Как пробурить небеса: Пособие для Чайников

Наконец, Старейшина решил, что на Вершение суда собралось достаточное количество народу, и приступил, собственно, к самой экзекуции.

— Добрые граждане Дзихи! Сегодня мы все собрались здесь, чтобы своими глазами увидеть тех, кто так долго отравлял жизнь нашего сообщества! Вот они, перед вами. Те люди, которые на протяжении уже двух лет ведут подрывную деятельность, обворовывая наши склады, пугая кротосвиней и просто всячески беспокоя простых обывателей! И сегодня мы с вами определим их дальнейшую судьбу!

Толпа одобрительно загудела, кое-где слышались одобрительные выкрики и улюлюканья, а кое-где люди орали что-то нелицеприятное в наш адрес.

Какое-то шевеление отвлекло меня от разглядывания каменного пола.

По левую руку от меня Камина поднял голову и вперился яростным взором в спину Старейшины.

И Старейший это явно почувствовал. Его патетичная речь оборвалась на полуслове, и он обернулся, сразу встретившись глазами с Каминой. И что-то такое он увидел в его глазах, что отступил на два шага назад, словно признавая поражение в этой кратковременной игре в гляделки.

А Камина, все еще стоя на коленях, но не склонив головы начал:

— Народ Дзихи, вы когда-нибудь задавались вопросом, что же будет завтра? Чем ваше "завтра" будет отличаться от "сегодня", "вчера", "неделю назад"?

Толпа смолкла. На лицах людей проступила задумчивость, и какая-то несвойственная обреченность.

— Молчите... Значит не задавались. А все потому, что ваша жизнь лишена развития. Вы словно болванчики, неразумные машины, повторяете свой путь изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц. Вы не мыслите широко, весь ваш мир сужен до рамок одной, пусть большой, но пещеры, и у вас даже нет сил, чтобы взглянуть наверх и хотя бы на секунду представить, что этот "потолок" — не настоящий. Что этот потолок — не предел! Вас устраивает такая жизнь, вы не видите иного пути, но мы, члены "Гуррен Дана" — нет! И мы намерены прорваться сквозь него. Показать вам всем, что этот потолок — не наш! И мы это сделаем. Рано или поздно...

И было в речи коленопреклоненного, но не сломленного Камины что-то такое... берущее за душу, заставляющее задуматься, что народ схлынул.

Обступившая было нас толпа разошлась в стороны, освободив почтительное пространство. А сам Камина неумело, шатаясь, словно после шторма, встал с колен и подошел вплотную к Старейшине.

Аномально высокий и поджарый Камина встретился с мясной громадой Старейшины. И сейчас именно Камина смотрелся на его фоне могучим и непреклонным. Камина был до неприличия серьезен. Может потому, что он верил в свою правоту, и был таки прав.

— Старейший, твоя очередь.

Глава Дзихи, словно уменьшившись в размерах, потеряв свой боевой задор и показную ярость, тем не менее был зол.

— Камина... Если ты думаешь, что все это мне нравится, то ты глубоко ошибаешься. Я вынужден следить за группой детишек, вместо того, чтобы заниматься более полезными вещами! Но знаешь, почему я так поступаю? Потому что я Старейшина! И отец мой был Старейшиной! И это мой долг! А что о долге знаешь ты?

И снова началась игра в гляделки. Выглядело это по меньшей мере круто. Два великана: один тонкий, другой толстый. Две стороны противостояния. Заключенный и Командующий. Революционер и Консерватор. Эпитеты можно подбирать долго, но суть останется неизменной. И снова Старейший проиграл.

— Знаешь... ну, тем хуже для тебя. Этого, — кивком показал на Камину, — в карцер, и не кормить. А остальных отпускай. Без предводителя они мало что могут.

Мы все как один издали дружный хмык. Даже Камина ухмыльнулся, осознавая насколько Старейшина не прав.

