Во имя Долга

— Всё в порядке, — поморщилась я. Мужчина не поверил, подошёл ближе, потрогал мне лоб тыльной стороной ладони.

— У-у, мышь, да у тебя жар, — он растерянно качнул головой. — Из-за этой, как её, перестройки организма?

— Да, — не вдаваясь в подробности, коротко кивнула я. Был жар, меня периодически пробивал мелкий озноб, да и голова продолжала болеть после удара, что не добавляло приятных эмоций. И, кстати, эмоциональная нестабильность тоже укладывалась в симптомы этого состояния; не просто же так меня швыряло от одного чувства к другому так стремительно и часто.

— И что, каждый раз вас в этой второй фазе так колбасит? Что же на третьей будет?

— По-разному бывает, — сдаваясь его настойчивости, пояснила я. — Во-первых, мне слишком многое нужно сейчас восстановить, а, во-вторых, ты человек, на тебя не так-то просто настроиться.

— Но ты ведь сейчас выглядишь как человек, зачем туда-обратно всё переделывать? — продолжил допытываться любопытный землянин.

— Сейчас я выгляжу как вполне конкретный человек, и многие другие параметры пришлось изменить. Организм восстанавливается, это сложный процесс.

— Это можно как-то облегчить медикаментозно, или нужно просто пережить? — поинтересовался он.

— Зачем тебе это облегчать? — устало уточнила я.

Отказываюсь понимать этого человека. Он держит меня связанной, издевается, но при этом трогательно заботится о моём здоровье, даже когда прямой угрозы жизни нет. Я понимаю, если бы он берёг меня во имя долга: надо доставить живьём ценный объект, но своим поведением он противоречил сам себе. Ладно, нынешнее его беспокойство: это моё состояние теоретически могло бы быть опасным. Но он мне кровь из разбитой губы зачем-то останавливал, это вообще к чему было?

— Можешь не верить, но я не люблю мучить людей.

— Не заметно, — фыркнула я.

— Я имею в виду целенаправленное причинение физической боли. А вот попрактиковаться на ком-нибудь в остроумии очень увлекательно. Заметь, я ведь не лишаю тебя возможности ответить мне в той же словесной форме, даже наоборот, пытаюсь тебя на это спровоцировать. Но ты предпочитаешь злиться, шипеть и говорить глупости. И кто в этом виноват, кроме тебя самой?

Пока говорил, он отобрал на столе несколько шприц-тюбиков, пузырьков и универсальный аппликатор для инъекций, который положил рядом с собой на стол.

— Ты так и не ответила, тебе можно давать лекарства? Тут есть несколько жаропонижающих, обезболивающие и всякие другие полезности, — пояснил он, раскладывая на ладони пузырьки и с интересом их перебирая, как мастерица — бусины.

— Лучше не стоит, — поморщилась я. — Нужно только пить больше жидкости.

— Ладно, не стоит — так не стоит, — пожал плечами мужчина, небрежно ссыпая свою добычу обратно на стол. — Ну-ка, иди сюда, — он легко подхватил меня одной рукой поперёк талии и со мной в охапке поднялся на ноги.

— Что ты делаешь? — напряжённо уточнила я.

К счастью, голос прозвучал почти ровно: видимо, я уже смирилась, что никакой физической угрозы от этого человека можно не ждать. Во всяком случае, её неизбежность не первой приходила в голову. Скорее, я ждала от своего конвоира каких-нибудь очередных сюрпризов.

— Собираюсь ложиться спать. Тебя что-то не устраивает? Имей совесть, я по твоей вине пять лет сплю урывками, так хоть перед смертью высплюсь по-человечески, — не выпуская меня из рук, он подошёл к пульту управления, быстро натыкал что-то в меню, и обстановка в комнате начала меняться. Стол отъехал в сторону, диваны хитро изогнулись, повернулись и сложились в огромную круглую кровать метров трёх в диаметре. На эту кровать он меня и положил; к слову, довольно аккуратно, даже подушку под голову пододвинул. — Я бы тебя развязал, но, извини, ты совершенно не внушаешь мне доверия своим поведением, а вытаскивать ещё какие-нибудь острые предметы из своего тела мне сейчас не улыбается.

