Ландскнехты (глава 1 из 5)

Желтоглазый, скрипя зубами, схватился за рукоять шпаги — солидной "валлонской бабочки" доброй немецкой работы. Вообще, судя по оружию, малая ганза знавала куда лучшие времена. Противник откинулся назад и поднял руки в примиряющем жесте.

— Ну, погорячился, прошу пардону! — объявил он. — Везуха поперла, не сдержался. Ворон ворона не обидит, солдат солдата не оскорбит.

Могучеплечего главаря издевательским хохотом и тыканием грязных перстов поддержала его банда. Наемники же проигравшего, который, похоже, носил имя 'Гюнтер' злобно молчали, делая вид, что им совершенно не хочется вбить гадкие смешки глубоко в премерзкие пасти нечестивых собратьев по цеху. Но то ли извинение сказалось, то ли явное неравенство сил остудило пыл, но проигравший еще малость потерзал рукоять и отпустил.

Снова стукнула кружка, прокатились кости... Мирослав закрыл глаза и привалился к старой стене из посеревших от времени и происков древоточца бревен. Достал откуда-то пять или шесть шариков, при ближайшем рассмотрении — орешки лещины. Покатал меж ладоней, сжал в кулаке, затем положил на стол. Еще раз прокатил, плавными круговыми движениями руки. Йожин отвернулся, скорбно поджав губы, но воздержался от комментариев. Мартин хмыкнул и навострил ус.

— Ну, так что, играем дальше или больше ничего не осталось? — улыбка на лице верзилы была преисполнена такой душевности и теплоты, что аж челюсти сводило.

Поколебавшись, желтоглазый Гюнтер залез в карман штанов и выудил невзрачное тусклое кольцо, даже на неискушенный в драгоценностях взгляд Йожина, ценности не представляющее. Даже для обычной меди оно казалось слишком уж зеленым.

Соперник прегнуснейше ухмыльнулся. Молодой щелкнул челюстями, снова напомнив худого и презлющего волчару. С заметным душевным колебанием наклонился к полупустому мешку, что стоял у него в ногах. Покопавшись, выудил оттуда побитый жизнью кусок волчьей шкуры. Какой-то криворукий портной соорудил из нее подобие короткого пастушьего плаща с длинными завязками у горла. Впрочем, судя по длине и кривизне стежков, шил не портной, а солдат у ночного костра...

— Это еще что? — здоровяк брезгливо наморщил нос и двумя пальцами приподнял край скомканной шкуры.

— Счастливая накидка! — решительно заявил молодой наемник, пытаясь пригладить редкие клочки шерсти, счастливо пережившей не одно нашествие хищного зверя моли... — Уберегает от пули. Шкура полуночного вервольфа!

Верзила продел палец в дырку, нашедшуюся у нижнего края, и односложно вопросил:

— Ы?

— Только серебро и берет! — сразу нашелся Гюнтер.

Удачливый игрок помял шкуру в ладонях, недоверчиво хмыкнул. И, почему-то пристально глядя на наемника-недокормыша, сидящего рядом с Гюнтером, заявил:

— А вот и проверим!

На свет появился длинный рейтарский пистолет, непривычный в руках пехотинца.

— Так не в упор же! — только и успел крикнуть кто-то из меньшей банды, чуя неладное и порываясь встать.

Не успел. Под издевательский смех собратьев верзила ткнул стволом в облезлую шкуру и спустил курок. Сухо и громко щелкнул кремень, зашипел порох на полке, взвилась тонкая серая струйка дыма. На том все и закончилось — огонь так и не перекинулся на заряд в стволе. Случается такое, не сказать, чтобы часто, но и не так уж редко.

— Э-э-э... — хозяин недоуменно потряс пистолет, заглянул в ствол одним глазом, забавно кривя физиономию. Очевидно, раньше огневая снасть его не подводила. Но сейчас пистоль был мертвее мертвого.

— Да чтоб тебя! — с этими словами здоровый ландскнехт снова тряхнул оружием, и вот теперь пистолет выстрелил.

