыгнула и прокралась за трон Луизы.

— Мрааа, — сообщила она Луизе, перед тем как запрыгнуть ей на руки.

— Хорошая девочка, — похвалила Луиза кошечку, гладя её. — Ты умная маленькая кошечка, не так ли? Не так ли? — Паллас начала мурлыкать. — Еще какая.

И вот так вот. Сидя на своем гигантском троне, поглаживая белую кошку на руках и кушая тортик, Луиза начала... планировать.

Дюк де Ришелье смотрел на Брюкселль, его лицо выражало сухую горечь. Он затратил массу усилий, чтобы захватить власть в этом городе. Он кланялся и терпел идиотизм королевы и тупую болтовню своего предшественника на этой должности главного судьи. Он заслужил эту должность долгими страданиями, и теперь он был на посту, на котором обладал желаемой властью.

И всё же он обнаружил, что он окружен глупцами на каждой ступени долгого, извилистого и покрытого-опасной-куманикой пути к силе.

Взять его слугу, Риккерта Лысого, который вот прямо сейчас шумно сморкался за его спиной. Зачем он вообще такой был нужен — это был отдельный вопрос. Дюк и сам не совсем понимал, зачем он держит этого имбецила на службе. Ну, нет, на самом деле понимал. Пусть у Риккерта не хватало ума, манер и личной гигиены, но он был слишком туп, чтобы предать, и обладал изрядной силой, причем оба качества были получены им, вероятно, в результате инцеста.

— Ваша милость, — обратился к нему Риккерт. — Мистер Варде прибыл, чтобы поговорить о последних проблемах с этсамым.

— Последних проблемах с этсамым? — повторил Ришелье. — О, чудесно. Проблемы с "этсамым". А что потом? Вопрос "того самого"?

— Я думаю, что и того тоже, — согласился Риккерт.

Ришелье стукнул его своей тростью.

— Нет, ты, наглый болван. Не лги мне. Ты не думаешь. Отсутствие мыслей, наверное, самая главная твоя характеристика. А теперь зови его. Я его ждал.

Риккерт тупо таращился на своего хозяина.

— Впусти его. Пригласи его. Покажи дорогу сюда. Или я сам с собой разговариваю? — Он задумался. — Ну, думаю, тут это единственный способ провести интеллектуальную беседу, — негромко добавил он.

Наконец появился Варде. Дюк внимательно осмотрел его. Жан-Жак неважно выглядел. В последнее время с ним это случалось постоянно. Он почти не слезал со спины грифона, постоянно путешествуя по стране — и за моря. Молодой человек опустился в кресло, пока Ришелье наливал вино для них.

— Ты слышал новости? — спросил дюк.

Держась руками за голову, Варде вздохнул.

— Основатель, я выдохся, и седло уже натёрло мозоль, — ответил он, с благодарным кивком принимая вино. Половина бокала исчезла практически мгновенно. — Я был в Ромалии, вёл переговоры с Папой, когда узнал. На неё не похоже.

— Вынужден не согласиться, — резко возразил Ришелье. — Это именно похоже на неё. — Он уселся и осмотрел свой роскошный кабинет, неспешно вращая вино в бокале. — Нам она нужна, чтобы контролировать Амстрелдамм и университет. Именно в Амстрелдамме начинаются восстания — здесь они собирают скучающих магов-студентов. И последнее что нам нужно, это чтобы эти малолетки бегали тут и вопили "Viva la resistance!", потому что они думают, что так они смогут подцепить впечатлительных наследниц и наследников, играя в "героев". — Он насмешливо скривился. — Если она позволит такому произойти, тебе следует избавиться от неё и завести себе более полезную нашему делу любовницу.

— Делу концентрации силы и власти? — глухо переспросил Варде.

— А какая еще тебе причина нужна? Идеология? Можешь набрать их тысячу за экю на ближайшем рынке. Ни одна из них не стоит ничего без силы. — Ришелье отхлебнул вина и поднялся на ноги, чтобы подойти к карте страны, лежащей у него на столе. — Посмотри на Риккерта. Он как флюгер в вонючих мнениях необразованной толпы. Скажи мне, Риккерт, что ты думаешь об обстоятельствах, окружающих Проблему Болоньи?

Риккерт нахмурился.

— Думаю, что проблемы — это плохо, — сообщил он после некоторого размышления.

— Вроде того. Видишь? — спросил Ришелье. — У крестьян мозги из репы. И всё, все крестьяне, вместе взятые, обладают мозгами из одной репы. И большинство дворян, обедающих в одиночестве, обнаруживают, что за столом они не самые умные. Нет, самой умной за столом является свинина.

— И в этом суть? — тихо спросил Варде.

— Да. Мы самые умные и способные дворяне в этой стране. Вот почему мы в Совете Регентов. Я был довольно откровенен: каждому в нашем маленьком соглашении нужно уметь найди свою задницу без помощи обеих рук, подробной карты и команды следопытов, специально обученных забираться в самые глубины. К сожалению, твоя дорогая Франсуаза Афинаида, может, и довольно способна в поисках твоего тыла, но, похоже, забыла, как найти свою собственную, гротескно тощую жопу. Эти её идиотские дестабилизирующие действия станут знаменем для всяких идиотских хлыщей-студентов, ноющих про "свободу" и "вольности" и может быть даже "равенство", хотя большинство этих студентов не слишком-то любят равенство, как только им напоминают сколько они получают от неравенства, так что, скорее всего, это они со своих лозунгов уберут.

— И у тебя есть идея получше, — заключил Варде. — Твои предложения?

— Мои предложения? Ну, вот что тебе нужно сделать, — прямо заявил Ришелье. — Тащи свое седалище в Амстрелдамм и заставь свою милую любовницу вспомнить, как ты её любишь. Пошепчи ей в ушко всякого вздора. Или напои её в дрова. Меня не интересует. Не понимаю, что ты находишь в женщинах, которых можно в чемодан засунуть и которые похожи на стиральную доску с двумя горошинами сверху, но не сомневаюсь, что мы найдём тебе свежую, если не сможешь угомонить эту.

Варде вздохнул.

— Мы давно уже знаем друг друга. Это сложно объяснить.

— Ну, значит, упрости. Она, наверное, делает это, чтобы привлечь внимание, потому что она иррациональная женщина и чувствует себя брошенной. Найди неделю в своем графике и потрать семь дней на неё. Или под ней, если ей это больше нравится.

Его собеседник закатил глаза, но неохотно согласился.

— Хорошо. Я обязательно выясню, что она творит, и почему.

— И ради Основателя, не позволяй ей казнить Элеонору де ла Вальер, — добавил Ришелье. Я затратил массу сил на ослабление де ла Вальер. И последнее, что мне нужно, это чтобы какие-нибудь наглые болваны орали на нас, потому что мы "случайно" казнили их дочь, и теперь всё высшее дворянство от злости обезумело сильнее, чем шляпник, решивший сделать себе шляпу из замороженной ртути. Просто держи её где-нибудь в глубоком подземелье, пока не соберем подходящих свидетельств. — Тут он подмигнул.

— Ваша милость, вам что-то в глаз попало? — спросил Риккерт.

Ришелье повернулся к нему.

— Нет, но зато что-то попало в глаз тебе, — сообщил он.

— Да, ваша милость?

— Да, — подтвердил Ришелье и ударил его в лицо.

— ...спасибо, ваша милость. Не думаю, что теперь в моем глазу осталось что-то лишнее, после вашего удара. Очень милостиво с вашей стороны, ваша милость.

Варде допил вино.

— Я пойду домой и немного посплю, утром отправлюсь в Амстрелдамм, — сказал он

Ришелье на секунду задумался, затем ударил своего слугу еще раз, за эту тупость.

— Еще одно, Жан-Жак, — холодно произнёс он. — Доклады говорят, что Повелительница Севера, это которая "не могу придумать себе правильного Злого титула", тоже была замешана в этом фиаско. Смею заметить, что она начинает раздражать — и без сомнений желает занять трон, с учётом того, что она захватила принцессу и, вероятно, контролирует её разум, или украла тело, или что там обычно делают с принцессами. Она, похоже, из этих, с этой её мужской манерой одеваться. Думаю, не помешало бы её пристрелить.

Варде наклонил голову, размышляя.

— Я знаю несколько человек из Рыцарей Грифона, хороших следопытов, — наконец сказал он. — Поставлю им задачу.

Риккерт, похоже, собирался что-то предложить, так что дюк снова заехал ему в лицо, избавив мир от очередной идиотской сентенции.

48. Очень мужественная, но нудная интерлюдия.

Солнце позднего лета заливало побережье северной Ромалии, рядом с галлийской границей. Покатые холмы были покрыты террасами, спускавшимися к мелкому тёплому морю. По другую сторону водной преграды лежали земли эльфов — но максимум, что можно было увидеть у этой ужасной нелюди, это случайный отблеск на их сверкающих кораблях и странных летающих устройствах.