И, для начала дав мне вдоволь напиться, он с невозмутимым видом вытянулся на кровати рядом со мной как был, в штанах и ботинках. Я понимала, почему он не стал раздевать меня, даже была ему за это благодарна: во-первых, не охота было возиться, а, во-вторых, я бы начала сопротивляться, зачем ему такие сложности. Но неужели ему самому приятно спать в ботинках? В то, что он может меня стесняться, я бы не поверила никогда, поэтому решила уточнить:

— Почему ты не раздеваешься?

— Хочется рассмотреть во всех подробностях? — рассмеялся он. — Извини, такого удовольствия я тебе не доставлю. Я, знаешь ли, не люблю встречать неприятности с голой задницей. А в твоей компании, зверушка, я кроме неприятностей уже ничего не жду.

На этом разговор затих. Через несколько секунд погас свет, и в недрах маленькой яхты воцарилась такая же безграничная тьма, как и за её пределами, нарушаемая только мерцанием огоньков на панели управления.

И на меня вместе с темнотой навалилась боль и отчаянье, усугублённые плохим самочувствием и колотьём в начавших отходить от парализатора завёрнутых за спину руках. Отдать должное Зуеву, связал он меня аккуратно, даже почти бережно, ухитрившись не нарушить кровообращение конечностей. Очень... профессионально.

Дыру надо мной в небе, как же обидно и горько было осознавать себя пустым местом, жалкой самоуверенной идиоткой. Хуже того, обидно было не только за себя, это ещё как-то можно было пережить, но за вот это пренебрежительное снисхождение к моей родине. Нам помогут из жалости, как нищим попрошайкам.

Найти решение самим, пусть даже украсть его, было не зазорно и достойно. А вот так, принять от тех, кто снисходительно называет нас "зверушками"? Было чудовищно противно, мерзко, обидно до слёз, но — выбора у нас не было. И если эти проклятые земляне предложат свою помощь в любой форме, мы наверняка согласимся. Потому что альтернатива одна: гибель.

Это началось по человеческому летосчислению почти два века назад. Столкновение планеты с крупным метеоритом, помимо серии разрушительных землетрясений, принесло гораздо более серьёзную беду. Оно повредило атмосферу планеты, а если точнее — ту тонкую плёнку озонового слоя, что защищала её от опасного излучения собственной звезды. Как, почему, — я не имела ни малейшего понятия. По-моему, об этом не догадывались и наши учёные.

Из-за повышенного радиационного фона начались многочисленные мутации. Новые виды растений, странные животные, болезни, высокая детская смертность, стремительно падающая рождаемость. Наши генетики смогли совершить невозможное: за несколько лет нашли пусть временное, но — решение проблемы. Обеспечили возможность целенаправленных мутаций во всех клетках организма разом. Именно благодаря ей мне удалось сейчас замаскироваться под человека.

Вот только чем дальше, тем сильнее становился разброс, глубже пролегали изменения, и уже сейчас те механизмы, которые дали жизнь мне и моим родителям, давали сбои, и далеко не всегда перестройка организма могла дать нужный результат. У неё тоже имелись ограничения, и несоответствие генов порой приводило к летальному исходу. Впрочем, мне сейчас летальный исход скорее всего не грозил, даже если бы это была третья стадия: у меня столько же хромосом, как и у людей, этот показатель был одним из основных при отборе на данную службу. Но всё равно, хорошо, что до этого не дошло, и вряд ли дойдёт.

С этой мысли я закономерно перескочила на размышления о лежащем рядом со мной мужчине. Я могла относиться к нему как угодно, но моё личное отношение не мешало признать один простой факт: это профессионал, у которого можно было бы научиться очень многому. За пять лет он ни разу не выдал себя ни словом, ни жестом, ни взглядом.