Нас расковали и, придав ускорения пинком под зад, отправили по домам. Ну, так им казалось.

А вот Камину увели в карцер. И надо сказать, даже эта процедура выглядела мегапафосно.

Камина шел с гордым видом, не поникая головой. Шел и улыбался. Стража шла на почтительном расстоянии, словно зная, что заключенный никуда не денется.

Толпа же расступалась перед ними, словно море перед Моисеем. И все взгляды были устремлены только на него.

Вот она — сила слов...

Как только последние люди покинули место нашего нахождения, народ обступил меня, в ожидании решения.

— Симон, что нам делать? — кажется, обычно немногословный Ваас решил, что молчание сегодня не для него.

— Мы? Камину надо вытаскивать, со Старейшины станется посадить Камину надолго. Этим мы займемся позже, когда наступит смена вахт. А пока мне нужна ваша помощь.

— Чем займемся на этот раз, Симон? — А вот это уже Маару.

— Тем, что мы с вами умеем лучше всего — мы будем копать.

* * *

— Симон... Еще... раз... объясни...что... мы... забыли... в... этой... долбаной... пещере... — уже в который раз ныл Иони, откидывая землю в сторону.

Работа шла уже пятый час, и мы все порядком подустали, потому как рыли мы без остановки и в авральном режиме. Но то, что я искал, было зарыто несколько глубже, чем мне казалось.

Стук лопат и вращения буров уже настолько превратились в фоновой шум, что я даже не сразу обратил внимание на то, что моя лопата уже с минут стучится о что-то металлическое, да еще и издавая характерный звон.

Но когда ключ-бур на моей шее засиял ослепительно-зеленым светом, я понял, что достиг своей цели.

Я остановился, отбросил лопату в сторону и просунул руку в прорытую дыру, из которой доносился звон.

Моя рука коснулась холодного металла...

Характерного красного цвета.

Ну здравствуй, Лаганн...

— Это ведь то, что мы искали, командир?

— Именно.

— И что это такое?

— Ключ к свободе. Наш ключ.

* * *

Не знаю как, но мне удалось отвертеться от вопросов о моем знании, возможно, в этом мне помогло то, что пришло время спасать Камину. Вернее не так.

Пришло время начинать игру.

Команде я объяснил, что пойду один, и что скорее всего нас с Каминой снова поймают и снова отведут на суд. На резонный вопрос о моем знании, отбрехался, что видел, как за нами следили, когда мы шли сюда.

Так или иначе, но вот уже я пробираюсь к дверям карцера.

Каноничный Симон прорыл тоннель под этот самый карцер, но вот незадача — в моей истории пол в этом месте был каменный, и даже если бы я задумал прорывать тоннель под сие заведение, это бы точно заняло слишком много времени, которого у нас объективно нет.

Поэтому и пришлось действовать старыми добрыми методами. Ключ от карцера Старейшина всегда носил с собой на металлическом кольце. И дубликатов у этого ключа не было.

Тяжелый амбарный замок, на который запирались двери, пришлось вскрывать самодельной отмычкой, благо устройство замка не представляло для меня абсолютно никакой сложности — все-таки это еще одна грань моей специализации в предыдущей жизни.

— Симон? Это ты? — Камина был действительно удивлен моему появлению.

— Угу. Пойдем отсюда, мне нужно кое-что тебе показать...

— Уйти отсюда? — Камина осмотрел голые каменные стены и постамент, к которому был привязан. — А давай, все равно тянет на побег.

Веревки, которыми его связали, тут же разошлись. Сбросив ненужные оковы, Камина потер затекшие руки.

— Ну, куда идем?

И я повел его в сторону своей выработки. Туда, где уже стоял очищенный от земли Лаганн. Общими силами, нам удалось придать тяжеленному роботу вертикальное положение, поэтому он уже дожидался своего часа.

— А что ты нашел-то?

— С виду эта штуковина напоминает гигантское лицо. Но вообще это похоже на какого-то робота...