Тихо взвыли углежоги в своем углу и тут же начали разбегаться по домам, решив, что на сегодня приключений хватит. Только часто захлопала дверь на ременных петлях. Кабатчик сноровисто нырнул под стойку и уронил кувшин, не преминувший разбиться.

— Да чтоб тебя, — вслед за верзилой повторил Мартин, куда тише, но с повышенной злобностью. От выстрела он машинально дернулся, и резкое движение отдалось в больной пояснице острой вспышкой боли. Мирослав по-прежнему сидел молча, с закрытыми глазами, а Йожин продул себе смотровое оконце в густом облаке дыма. В этот порох явно переложили серы, так что дыма получилось с избытком.

Гюнтер почти сразу взял себя в руки и торжественно поднял шкуру, расправив ее, словно королевскую мантию.

— Узрите, невежды, — высокопарно заявил он. — Действует!

Голос наемника основательно подрагивал, но невзыскательная публика проглотила, не морщась. Здоровяк хотел было еще раз глянуть в дымящийся ствол, но дернулся и наоборот — откинул пистолет подальше, к краю стола. Железо тяжело ударилось о дерево. Видимо хозяин запоздало сообразил, что сейчас чуть было не лишился головы.

На всё? — с ходу предложил Гюнтер. Опытный в чтении по лицам Йожин заметил, что наемник и сам безмерно удивлен произошедшим. Но времени не теряет, и соображает быстро... Что ж, это к лучшему.

Верзила скорчил рожу, выражающую немалую умственную работу, внимательно посмотрел на все еще источающий дымок ствол, перевел взгляд на шкуру, снова посмотрел на оружие...

— Играем! Ставлю все против шкуры! — его кулак бухнул о стол лишь немногим тише пистолетного выстрела. — Но мой бросок первый!

Все сдвинулись ближе к столу, потеснились плечами. Обычная игра превратилась в удивительное событие, о котором долго еще будут судачить. Такое не часто увидишь, а коли доведется — грех не посмотреть и после рассказать об увиденном. Приукрасив соответствующими подробностями.

Игрок долго тряс стакан с гремящими костями, шептал попеременно обрывочные молитвы, наговоры и ругательства на пяти языках, причем безбожно их мешая. Наконец, бросил.

Слитный вздох прокатился по кабаку. Выпали единица и двойка. Очевидно, родным языком для большого наемника был французский, потому что при его помощи и выразил отношение к своему "успеху". Выразил, надо сказать, очень доходчиво и громко.

Гюнтер радостно оскалился, предчувствуя поворот удачи другим местом, противоположным прежней заднице. Подмигнул своей мигом повеселевшей банде, махнул рукой в драной по швам перчатке.

— Давай, капитан, натяни ему нос! — поддержал командира кто-то из его маленькой ганзы.

Гюнтер вальяжно подобрал кости, лениво тряхнул стаканчик и почти не глядя метнул, явственно рисуясь перед своими... Глянул на результат он не сразу, а после того, как в кабаке воцарилась тяжелая тишина.

Желтоглазый не просто плохо сыграл. Он откидал кости худшим образом из всех возможных. На желтых гранях костяшек гнусно чернело по одной точке. Два очка. Таверну накрыло одеялом полнейшей тишины, даже зловредные мухи перестали жужать.

Впрочем, тишина кончилась быстро.

— Zerlumpten arsch! — рыкнул проигравший наемник, выдав свое однозначно немецкое происхождение. Одной рукой он оперся о стол, другой припечатал к тому столу шкуру, то есть чужой выигрыш.

Загрохотали отодвигаемые лавки, зашипели клинки, выходя их тесноты ножен. Пальцы Марина сами собой скользнули к рукояти шпаги. Мирослав мазнул взглядом по своей баторовке, катая по столу орешки. На четырех лещинах из шести скорлупки треснули и осыпались.

Оба главаря застыли друг напротив друга. Рука счастливого игрока опустилась на оголовье мощной сабли, длиною сравнимой с "бабочкой" Гюнтера.

— Был уговор! — сквозь зубы процедил верзила. — Честная игра. Без уловок и плутовства. Я выиграл, а ты проиграл. Или хочешь поспорить?