Наверное, именно поэтому он вёл себя вот так, как вёл сейчас. В его отношении ко мне не было ничего личного: ни ненависти, ни симпатии, никаких эмоций. Исключительно соображения рациональности и чего-то вроде привычки. Даже все его издевательства носили как будто какой-то формальный характер; не чувствовалось, что он так уж наслаждается процессом. И это меня, кажется, раздражало ещё больше. Сложно терпеть чужую безупречность, а этот его расчётливый профессионализм был безупречен. Зуев был кругом прав, и тем невероятно злил.

За этими суетными и бессмысленными мыслями меня сморил горячечный тяжёлый сон. Мне не снилось ничего конкретного, просто ощущения — страх, безнадёжность, пустота и безжизненный холод. Отвратительно, но... чего ещё можно было ожидать после окончания такого дня?

Проснулась я внезапно, от резкого бесцеремонного рывка, которым меня повернули на живот.

— Что ты делаешь? — не вполне ещё проснувшись, уточнила я.

— Тебя развязываю, — лаконично отозвался Зуев, действительно распутывая мои руки. Следом за этим он освободил и ноги, и новым рывком поднял меня на них. Выглядел мужчина предельно собранным и даже как будто встревоженным.

— Что случилось?

— Нас нашли, — поморщившись, ответил он. — Вот только личность этого спасителя меня не радует. Меня он ненавидит, а тебя... тебе лучше умереть, чем попасть к нему в руки.

— Почему? — напряжённо уточнила я. После предварительной настройки организма тело было вялым и плохо слушалось, и мысли ворочались еле-еле, но хорошо хоть жар спал.

— Это пираты, — пояснил он, пихая мне в руки ручной бластер какой-то незнакомой модели и полную бутылку воды. — Давай, шевелись быстрее! — он поволок меня куда-то к стене. — Здесь есть тайник, и для того, чтобы его обнаружить, надо разобрать всю обшивку. Они будут снимать ценное оборудование, но до такого вряд ли опустятся. Надеюсь, у тебя возникнет возможность отсюда сбежать, если нет — лучше выжги себе мозги. Я постараюсь убедить их, что я здесь один, и тебя не будут искать. Если получится сбежать, кинь моим весточку с оказией. Дескать, умер героем за правое дело, — он жизнерадостно ухмыльнулся, по дороге достал из бара какую-то бутылку. — Да шевелись ты уже, чёрт тебя дери! — процедил он, заталкивая меня в какую-то каморку полметра на полметра и задраивая за мной дверь. На моё счастье, полностью изолированной от мира я не оказалась, здесь имелся экран, позволявший наблюдать за происходящим внутри яхты, и даже слышать.

А происходило там странное. Зуев, едва не обнюхивая каждый угол, обошёл комнату, устраняя все возможные следы моего пребывания до последней капли крови и чуть ли не до волоска. Тихо ругаясь себе под нос, бросил свою рубашку в утилизатор, соскрёб с предплечья высохший пластырь и выкинул его остатки туда же, аккуратно сложил и убрал на место аптечку. Скинув ботинки возле дивана, мужчина прилично отхлебнул из бутылки, ещё некоторое количество вылил в утилизатор, даже зачем-то намочил волосы. Я представила, как там сейчас должно пахнуть, и поморщилась; не люблю резкие запахи.

Плюхнувшись на диван, майор вытянул ноги и изобразил спящего. Успел почти в обрез; буквально через пару минут, когда я уже начала сомневаться в здравости рассудка человека, раздался взрыв, и в каюту провалилась внутренняя дверь шлюза, оплавленная по краям. Увидев же первого вошедшего, я поняла, почему Зуев даже не думал начинать сопротивление: пришелец был одет в тяжёлую боевую броню и держал в руках здоровенный гравитонный излучатель. Этим оружием можно было в три выстрела разнести в пыль всю яхту.

Мой бывший начальник, очень убедительно изображая вусмерть пьяного, пытался, неуверенно пошатываясь, подняться на ноги и что-то тихонько бормотал себе под нос — кажется, ругался. Если бы я не видела, как быстро и точно он двигался каких-то две минуты назад, я бы точно поверила в эту игру.