— Робота? А что такое "робот"?

— Эээ... забудь. Просто вылетело.

Упс... кажется так и спалиться недалеко, хотя я и делаю это по полной программе.

Стоило нам зайти в пещеру, одно из ответвлений которой и было моей выработкой, как нам в спину уткнулись мощные лучи направленных фонарей...

— Так, так, Камина... Храбрости тебе не занимать. Еще и побег. Да еще и с сообщником...

— Эмм... Симон, ты не это лицо имел в виду?

— Да разве это лицо? Харя бандитская, на казенных харчах откормленная, — произнес я на русском. Глядя на недоуменные взгляды присутствующих, поспешно исправился. — Нет.

— Симон тут не при чем. Это я во всем виноват!

Камина загородил меня собой.

— А то я, Камина, не знаю. В отличие от тебя, Симон имеет хор...

Но договорить Старейший не успел.

Потому что каменные небеса упали...

Сперва мы все ощутили мощнейший толчок, который и сбил Старейшину с речи. Затем был второй, еще мощнее, от него всех нас хорошенько тряхнуло и обсыпало землей.

И наконец, с третьим толчком каменная крыша Дзихи раскололась мириадами кусков и рухнула вниз вместе с неким металлическим объектом, тут же опознанным мною как Ганмен обыкновенный.

В тот самый момент, когда Ганмен упал на площадь Дзихи, из открывшегося проема хлынул солнечный свет.

Ни с чем не сравнимое чувство, когда твоя кожа, привыкшая к сырому и влажному воздуху, к постоянному холоду и сырости вдруг ощущает это тепло, что дарят солнечные лучи. И пусть глаза сразу же резануло от слепящего света, но это не помешало мне выбежать на солнечный свет и подставить самого себя лучам солнца. Я даже не обращал внимания на смертельный источник опасности, который притаился посреди деревни.

Камина же вышел на центр площади и встал рядом с упавшим Ганменом.

— Симон, штука которую ты собирался мне показать, это она?

Я, все еще нежась под лучами солнца, ответил:

— Почти... Это всего лишь наш враг.

— Враг говоришь? В любом случае, эта здоровенная харя упала на нас с небес, и теперь вы не можете отрицать, что я, что мы все были правы. Небеса существуют, и эта гигантская рожа упала именно оттуда!

Он подошел к валяющемуся на земле Старейшине и навис над ним, словно дамоклов меч.

— И что же теперь Вы, Старейшина? Не Вы ли славный защитник деревни Дзиха? Не Вы ли хранитель традиций и главный светоч знания для новых поколений? И что теперь? Думаю, я могу взять это.

Рывком ноги, Камина поддел перевязь, на которой крепилась покоящаяся в ножнах катана, — символ Власти Старейшины, который тот носил ради самого статуса, а не защиты, разве что иногда поколачивая ножнами особо отличившихся. Таких как мы.

Миг — и катана уже оказалась заткнута за пояс Камины, а сам же он отправился к огроменному меху, который поражал мое воображение своими размерами.

Нет, я, конечно, раньше знал, что ганмены — это отнюдь не маленькие роботы по типу Лаганна, но вполне себе ОБЧР, причем чем дальше по сериалу — тем больше. Но уже первая увиденная мною модель поразила мое воображение.

Гипертрофированная пародия на голову быка с гигантской оскаленной пастью и рогами? Да пожалуйста! Рук и ног этого робота видно не было, поскольку падение с такой высоты прилично вкопало эту многотонную махину серебристо-матового окраса в слой грунта.

Впрочем, что-то мне подсказывает, что выбраться из этой груды камня роботу не составит ни малейшего труда.

Особенно если учесть тот момент, что данное роботизированное... нечто, упав с высоты не ниже двухсот метров, умудрилось даже не повредить обшивки, то у меня возникают определенные сомнения по поводу сложности нашего предстоящего сражения.

