Несущий разумное

Оглянулся, окружающие меня орки, уже не слушали, что пел их вождь, так как его песня была так длина, что все уснули под её ритм. Бодрствовали только Угор и я. Но вожак не видел, что у него почти не осталось слушателей, он был поглощен своей балладой и не воспринимал окружающую реальность, будучи полностью погруженным в себя.

Тональность его песни сменилась, и скорбь в ней заменила ярость. Ярость и боль от утраты. И я его сейчас понимал, мир утратил смысл для орков, без Властелина он был сер и уныл. Подлые маги, если бы орки могли похоронить тело своего Создателя, то когда-нибудь он возродился бы снова. Так уже было не раз. И каждый раз Тьма приходила вновь, давая жизни орков смысл. Но развеять прах над океаном! Это было, очень подло с точки зрения народа степей, ведь теперь тот кто создал племена орков, возродится в мире очень не скоро, возможно пройдут тысячелетия. И все это время существование орков будет не отличаться от жизни зверей. Жизнь без смысла и без цели на долгие века. Пустое прозябание.

И опять смена настроения. Теперь в песне сквозит надежда. Нет, не на скорое возрождение Владыки, надежда на иное. В своем сне Угор видел последнюю битву, он видел, что не все части доспеха Властелина, удалось найти светлым магам. После того как клинок выкованный богом Битвы пробил неуязвимый доспех, в невероятной боли выгнулось тело Величайшего и одна из латных перчаток, сорвалась с его ладони и улетела за многие сотни метров, светлые её не нашли. Вождь М`хаби вел свой отряд, на поле то самое поле, где прошла величайшая из битв, что видело это небо. Он хотел найти эту латную перчатку. Желал принести эту частичку Отца в стойбище своего рода. И это была достойная цель для похода. Как рыцари на Земле, что воевали за мощи святых, так и он вел орков своего племени, в надежде...

Глупо? С точки зрения человека да. Но, наверно я становлюсь все больше орком, потому как сейчас безоговорочно поддерживал Угора. Для меня теперешнего, принести частичку Владыки обратно в степь, было величайшим подвигом из возможных. Беда в том, что орки не верят в вещие сны и расскажи вожак о истиной цели похода, его бы засмеяли и забили камнями, как опасного сумасшедшего.

Но Угор поверил своему сну. И столько напора в его песне, что поверил и я. Зачем мне, тому кто был человеком, поиски какой-то мифической перчатки? Не нужна она мне! Но эти мысли тонули в океане желания её найти, прикоснуться к частичке Великой Тьмы, из который и вышел орчий народ. Ведь не из металла был скован доспех Властелина, а из овеществленной и первородной Тьмы — матери орков.

Это желание было сильнее того человеческого, что осталось во мне. И слава всем богам, что песнь закончилась, и Угор без сил упал на песок и тут же отключился. Иначе это желание грозило перейти в натуральную манию, такую же которая уже подчинила себе вождя. Мысли вяло ворочались в переполненной от свалившейся информации голове. Глаза закрывались и пришел сон...

Это был первый раз, за проведенное в этом мире время , когда мне что-то приснилось. И не Земля, не прошлая жизнь, снилась мне. А ОНА. Та самая перчатка. Всю ночь, как в кошмарном бреду я её искал и не находил! От чего наверняка во сне скрипел зубами и матерился.

Пробуждение было ужасным. Нет не от похмелья, его как раз не ощущалось совсем. Проснулся более усталым, чем после полного ночного марша. Все тело ломило и тряслись руки, будто и правда я в течении всего дня, на карачках ползал по огромному полю, рыл, копался, что-то искал. И ничего не нашел. Что было самое обидное, хоть и происходило все это во сне.

Остальные орки уже давно были на ногах и занимались тем, что делал вчера я. А именно потрошили добычу. То тут, то там, вспыхивали стычки, ругань, часто дело доходило до мордобоя. Куда подевалась вчерашняя любовь орков к ближнему? Ушла вместе с чувством опьянения, вот и весь сказ. И меня вновь окружали пять десятков натуральных зверей, только немного облагороженных разумом.