Следом за первым громилой вошли ещё трое таких же, и только потом — двое в нормальной, даже очень богатой, но довольно странной одежде: свободные штаны, свободные рубахи, долгополые жилеты и мягкие тапочки на ногах. Эти двое явно были людьми, и были либо родственниками, либо просто принадлежали к одному народу: невысокие, худощавые, смуглолицые, с чёрными вьющимися волосами и чёрными же глазами.

— Кого я вижу? Да неужели сам Семён Зуев?! Вот это удача! — с радостной улыбкой заявил один из черноволосых и кивнул бронированному. Тот передал своё оружие соседу, сгрёб выругавшегося сквозь зубы майора в охапку, жёстко заломив ему руки за спину, и в таком виде представил пред очи командира.

— Какого чёрта? Я что, уже умер? — пьяно ухмыляясь, уточнил Зуев. — Ты же вроде сдох, Айдар!

— Умер? — процедил тот, кого назвали Айдаром, и от души приложил моего конвоира кулаком в живот.

Я, наверное, в этот момент должна была почувствовать себя удовлетворённой и отмщённой. Но ничего не могла с собой поделать: мне было жалко этого человека, а его противники вызывали исключительно негативные эмоции. С первого взгляда мне не понравились эти маслено блестящие чёрные глаза, и ничего хорошего от их обладателей я не ждала.

А ещё наконец-то включилась память и рассудок, и до меня потихоньку начало доходить, от чего именно пытался уберечь меня мой бывший начальник. Пожалуй, в сравнении с теми зверствами пиратов, о которых писали в новостях, моё пребывание в компании с Зуевым-младшим можно было считать настоящим санаторием, а самого мужчину — образцом галантности и благородства. Можно было, конечно, усомниться в правдивости подобных новостей, но почему-то не получалось.

— Нет, сукин сын, ты не умер, и долго ещё не умрёшь, — зло прошипел черноволосый, приподнимая голову майора за волосы. — Ты мне за всё ответишь! Ты мне расскажешь, кто из моих людей стучал в твою контору! — ещё один удар, на этот раз по лицу.

— Разумеется, я тебе такой список накатаю — залюбуешься! — ухмыльнулся разбитыми губами Зуев. — Только останешься потом без команды, у вас же в кого ни плюнь — в грязную продажную собаку попадёшь, начиная с тебя.

Прорычав что-то на непонятном мне языке, Айдар ещё несколько раз ударил Семёна по лицу и корпусу.

— Что-то слабовато, собака! — откашлявшись, с ухмылкой выдохнул Зуев. — Впрочем, чего ещё от тебя ожидать; всегда был трусом и слабаком.

Не знаю, чего мужчина добивался этими провокациями, но ничего хорошего не добился. Его противник от этих нескольких слов натурально озверел, и удары посыпались градом. Закусив губу, я предпочла отвести взгляд. Какой бы сволочью ни был мой бывший начальник, а всё-таки смотреть на эту сцену расправы было неприятно. Да и называть его сволочью мне было всё тяжелее.

Он попытался дать мне шанс, даже зная, что, если я вдруг спасусь, не то что не пришлю помощь, но даже вряд ли выполню его просьбу о передаче сведений родным. И я сейчас почему-то чувствовала себя предательницей, как будто в моих силах было что-то изменить, и даже почти ощущала вину за то, что мы оказались в таком положении.

Чёртов землянин, ненавижу его, как можно быть таким... таким! Его даже ненавидеть толком не получается!

— Айдар, он уже без сознания, ты же не хочешь подарить ему лёгкую смерть, — мягко придержал за плечо своего разошедшегося капитана его спутник.

— Кутлху ко мне благосклонен, если послал эту федеральную сволочь мне в руки, — процедил Айдар, отступая от обвисшего в руках бронированного громилы Зуева. — Отнесите это в лабораторию. Можете ему что-нибудь сломать по дороге, но только не шею; у меня на неё большие планы.