— Знаешь, — сказала Кирше, потягиваясь на шезлонге, стоящем на веранде, — нам правда нужно спасать побольше дворян с прекрасными летними домами. По крайней мере, если они позволят нам ими пользоваться. Решение спасти того графа от лордов-разбойников было лучшим нашим решением за всё лето. — Она хлопнула в ладоши, и из основного здания выплыл дворецкий.

— Чего изволите, миледи? — спросил он, глядя не совсем на её лицо.

— Стакан вина. Думаю, красного.

— Хорошо, миледи. — Мужчина снова отправился в дом.

— Да, — сказала Кирше, чувство глубокого удовлетворения явно слышалось в её голосе, — нам надо почаще это делать.

Монморенси оторвалась от своих гроссбухов и с отвращением глянула на неё.

— Хватит злорадствовать, — мрачно сказала она.

— Что, потому что я героически ворвалась и сразилась с принцем-разбойником, снесла его голову и случайно заработала всем нам неплохую награду? — невинно поинтересовалась Кирше.

— Прекрати, — нахмурилась Монморенси. — И надень больше одежды. И под этим я подразумеваю "надень больше одежды". Может, мужчине и допустимо бродить вокруг только... только неглиже...

— Правильный термин — в "нижнем белье", — поправила Кирше. — Хотя это не нижнее белье. Это могучий артефакт, изобретенный на атолле, находящемся далеко на Мистическом Востоке, даже дальше Ниппона. Давным-давно это место было уничтожено могучей эльфийской магией, но несколько реликвий уцелело. — Она указала на свою грудь. — Вроде этого! Мифы говорят, что на нём лежит могучее заклинание, но я думаю, что это другие девушки замечают, как хорошо я в этом смотрюсь, и винят во всем магию.

— ... тебе точно не стоит носить какую-то... какую-то варварскую магическую реликвию! Это непристойно! Одевайся, как должно пристойной леди! — Сама Монмон распустила волосы и ограничилась сорочкой, нижней юбкой и легким одеянием из муслина.

— Я надела больше, чем надел бы мужчина, — указала Кирше.

— Немногим больше!

— Ну, знаешь, моя дорогая девочка, если мужчина может расслабляться в таком виде... — Кирше откашлялась, а когда она убрала руку, то на её верхней губе красовались огромные навощённые усы. — Тогда я считаю, что я сейчас мужчина.

Монморенси густо покраснела. Смотри на её грудь, сказала она себе. Не фокусируйся на усах. Или на том, где она могла эти усы прятать. Она чувствовала, что заливается неприличным для леди вульгарным румянцем. О, обнаженное тело Кирше было непривлекательным и женским, но это лицо! Эти усы!

— Ты никого не обманешь! — выпалила она. — Сними это! И оденься!

— Монмон, дорогая моя, я просто загораю. Это полезно, знаешь ли, — сообщила Кирше, чья смазанная маслом бронзовая кожа блестела на солнце. По крайней мере, она отклеила фальшивые усы. — Ты станешь не такой сварливой, если снимешь эти одёжки. И тебе не будет так жарко

Бледная тристанийка фыркнула.

— И ты выглядишь так, словно работаешь на полях, — сказала она. — Благопристойная благородная женщина мажется маслом от загара. И к твоему сведению, мне совершенно не жарко, потому что я маг воды и удостоверилась, что моя летняя одежда удобно скроена. Мне не нужно рисковать стать похожей... похожей на чернорабочую!

Кирше перевернулась.

— О боже, — сказала она, — ты завидуешь, потому что становишься красной, как рак, если побудешь на солнце, тогда как я получаю здоровый и блестящий загар и в жизни не обгорала? — Дверь раскрылась и из неё вышла Табаса, держащая парасоль. Она была одета в бледно-голубое одеяние, которое закрывало её от запястий до колен. — Эй, Табби? Думаешь, Монмон завидует мне?

Табита наградила её взглядом.

— Не езть дозтойным для благородной быть коричневой, как крестьянка, — критически сказала она. — Бледная кожа — вот чем обладают прекрасные леди при дворе.

— ...да, но Табби? Ты даже бледнее, чем Монмон.

— Oui. Это езть факт. В отличие от тебя, мы бледные.

Кирше надула губы.

— Эй, Монмон. Это... это Табби только что сделала стервозный комментарий? Или мне это снится?

— Хватит пытаться сменить тему, — брюзжала Монморенси, смахнув с глаз прядь волос. — Ты позволила дворецкому — который, как мы обе знаем, вообще простолюдин — пялиться на тебя!

— Конечно, позволила, — протянула Кирше. — И ты знаешь, это было очень приятно.

— Нет! Не знаю!

Кирше нахмурилась.

— В смысле что тебе не нравится, когда мужчины восхищаются твоей красотой? Когда они смотрят на тебя со страстью в глазах? Потому что, правда, это восхитительное ощущение. Постой. А ты хоть раз пробовала? Может, если ты...

— Стыда у тебя нет, — рявкнула на неё Монморенси. — Я не собираюсь... тупая грязная германка.

— Кто это у нас тут сказал, как в воду пёрнул? — уколола её Кирше.

Монмон дёрнула своим жезлом и что-то пробормотала, обрушив шар холодной воды на голову противницы. С мелодраматичным криком Кирше скатилась с шезлонга и рухнула в бассейн, причём поднявшаяся волна с подозрительной силой и точностью окатила блондинку.

Табаса решительно развернулась и ушла, оставив дворик превращаться в поле водяной битвы.

Монморенси изгнала Гиша с южной веранды по той причине, что Кирше-де сделала эту территорию женской. В результате Данни вместе с ним оказался на тренировочной площадке. В теории старший парень помогал Данни с фехтованием. На практике же один из них был выучен Блитзхартом фон Зербстом, а второй — нет, так что это Гиш получал помощь в виде советов. Но в любом случае, тренировка шла, и оба обливались потом.

— Чуть-чуть расслабься, и руку немного вперёд, — твёрдо сказал Данни.

— Так?

— Да. Твоя защита слабеет через несколько минут. Кому-то, кто обучен Ромалийскому стилю, ты дашь возможность подрезать тебе руку, если они используют легкий, быстрый клинок. Так! К бою!

Последовавший обмен ударами, похоже, понравился Данни больше. Он объявил, что удовлетворён, Гиш ухмыльнулся и затем сунул свою голову в ведро с водой. Летняя жара заставила их пропотеть как следует, и Гиш был более чем счастлив содрать с себя защитный костюм и рубашку, вывесив их сохнуть.

— Я в порядке, — быстро сказал Данни в ответ на вопросительный взгляд Гиша, промокая лоб. Затем он вздохнул. — Просто скучно. Почему мы должны сидеть тут? Мы могли бы чем-то заняться! Но мы просто сидим и ждём! Мать скоро начнёт настаивать, чтобы я вернулся домой, а мы время тратим!

Гиш, с висящим на плечах полотенцем, пожал плечами.

— Ты начнёшь ценить моменты отдыха, когда станешь постарше, — сказал восемнадцатилетний двенадцатилетнему самым бывалым тоном. — Хотя да, должен сказать, что я начинаю немного уставать от этого. Но, ну. Зато Монмон и Кирше счастливы.

— Урх. Сёстры.

— Я своих сестер почти и не вижу, — отметил Гиш. — Одна замужем, а Мари всего шесть. И её вусмерть избаловали, потому что она оказалась тем еще сюрпризом. А у тебя сколько сестер?

Дани, по-видимому, стало неловко.

— Это сложный вопрос, — угрюмо ответил он. — Понятия не имею, сколько бастардов у папы.

— Эм... — Гиш попытался сменить тему. — Знаешь, что нам нужно? — объявил он, взмахнув рукой в сторону гор. — Нам нужна чисто мужская компания и ночь вне дома. Или даже больше, чем одна ночь. Может, даже пару дней! Держу пари, в этих горах есть драконы, или монстры, или... или пещеры, полные сокровищ.

— Возможно, — нерешительно ответил Данни.

— Ну, мы этого не узнаем, если не проверим, — твердо заявил Гиш. — Мы сходим и найдём какое-нибудь отдалённое селение, или запуганный город, или еще что-то и выясним, что у них за проблемы, и тогда мы пойдем геройствовать без Монмон, всё время ноющей, что наши деяния не соответствуют её расчётам того, сколько должно стоить наше время.

— А чего она так повернута на деньгах? — спросил Данни, выпятив грудь. — Она упускает шансы для... чтобы сделать что-то героическое, потому что она говорит, что это не стоит нашего времени!

Гиш вздохнул.

— Я знаю, что это не слишком хорошо смотрится, — признал он. — Но она Монмон. Она всегда была такой.

— Ну, она же твоя невеста, верно? Заставь её быть чуть погероичней!

Парень побледнел.

— Моя... моя невеста? — переспросил он, кашляя. — Эм... ну, нет.

