Открытый прицел и запах напалма

— Ну что, Румын, сам напросился? Инициатива наказуема. Оно тебе надо было?

— Не дыши на меня, — скривился Роман. — У тебя со рта рыбой несет, как от кота.

— Ты ничего не понимаешь. Зато вкусно.

— Ладно, увидимся. Тебе все равно меня сменять.

— Да уж спасибо, услужил...

Дальше все пошло без лишней суеты.

Адик установил для остальных бойцов график боевого дежурства: два часа у дороги, затем четыре часа на отдых. Правда, днем никому из отдыхающей смены спать не разрешалось — только "бодрствовать", как выразился взводный.

Со своей инициативой Са**нов явно поспешил, но в дозор заступил охотно, полный энтузиазма и чувствуя себя цельным и верным долгу бойцом. Когда шли по "зеленке", он удивился следующему: Ник — неся за спиной гранатомет, в руках СВД и автомат на плече, — шел так аккуратно, что ни одна веточка не шелохнется, под ногами ничего не хрустнет. Как столько оружия ему не мешало?! Да и, пожалуй, ни один посторонний глаз со стороны его не заметил бы — среди кустарника и деревьев Ник терялся как иголка в стоге сена. Было чему поучиться! Он здесь, безусловно, бывал впервые, а казалось, исходил тут все стежки-дорожки.

Роман старательно шагал за идущим впереди Ником. Но так сноровисто и бесшумно, как тот, он передвигаться не умел. Еще и лицо расцарапал о ветку.

Когда нашли подходящее место для наблюдения, меж двух развесистых деревьев и кустарника, Ник остановился, огляделся, и присел на корточки.

Роман последовал его примеру.

— Значит, так, — обернулся к нему Ник. — Смотри внимательно и слушай в оба уха. Сиди у ствола этого дерева так, чтоб быть всегда в его тени, а не наоборот. Если по нужде сильно приспичит, то пригнись и отойди за тот куст, со стороны им тебя будет не видно, а тебе их — да. Оружия не бросай, оно всегда должно быть под рукой. Правосеки могут появиться оттуда или оттуда. — Он указал оба направления рукой. — Старайся громко не кашлять и не кури, дымок сигареты в лесу можно издалека учуять. К ставку не выходи, там может снайпер работать. И особое внимание на ту опушку обрати и на полоску кустарника, они оттуда могут быстро проскочить к запруде, что ставки разделяет.

Са**нов посмотрел на небольшую насыпную плотину, тело которой пронизывала большая труба. Пробежал взглядом по зарослям кустарника, прижавшегося к ней.

— Хорошо, Ник. — Роман уловил каждое его слово. — Пару часов без курева потерплю. Пить, жаль, ничего нет. Слушай, может, тут родничок есть?

— Может, и есть. Но искать его сейчас не стоит, да и некогда. Терпи. Адик сказал, что воду к вечеру подвезут. Если нет, то подождем до утра, а потом уж и сообразим-посмотрим.

— Говори пароль. В темноте могу тебя не различить.

— Восемь.

— Это как? — поинтересовался Роман.

— Как заметишь меня или кого другого, — пояснил Ник, — то остановишь и назовешь, допустим, цифру "шесть", тебе ответят "два". Таким образом, должно "восемь" получиться. В любых, короче, вариантах. Отзыв неверный — сразу стреляй, не раздумывая. Я вас разок каждого сюда свожу, а потом отвалю, есть и другие дела.

— А если гражданские сунутся?

— Если днем, то развернешь обратно. Представься им новым директором ботсада и вежливо объясни, что тут грибы не растут и рыба не ловится. Не поймут — стрелять в воздух не надо, лучше позови меня. Я рядом, прибегу.

— А по темноте?

— Не знаю. Значит, им не повезло. Чего им тут ночью делать? Наших по ту сторону нет, а территория по всему периметру забором огорожена. Дальше, за следующим ставком, частная собственность каких-то богатеньких хомячков, так Адик сказал. Там, кажись, и один из домов Януковича стоит. Все. Бывай.

