Гуннлауг пытался прорваться к своему князю, но не смог. А просто погибнуть не захотел, поскольку был еще жив Ярре. Сотник дворцовой гвардии спас молодого князя Ярре и вывел его из города. Но гибели Грауда и Арьерэ так и не простил себе до конца своих дней. Как будто был в этом виноват...
Когда княгине исполнилось пять месяцев, ее взяли в настоящий бой. Нет, не сражаться — просто посмотреть. Девочка все время порывалась удрать туда, где сражаются. Не получилось — охрана свое дело знала.
Вечером Безымянная закатила истерику. Она вопила, кидалась, чем попало, кусала всех, кто пытался к ней подойти.
Люди растерялись. Будь это простая собака, ее бы живо скрутили! Но это была княгиня! Не будешь же охаживать палкой княгиню, и потом на цепь ее тоже не посадишь! А подойти к ней боялись. Уж больно зубы у Безымянной были остры!
Выручила Раннвейг. Она бестрепетно подошла к девочке, уселась на пол рядом с ней и обняла.
Когда ей исполнилось восемь месяцев, имперские войска впервые были разгромлены: двухтысячный отряд был взят в клещи и вырезан до последнего человека.
Безымянная снова не участвовала в том бою. Гуннлауг к тому времени уже вручил ей меч, присвоил первое воинское звание — дружинник, но принимать участие в боях запретил. Девушка не спорила. Обижаться ей надоело, а уговаривать Гуннлауга было бесполезно. Она ждала момента, когда станет взрослой и примет командование.
Бой вышел коротким. Полуторатысячный отряд воинов, скрывавшийся в холмах, ударил во фланг проходящей по тракту пехотной колонне врага, загнал ее в лес и боевая волчья стая завершила разгром.
Когда же стало ясно, что это — победа, юная княгиня не усидела в седле. Она содрала с себя платье, обратилась в волчицу и отвела душу, перегрызая глотки разбегающимся или раненным черным.
Когда все было кончено, княгиня со страхом подумала о том, как отреагируют на ее выходку воины. Они же просто люди!
Опустив голову, и, поджав хвост, девушка побрела к свите, даже не вернув человеческий облик.
Но все решилось очень просто: Гуннлауг, сотник, служивший еще в гвардии ее деда, Грауда Оддинга, усмехнулся в усы и заметил: "С победой, маленькая княгиня! А теперь тебе нехудо бы помыться, а-то ты в крови вся от ушей до хвоста!"
Никто не удивился, или, во всяком случае, не подал виду.
И Безымянная, ополоснувшись в ручье, сменив облик, и, натянув платье, приняла участие в общей радости.
Зато потом, вспомнив свои художества на поле боя, она проревела всю ночь.
И опять ее воины сделали вид, что никто ничего не слышал.
На одиннадцатом месяце своей жизни она начала влюбляться. Тогда она уже командовала сотней и считалась почти взрослой. Гуннлауг, было, успокоился немного. И, как быстро выяснилось, зря: первым делом Безымянная влюби-лась именно в него. Правда, он был женат, но княгиня не обратила на этот факт никакого внимания. Однажды ночью она пришла к нему.
Разговор вышел одинаково мучителен для обоих. Гуннлауг ей отказал.
От обиды девушка ни плакать ни говорить не могла. Она просто стояла, окаменев, и не могла тро-нуться с места.
А Гуннлауг, усадив ее рядом с собой, мягко объяснял ей, что это — ее первая любовь. Она быстро проходит. Он говорил ей, что любовь должна быть взаимной. Княгиня не понимала. Ей казалось, что она любит. И еще она хотела ребенка.
Она обиделась. И перестала с ним разговаривать. Княгиня видела, что причиняет ему боль, но не смягчалась. "Так ему и надо!" — мстительно думала она. Прошли месяцы, пока Безымянная поняла, насколько прав был Гуннлауг и каким он верным другом оказался. Как бы ей хотелось извиниться, поблагодарить его за урок, но... Только на Боргильдсфольде они встретились вновь.