Данни насупился, запрыгнул на стену и уселся на теплый камень.

— Да? Но вы же ведёте себя, как...

— О, я бы и сам был рад — и думаю, она тоже. В смысле, я так думаю. Она... её иногда тяжело понять. Но мы этим занимаемся больше года и... — Гиш опёрся спиной о песчаник, глядя в голубое небо. — Думаю, я немного вырос за это время. Она мне очень нравится, и я знаю, что я ей хотя бы немного нравлюсь, но... но всё не так просто.

Данни болтал ногами.

— Какие-то причуды стариков? — спросил он.

— Ха! Ага, думаю это оно, — сказал Гиш, взъерошив руками свою шевелюру. — Если бы вопрос был только в нас, то мы бы, наверное, просто собрались и нашли ближайшую часовню, но... нет. Мои родители не одобрят брака с бесприданницей, с учётом того, что я третий сын и не слишком-то хорош. Вообще-то мои старики гордятся моим геройством и тем, что я несу сокровища домой — я скопил достаточно, чтобы купить офицерский патент в армии, в хорошем полку, или даже вступить в какой-нибудь рыцарский орден. Но... — он вздохнул — этого недостаточно, чтобы они одобрили брак с ней на данный момент.

Данни скрестил руки на груди.

— Слушай. Хватит тут бродить вокруг да около, скажи прямо, — потребовал он.

— Ты — фон Зербст, — коротко ответил Гиш. — Твоя семья — большой землевладелец, невероятно богата и невероятно знаменита. И ты еще слишком юн, чтобы думать про договорные браки, но мы не такие удачливые. Монмон всё время думает про деньги и торгуется, как рыбачка из Ла-Рошели, потому что только деньги помогут ей избежать выхода замуж за какого-то скороспелого богатея, которого не столько интересует приданое, сколько возможность заполучить её титул. И вот почему ты ни полслова не скажешь ей о том, что я тебе рассказал только что. Понял? Она не знает, сколько я скопил. Она всё время беспокоится об этом, держит марку и говорит всем, что всё в порядке.

Неожиданные слёзы появились в глазах Данни. Он яростно вытер их.

— Это так грустно, — прошептал он. — Я... я знаю, что она испытывает.

— Но хватит об этом! Время для приключений мужественных! А также для мужества в приключениях! И... о, Табита? Что такое?

Табаса с ничего не выражающим, снулым взглядом подошла к ним.

— Я иду с вами, — твёрдо заявила она. — Из-за зпоров Кирше с Монморенси у меня `олова болит. И я хочу кого-то убить.

— Но это поход парней, — возразил Данни. — Полный мужества. А ты не...

Табаса наградила его холодным взглядом. Данни — очень мужественно — отступил за Гиша.

— Ты уверена? — спросил Гиш, пожав плечами. — Мы просто собираемся выяснить, есть ли тут что-то вообще. И мы не используем никаких прейскурантов Монмон по стоимости. Не думаю, что там будет что-нибудь выгодное.

— Всё в порядке. Я просто хочу, чтобы они перестали зпорить, и я могла спокойно почитать. А Сильфиде нужно une маленький полёт, или она разтолзтеет.

Дракон заворчал и, насколько существо без губ могло бы надуться, надулся.

Гиш посмотрел на Данни. Данни посмотрел на Гиша.

— Ну, — глубокомысленно начал Гиш, — драконы чрезвычайно мужественные животные, почти как единороги, в отличии от женственных тварей вроде мантикор или грифонов.

— Сильфида езть une девочка, — поправила его Табаса, но была проигнорирована.

— И могу предположить, что если у нас будет дракон, то нам не придется далеко идти, — на его лице было выражение человека, который не желает поступаться своей мужественностью, но при этом не любит гудящие ноги.

— Я думаю, мы можем объявить Табасу и её дракона почетными парнями для нашего похода, — решил Гиш. — В конце концов, настоящая мужественность живет в душе. Душа мужчины позволяет тебе делать вещи вроде убийств демонов, ухаживать за принцессами и драться с драконами. Это предельный вызов и право мужчины и...

Сильфида нагнулась к нему и хмыкнула. Её дыхание пахло кровью, а зубы совершенно случайно блеснули в зловещей манере.

— Когда я говорил о драконах, то конечно же, за вычетом присутствующих, — поспешно добавил Гиш, размахивая перед собой руками. — Поскольку ты прекрасное и элегантное существо, я желаю сражаться с тобой, не более чем повредить нежный дикий цветок. Могу я выразить восхищение твоим... эм, блеском твоей чешуи, которая сияет, словно глубины океана и летнее небо, и остротой твоих очень выдающихся зубов, которые определённо... эм, белы, словно невинность твоей прекрасной и чистой драконьей и совсем не злобной души?

Синяя драконица удовлетворённо кивнула и состроила ему глазки.

— Я убиваю демонов, — сказала Табаса, возвращаясь к предыдущей теме.

— А я и не говорил, что душа женщины не позволяет тебе делать это, — объяснил Гиш, сделав паузу для вдоха. — Просто речь шла о том, что демоноубийство — это очень мужественно. Даже если. Эм. Ты в этом лучше мужчин.

— Отец убил Королеву Суккубов, — кивнув, заявил Данни. Запнулся. — В том смысле, что она должна была вернуться к жизни с помощью какой-то демонической магии, но он сказал, что покарал её своим могучим орудием, чего она никак не могла пережить.

— Блитзхарт фон Зербст, — произнёс Гиш, чьи глаза затуманились.

— Он езть величайший герой, — согласилась Табаса со схожим выражением на лице.

Гиш впятил грудь.

— Значит, решено! Так, я отправлюсь на кухни и добуду нам припасов. Данни, прихвати наши вещевые мешки. А Табаса...

— Я возьму карты и подготовлю Сильфиду.

— ...да, делай. Блестяще!

...

Звон колокола плыл в воздухе, пока храбрые и доблестные герои изучали доску объявлений перед ближайшей сельской церковью. Гиш читал написанное, водя по строчкам пальцем.

— Так... эм. — Он откашлялся и отхлебнул из фляги. — Так... эм.

— Мне казалось, ты говорил, что ты понимаешь ромалийский! — возмутился Данни.

— Понимаю! Но они тут по-другому пишут! И местный акцент сложный! Может, сам хочешь попробовать?

— Не глупи! Я не говорю на ромалийском!

— Ну, тогда позволь мне заниматься этим, — сказал Гиш, обмахиваясь подолом рубашки. — Прости, но тут так жарко. Я становлюсь вспыльчивым на жаре. Верно, Табаса?

Девушка сидела на церковной ограде, читая книгу. Воздух вокруг неё был холодным.

— Non, — сказала она, пока её дракон игриво валялся в пыли.

— Эм, верно. Кхм. Так, тут говорится... о боже. Тут говорится, что юная девушка была похищена медведями!

Данни уставился на него.

— Ты уверен, что там написано про медведей? Или про похищение? Ты уверен, что там не написано про убийство?

— Думаю, да. Практически уверен, что это медведь по-ромалийски. Табаса?

— Это езть возможно.

— Ты даже не посмотрела.

Табаса на долю секунды оторвалась от своей книги.

— Это езть возможно.

— Ну, это невыносимо! Мы не можем позволить медведям похищать девушек! Но... о! Еще тут пишут, что в горах они видели большую орочью банду. Кто знает, какие бедствия такие злобные твари принесут в мир? Такая злоба! Такое...

Табаса пожала одним плечом.

— Сильфид езть голодна, — сказала она, соскальзывая со стены. — Я должна найти ей еду. Орки подойдут.

Дракониха, услышав про еду, с энтузиазмом вскочила на ноги. Её выдох поднял облако пыли, которое ударило в лицо Гишу.

— Ну, определённо? — сказал он, откашливаясь. — Мы бы не хотели, чтобы такое прекрасное создание страдало и увядало от голода. Мы тогда выследим медведей.

Данни надулся, разглядывая долину.

— Но я хотел сразиться с парочкой орков, — возразил он.

— Более важно спасти бедную девушку, — твёрдо заявил Гиш. — Спасение юных дев — это часть долга истинного благородного дворянина. Видишь ли, как крестьянство платит нам налоги, так и мы обязаны защищать их. Если мы отбросим это обязательство — ну, мы будем не лучше лордов-разбойников. Это часть самой сути благородства любого джентльмена и...

Его речь была прервана взлётом Табасы. Удары крыльев дракона подняли пыль с сухой земли и оба парня закашлялись.

-... и... мы должны... должны держаться этого кодекса, даже если... — Гиш чихнул, — некоторые могут обозвать его устаревшим. — Он осторожно продышался. — Я, правда, хотел бы, чтобы она аккуратнее взлетала, — мрачно добавил он. — Честное слово!

— Так нам придется пешком идти? — спросил Данни. Он до сих пор дулся из-за того, что не удалось подраться с орками.

