Болотный кот - 2. Глава 1-17

— Я не собираюсь с ними воевать, а князь, как мне рассказывали, не такой уж и дикарь.

— Мы все заложники обстоятельств... так что не стоит исключать войны. И не забывай, все же это дикие земли, и здесь живут дикари.

* * *

— Что случилось? — тихо спросила Дарина, взяв меня за руку.

— 'Тевтонцы'... их очень много, — прошептал я, глядя, как вся колонна проезжает мост, вот пара всадников, отъехали в сторону, наблюдают за многодворцем.

— Кто?

— Иноземцы говорю... Сотни две, едут на юг.

— Война?

— Не знаю, но поехали по дороге, что ведет к форту, — ответил я и внимательно смотрел на тех двоих у моста.

Один из 'тевтонцев' повернул голову в нашу сторону, а я явно чувствовал его взгляд на себе. Решил лечь в лодку, чтобы не привлекать внимания, но непонятно, они что, тоже видят ночью? Вопрос... Появилось идиотское желание поднять руку и показать им средний палец, но передумал и решил не экспериментировать и не проверять свои догадки. Наверняка еще представится возможность.

Посмотрев еще раз в след удаляющейся в ночи кавалькаде, я снова лег, обнял Дарину и закрыл глаза. Нужно выспаться, завтра долгий путь.

Мы скромно завтракали рано утром на постоялом дворе, в компании странного соседа, того, что ночевал в лодке у мостков напротив. С виду наемник, но возрастом староват для этой профессии. Длинные редкие волосы, собранные на затылке в 'худую' седую косу, высокий лоб и глубоко посаженные глаза, аккуратные борода и усы. Пара серьезных, давних шрамов на лице выглядели ужасно, наверное оттого, что лекарь либо спешил, либо руки не из того места, уж очень небрежно были наложены швы. Потертый стеганый кафтан перехвачен поясом с коротким мечом хартской ковки в ножнах, да топорик за спиной. Еще я обратил внимание на шест, что незнакомец приставил к стене — сантиметра четыре в диаметре, дерево почернело от времени, а по всей длине, шест был окован плоскими железными кольцами, с расстоянием сантиметров в пятнадцать.

Кроме нас троих в харчевне никого... как ни старался я незаметно разглядеть соседа, но все же пару раз встретился с ним взглядом, и бросил это неприличное занятие, еще подумает чего. Дарина завтракала без аппетита, ковыряла ложкой уже остывшую похлебку, да то и дело вздыхала.

— Поешь, — уговаривал я ее, но та лишь кивала, опять вздыхала и продолжала гонять ложкой чечевицу.

— Не хочу, Никити́н.

— Надо, надо поесть, амазонка моя, вдруг, придется меня подменить на весле, или стрелять...

— Хорошо, — Дарина глубоко вздохнула, и принялась есть.

Глава шестая

— По своей ли воле ты с этим мужчиной? — я даже не заметил, как старик-наемник оказался рядом с нашим столом.

Дарина лишь кивнула, взяла меня за руку и подняла ее, продемонстрировав свой подарок на моем запястье.

— Значит горе? — продолжал любопытствовать старый наемник

— Горе отец, — ответил я за Дарину.

— Я в городище направляюсь, если по пути, то можем вместе плыть, сообща-то дорога сподручнее, и возьму не дорого, — сказал старик и оперся на шест в ожидании.

Я оценил еще раз взглядом престарелого наемника и ответил:

— Мы не нуждаемся в наемниках.

— Да я по привычке спросил, — улыбнулся одними глазами старик, — скоро немощи во мне будет много, вот и решил пред тем как повстречаюсь с предками, брата младшего проведать, он в посаде скорняжничает. Так что, можем вместе протокой к городищу идти, еще пара глаз и рук в пути не лишние.

Спустя полчаса мы с Дариной уже плыли вверх по протоке, старик плыл следом, причем, очень бодро работал веслом, держа свою лодку от нашей на дистанции в пару метров.

— А чем это смердит? — вдруг спросил он, и повел носом пытаясь уловить источник вони.

Голова 'тевтонца', несмотря на прохладную почти зимнюю погоду, действительно стала источать поганый запах.