А пока княгиня влюблялась в каждого встречного.
Но однажды Раннвейг втолкнула к ней в спальню молодого воина, почти мальчишку. Он был расте-рян не меньше самой Безымянной. Девушка его знала — его звали Берье, он сражался в сотне Урмаза Грор-сона, сражался храбро. Он был опытным воином, несмотря на молодость. Жаль только, что опыт его был не в той области, в которой было надо Безымянной.
Пришлось Безымянной и Берье набираться опыта вместе.
Ох, как ей хотелось расспросить Раннвейг, почему та выбрала Берье? Но Раннвейг молчала. Молчала с того самого дня, когда черные завоеватели штурмом взяли столицу.
Во всяком случае, Раннвейг не ошиблась.
Через четыре месяца княгиня родила девочку, которую назвала Сигрид.
И на Безымянную навалились дела. Она разрывалась между ребенком и управлением своим народом. Ей пришлось заниматься не только военными делами: ножом у горла висела проблема продовольствия, жилья для подданных, отопления в зимнее время. До своей гибели она успела сделать немало. Даже очень немало. Безымянная отправила разведчиков по всему континенту на поиски других очагов сопротивления, она начала процесс консолидации, который завершил через десять лет князь Тьювир тонМари — ее потомок в пятом поколении. Безымянная приказала создать на базе Службы проверки разведслужбу и набрать туда волков и вейров. Разведслужбу возглавил, разумеется, Хокон Эгирсон.
Она же издала указ, согласно которому каждый член княжеского рода при первой возможности обязан был обзавестись потомством. Потом этот указ не раз спасал род от уничтожения.
Короче говоря, именно при Первой Безымянной Сопротивление снова начало отдаленно напоминать государство.
Тогда никто не верил, что у Сопротивления есть шансы. Черные завоеватели, именуемые хэйжэнями, заселили весь континент. Коренное население приняло их без особого восторга, но в панику не впало: новая власть не очень мешала жить. Были введены некоторые ограничения, на любой руководящий пост назначались только хэйжэни, коренному населению запретили охоту и лишили их права хранить оружие. Вот и все.
Немаловажным фактором было и то, что все довоенное население континента насчитывало около пяти миллионов человек против трех миллионов хэйжэней. При этом империя располагала миллионной армией против четырех тысяч бойцов вейрмана. И первоклассной разведкой.
Люди, люди! Все-таки они — скоты, в массе своей. Имея письменность, они не желают знать своего прошлого! Они забыли сожженный Норборг, обгорелые печные трубы на месте деревень западного Нурланда, Они забыли ров, в котором живьем закопали жителей Трента-на-Горбатой, всех, включая младенцев. Они забыли трупы на кольях вдоль дорог... Даже название Княжества и его столицы они забыли! Зачем? Им ведь это не важно! Главное, что новая власть им не очень мешает жить!
Но мы, волки, помним многое! Не странно ли, что именно мы сохранили понятие "честь"? Не странно ли, что именно мы учили людей мстить за зло? И справедливости их учили тоже мы!
Вам не кажется, что только тот, кто ведает эти понятия — и может называться Человеком?
Когда Сигрид было четыре месяца, погиб ее отец. Безымянная встретила эту весть с каменным лицом. Она не плакала и не делала глупостей. Она умело и осторожно командовала своей сотней, решительно и справедливо управляла своим народом. Все свободное время она отдавала дочери.
Однажды вечером Безымянная, как обычно, зашла к Сигрид, чтобы пожелать доброго сна. Но вместо того, чтобы рассказать сказку, она сидела молча возле коврика дочери и смотрела на нее.
-Что случилось, мама? — встревожилась девочка.
-Сигрид, я завтра ухожу.
-Куда?
-В Веерные горы. Хочу там оборудовать убежище.
-Надолго? — огорчилась Сигрид.
Безымянная долго не отвечала, глядя на дочь.
-Мама! Ты смотришь на меня так, словно никогда раньше не видела. Словно в последний раз!
-Может быть, ты и права, доченька. Может, и в последний...