— Да. — Гиш снова сделал глубокий вдох. — Я собираюсь поспрашивать местных. Посмотрю, знают ли они, куда медведи её утащили, или есть ли туда козья тропа, или... или что-то вроде. Крестьяне могут быть очень полезны для героев вроде нас! Не говоря уже о том, что и им чувствовать себя полезным очень приятно.

— ...а почему ты выглядишь так, словно собираешься с духом?

— Я не помню слова для обозначения козьей тропы. — Он поморщился. — Мне нужно найти маленькую старушку или что-то вроде. Они всегда всё знают.

Данни покосился на него.

— Ты уверен, что на солнце не перегрелся?

— Поверь мне! — Гиш шагнул прямо к маленькой старушке, одетой в пыльное черное одеяние, несущей корзину стираных вещей на голове. — Эм. Mi dispiace, signora, ma dove e il posto che l'orso ha preso la ragazza? C'e una эм... эм... "козья тропа"? "Бе-бе", стоп, нет, это овца. Данни? Что там козлы делают? А, не важно! Un percorso? C'e un percorso? Il mio nome e Гиш де Грамонт e...

— А! Гиш де Грамонт! Tu sei il famoso eroe! Oi! Romeo! — Старуха позвала почти такого же дряхлого старика. — Quest'uomo e Гиш де Грамонт!

— Гиш де Грамонт!

— Si, Гиш де Грамонт!

— L'eroe famoso?

— Si! L'eroe famoso, Гиш де Гррамонт.

Старик, которого, судя по всему, звали Ромео, неспешно подошел ближе. Он пах старым вином и сушеными помидорами, его похожие на пух белые волосы выбивались из-под широкополой шляпы.

— Вы! Вы Гиш де Грамонт! Мы слышали про вас, si si. Что вы пришели... это buona новости, да. Мой внук, он видел куда пошли медведи! Теперь у нас есть храбрый герой, который поможет маленькой Джулии!

Гиш пихнул локтем Данни.

— Видишь? Всегда работает. Монмон и Кирше никогда не понимали, сколько информации можно получить, если немного помочь селянам, но я выяснил, что они всегда знают именно то, что тебе нужно.

— Знаете, мне всегда было интересно, как вы одолели злобную Фуке, — продолжал старик. — Я хотел стать героем по молодости, но так и не добился особых успехов. Я убил нескольких гигантских крыс и парочку гоблинов, но так и не смог подняться выше. Поделитесь вашими секретами, чтобы я снова мог попробовать!

Гиш засмеялся, и старик засмеялся вместе с ним.

— О, это. Это было непросто. Мне пришлось быть хитрым и умным и...

Они понемногу побрели вместе. Данни остался стоять с безусловно озадаченным выражением на лице. Приключения начинались совсем не так, как описывал отец.

...

Могучие взмахи крыльев несли дракона и его хозяйку по небу.

— Табаса? — позвала Ирукува.

— Oui? — отзвалась Табаса, сидевшая на спине своего дракона, скрестив ноги. Она читала затрёпанную копию известного философского учебника по моральной справедливости под названием "Грехи и чувствительность".

— ... что ты думаешь про Гиша?

— Он езть дурак. Но полезный. А иногда он не так глуп, как кажется. — Девушка подняла голову. — Но он так сильно глуп, что это совсем не трудно — быть не таким глупым, каким он кажется.

— О! Так... ты его не любишь?

Табаса перевернула страницу книги.

— Non, — ответила она.

— Так... он тебе нравится?

— Non. Он езть терпимый.

— О! — Ирукува сделала разворот. — Он довольно красив по человеческим стандартам. И он сказал, что я симпатичная.

— Он это говорит всем леди. Ты — леди. Значит, он делает тебе комплименты.

Ирукува сделала глубокий вдох.

— Ну, я думаю что это... очень мило с его стороны, — уныло сказала она.

Табита помолчала некоторое время.

— У тебя езть... чувства к нему? — спросила она. — Чувства к человеку, кроме "я хочу его съесть"? Ты хочешь выйти замуж за него?

— Нет! Нет, это... это нелепо. Зачем мне замуж за него выходить? Хотя я бы не отказалась опробовать товар, если ты понимаешь, о чем я.

Табаса наградила своего дракона отсутствующим взглядом человека, чье образование сводилось исключительно к способам убивать людей, и человека, который стал очень хорош в игнорировании Кирше.

Дракониха умудрилась покраснеть.

— Ну... эм... о! Я чую огонь внизу. Огонь и.... и да, орков. Это может быть их лагерь. — Она кивнула в сторону столба черного дыма, поднимающегося от небольшого селения. — Или, по крайней мере, место, на которое они напали. Мне приземлиться?

Табаса оторвалась от книги и немного поразмыслила.

— Non, — ответила она через некоторое время. — Я посмотрю. Появись, если я позову.

После чего она наклонилась и, не выпуская книги из рук, позволила себе выпасть из седла.

— Спасибо вам, орки, — пробормотала дракониха. — Я не хотела ей это объяснять. Может быть, я вас за это меньше съем. Или, может быть, буду лучше жевать.

...

— Это определенно следы медведя, — сказал Данни, закончив изучение отметин на пыльной тропинке и выпрямляясь. Их пара шла по следу по склону холма в окружении сухого кустарника, пробивающегося из каменистой земли. Трава была сплошь желтой, всё вокруг выгорело. — И они ведут вон в те руины.

Гиш прикрыл от солнца глаза рукой. На утёсе стояли руины замка. Крестьяне сказали, что его выстроил какой-то разбойник, но место давно уже забросили. По весне козопасы использовали его как убежище, но летом тут было слишком сухо, чтобы вести сюда животных. Особенно с учетом того, что козы всё сжирали еще весной. — Ну, вперед и вверх, — бодро произнес он. — По крайней мере, эти занятые медведями руины находятся в тени.

— Вот это по-нашему! — горячо одобрил Данни. — Давай разберемся и закончим с этим. В конце концов, это же просто медведь!

— Особенно с учетом того, что мы дали Табасе забрать всю еду, — добавил Гиш.

— Да...

— Ну, не столько "дали", сколько тот факт, что вся она была на Сильфиде, и потому улетела вместе с ней.

— Ага, но...

— Но я уверен, что у нас не будет проблем с тупым животным, — сказал Гиш, перед тем как нахмурить бровь. — Я в том смысле, что там же не будет пары безумных галлийских магов, которые похищают людей, чтобы извлекать их мозг и делать гибридов человека с животным.

— Постой, что? — Данни вытер лоб рукавом и уставился на Гиша широко раскрытыми глазами. — Чего они делали?

— О, это было прошлой весной. Хотя Кирше там всё дотла выжгла. А я мага преследовал. Он был одержим змеями. Не слишком умный. У змей нет рук, так что... ну, ему пришлось держать жезл языком. — Гиш покачал головой. — Мы так и не смогли узнать, как он умудрился прооперировать себя.

Данни открыл рот, затем снова закрыл.

— Эм. Знаешь что, это просто тупо. — Он втянул воздух, оглядываясь вокруг. — Ага. Просто медведь. М-м-м. Думаю, что можем использовать тот сухой овраг, чтобы добраться до руин.

Стараясь оставаться незамеченными, они пробрались к разрушенным стенам. Возле ворот было больше следов, но они решили проскользнуть через ветхую водосточную трубу, чтобы не рисковать встречей с противником. Там шатались патрулирующие медведи, которые демонстрировали слишком высокий интеллект для обычных зверей.

Прижавшись спиной к стене, Гиш поднял палец. Он слышал голоса и учуял запах химикалий. Прошептав заклинание, он протянул руку и сунул её в соседнее здание. Его рука прошла стену, словно сырую глину, и он создал себе опору.

— Следуй за мной, — прошептал он. — Мы заберемся наверх. Мы не позволим этому произойти. Ни один настоящий джентльмен не позволит медведям есть невинных крестьянских девушек! Крестьянство требует нашей защиты! Вот почему у нас вообще есть магия!

Данни с энтузиазмом кивнул.

— Верно!

Взбираясь по стене здания, а затем, передвигаясь по крышам, они двинулись в сторону голосов. Голоса доносились из донжона, построенного из песчаника, что стоял на краю утеса и был, кажется, одной из самых сохранившихся построек. Алхимический запах становился всё сильнее по мере приближения. Затем Гиш заметил движение в одном из окон и услышал женский крик. Рухнувшая стена сошла за мостик к донжону, и оба героя прокрались к источнику шума.

Гиш аккуратно убрал камень из стены, превратив его в песок. Образовавшейся дыры было достаточно, чтобы заглянуть в прилегающую комнату. Высокие шкафы были заполнены разнообразными стеклянными мензурками. Там были колонны магического льда, которые сохраняли в помещении прохладу даже летом — и туша медведя, свисающая с потолка. Вся комната пахла смесью химикалий и старой крови.