— Может, выбросишь? — подняла на меня взгляд Дарина, до этого она отрешенно смотрела на воду.

Я помотал головой и сделал 'строгий взгляд', мол тихо, молчи... Дарина в ответ кивнула и, пожав плечами, снова уставилась на воду.

До полудня плыли молча, я уже прилично устал и оглянулся на старика, а тот, глядя куда-то поверх наших голов, размеренно работал веслом и, судя по его виду, немощностью там вообще не пахло.

— Пора на привал, — громко сказал я и стал искать удобное место по заросшему камышом и кустарником берегу.

Впереди показался каменный мост, присмотревшись, я увидел нескольких разъездных дружинников, они стояли, облокотившись на перила моста, а три лошади, опустив головы к земле, пытались найти среди засохшей и пожелтевшей травы, что-нибудь съедобное. Нас заметили, и один из дружинников поднес 'козырьком' руку ко лбу, выпрямился, пытаясь рассмотреть нас, а когда мы приблизились, крикнул:

— Кто такие? Куда, откуда?

— С севера, в городище, оружейник княжеской дружины, — крикнул я в ответ.

— Из торгового каменка, что в землях Желтого озера, — крикнул старик, — наемник, к брату плыву в городище.

— Давайте к берегу, — жестом повелел дружинник.

Это место, под мостом, давно использовалось теми, кто решил встать на привал по пути в городище. По кромке воды, в речное дно было забито несколько бревен, к которым мы привязали лодки, а на самом берегу были выложены несколько каменных кострищ, да колья в землю вкопаны — чтоб навес какой соорудить можно было.

— Точно, Никити́н-оружейник, — подошел к нам парень со смутно знакомой мне внешностью, — я помню тебя по форту.

— Мне тоже знакомо твое лицо, — ответил я, сойдя на берег и подав руку Дарине, — кто старший из вас?

— Я разъездом командую, — гордо ответил тот, — воевода приказал встретить и проводить гостей иноземных к городищу.

— Вот как... давай-ка отойдем, — предложил я, и попросил Дарину, — собери к обеду что-нибудь.

Прихватив увесистый сверток, я кивнул дружиннику на кусты, рядом с которыми стояли лошади. Старик тоже привязал свою лодку и стал копаться в худой торбе.

— Вот, — я извлек из свертка пояс, что снял с мертвого дружинника на озере и протянул парню, — я нашел его чуть живым в озере, наверняка кто-то из ваших.

— Хм... верно, пропал у нас один разъезд к северу отсюда...

— А это, — я вытряхнул на землю голову и части доспехов, — я взял на заимке кузнеца Вараса, которого убили иноземцы.

— Ох, — парень отшатнулся, увидев голову, — ты что, посланца убил?

— Какого посланца? Эти, — пнул я голову, — пришли в наши земли и стали убивать.

Я вкратце рассказал дружиннику о найденном человеке в озере, о его последних словах, о бое на заимке Вараса... но, чем больше я говорил, тем больше в глазах дружинника возникало подозрительности, и я уже засомневался в правильности своего решения.

— А где воевода? В Форту? — спросил я, замотав трофеи обратно в тряпье.

— В форту, — ответил дружинник, и сделав шаг назад, вдруг тихо сказал — это же отступничество! Указа ослушаться...

— Да ты чего? — я тоже отступил на несколько шагов и обратным хватом взялся за рукоять меча.

— Указ князя — не чинить препятствий иноземным гостям. Ты нарушил указ!

— Едут! — громко крикнул один из дружинников остававшихся на мосту, указав рукой на дорогу, — иноземцы едут!

— Позже договорим, — бросил мне дружинник и придерживая ножны потрусил к мосту.

— Похоже, не понравились верховоду дружинников, слова твои и содеянное тобой, — старик так и сидел на толстом пне, к которому привязал свою лодку, отщипывал от черствой лепешки, что достал из свой торбы, задумчиво и размерено жевал.

Тот что верховодил разъездом, подбежал к мосту, и бросив пару фраз одному из дружинников кивнул в нашу сторону, и тот поспешил к нам, прошел к лодкам и встал около берега.