Сигрид испугалась. Но через несколько мгновений ее морда снова прояснилась и губы растянулись в улыбке, обнажая клыки, которыми девочка неописуемо гордилась.
"Нет! Это неправда, — решила она. — Мама, очевидно, хочет проверить, насколько я выросла! Ну, что же?... Буду взрослой".
И, как ни в чем не бывало, уточнила:
-О чем ты, мама?
-Девочка моя! Ты уже не маленькая, — мягко заговорила княгиня. — Тебе уже полгода. Когда умерла моя мама, мне был один день. Но ты выдержишь! Я верю...
Сигрид поглядела на мать и с ужасом поняла, что та говорит серьезно.
-Откуда ты знаешь, мама? — с трудом выдавила княжна.
-Знаю. Я видела... свою смерть.
-Тогда... не уходи, мамочка! — вскрикнула Сигрид. И с отчаянием: — Я люблю тебя. Ты так нужна мне, мама!
-Я должна, Сигрид. Там есть отличные пещеры, где можно разместить много людей. А судьбу все равно не обманешь...
"Нет... Это неправда!!!" — И с надеждой:
-Может быть, ты ошибаешься? Разве можно видеть будущее?
-Все может быть... Прощай, княгиня Сигрид! Да не затупится твой коготь, не сломается клык, да будет верен твой глаз. Победы тебе в бою! И... удачи тебе, дочка.
Сигрид заплакала. А княгиня, вернув себе человеческий облик, взяла ее на руки. Она утешала дочь молча. Да и как можно было утешить девочку, которая скоро осиротеет?
Безымянная, к сожалению, оказалась права: на обратном пути, из Веерных гор к Рыжим, ее отряд выследили. Погибла вся ее сотня. А княгиню, ценой больших жертв, взяли в плен.
В первый, но далеко не в последний раз княгиня вейрмана попала в плен. Наши разведчики в столице сообщали о том, как ликовал императорский двор! Им, только что завоевавшим целый континент, казалось, что последнее небольшое препятствие, мешавшее считать империю победившей, устранено! Теперь осталось только переловить остальных "разбойников"!
Если б они знали, что это — только начало! Что через четыреста с небольшим лет тех из хэйжэней, кто откажется сдаться, сбросят в море! Если б они только знали!
Но они не знали. Тогда они не ведали даже, что Безымянная — оборотень. Императорские советники в один голос говорили, что война закончена — девчонка лет восемнадцати едва ли успела оставить наследника. А сам факт, что эта девчонка командовала бандой мятежников, говорит о том, что более достойных командиров в ее банде просто не нашлось! Если устроить показательную казнь, то это повергнет в ужас оставшихся мятежников и заставит их разбежаться!
Безымянная была живой прибита к крепостной стене столицы. Она умирала долго. Много дней. Ибо она была вейрой, оборотнем.
Так погибла Арьерэ дотМиэле, княгиня, видящая, сотник зарождающейся армии Сопротивления.
В ночь, когда княгиню взяли в плен, у Раннвейг случился очередной срыв. Она кричала и плакала, сидя в покоях княгини Безымянной. Сигрид пришла к ней, чтобы успокоить ее. И, как прежде это делала ее мать, успокоила. Раннвейг замолчала, встала с пола. Безумие ненадолго отступило. Теперь перед Сигрид стояла прежняя Раннвейг — первая красавица столицы, гордая и уверенная в себе девушка. Она сняла со стены второй клинок Безымянной и на вытянутых руках протянула его Сигрид. И девочка, встав на одно колено, приняла меч из рук Раннвейг.