А в центре комнаты была прикована к столу девушка из объявления. Еще в комнате присутствовала другая личность, не совсем человеческая. Пусть лицо было и людским, но голова сидела на плечах огромного медведя. У него было четыре передних конечности — две собственно медвежьих лапы, и две человеческих руки, пришитых к торсу. Эти две беспокоили Гиша больше, потому что в одной был жезл, а во второй медицинская пила.

— Aiuto! Aiuto! Mi aiuti per favore! — кричала крестьянка.

— Езть нет смысла звать на `омащ, — сказал извращенный маг. — Позкольку ты есзть одна из замых везучих зенстчин. Я зделать тебя богом. Время людей подошло к концу! Теперь пришло время новой расы! Что за славное время!

— О, ради всего святого, — пробормотал Гиш. — Только не снова. — Он оглянулся. — И вот они мы, безо всяких верёвок, на которых можно влететь внутрь. Думаю, нам придётся пробить драматическую дыру в стене.

На лице Данни было написано чистое ликование.

...

Каменистая сельская местность дымилась под лучами полуденного солнца. Сверчки пели. Но здесь, в отдалённой долине, где воздух наполнял дым от горящей травы, возле большой груды камней происходило противостояние.

Военный вождь орков был почти четыре метра ростом. Было сложно определить цвет его кожи, поскольку с ног до головы его покрывали грязь и засохшая кровь. Под кровью, в свою очередь, виднелся слой кривых и абсолютно безвкусных татуировок. Его мышцы были настолько перекачаны, что не помещались под кожей, а вены, которые бежали по ним, выпирали настолько, что казалось, они сейчас и вовсе оторвутся. А его морда! Он был ближе к свинье, чем к человеку или эльфу, с плоским носом, потрескавшимися жёлтыми клыками, торчащими из челюсти, и торчащими острыми ушами. Он напялил пояс из черепов и держал массивный железный посох со свинцовыми накладками на обоих концах. Его оружие носило следы долгого использования, и ему нравилось небрежно им помахивать, демонстрируя свою нечеловеческую силу.

За ним стояли плотные ряды меньших орков. Пусть они и не были столь массивны, как их лидер, каждый из них был определённо сильнее человека — и их боевые трофеи отмечали кровавую историю их деяний. Они бы могли, если бы выпал шанс, напасть на ближайший город и разорить его, пожирая и убивая всё, что сочли бы нужным.

Контрастом была Табаса, которая была маленького роста для своего возраста и которая только недавно достигла пятнадцатилетия. Она была худенькой, бледной и хрупкой с виду, с глубокими голубыми глазами, которые почти скрывали уязвимый вид. Она неохотно отложила свою книгу, осознавая ситуацию, в которой оказалась.

Это было нечестно. Ни капельки не честно. Что за ужасный человек послал бы юную, еще не успевшую полностью расцвести девушку, против бедной беззащитной банды орков.

— Я собираюсь сожрать тебя, — прорычал орк на плохом ромалийском. — Я собираюсь растереть твои кости в порошок и положить их в суп. Это будет перекус. Буду есть мясо и яйца. Я от этого крепчаю. — Он сжал кулак, согнул руку и поднял свой тяжелый посох. — Красиво, ага? Я тут самый сильный. Ты глянь на них. Если хочешь, даже потрогать дам.

— Орочий мозг езть сделан из воды, — отметила Табаса. — Под костью зовсем жидко.

Вождь сердито посмотрел на неё.

— Ты с кем тут базаришь, когда я жму... — начал было он. Больше он ничего не сказал, если не считать пускание слюней. Он сделал несколько неуверенных шагов, запнулся и упал под грохот ржавого металла и звук удара об землю.

— Кто езть следующий в очереди на позт лидера? — спросила Табаса.

Огромная тварь, одетая в остатки рыцарского доспеха, вышла вперёд. По размерам оно было почти таким же большим, как и предыдущий лидер, а вместо дубины использовало небольшое дерево.

— Ты прибила моего мужика, — прорычало оно. Наверное, это означало, что оно было женского рода, но кто же этих орков знает. — Я тебя убью...

— Кто езть следующий в очереди на позт лидера? — спросила Табаса, перекрывая шум падения.

— Я самый большой, так что я...

— Кто езть следующий в очереди на позт лидера?

Судя по всему, орки учились, и вперед больше не вышел никто. Началось какое-то обсуждение.

— Эм. Ты? — попытался какой-то орк, демонстрируя гениальный уровень интеллекта для представителей этого вида.

Табаса обдумала возможность сделать карьеру орочьего вождя. И не сочла её привлекательной.

— Non, — ответила она.

И вот тогда-то орки обнаружили, что большая куча камней, вокруг которой они собрались, на самом деле была драконом, который наколдовал на себя иллюзию. Давным-давно представитель давно исчезнувшей расы Халкгинии сказал, что только глупец будет смеяться над живым драконом. Орки и не смеялись. Однако немногочисленные выжившие особи из этой банды придумали следующее высказывание: "Никогда не стой возле пасти живого дракона, когда этот дракон заколдовал землю хитрой магией, которая никому не дает двигаться, и он работает со страшной человеческой девочкой, которая убивает всех, кто сумел сбежать от дракона, который пытается всех сожрать".

Это считается очень полезным советом и одним из наиболее продвинутых интеллектуальных достижений орочьей культуры, насколько она вообще есть у орков.

...

Извращенный гибрид склонился с безумным выражением на лице.

— Не плачь, мальенькая девочка. Это чаз твоего вознесения. Будет немножечько больно, но...

Стена за ним взорвалась, разбрасывая вокруг стеклянную посуду.

— Остановись немедленно! Я не позволю тебе сделать этого, безумец! — объявил Гиш де Грамонт. Эту позу и голос он отработал перед зеркалом в то время, когда Кирше и Монморенси не могли его услышать и засыпать насмешками. Его плащ развевался под ветром, а лучи солнца, пробившиеся на секунду через трещины в потолке, окружили его сиянием. — Мы остановим тебя!

— Ага! Мы тебе голову отрежем! И насадим на копье! И отрежем конечности, забьем кол в сердце, изрубим органы на фарш, натолкаем чеснока, серебра и ведьмогона, сожжем и разбросаем золу, — влез Данни. К сожалению, Гиш занял всю выгодно освещённую территорию, и ему уже места не хватило.

— ... это намного больше, чем понадобилось бы, — с трудом выговорил маг.

Данни пожал плечами. Поколения соседства с де ла Вальер заставили семью фон Зербстов освоить тактическую компетентность и стратегический героизм. Естественный отбор был наглядным, и фон Зербсты освоили много способов удостовериться, что их противники останутся мертвыми, когда их убили.

— Мы здесь чтобы спасти эту бедную деву! — объявил Гиш. — Сдавайся, и с тобой будут обращаться согласно джентльменскому кодексу. Иначе ты будешь предан мечу!

— Гиш де Грамонт? — выдавила крестьянка, глядя на него с неожиданной надеждой на лице.

— Тихо! Предать меня мечу? — Человеческая голова склонилась к плечу медвежьей туши. — Вы думаете, что мечи `авредят moi? Non! Я новая раса! Высшая! Лучше чем вы, залкие человеки!

— Ха! Ну, так тоже неплохо, потому что мы, собственно, собирались тебя сжечь! — заорал Данни.

— Данни, пожалуйста. Я тут пытаюсь говорить. — Гиш наклонил голову. — Я не понимаю, зачем ты сделал это с собой, — сказал он. — Ты — человеческая голова, пришитая на тело медведя и с двумя человеческими руками, добавленными спереди. Это выглядит... необычно. — Они звали moi сумасшедшим! — зло рявкнул маг. У него на губах начала проступать пена. Гиш подозревал, что он принял много алхимических зелий. Нужно сидеть на зельях, чтобы решить, что это была хорошая идея. — Они не понимали moi! `ловеки — это тупик! Они не выживут с эльфами, и вампирами, и драконами! Я видел это! Другие в лабораториях... они нет! Только несколько смелых умов поняли, как химеризм может использоваться, чтобы сделать нас лучше! Мы преступили человеческую ограниченность!

— Ограничение вроде... не быть головой, пришитой к медведю? Да, — сказал Гиш, стараясь говорить спокойно. Псих махал пилой в опасной близости от прикованной пленницы. — Я вижу, почему ты мог решить, что это тебя сдерживает.

— Здерживает! Именно! Но медведи сильные! Сильнее человека! Сильнее эльфов! И... ну, ты когда-то пробовал пришить человеческую голову к дракону? — В его голосе было искреннее любопытство.

— Нет.

— Ничего не получится. Поверьте moi в этом.

Гиш потер подбородок.

— Но определённо, должна была быть причина, почему ты решил избрать это целью своей жизни? — Со всей возможной серьезностью спросил он у мага. — Без сомнений, это должна быть интересная история.

— О! Ты не обманешь меня своей хитростью! Ты Гиш де Грамонт! Ты убил ma брата!

Гиш сглотнул.

— Эм...