Надо признать, орки больше животные, чем разумные существа, слишком слаб в них голос разума и очень велика сила звериного начала. Справлюсь ли я, не стану ли таким как они? Страшно. Страшно перестать быть собой и превратиться в животное. В страшного, наделенного разумом зверя.

Каждый день, с момента моего появления здесь, я боролся сам с собой. Мне постоянно приходилось себя одергивать. Не протянуть руку упавшему, не поделится едой с тем кто рядом. Не делать, так как я делал раньше. Почему? Все просто, я понимал, стоит мне хоть раз поделится с кем-то той же едой и все. Мне сядут на шею. Один раз уступишь хоть в малом орку и он сразу начнет это воспринимать как что-то само собой разумеющееся. Раз поделился, значит второй раз уже обязан поделится. И все моё мгновенно стало бы общим. И я скатился бы в самый низ иерархии отряда. И никакая сила уже не способна была бы поднять меня наверх. А становится тем в кого плюют, пинают по любому поводу и без оного, такой участи, мне не желалось.

Вождь сегодня был явно не в духе. Он орал, бегал и подгонял остальных, пытаясь затолкать весь отряд в лодку и начать переправу на другой берег. Нам повезло, что лодка оказалась достаточно вместительная, что бы хоть как и сельди в бочке, но в неё поместились все. Потому, что будь иначе, это не остановило бы Угора, он даже не подумал разделить отряд на части и переправить орков не за один раз. То есть, будь лодка менее вместительна, весь отряд наверняка утонул, ну или в лучшем случае ладья бы пошла ко дну у самого берега. Тогда конечно все бы выжили, но средство преодоления водных преград было бы потеряно безвозвратно. Но поместились все. Следуя не иначе как наитию, на все четыре пары веселее, вождь посадил самых сильных. Почему по наитию? Потому как обычно, в среде орков, если уж так случилось, что появилась работа, которую надо сделать обязательно, то эта "почетная" обязанность возлагалась на самых слабых, которых можно было заставить проще всего. Поступи Угор и в этот раз, так как принято, то мы бы никуда не уплыли, ведь весла предназначались для людей, даже самый слабый из которых сильнее сильнейшего орка. Да, не обошлось без затрещин и пинков, но хоть и громко ругаясь, но восемь самых могучих из отряда, начали грести.

Я еле сдерживал смех. Мне плакать надо от той ситуации, в которой мы оказались, а тянет смеяться. Орки банально не знали даже как взяться за весла. Да, даже если бы и знали, никто не удосужился столкнуть переполненную ладью с плеса. Чувствовать себя намного умнее окружающих, было неожиданно приятно. Я буквально наслаждался, как мучаются остальные. Хорошо мне хватило ума, не показывать свое превосходство и удовлетворение, а то разъяренные, от того что у них ничего не получается, орки, порвали бы меня на лоскутки.

Но все же я когда-то был человеком. Приложив всю силу воли, затолкал эти низменные чувства так глубоко, как только мог и принялся за дело. Сперва выкинул с лодки на берег тех кто явно слабее меня. Затем в притворной ярости налетел на тех кто мне равен и то же согнал их на плес. Потом пинками, руганью и бешено сверкая глазами, заставил тех кого смог подчинить своей воле, столкнуть нос лодки в воду. Правда потом еще больше намучался, загоняя орков обратно в лодку, хоть и глубина тут была не больше чем по пояс, но сперва они отказывались лезть в воду.

Мои действия не остались незамеченными от взгляда вождя. Сперва он недоумевал, что это я взбесился, но когда лодка отошла от берега, он покровительственно похлопал меня по плечу. Теперь ладья плыла, но не туда куда было нужно, её просто несло течением. Ибо каждый греб, как умел.