Глава 5. Сигрид
(3 год Нашествия)
Учитель и отец мой! Позволь мне умереть! Я больше не могу! Я не могу этого выносить! Пойми меня, отец! Они сражаются без всякой надежды на победу, твердо зная, что скоро каждого из них ждет гибель! Это их долг. Они не могут иначе... Но сколь тяжек мой долг, Учитель! Я ведь могу иначе! Я мог ее спасти, отец! Я все еще могу ее спасти!!! Ты, все ведающий! Узри же то, что зрю я! Она смотрит на меня, отец. Не на дочь. На меня. У нее все плывет в глазах, багровый туман застилает взгляд, а она смотрит на меня. Зачем мне такой долг, отец? Я ведь могу ее спасти! Ведь лишь миг, и гвозди, прибившие ее к стене, испарятся! Умрут стражники. Исцелятся ее раны. И она исчезнет отсюда. За что мне это, отец? Два года прошло. А сколько еще пройдет? И сколько их погибнет еще на моих глазах, совсем юных, не видевших в жизни ничего, кроме войны?
Арьерэ смотрит на меня, не отрывая глаз... Не на дочь... На меня!... Прости меня, отец мой, но я не могу бездействовать. Я забираю ее боль. Всю, отец, без остатка. И дарую ей власть видеть эту войну, и грядущую Победу. Еще восемь часов ей умирать... Я не сокращу этот срок. Но умрет она без боли и страха, зная точно, что они победят. Прости меня, отец и Учитель мой!
Бедная девочка... Она рискует жизнью, чтобы последний раз повидать маму... Вон сколько шпионов в толпе. Кое-кто ее уже узнал... Донести собирается... Ха-ха! Ты лучше имя свое вспомни сначала, приятель!... А! Вижу: силишься вспомнить. Зря силишься...
Ты недоволен мной, отец и Учитель мой? Мне жаль. Действительно жаль. А еще мне жаль, что не хочешь ты понять меня. Я же понимаю тебя, отец. Я здесь по твоей воле, и исполню ее. Но не мешай мне сейчас. Не многое я вправе сделать здесь, но то, что вправе, я буду делать. Не препятствуй мне, Учитель. Иначе...
Семь месяцев от роду было ей, когда погибла ее мама. В тот день закончилось ее детство.
Третий день глашатаи собирают любопытных под стену столицы поглядеть на казнь мятежной княгини. В толпе снуют мелкие торговцы, продающие сладости, пирожки, пиво... Какие-то пройдохи уговаривают стражников пропустить их к самой стене, чтобы собрать кровь. Ну, хоть капельку! Такие амулеты из нее тогда получатся!
Принимаются ставки на время смерти. Вчера чуть до драки не дошло! Два часа провисела, закрыв глаза. Думали, что подохла... Те кто на вчерашний вечер ставили, уже выигрыш потребовали... И тут она их опять открыла... Зато ставки растут...
В толпе народу, пришедших поглядеть на казнь, стоит девочка. Худенькая кареглазая девочка лет четырнадцати-пятнадцати. С любопытством глядит она на стену, пытается протиснуться поближе, чтоб лучше видеть... Ах, как интересно!
А в душе воет, плачет, скулит волчица. А душа скалит пасть. А в глазах полощется кровавый туман. И хочется рвать глотки... Нельзя. Сейчас нельзя. Позже. Я еще рассчитаюсь с вами... Попомните вы мою мать. И меня попомните! А пока нельзя. Даже выдать себя нельзя. Рано. Р-р-р-рано!!!
Ах, как интересно... Что? Нет, откуда? В первый раз, конечно. Что, в Кремьеле? Когда? А, через неделю? Скольких? Десять? Ну! Как жалко... Меня не пустят одну...
И снова ночь. Третья ночь казни. А ночью...
-Передай Хокону: через неделю в Кремьеле казнь десяти заложников. Попробуем спасти. Осторожнее там! Штаб-квартира их разведки все-таки.
-Слушаюсь, госпожа моя.
-Береги себя, воин. Помни — заменить тебя некому.
И снова утро. И с этим, четвертым уже, рассветом девочка вновь приходит к месту казни. Она уже взрослая. Давно взрослая. С того самого дня, как пришла весть о том, что княгиню Безымянную взяли в плен. Уже неделя, как закончилось ее детство. Целая вечность! Оно закончилось, когда на лице Сигрид так и не дрогнул ни один мускул, ни разу не задрожал голос. Оно закончилось, когда девушка пришла в ставку Двирре тонМагда, сына Реира тонРийр, просить помощи.