— Ненавидел ma брата! Так что зпазибо тебе! Но я умнее его!

— Верно, верно, — сказал Гиш, сунув руку к поясу. — Немного вина?

— А! Очередная хитрость!

Гиш пожал плечами.

— Как вам будет угодно, — сказал он, отхлёбывая. — Так...

— Нам нужно спасти девушку! — вспыхнул Данни.

— Нет, нет, может, у него есть веские причины для того, что он делает, — благоразумно сказал Гиш. — Я думаю, нам нужно его выслушать, если он хочет объяснить, почему... эм, резать людей и пришивать их к медведям, по его мнению, хорошая идея.

— Это очень разумно с твоей стороны, — сказал псих, подойдя к стойке и выбирая бутылку с вином своей медвежьей лапой. Наверное, это было ошибкой, потому что бутылку он раздавил. — Это взё началось, когда мне было земь. Maя мать взяла меня на охоту, видите ли, и там был большой черный медведь в лесу...

...

— ...ну, думал, что нашел товарищей, кгда начал исследования с магами из галлийского совета исследований. Но это было не так! У них были неправильные приоритеты! Их не интерезовал вопрос улучшения человеческой расы с использованием высшей расы, медведей! Они просто хотели летающие корабли с супербомбами на основе огнекамней и скорострельные мушкеты и многоствольные пушки! Да кому они вообще нужны? Мы не можем улучшить человека, просто делая... залкие игрушки для войны! Non! Мы должны улучшить человеческую расу, заменив её!

— В этом есть смысл, — сказал Гиш, глубокомысленно кивая.

— Вот и я говорю! Но они обозвали moi сумасшедшим, когда я показал, как голову медвежонка можно приделать к груди человека! Хуже, они обозвали меня тупым и сказали, что я просто повторяю эксперименты по химеризму! Они обвинили moi в плагиате! Moi!

— Ужасно. Невообразимая глупость.

— Хватит! — взорвался Данни. Парню становилось всё отвратительнее-и-скучнее на протяжении этой долгой и пестрящей обидами истории. — Ты монстр, и ты заплатишь за свои...

— Данни! — произнёс Гиш голосом, полным негодования. — Не перебивай человека. Простите, сэр, — извинился он, — но ваша история удивительна. Пожалуйста, пусть грубость этого мальчика не помешает вам.

Данни сильно покраснел.

— Но...

— Шшшш.

— А! Ньемного уважения. Я не ожидал этого и от `ероя.

— Есть же такая вещь как манеры, — сказал Гиш, сопровождая свои слова изящным поклоном.

— Конечно же, есть! Так! О чем я говорил?

— Я думаю, что речь шла о том, как все они звали вас безумцем? Это очень интересный рассказ, знаете ли. Кто бы мог подумать, что есть столько слепцов, которые посчитали вас таковым? — Гиш прикрыл рот, закашлявшись. — Простите, пыль в воздухе, — извинился он. — Да, без сомнения — как вы мудро подметили — это всё был заговор против вас.

— О, oui! Верно, ето езть был заговор! Мой брат — езче раз зпасибо за то, что убили его. — Он развернул обе пары плеч и напыжился, совершенно не замечая бронзовых валькирий, ползущих по полу за его спиной в сторону пленницы. Данни собирался что-то сказать, но тут Гиш поднялся на ноги.

— С удовольствием дослушаю, — громко произнес он, заглушая протесты Данни.

— Oui, oui! Ну, я начал действовать! Мне пришлось наложить руки на одно из последних исследований и...

И тут земля вздрогнула.

...

Ветер свистел в волосах Табасы. Технически они оставались голубыми. Но стороннему наблюдателю было бы очень трудно это понять из-за крови, которая измазала её и её одежду. Крылья дракона били по воздуху, заставляя ящики с добычей, привязанные к спине дракона, тарахтеть и звенеть.

— Шарлотта. Шарлотта. Шарлотта. Шарлотта. Лотти. Лотти. Лотти. Шарлотта. Табаса. Шарлотта. Лотти. Шарлотта. Лотти. Лотти. Табаса.

— Что? — произнесла Табаса, когда, наконец, стало ясно, что дракон не прекратит повторять её имя.

— Мой животик болит, — икнула Ирукува и выплюнула пожеванный шлем. — Ух! И металл в зубах! Это ты виновата, что заставила меня есть их! Орки такие жирные!

— О. Правда?

— Да! Правда! Я, наверное, тонну наберу! — Дракониха вздохнула. — Это так хорошо, но с моей талией случится что-то страшное. И давай не будем вспоминать, насколько орки вредные из-за всех этих гормонов и алхимии внутри них.

— О.

— Я правда стараюсь придерживаться органической диеты, знаешь ли! И не ем каменных големов! Но орки — это худший сорт жирного мяса! И там просто куча всяких добавок!

— О.

— Но это так вкусно! Да, конечно, старые драконы говорят, что девственные принцессы лучше всего, а орки — дешёвый фастфуд, но иногда тебе нужно что-то... что-то сытное, и полное жира, и консервантов и... не то чтобы можно было заполучить принцессу в наши дни. И ты бы стала возражать, если бы я откусила от тебя кусочек!

— Oui.

— Хорошо вам, людям, — ворчала Ирукува. — Особенно тебе. Ты можешь есть, что хочешь, и вес вообще не набираешь, потому что у вас всех такие слабые аппетиты. Если бы я могла питаться, как ты, я могла бы есть по орку каждый день!

— Oui.

— И люди носят одежду, что означает, что вы можете прикрыться, если растолстеете. Но ты же знаешь, сколько на девушек возлагается ожиданий?

— Non.

— А ведь так оно и есть! Все подмечают, если ты поправилась к сезону вулканов, и все журналы шлют своих адских отродий, чтобы нарисовать побольше нелестных картин про тебя! Это ужасно! И они — это еще не самое худшее! Хуже всех девушки! Нет, постой, хуже всех парни! Они равно худшие, потому что девушки над тобой смеются, а парни не хотят ухаживать за тобой, если ты немного увлеклась и переела коров. А мужчины спокойно могут набирать вес! И никого не интересует, что у них сала больше, чем чешуи! Пока у них большой клад! Меня от этого тошнит!

— О.

Дракониха выдохнула клок многоцветного тумана.

— Не думаю, что ты меня слушаешь, — обвинила она хозяйку.

— Слушаю, — ответила Табаса, не отрываясь от книги. Маленький магический щит не давал крови капать на страницы. — Продолжай. Это езть очень интерезно.

— А если ты меня слушала, то о чём я говорила?

— Орки. И твой живот. И как это езть нечезно, что мужчины могут езть сколько хотят.

Дракониха заворчала, но признала, что Табаса, судя по всему, наверное, слушала.

— Так... с учётом того, что я выполняла больше, чем положено, поедая этот вредный продукт, можно мне поднять оплату?

— Взе орочьи сокровища твои, — ответила Табаса. — Можешь помолчать? Я пытаюсь читать.

Ирукува улыбнулась драконьей улыбкой. Это было неожиданным преимуществом её должности. Её госпожу совершенно не интересовали деньги, что означало, что она как-то умудрялась строить свою кладку, несмотря на то, что была неофициально устроенным фрилансером, нанятым прямо после обучения. Её родителям не очень нравилось, что она связалась с героем, но деньги заставляли их пока помалкивать, пусть её отец и ворчал. Они не верили ей, когда она говорила, что Табаса была убийцей, выполняющей грязную работу для Галлийского трона, которая обычно заканчивалась целыми вырезанными семьями, и поэтому её трудно было назвать Доброй.

Жизнь была... Жизнь была так сложна для молодого дракона! У тебя огромные долги перед родителями и учителями, твои бессмертные старейшины заграбастали всё лучшее, и никто из них не хочет делиться, и сверх всего этого все хотят, чтобы ты нашла себе партнёра, чтобы ты могла "продолжить свой род". Но хоть кто-то из них думает, как обвивание гнезда с яйцами и высиживание их десятилетиями влияет на карьеру девушки? Не говоря уже о Героях, которые норовят появиться и разбить яйца.

Честно говоря, Ирукува была невероятно рада, что её призвали. Она была так близка, чтобы принять предложение работы от большого логова. В ретроспективе, оно того не стоило. Конечно, там хорошо платят, но это означало 16-и часовой рабочий день на протяжении столетий на благо Баккра Черного и Макензи Красного, пока у неё появился бы шанс выбрать себе партнера. Какой смысл в куче золота, если ты не можешь спать на нём?

Нет, тут платили хуже, даже несмотря на равнодушие Табасы к деньгам, но качество её жизни было невероятно лучше. И...

Драконьи размышления о карьере были прерваны катастрофическим взрывом на горе неподалёку. Тонкие облака окрасило над головой в красный. Каменная шрапнель наполнила воздух, отскакивая от светящегося белого магического щита, который Ирукува умудрилась развернуть в долю секунды.