Тут один из горе гребцов защемил себе пальцы ключицей и заорав что-то уж совсем похабное, кинулся на вождя. Но был тут же остановлен кулаком Угора, который одним ударом, повалил бунтаря на дно лодки. От столь явного неповиновения у вожака началось самое натуральное безумство, и он начал колотить своей палкой по спинам всех кто попадался под горячую руку. Вот-вот должна начаться паника, что на вынесенной почти на середину реки лодке, грозило обернуться натуральной катастрофой. Наша ладья уже стала раскачиваться и хватать бортами воду.

Кто-то по неосторожности начал сопротивляться, что только распалило Угора, до состояния полного бешенства. И пришло понимание, что сейчас мы все умрем. Безумство вождя оказалось заразным и в тесноте лодки начали вспыхивать драки. Меня сильно толкнули в спину и я упал прямо на дно ладьи. По мне тут же начали топтаться. Я понимал, что надо делать хоть что-то, что бы предотвратить катастрофу, но от накатившего страха, только и смог свернуться калачиком и прикрыть голову руками.

Чувство скорой гибели, не придало мне сил, а наоборот отняло все их до остатка, я просто лежал, чувствовал как лодка набирает все больше и больше воды. Волны жалости к себе затопили разум и все что мог, это только поскуливать, да закрываться от топчущихся по мне ног. Прямо мне в руку ткнулась, уже плывущая по дну, корзинка. Моя корзинка, рефлекторно схватился за неё обоими руками. И сразу успокоился. Страх куда-то ушел, пропал, оставив вместо себя только блеклую тень отчаяния.

Еще минута и уже ничего нельзя будет исправить. Бешенство охватило уже почти всех орков. С трудом, но удалось подняться на ноги, ладья раскачивалась все сильнее. Рядом бушевал вождь, раздавая тумаки направо и налево. Что же делать то?! Глядя на широкую спину Угора всем нутром осознал, если его сейчас же не оставить, то все. Доплыть до берега не получится ни у кого. Руки сами метнулись к корзине. Быстро схватив топор, в прыжке отчаяния со всей дури я опустил обух топора на затылок Угора, попал вскользь, но и этого хватило, что бы вырубить вождя впавшего в бешенство.

Как только бесчувственное тело вожака упало на днище, как над лодкой повисла гробовая тишина. Все орки тут же прекратили свои драки и недоуменно уставились на меня. И ничего доброго в этой тишине не было. Остальные просто не поверили, что такой средний орк как я, смог вырубить самого могучего Угора. И надо было пользоваться моментом иначе захваченная мной не на долго инициатива утечет сквозь пальцы.

— Стоять! — Заорал так, что у самого заложило уши. — Слушать меня, недоумки!

Напор и наглость, это единственное что меня сейчас может спасти. Пока они еще в ступоре, надо этим воспользоваться. Один из орков открыл рот, что бы возразить, но я среагировал быстрее, вбив его зубы ему же в глотку топорищем.

— Слушать я сказал! Сучьи дети! Всех поубиваю! — Я вскочил на весельную банку и сейчас возвышаясь над остальными, казался им более значимым, чем был на самом деле.

Яростно вращая глазами, я плевался слюной и орал на остальных. Только мой эмоциональный напор и показанная жестокость удерживали отряд на грани.

— Достали тарелки! Все достали тарелки! И принялись вычерпывать воду!

Но никто не подчинился, все стояли и тупо смотрели мне в рот, даже не думая, хоть что-то делать. И я не заметил как, но моя показная ярость превратилась в настоящую. Не покидая возвышения, я начал стучать обухом по тем головам, до которых смог дотянуться. И надо сказать, этот метод убеждения подействовал гораздо лучше, чем любые слова.

— Ты! — Я схватил за чахлые и редкие волосы ближайшего орка.

И чуть не обделался от страха, когда понял, что таскаю за шевелюру Тум Тум Тага, почти настолько же сильного как и Угор. В его глазах полыхнула ярость, но по какому-то наитию, я успел, успел со всей силы пнуть его по детородным органам. Поскуливая Тум Тум, прижимая ладони к паху, упал на колени и я не раздумывая, приголубил его обухом по темечку.