Гюнтер тоскливо посмотрел верзиле за спину, где в готовности к старому доброму смертоубийству застыла его банда. Впрочем думал он не долго. Больно уж явным выходило неравенство сил.

— Уговор, да. Все честно! — Гюнтер поднял руки со стола, показывая раскрытые ладони — у мирно улыбаясь, будто и не тянулся миг назад к кобуре. — Ты выиграл, я проиграл.

— Отыграться нет желания? — с притворной медоточивостью в голове спросил довольный верзила. — А то ведь с голоду подохнете, пока доберетесь до своего герцога или кто там тот дурак, что решил вас нанять? А может и не нанимал никто, а?

Лицо Гюнтера свело страшноватой судорогой, скулы закаменели — наемник пытался сохранить добродушную мину, но и просто так схарчить оскорбление не удалось.

— А то ведь у тебя есть на что играть! — с этим возгласом, верзила с неожиданной для своих размеров резвостью перегнулся через стол. И быстро сдернул капюшон с головы молчаливого солдата, того самого, чье ружье заинтересовало Мирослава.

— Ни черта себе, — потрясенно выговорил Мартин. Проняло даже его, однако никто не услышал это восклицание, оно потонуло в слитном вздохе большой ганзы и пары особо смелых челяковичан, что рискнули остаться в кабаке. Из-под сброшенного капюшона рассыпались удивительно красивые и густые пряди волос ярко-желтого цвета с явственным медно-красным отливом. И сверкнули ярко-зеленые глаза, презлющие, словно у рыси, что изготовилась к прыжку.

— Куда катится этот мир?.. — Йожин буквально метнул себе в глотку все содержимое немаленькой кружки. — Женщина-ландскнехт... Истинно говорю, предпоследние времена наступают!

— По дворам везде остались дети да собаки. Даже бабы, взяв ухваты, ушли в гайдамаки, — очень тихо вымолвил Мирослав.

— Рискнешь поставить на кон? — сально ухмыльнулся верзила, потирая потные ладони и облизывая губы толстым языком. — Мне не помешал бы еще один солдат в..., — тут он делано закашлялся, словно предлагая собеседникам додумать фразу самим. — В честной кумпании.

Его бойцы заржали, оценив шутку. Девушка молчала, хмуро глядя в сторону.

— Не продается! — прохрипел после недолгой паузы Гюнтер. Наемник подобрался, будто готовый к прыжку кот. Завозились и его бойцы. Одна лишь девушка по-прежнему сидела неподвижно, точно статуя. Только предательский румянец заливал лицо, да пальцы сжались на стволе штуцера. Йожину стало даже немного жаль ее. С одной стороны, рыжеволосая сама выбрала компанию. С другой — негоже так обращаться со столь прелестным божьим созданием... даже если оно стрижет волосы, оставляя их лишь немного длиннее, чем у мужчины. Несмотря на сан, Йожин не всю жизнь носил рясу, и в женской красоте разбирался. Да и после пострижения, святой отец иногда 'coelibatus', то есть "целибат" читал на английский манер, как 'целибрейт', сиречь, праздник...

Компания обменялась понимающими взглядами. Монах чуть сгорбился, став похож на колобка, готового с одинаковой легкость катнуться в любую сторону. Мартин с выражением тоскливой скуки на лице, уже не таясь, положил руку на рукоять своей короткой — специально для схваток в тесных комнатушках и подвалах — шпаги.

— А вроде хорошо все начиналось, — подумал вслух Йожин, тихо и грустно.

— Переворачиваем стол, должен пулю поймать, — почти не шевеля губами произнес опытный в кабацких схватках Мирослав, нашаривая в кобуре 'утиную лапу'. Дорожный пистолет-многостволку он таскал уже третий месяц, но все никак не случалось повода испытать в деле.

Впрочем, похоже и на этот раз не случится. В планы верзилы и его людей перестрелка с поножовщиной не входила. Рубиться с нищей бандой проигравшегося капитана — как с кабана шерсть собирать.

— А если я добавлю?.. — выдержав многозначительную паузу главарь показал на ладони большую золотую монету, положил на шкуру. — Французское золото. Еще старой чеканки, — склонил голову к плечу верзила, ожидая ответа.