— Merde, — выругалась Табаса, которая от такого невероятного и неожиданного шока не только показала эмоции, но и выронила книгу. Взмахом жезла она поймала беглянку, но это было беспрецедентно, чтобы она добровольно выпустила книгу из рук. Причиной этого было яростное красное сияние внизу. Под грохот рушащегося камня одна вершина оторвалась от горы. И под ней обнаружился сам ад.

...

Всё здание тряслось, словно на волнах. Плесневелые кирпичи трещали, скрипели и осыпались. Гиш начал действовать. Взмахом жезла он создал лепестки, которые превратились в новых бронзовых валькирий, хотя те две, которых он создал раньше, уже освобождали пленницу.

— Это что за предательство ты творишь? — заорал он на человеко-медведя. — Что за безумие ты задумал!

Внятного ответа он не получил — только неразборчивую галлийскую матерщину. В глазах монстра вспыхнул красный свет и изо рта пошла пена. Весь разум исчез, и он бросился на Данни, который отпрыгнул назад. Здание снова накренилось. Человеко-медведь врезался в стену, а Дани завис на краю дыры в рушащемся полу.

— Поймал! — крикнул Гиш, втягивая его обратно. Псих взревел — глубоким низким желудочным ревом, разбрызгивая пену повсюду. Летели щепки, пока конструкты Гиша рубили стол, к которому была привязана девушка. — Держись подальше от стен! Всё это здание сейчас... дерьмо! — Он бросился в сторону, с болезненным вскриком приземлившись на битое стекло. Надеясь на подбой своего доспеха, он откатился в сторону, с трудом увернувшись от когтистой лапы.

Взгляд Данни метался между крестьянкой и человеко-медведем. Поучения его отца, о том, чтобы "убивать монстров", столкнулись с приказом "хватать девушку".

— Гиш! Что мне делать?

— Забери её повыше! — заорал Гиш, размахивая своим жезло-мечом и сумев добиться тонкого пореза на человеческой руке человеко-медведя. Но это его не замедлило, скорее разозлило. — Всё здание... А! Сейчас обрушится! — Он запрыгнул на стол, разбрасывая хирургические инструменты и стеклянные сосуды с частями тел. Монстр невнятно зарычал, и он с трудом сумел спрыгнуть, когда удар медвежьих лап превратил стол в щепки. Гиш нанёс новый удар, оставив длинный порез на груди у существа, который, однако, лишь слегка повредил толстую шкуру.

— Je suis un ours! — кричал безумец, не чувствуя боли. Он поднял медвежьи лапы, чтобы прикрыть голые руки и голову — уязвимое место из-за того, что у него не было медвежьей головы. Затем начал, запинаясь, читать заклинание. Гиш бросился вперёд, проскользнув мимо его защиты и распоров ему щёку.

Эта стремительность чуть не стоила ему жизни, когда при приземлении пол снова взбрыкнул. Юношу качнуло назад, опасно близко к пролому. Камень крошился, пока он размахивал руками, пытаясь не упасть.

— Vous ne pouvez pas me tuer! — нечленораздельно говорил маг. Вены на его лице почернели, а глаза налились кровью. — Ты! Ты нье мозешь убьить moi! Слабак! Пришел! Сказал, что говорить, но... лжец!

Гиш, стоя опасно близко к бездне, двигался вдоль края. Ветер из пролома взъерошил ему волосы. Человеко-медведь заходил сбоку, медленно приближаясь. Старался сбросить его с края.

— Я не стану убивать тебя как зверя, — сказал Гиш, стараясь говорить громко и внятно. — Если ты человек чести, то сразишься со мной, как мужчина, один на один. Не как дикий зверь. Мы должны сделать это, как мужчины.

— Vous Йtes un Йtre humain inutile! — прошипел галлиец.

Гиш грустно покачал головой.

— Сейчас! — крикнул он, сигая в сторону и хватаясь за массивный флагшток, который пережил разрушение здания получше окружающих его стен.

В этот момент его бронзовые валькирии прыгнули сзади на человеко-медведя. Магические конструкты не были очень умелы в бою, но они были тяжелыми металлическими статуями, и с учётом поврежденного пола, этого хватило. Камень рассыпался, и с последним отчаянным "Je suis un ours!" маг и валькирии рухнули в провал.

Падать ему было далеко.

Тяжело дыша, Гиш подтянулся на флагштоке. Втянув воздух, он дотянулся ногами до камня и извернулся, чтобы забросить туда свое тело. Цепляясь за остатки стен, он взобрался на безопасное место рядом с Данни и девушкой.

— А почему ты не использовал левитацию? — спросил Данни.

Гиш поморщился.

— Я не лучший маг, — признал он, с тяжелым вздохом опускаясь на землю, — и истратил все силы на големов. И должен был убедиться, что они отобрали у него жезл. Никому не нужен летающий медведь-маг.

Данни скривился:

— Я бы не отказался рассказать, что сражался с таким.

— Нет. Никому не нужен, — повторил Гиш. — Только не в реальной жизни. — Он посмотрел на тонкие облачка и вздохнул.

А затем моргнул.

— О боже, — сказал он, лихорадочно ероша себе волосы. Крестьянка уже вцепилась в него, что было абсолютно разумным действием, с учётом того, что он выглядел так, будто знает, что делает, а вторым вариантом для вцепления был двенадцатилетний мальчик. — Похоже, мы летим.

— Почему мы летим? — ляпнул Данни.

— Ну, похоже, что гора оторвалась от земли и превратилась в воздушный остров, — задумчиво сообщил Гиш.

— Это не объясняет, почему!

— Нет. Не объясняет. Наверное, это как-то связано с адом под нами.

Данни дрыгнул ногами.

— Проклятые демоны! Они точно решили остановить нас, потому что мы герои! Но мы им показали! Так... а как мы вниз спустимся?

— Лучше всего Табасу подождать. Я не в том состоянии, чтобы спустить нас вниз, а ты нас троих не унесешь.

— Но откуда ты знаешь...

Показалась Табаса.

— Вы на une воздушном острове, — сообщила она, глядя на них со спины своего дракона.

— Да, Табаса, я знаю, — пожал плечами Гиш. — Мы убили человеко-медведя. Еще один чокнутый маг, экспериментирующий с гибридами. Ну, ладно, наверное, это падение его убило, но мои валькирии столкнули его... ты знаешь. Слава принадлежит мне. Можешь нас спустить...

— Ты вся в крови! — выпалил Данни.

— Это не её, — устало ответил Гиш. — Именно это ты собиралась сказать, да?

Табаса кивнула.

— Ага. Опять, — вздохнул Гиш. — Могла бы и помыться. Я думаю, что тебе нравится появляться залитой кровью и просто говорить "это не моя", пока все волнуются за тебя. Ты не в первый раз так делаешь.

— Это не езть важно. Я убила орков.

— ...что, всех? — не веря переспросил Данни.

— Их было меньзе, чем тызяча — ответила Табаса, пожимая на галлийский манер одним плечом. — Это было не так уж и сложно.

Под ними продолжал гореть и мигать адский ландшафт.

— Меня тошнит, — сказал Данни, отчетливо покраснев. Он старался не смотреть на дыру в мире, но его взгляд туда притягивало. — Это... неправильно.

— Меня тоже, — согласился Гиш, зажмурившись. — Подумать только, что мы туда чуть не упали.

— Он езть закрывается, — сообщила Табаса.

— Что?

— Тебе придется открыть глаза.

Гиш глянул. Верно, разлом, похоже, закрывался, оставляя черный обожженный камень и сажу.

— Слава Основателю, — сказал он с облегчением в голосе. — Он отбросил силы зла! — Гиш начал вслух молиться, ведь даже если это не помогало закрыть разлом, то уж точно не вредило. Данни присоединился к нему. Табаса не стала, вместо этого она продолжала, не мигая, наблюдать за разломом ястребиным взглядом.

Свет погас, и скоро под послеполуденным солнцем остались только столб дыма и запах серы.

— Остальные захотят узнать, — твёрдо заявил Гиш.

...

Солнце садилось. Двое фон Зербстов стояли рядом с кратером на том месте, где гора оторвалась от земли, отрицая гравитацию. Неподалёку от них было красное пятно, которое окружали перемешанные части тел человека и медведя. Сухая земля горела пестрыми огнями, метками вторжения Бездны, но маги не гасили их. Они берегли магию на случай появления сил зла, если они надумают снова вломиться. Или, как объясняла Монмон, утягивая Гиша за ухо и ругая за глупость и безответственность, что они уже сделали всё, что были должны.

— Так, мне интересно, они, наконец, это сделают? — вслух произнесла Кирше.

— Эвввв.

— Ой, да ладно, тебе же тоже интересно.

— Нет! Эввв!

— О да, — Кирше массировала себе шею. — Прости. Забыла, что ты не провела годы рядом с ними и их непрекращающимся сексуальным напряжением.

Данни надулся.