Ник ушел — споро зашагал, но так же тихо: ступал, словно ощупывал подошвой каждую сухую веточку и листик на земле. А через два часа появился вместе с Коробочкой, которого затем сменил Шах, но уже без разводящего — вероятно, Адик дал снайперу какое-то новое поручение.

Несколько часов пролетели незаметно.

Роман разгонял сонливость, время от времени отжимаясь на кулаках, приседая. Ну не мог он уснуть на "кукушке"! Не имел права!

Похоже, противник сегодня не собирался напарываться на засаду. Так никого и не дождались. Однако приказа отходить с позиции на базу не было.

Вечером, как и обещали, подвезли воду. Она была холодной и показалась вкусной просто необычайно. Роман припал к горлышку шестилитровой пластиковой бутыли, глотая шумно и с жадностью. Лоб его сразу покрылся испариной.

Ополченцы, сменяя друг друга на постах, поужинали, налегая больше на тушенку, — и еды осталось разве что на скромный завтрак. А еще ночь была впереди. Собственно, другого ожидать не следовало.

Ширь блеклого заката незаметно исчезла. Тем временем как-то вдруг стало темно, незаметно кончился день.

От водоема неслось многоголосое кваканье лягушек, устроивших концерт в камышах.

Ночь, казалось бы, прошла спокойно, но Роман почувствовал зверскую усталость.

В дозоре Са**нову мешала то близкая опасность, то присутствие рядом людей, что незаметно изматывало. Правосеки всюду мерещились. Дорога тоже не пустовала — свет фар машин, появлявшихся на Макшоссе, слепил глаза, отчего они воспалились, заслезились и начали болеть. Пришлось ему проглотить таблетку цитрамона и на минутку зажмуриться, пока резь не прошла.

Еще донимали мысли всякие, от которых Са**нов оградить себя не мог.

На отдыхе он занял место у облюбованных ранее сосенок, подгреб под себя слежавшиеся прошлогодние иглы, завалился на них, свернувшись калачиком и обняв карабин. Но, смежив веки, так и не смог уснуть, даже под успокаивающее стрекотание бесчисленных цикад и кваканье лягушек. Ворочался с боку на бок, прислушивался то к притихшим из-за безветрия деревьям, то всматривался в кусты, за которыми, казалось, что-то живое темнело, то глазел в небо — если бы на парящий полумесяц и мириады мелких звезд, то оно казалось бы черным.

Отыскав взглядом ковш Большой Медведицы, вдруг вспомнил, что в детстве почему-то никогда не мечтал стать космонавтом, не горел он желанием слетать на Луну или еще куда-нибудь. Слишком уж далеко! Роман любил природу, землю, все живое на ней, долго мог смотреть на плывущие по небу облака. А там, в космосе, — бескрайная пустота и холод. Скукота, в общем.

Еще в школе, во втором классе, учительница поинтересовалась у Романа по поводу выбора будущей профессии: "Са**нов, а ты кем хочешь стать, когда вырастешь?" — "Летчиком!" — "Почему?" — "Они денег много зарабатывают". Но жизнь, как заведено испокон веков, весьма прагматична, состоит из сплошных случайностей, потому и раскрыть ее закономерности до конца невозможно. Самые желанные мечты у людей зачастую не сбываются, как спички тухнут, и счастье свое они находят в чем-то ином. А кто вечно ищет, в нелепом самопожертвовании, те потом к старости обычно вопросами маются: как они жили, зачем? Истина эта давно открылась Роману. И он был убежден, что и его нынешний путь — выбор правильный. Он защищал свое счастье, которое обрел — дай бог каждому! — и терять его не хотел.

Ближе к полуночи на поляне развели костер, у которого постоянно грелось несколько человек, о чем-то болтали. Что весьма обескуражило Романа. Он по книгам знал известное окопное правило "трое от одной спички не прикуривают", и знал, почему оно родилось.

Правило это бытовало до настоящего времени еще с конца девятнадцатого века, с англо-бурских войн в Южной Африке. Бурские стрелки, славившиеся своей меткостью, не давали противнику покоя даже ночью: замечали вспышку загоревшейся спички, на второй прикуренной сигаре прицеливались, а на третьей — курильщик получал пулю в голову. Британская армия тогда победила, но понесла огромные потери от огня дальнобойных винтовок фермеров-колонистов.