— Дешево покупаешь, — усмехнулся Гюнтер.

— Ну, где одна, там и вторая найдется, — ухватился за оговорку удачливый игрок.

Гюнтер шумно потянул воздух носом, снова посмотрел на девушку, окинул взглядом груду ценностей, которые, стоит еще немного рискнуть, и могли бы вернуться к владельцу, приумножившись...

— Нет. Я не протестант, чтобы играть на людей.

— Красиво речет, прямо актер в театре, — шепнул Йожин. — Верный признак, что спустил последнее. Ну, хотя бы добрый католик, уже хорошо.

— Заметь, оружие на кон не ставят, — шевельнул пальцами Мирослав, и Мартин кивнул. Действительно, ни один из игроков даже не пробовал сыграть на клинок или пистолет. Последним шомполом не рисковали!

— Что ж, как знаешь! — хлопнул тем временем в ладоши наемник и, рисуясь, махнул рукой своей банде:

— Курц, собери эту мелочевку.

К столу тут же кинулся плюгавого вида наемник с большим мешком, раскрытым заранее. Гюнтер печально смотрел, как в бездонном рогожном чреве исчезает волшебная шкура и прочее добро...

Большая ганза, смеясь, и не скрывая радости от выигрыша своего капитана, начала собираться, гремя оружием и топая сапогами. И то верно, кого могли — облапошили, что еще делать в грязном трактире, где в кислом пиве дохлые мухи на закуску плавают?

Однако предводитель не спешил. Сцепив толстые пальцы в замок, он обратился к хмурому Гюнтеру, не забывая, впрочем, бросать короткие и недвусмысленные взгляды на девушку.

— А может, друг солдат, двинешь с нами? Жалование доброе положу. А то ведь, девка твоя, как нищая, право слово. Ни колец, ни побрякушек. Мне на нее и смотреть жалко!

— Так и не смотри! — прошипела обсуждаемая, как бы невзначай убрав руку со стола. Голос у фемины оказался презлющий, как и взгляд. Но приятный, без той сиплости, что очень быстро прорезается у женщин на войне от неумеренного потребления спиритус вини и вдыхания порохового дыма. Вообще девушка все больше напоминала Мирославу рысь из его родных краев — зверя красивого, но и смертельно опасного.

Мирослав мысленно кивнул. Не дура. Понимает, что за ружье, пусть оно и способно пробить навылет половину вражьей братвы, лучше не хвататься. Длинновато оно для трактирной тесноты.

'Француз' на злое шипение внимания не обратил, даже глазом не повел.

— Ты подумай, подумай. Мы бы ее холили и лелеяли...

Последние слов главаря вызвали прямо таки взрыв хохота среди его прихлебателей. Судя по радостному гулу, лелеяли бы каждый день и по многу раз подряд.

— Выиграл, и шагай себе, — бросил Гюнтер, глядя противнику в переносицу. По опыту Йожина — крайне раздражающий взгляд. — А то ведь и потратить сумеешь прямо здесь. И не на лягушек.

Верзила скривился, оскалил в гримасе изрядно попорченные и прореженные зубы. Но гримасу неожиданно сменила улыбка, и 'француз' развел руками:

— Да ладно тебе, брат солдат! Что ты за шпагу хватаешься, остынь. Мы ж тут все свои, все братья... и сестры, — добавил он после краткой заминки. — Ну, пока в поле друг против друга не встали.

Гюнтер, в свою очередь, тоже показал пустые ладони. Скорчить ответную улыбку у капитана не получилось — от злости скулы свело.

— Ну а коли передумаешь, — победитель подмигнул рыжей девушке, — догоняй. Мы пойдем по тракту на север. Спешить особо не станем.

— Вам лучше остаться здесь.

Голос, вроде и негромкий, дошел до ушей каждого. Кто-то сбился с шага, кто-то уронил перевязь. Наемники начали оглядываться. Йожин поднялся из-за стола и повторил, упершись ладонями в столешницу:

— Этой ночью лучше сидеть за прочными стенами и крепкими запорами. Вспомнив пару молитв. Если кто их забыл ... коли вообще знал ... то я подскажу.