— Ты ужасный старший брат. И ужасная старшая сестра

— Прекрасный, Данни. Правильное слово — прекрасный. Тебе нужно больше упражняться в тристанийском.

— Я знаю, что хотел сказать, — заявил Дани, скрестив руки и дуясь.

Кирше подняла камень и принялась подбрасывать его.

— Так ты развлекался, — жизнерадостно сказал она.

— Не смог убить злого мага человеко-медведя.

— Ага, — многозначительно сказала его старшая сестра. — Ты развлёкся.

Данни оскалился, на зубах блеснули отблески от огня.

— Да! Мы спасли крестьянку и пробрались мимо медведей, и мы снесли стену, и Гиш сразился с ним, и было интересно смотреть... и... и это было настоящее, мужское приключение!

— Так же весело, как с папой?

Данни сунул руки в карманы и нахмурился.

— Это было... не так. Вроде как Гиш любит поговорить...

— Очень любит.

— Ага, но он даже со злодеями говорит. И вроде как им сочувствует! Словно согласен с ними! И когда я хотел драться, он шикнул на меня, и тогда я понял, что он отвлекает плохого, чтобы конструкты могли прокрасться и спасти девушку. Отец бы такого не делал.

— Ну, да. Отец бы влетел в окно, заорал бы что-то и врезал бы ему так, что глаза взорвались бы.

— Ага. Забавно получается, когда они взрываются. — Данни пожал плечами, подбирая слова. — Гиш... Он...

— Он умнее, чем кажется, даже если он паршивый маг? — спросила Кирше.

— Не то чтобы он был плох! Это просто... он, в основном, создает заграждения и посылает своих бронзовых леди протыкать врага. Тогда как... ты сжигаешь целые отряды и... — Данни побледнел. — Табаса страшная, — сказал он тихонько, предварительно оглянувшись и проверив, что никого рядом нет.

— Правда? — задумчиво переспросила Кирше. — Она просто не слишком разговорчива. Я бы не назвала её страшной. Она всегда очень дружелюбна и хорошо слушает.

— Кирше. Она даже не обратила внимания на то, что вся была залита кровью.

— Слушай, я не знаю что там у неё в голове, — сказал Кирше, пожав плечами. — Но это просто потому, что она галлийка. Как тристанийцы, только хуже. Она всегда была мне хорошим другом и никогда не предавала. С тех пор как кое-кто подстроил нашу драку в школе.

— О?

— Ага. Еще на первом году в Академии. Они постарались сделать видимость, будто бы я подожгла её комнату, а она уничтожила мои вещи ветром, водой и льдом. Ха! Тупицы! Они не сумели достаточно навредить, чтобы было похоже на наш почерк. Что, — Кирше кашлянула, — мы выяснили после того, как я поставила ей два фонаря, а она проткнула мне руку, и я подожгла ей волосы, и она изрезала мне одежду ледяной бурей с бритвенно-острым льдом.

Данни нахмурился.

— Ты её не убила? — спросил он.

— Послушай, Табаса очень хороша в том, что она делает, — прямо сообщила Кирше. — Она оказалась сильнее. Если бы мы серьезно пытались убить друг друга, она бы выиграла 7 боев из 10.

— О господи. Я думал, что ты лучше всех.

— Я лучшая, — высокомерно заявила Кирше. — Это просто... ну, она лучше против магов. Невероятно быстрая. И никогда не дерётся честно. — Кирша огладила волосы. — В любом случае, когда мы помирились и, ты знаешь, перестали истекать кровью, мы пошли и отправили тех, кто это устроил, в госпиталь, а потом из госпиталя в окно госпиталя и затем обработали их комнаты огнём-со-льдом. Одновременно.

— Как?

— Было нелегко! Оказалось, нужно просто использовать больше магии.

Данни широко открыл глаза, затем обмяк.

— Иногда я думаю, что никогда не буду так силён, как ты, — грустно сказал он. — Мне двенадцать, а я до сих пор в ранге линии. А ты сделала намного больше, чем я, в моем возрасте.

Кирша сочувствующе сжала его плечо.

— Да неважно это, — сказал она. — Просто я гений — первый законный отпрыск отца и его наследник. Я должна быть лучшей. Ты прав, он больше меня тренировал. Но посмотри на Гиша. Он точка, но он приносит свою пользу, когда мы геройствуем. В смысле, конечно же не тогда, когда мы выносим банды. Это в основном я и Табби. Но он хорош в других вещах. Например, говорит с людьми.

— Ммм-хмм. Он правда очень милый, — сказал Данни, заливаясь краской. — Он... он взял меня на приключения и... и мы говорили про то, как быть парнями и... и о свадьбах и про то, чтобы делать правильные вещи для семьи, даже если ты этого не хочешь и.... — Данни ссутулился. — Я не знаю, — прошептал он. — Он не слишком похож на папу, но...

Карше обняла своего младшего брата.

— Ну, ну, — сказал она. — Поверь мне. Папа уникален. Нельзя судить большинство людей по нему. Что на самом деле хорошо, правда. Если бы папа встретил кого-то вроде него самого, они бы, наверное, сражались бы на дуэли до взаимной смерти.

— А...

— Или, наверное, стали бы амуры крутить, — продолжила Кирше тем же тоном.

— Эвввв.

— Слушай, папа любит себя больше всего в мире.

— Да. Но можно было не доводить мысль до конца?

Кирше пожала плечами

— Ты отвратительна.

— Вот сейчас ты похож на Монмон, — сказала Кирше, делая вид, что обижена. — Нельзя так говорить со старшей сестрой.

— Но ты же отвратительна!

Кирше ткнула Данни в плечо.

— О, это ты сейчас так говоришь, но, наверное, ты передумаешь, когда подрастёшь. Немного отвратительности — это очень весело, поверь мне.

— Послушай, Кирше — взорвался Данни. — Я.. я знаю, что тебе нравится быть девушкой! Я... я не понимаю почему, но нравится! Я... ты моя старшая сестра, ладно! Ты делаешь... делаешь девчачьи вещи, и тебе нравится! И демонстрируешь свое тело, и у тебя на груди растут эти дурацкие штуки. — Он прикрыл свою грудь скрещенными руками. — и... и... и я нет! Я ненавижу всё это! Всегда ненавидел! — Он жадно хватал ртом воздух. — И... и если тебе так же плохо в мужской одежде, как мне, когда мама пытается одеть меня в платье, то это ужасно!

Кирше подняла руку.

— Не беспокойся, — ответила она. — Честно, я просто одеваюсь, как хочу. Кроме корсета. Та еще заноза в спине. И в боках. И спереди. Но штаны весьма удобны, когда приходится бегать зимой. Я одеваюсь так, как мне удобно. — Она вздохнула. — Так плохо?

Данни обмяк.

— Хуже, — тихонечко произнес он. — Это... становится всё хуже. Я... я не хочу бёдра или... или грудь. Я не хочу становиться женщиной. Если... если мне придётся... почему нельзя оставить всё как было? Где никто не мог найти разницу? — Он снова сделал вдох. — Гиш... Гиш хороший. Он ничего не говорит. Но... но я уверен, что другие заметят, и я ненавижу это! Ненавижу!

Кирше в свою очередь была не уверенна, заметил ли Гиш хоть что-то, но сделала себе памятку проверить, и если заметил, то сделать ему что-то хорошее. Собственно, она в любом случае должна бы сделать ему что-то хорошее, за то, что вывел её братца на приключение под присмотром.

Она села на край кратера, болтая ногами, и обняла брата.

— Ну, ну, — сказала она, стараясь придумать что еще сказать.

Данни вцепился в неё, его плечи тряслись от сдерживаемых слёз.

— Я тебе вот что скажу. Нам нужно в Рим отправляться. Церковь должна узнать об этом, а мы достаточно знамениты, чтобы они нас выслушали. Думаю, что мы сможем добиться аудиенции с Папой — в конце концов, он знает нас по тому случаю, когда мы спасли посла Ромалии в Тристейне. Мы ему лично всё доложим. А пока мы будем там, я знаю там одну женщину, которая мне сильно помогла, когда я была чуть старше, чем ты сейчас. Она делает очень полезные штучки под заказ.

— Мне не нужен еще один спрятанный в обуви кинжал, — пробурчал Данни.

— Правда? Я думаю, что их много не бывает. Но я говорю про штуки вроде накладных усов и разные хитрости, чтобы не тряслось, где не надо. Она делает усы из твоих собственных волос, знаешь ли. Они великолепны. Хочешь такие?

— `а.

— Ну, вот и договорились.

Данни сглотнул.

— Ты... спасибо, Кирше.

Кирше снова обняла его.

— Ты же мой брат, понял? Ты — семья. Семья держится вместе.

Она задумалась.

— Ну, кроме злых бастардов, — добавила она. — Те, в основном, пытаются подобраться поближе и воткнуть что-то между рёбёр. Но если они не будут пытаться убить нас, то это предложение я сделаю и им.