А тут такое! Ночью — костер! Короче говоря, бардак наиполнейший.

"Какая, на хер, это засада! — почесав затылок, подумал он. — Пикник устроили, только водки, шашлыка и баб не хватает..."

Наконец добрались и до ИРП, так называемого "индивидуального рациона питания". Сухпайки оказались "родного" украинского производства. И, судя по надорванным упаковкам, в них уже похозяйничал какой-то прапорщик на складе. Вскрыли и в каждом обнаружили: пластмассовые ложку и вилку, дезинфицирующие салфетки, пару бульонных кубиков "Галина Бланка", плавленый сырок, жестяные банки консервов — одна "Килька в томате", другая с тефтелями в томате, а в третьей был какой-то фарш с кашей, а-ля "Завтрак туриста". В довесок — галеты второго сорта, чай, кофе, сахар в пакетиках и концентрированный сухой фруктовый напиток, по вкусу напоминавший "Юпи" или "Инвайт". Короче, полная дрянь.

Попробовали разогреть пару консервов на открытом огне. Жестянки оказались для этого непригодными — изнутри отслоилась оксидная пленка лака, а затем поплыл слой олова, а заодно и свинец, который используется при производстве в качестве припоя для герметизации швов банки. К этой отраве никто не притронулся, лишь поковыряли вилкой испорченный продукт и решили оставить его в качестве бонуса местным ежикам. А "братская могила", как в народе справедливо именуют "Кильку в томате", даже на запах отдавала горечью и оказалась полностью несъедобной. Какая-то продуманная сволочь, мягко выражаясь, попросту кинула в банку полусырую рыбу и залила ее бледной томатной юшкой. Ни перчика душистого тебе, ни листа лаврового, ни прочих специй! Единственное, чем удалось полакомиться, был плавленый сыр и холодные тефтели.

Когда Роман, сменившись, снова улегся на мягком ковре из хвойных иголок, то оглядываться по сторонам и смотреть на небо желания уже не возникало. Ему было невмоготу бороться с усталостью, глаза сами по себе закрывались — сказались две бессонные ночи. На секунду-две только прикрыл веки, как мир вокруг стал каким-то чужим, потемнел. Что-то загудело в голове, внутри что-то толкнуло — и все окружающие звуки тоже куда-то исчезли.

...Проснулся он так же, как и уснул, — вдруг от какого-то тревожного толчка изнутри и, боясь шевельнуться, раскрыть глаза, подумал: неужели стало так, что я задрых на посту! Дело в том, что во сне часто происходит смещение во времени, особенно, если человек вымотался за день. Роман же был уверен, что он и сейчас находился в дозоре.

Чувствительный пинок в подошву кроссовка заставил Са**нова окончательно проснуться. Он заморгал, открыл глаза и увидел перед собой лицо К**шеева с тлеющей сигаретой в зубах.

— Вставай, Румын, — с ухмылкой сказал тот.

Вокруг все еще стояла темень, но небо на горизонте начинало сереть — едва брезжила заря.

Роман с потерянным видом вскочил с земли.

— Который час?.. — спросил он и стал озираться. Осознав, что все еще находится на поляне, успокоился. Значит, не на посту закемарил. Все нормально. Фух! Ну и приснится же такое!

— Половина четвертого.

— Блин... — зевнув, сказал Роман. — Зачем ты меня разбудил? Мне еще полчаса отдыхать.

— Собираемся. Едем на базу. Так Адик сказал.

— А что, правосеков уже не будет?

— Не знаю.

Роман бросил взгляд в сторону костра, возле которого поспешно собирались бойцы. Он скрипнул зубами от досады. День прошел впустую!

— Ладно, идем... Где мой рюкзак?

— У Маршала, кажись. Он пустой.

— Понятно, что не полный.

Са**нов ощутил легкий озноб в теле, все-таки камуфляж вымок от росы. Ночью действительно было прохладно, но хоть без дождя.