Насколько я был задумчив, настолько Камина был беспечен и окрылен. Его глаза горели огнем долгожданного триумфа, победы над системой. И никакое упавшее сверху лицо не могло ему помешать.

Ну, он так думал.

Наверное...

Стоило только Камине начать движение в сторону упавшего Ганмена, как Земля затрещала и начала с треском расходиться в стороны, освобождая многотонную махину, которая начала вставать на ноги.

И я все-таки смог оценить полные размеры нашего врага.

Двадцать с излишком метров роста, толстенные ноги и такого же плана руки. Головы, в привычном понимании, нет, судя по всему, кабина пилота и система управления находятся в той самой уродливой морде, о которой я уже говорил ранее.

Ума не приложу, как же инженеры Зверолюдей балансировали эту штуковину, чтобы центр тяжести позволял этому роботу хотя бы стоять, я уже не говорю про то, чтобы драться.

И весьма активно, надо сказать.

Во всяком случае, я не ожидал от гигантского робота такой прыти и скорости, с которой он начал орудовать телескопической дубинкой, которая, как оказалась, была в руках данного робоорганизма.

Удар металлической дубинки толщиной с хорошее дерево поднял клубы пыли и брызги крови...

Мда. Кому-то не повезло. Но такова война.

Но спектакль одного актера в лице Камины еще не был завершен. Не все слова сказаны. Не все ключевые точки пройдены.

Давай, Камина. Скажи это быстрее.

Быстрее.

— А ты, харя, откуда будешь? По себе давно не получал? А знаешь... Я более такого не позволю! Я смогу защитить эту деревню!

Взяв катану одной рукой за ножны, а другой за рукоять, Камина с силой сломал сургуч, которым была зафиксирована цуба.

Ножны отлетели в сторону, прямиком ко мне в руки, а в руках Камины блеснула остро отточенная полоска стали. С мечом наголо, полураздетый, покрытый причудливыми татуировками в виде неизвестных символов, Камина в свете истинного светила выглядел как библейский Давид, что вышел на бой с Великаном Голиафом...

Не знаю, насколько хорошо откалиброваны звуковые сенсоры у этой махины, но Камину он услышал.

— А ты вообще кто? — искаженный динамиками голос отражался под сводами нашей пещеры дробным эхо, порождая жуткую какофонию, усиливая и без того гнетущее чувство страха у жителей деревни. Но не у нас. Впрочем...

— Камина, а не пора ли нам свалить подальше?

— Симон! Запомни раз и навсегда! Я никогда не убегаю с поля боя! — и продолжил уже чуть громче. — Я — есть начало и конец! Альфа и Омега! Воплощение мужского начала и символ борьбы с Системой! Демон этих подземелий и лидер Гуррен Дана! И просто Камина, собственной персоной! Один неверный шаг, и ты познаешь силу моего гнева!

И катана, что повидала целые поколения, снова сверкнув в свете Истинного Солнца, указала на ганмена.

Вся безнадежность положения, весь пафос, все безумие этого мира, сейчас сошлось в этой картине. Я бы даже сказал, вся сущность человечества. Понимая всю безнадежность и ничтожность, человечество, упиваясь безумной храбростью, граничащей с глупостью, противостоит таким силам, о которых и не слышало... И почему-то всегда побеждает.

Слабая улыбка молодого парня, залитого собственной кровью, и тускнущий свет в его глазах...

... Пусть иногда и дорогой ценою.

— Да? И что же ты мне сделаешь, человечишка? — снова искаженный голос, уже откровенно насмешливый разносится в сводах древней пещеры. Прячущиеся повсюду люди

— Он — ничего. А вот она... — почти шепчу себе под нос.

Но ничего не происходит.

Словно все замерло.

Камина все так же держит меч острием, обращенным к противнику, а Ганмен все так же стоит, замахнувшись своей исполинской дубиной на мошку, коей сейчас и является Камина.

Секунда.

Две.