— Ты! — Схватил следующего.

Это оказался Варг Исог Боо, третий орк в иерархии клана. Но когда я взглянул ему в глаза, то увидел в них только страх. Он косился на бесчувственного Тум Тума и инстинктивно прикрывал низ живота руками. И я понял, что он не будет сопротивляться.

— Да ты! Варг! Слушать меня! — Я приблизил своё лицо вплотную к его носу. — Все должны вычерпывать воду! Сейчас! Понял!

Варг Исог быстро-быстро, как китайский болванчик закивал головой.

— Возьми палку! Если кто-то не будет вычерпывать, то бей его!

Это он понял, в его глазах мелькнуло что-то похожее на радость. И стоило мне отпустить его, как Варг кинулся на застывших орков и принялся колотить по ним что есть сил, заставляя работать. И дело тут же сдвинулось с мертвой точки. А мне, мне нельзя было слезать с балки, потому как орки тут же вспомнят что я далеко не самый большой и сильный. Это сейчас я выше тех кто стоит на дне, почти на голову, но стоит сойти и... Нет, лучше не думать, что произойдет потом.

Вода в лодке уверенно убывала. Перевернуться и затонуть прямо сейчас, уже не грозило. Но ладья по-прежнему шла посредине реки, влекомая течением. Как научить орков пользоваться веслами? Будь у меня неделя, ну ладно день, и их полное послушание, из этой затеи и правда могло что-нибудь получиться. Но в нынешней ситуации это была совершенно бредовая затея. И что ждать пока лодку не выкинет на берег или, что намного хуже на камни, или пороги?

Будь борта у ладьи пониже, то можно было бы всех заставить грести тарелками, да долго, неэффективно, но вполне могло получиться. Или всё же попытаться? От борта до воды около полуметра, что в прочем не так и высоко. Перегруз лодки в данном случае мне был на руку. Улучшив момент, пока все заняты делом, присел и достав свою тарелку попробовал грести. До воды дотянулся легко, все же у орков непропорционально длинные руки.

Я думал, что заставить орков вычерпывать воду это сложно, как бы ни так! Что бы до них достучаться, в этот раз пришлось затратить намного больше усилий. В том числе и ораторских:

— Вы все утонуть хотите! Рыбьим кормом стать!?

И тому подобное кричал я. Долго орал, пока не сообразил повторить свой трюк, переложив ответственность за исполнения задачи на другого. И через полчаса мучений, лодка хоть и медленно, но уверенно развернула свой нос в сторону лесистого берега. Что бы я еще раз попробовал командовать орками?! Нет! Ни за что! Это просто разрыв мозга. Как этот народ мог вообще собираться в армии и осмысленно выполнять хоть какие-нибудь приказы? Не понимаю! Это просто находится за гранью доступной для осознания моим разумом! Это даже не толпа, это самое натуральное стадо!

Как только лодка уткнулось своим острым носом в заросший плотными кустами берег, как я схватив свою корзинку, кинулся бежать куда глаза глядят. Потому как четко понимал то, что я устроил на лодке ни Угор, ни Тум Тум, не простят когда очнуться. Да и Варг, как опомниться, так сразу же припомнит мне свой страх. У орков все просто. Вождь это самый большой, сильный и жестокий. А я не был ни большим, ни сильным, и удержать командование мог только жестокостью. Но одной её было бы все равно мало. Почти половина орков бы видела, что они выше и сильнее и постоянно бы оспаривали моё лидерство.

Спася остальных, я невольно стал изгоем. Лучше бы умер. Как только понял, что теперь я один одинешенек, как на меня навалилось такое чувство обреченности, что оно свалило с ног. Орк не может быть один, сразу же всплывают все страхи и они кажутся такими реальными! Я взвыл на показавшуюся сквозь тучи Сирану, местный аналог земной Луны. Один! Не-е-ет! Ноги сами понесли меня обратно к отряду. Пусть убьют, но только не одиночество! Оно во много раз страшнее смерти!