— Привал отменяется, просто перекусим и плывем дальше, скоро будет роща, в ней и остановимся.

— Бежим? — Догадался старик, спрашивая шепотом.

— Да, как-то все неправильно складывается, — покосился я на сурового вида дружинника, комплекцией, не уступающего покойному Варасу.

Пришлось довольствоваться сухомяткой, то есть полакомиться вяленым мясом с лепешками и запить все соком белого дерева. Тщательно пережевывая пищу, я косился на то, как верховода сначала немного поговорил с кем-то в закрытом фургоне иноземцев, потом с минуту активно жестикулировал, вероятно, объяснял дорогу.

Бросив на дно лодки сверток с трофеями и головой иноземца, я кивнул Дарине:

— Забирайся.

А сам, присев на корточки, стал отвязывать веревку от деревянного столбика.

— Не велено, — пробасил дружинник, и наступил сапожищем на веревку.

— Чего это?

— Не велено говорю... велено сторожить вас и не пускать.

Полной неожиданностью было то, что произошло в следующий момент — старик, своим окованным шестом весьма резко тюкнул дружинника по кожаному шлему...

— Давайте-ка поспешим, — как ни в чем небывало, старый наемник побросал свои пожитки в лодку, спокойно перебрался в нее и оттолкнулся веслом от берега. Мы с Дариной последовали его примеру. Прижимаясь к высокому сухому камышу, наши лодки проплыли под мостом и мы сильнее налегли на весла. Я оглянулся на кавалькаду, что почти проехала по мосту, активно гребли еще минут пятнадцать, протока пару раз вильнула и повернула к большой роще окруженной топкими местами, лишь с одной стороны деревья росли у самого берега протоки.

— Ловко ты его, отец... не убил хоть? — сказал я, когда мы затащили лодки за плотный кустарник в роще, а примятые камыш и траву на берегу 'вспушили', пытаясь скрыть наши следы, вроде неплохо вышло.

— Живой. Поди очухался уже, — ответил старик, внимательно осматривая рощу, — вот тут нам никто не помешает поесть по-людски... эх, завтра только застав по протоке понаставят.

— До завтра ждать не будем, поедим, отдохнем и ночью поплывем.

— На корягу напороться или каменья острые? Нет, лодку жалко.

— Доберемся за ночь до городища, а за лодку не беспокойся, за нами поплывешь, я хорошо эти места знаю, — не стал я посвящать старого наемника в свои приобретенные посредством колдовства способности.

— Ну, раз знаешь, тогда ночью лучше конечно плыть.

Каша получилась наваристой, вкусной, на вяленом мясе и жире, которого в общий котел щедро бросил старый наемник. Ели молча, Дарина все никак не выходила из ступора, скорбя об отце, я то и дело прислушивался, переставая жевать, и старик, медленно работая широкой деревянной ложкой, смотрел сквозь кусты на протоку и дальше, на луг, через который пролегала дорога до городища.

— Как тебя звать, отец? — прервал я молчание.

— А зачем тебе? — продолжая смотреть сквозь кусты, вопросом на вопрос ответил старик.

— Эм...

— Имя свое, что по рождению, я уж и забыл, Кованым зови, — кивнул старик на свой шест, что лежал рядом с его торбой, — все так называют.

— Понятно, а меня Никити́н все называют, это жена моя, Дарина.

Всем своим видом старик показывал, что не расположен ни к знакомству, ни к болтовне у костра, разведенном в выкопанной ямке и обложенном камнем. А я и не стал настаивать, расстелил одеяло и решил подремать перед ночной дорогой, придвинув к Дарине, расположившейся в лодке, арбалет со взведенной тетивой и уложенным в желоб болтом. Стрелять из арбалета она научилась быстро, но все же предпочитала свой лук, страшное оружие в ее руках, надо сказать.

Я пытался поспать, до поры пока не стемнело, но лишь пытался, урывая по полчаса чуткого сна, меж которыми подскакивал и всматривался сквозь траву и кустарник на луг, прислушивался к звукам, доносящимся из рощи. Старик, прислонившись спиной к лодке тоже дремал и даже похрапывал, да и Дарина, хвала богам, наконец сомкнула заплаканные глаза и спит, зажав в ладонях отцовский амулет Большой Луны.