Ополченцы вышли к шоссе.

Адик выстроил взвод вдоль дороги на расстоянии нескольких метров друг от друга.

— Сейчас машина подъедет, — сообщил взводный. — Грузимся быстро!

Автобус действительно не заставил себя ждать, вскоре притормозил у бровки бордюра. В него быстро запрыгнули.

Водитель дал "по газам", и через пару минут ополченцы были уже на Четвертой базе.

Сразу завалиться на койки им не удалось. А очень хотелось!

— Готовим спальные места, — распорядился Адик, едва только взвод поднялся на второй этаж. — Переносим вещи. Оружие — в оружейку. Кто хочет — мыться в душ.

Вот вам и "здрасьте, приехали"! Оказалось, что отцы-командиры уже заочно "переселили" первый взвод на четвертый этаж. И теперь им следовало перенести наверх свои койки, матрасы, тумбочки и прочее.

Ополченцы зашевелились, но как-то не очень расторопно.

Большой двустворчатый шкаф из тонкого железа, стоящий в просторной комнате на четвертом этаже, было сложно назвать "оружейкой". Но "стволы" туда поместились в аккурат все. Гранатометы засунули под кровать Инженера.

Адик какое-то время покрутился возле этой импровизированной оружейки. В шкафу оказался сломанным замок, да и ключа, собственно, от него тоже не было. И тут ему на глаза попалась троица, собравшаяся у окна без дела: Коробочка, Маршал и Румын. На самом деле, они уже перенесли койки и матрасы и теперь, закурив, обменивались впечатлениями.

Взводный подошел к ним, взгляд Адика не сулил им ничего хорошего. И Роман сразу же понадеялся, что тот хоть сейчас не припашет — и вышло, ошибся. Обладатель ухоженных усиков мог находить занятие своим бойцам хоть по сто раз на дню.

— Дежурим в комнате по часу, — сказал он. — Ты, Румын, первый дневальный. Коробочка — второй. А ты, Маршал, третьим пойдешь. Охраняем располагу и оружейку. В семь утра — общий подъем.

Са**нов заметно расстроился, вздохнул. Но решил: чувства чувствами, а дело делом. Охранять действительно кому-то следовало — после мародеров дверной проем зиял пустотой.

— Командир, — попросил он, — я только быстренько умоюсь и руки помою, а то грязный весь.

— Принимается.

Смирившись с мыслью, что ему прилетела очередная "бяка" от командира, Роман достал из рюкзака полотенце, которое только что туда уложил. И не спеша спустился вниз.

На улице рассветало.

Роман застал К**шеева, склонившегося над одним из умывальников, выстроившихся в два ряда возле столовой. Тот разделся до пояса и, фыркая, обливался холодной водой под краном. Рядом находилась душевая — точь-в-точь пляжный вариант. Правда, горячей воды, как позже выяснилось, и там не было. Разве что днем, когда солнце нагревало ее в трубах.

— У-у-ух! Холодно, блин!

— У тебя хоть полотенце есть? — спросил Роман. — Растереться надо, а то простынешь.

— Не, я из дому ничего не брал. Футболкой вытрусь, если что.

— Тогда держи... — Роман разорвал надвое свое банное махровое полотенце и половину отдал другу. — Спичками богат? У меня зажигалка, кажись, сдохла.

Алексей полез в карман штанов и молча протянул чуть подмокший коробок. Посмотрел на бегущую из крана воду и сказал:

— Интересно, а как мы тут зимой купаться будем?

— А хули той зимы!

Са**нов заметил простенькое зеркальце без оправы, кем-то оставленное на умывальнике. Ему вдруг пришло в голову посмотреться в него — и он немного ужаснулся: лицо с синими подглазьями. Устал, как черт, осунулся. Отдохнуть бы, поесть. А тут! Сам того не желая, Роман стал почему-то раздражительным, не мог сдерживать в тугой узде эмоции. Почему именно его Адик опять в наряд засунул? Вот, блин, приклепался на пустом месте! И спокойно проанализировать это не получалось.