Новолуние огромным серпом над головой, застилаемое облаками, кое-как освещало землю, казалось, от мерцанья звезд света и того больше. Открыв глаза, разбуженный вскриком дикого зверя в глубине рощи, я несколько минут смотрел в небо, затем наступающая ночная прохлада заставила меня шевелиться.

— Просыпайтесь, пора в путь, — негромко сказал я.

Дарина проснулась сразу же, а вот старика пришлось растолкать — уж очень крепко он заснул.

— Значит, хорошо места эти знаешь? — с недоверием интересовался Кованый, когда мы спустили лодки на воду и приготовились отплывать.

— Знаю, — кивнул я и взялся за весло.

Плывем не спеша, я смотрю вперед, гребу, а старик сзади, его лодка привязана к нашей, он все переживает, что мы можем ткнуться в корягу в темноте и попортить лодки, бубнит что-то себе под нос недовольно, но тоже, стараясь не плюхать, работает веслом. К окраинам посада мы выплыли уже глубокой ночью. Кое-где у мостков горели костры в корзинах из железных полос и мы вполне спокойно причалили к широким мосткам у большого постоялого двора. Лодок кругом хватало, народ в корчме постоялого двора шумно веселился, а дружинник, что прохаживался вдоль протоки с пикой на плече, даже не обратил на нас внимания.

— Вроде туда, — Кованый, закинув торбу на плечо, кивнул в сторону улочки теряющейся меж хаотично натыканных домишек, лавок торговцев и лачуг бедноты.

— Как-то неуверенно, — заметил я, помогая Дарине выбраться из лодки и принимая наши баулы.

— Давно, очень давно я здесь не был.

Все дальше удаляясь в переулки в предрассветных сумерках, мы ушли от широкой протоки с множеством мостков, а спустя полчаса, когда небо озарил рассвет, мы свернули на выложенную камнем широкую улицу, которая заканчивалась ремесленным тупиком. В основном двухэтажные домишки лавочников и прочего мастерового люда, первые этажи были каменными, вторые деревянные. Старик некоторое время сомневался, а потом решился и, подойдя к окну одного из домов, постучал шестом по раме маленького окошка на втором этаже.

Глава седьмая.

Городище

— Два года каторги! Вот чего мне стоило твое бегство! — рослый пожилой мужчина, внешне сильно походивший на нашего попутчика, стоял в дверях и не желал пускать родственника на порог.

— Если бы я не сбежал, то в ереси обвинили всю семью, — Кованый попытался положить руку на плечо брата, — Боги наказали меня, лишив на многие годы родных и дома. Во мне недуг коварный, боюсь отправлюсь к предкам в любой момент... прошу, если не хочешь пустить в дом, то во славу Богов, отсыпь хотя бы праха отца, иначе, не будет мне покоя и не примут меня боги.

— Ладно, — тяжело вздохнул брат Кованного, — проходи, простил я тебя давно, а вот увидел и не знаю гневаться или радоваться, проходи уже, все же не чужие... а это кто?

— С севера они, встречи с князем ищут.

— С князем, — хмыкнул хозяин дома приглашая всех войти, — ну хорошо, пусть проходят. А чем это смердит так?

— Трофей у них, который князю предъявить надобно, положить бы его куда, где попрохладнее.

Недовольно хмыкнув еще раз, брат Кованного поманил меня рукой, а затем показал на лаз на крышу.

— Полезай, и туда положи, нечего мне по дому смрад разводить.

Дом у ремесленника на первый взгляд был не богатый, все скромно и без излишеств, только количество медной посуды выдавало достаток и положение в посаде. Первый этаж дома занимала скорняжная мастерская и собственно лавка, второй этаж единолично занимал мастер Демьяр, так представился брат Кованного. С первого на второй этаж вела широкая деревянная лестница, из мастерской доносился сильный запах кожи и каких-то смол. Демьяр накрыл нам с Дариной отдельно небольшой столик в гостиной, у окошка, выходящего на узкий и темный переулок, ночевать было предложено там же на широкой лавке. Сами братья уединились на кухне и тихо о чем-то беседовали.