Все попытки бросить её посреди тракта оканчивались тем, что коза неизменно догоняла меня, блея при этом еще громче и противнее, чем до этого. На мои гневные посылания в далекие дали, где её уже ждут-не дождутся полчища голодных волков, демонов и прочих мракобесов, коза отвечала мне невинным взглядом раскосых глаз, полных сдержанного упрека. Я послушно стыдилась — скотина, что с неё взять? — и какое-то время мы в полном молчании слаженно топали вперед. А потом все начиналось сначала...

Полдневицы скрылись за очередным поворотом дороги, которая в этих местах петляла так, словно её прокладывал изрядно перебравший мужик, к тому же страдающий косоглазием. Теперь с одной стороны тракта тянулся жиденький осинник, а с другой зявил рваную пасть глубокий овраг, на дне которого образовалось небольшое болотце. Я в очередной раз предприняла безуспешную попытку совладать с козой путем хорошего пинка для скорости, подкрепив свои действия красочными эпитетами в адрес того мужика, который и всучил мне этого дьявола в козьей шкуре. Эпитеты в данной ситуации ничем помочь не могли, но мою душу грели красочные картинки изнемогающего от икоты мужика с малиновыми ушами.

Замечтавшись, я совершенно выпустила из виду зловредную скотину, которая все это время нехотя плелась следом за мной. Воспользовавшись моментом, коза резко, с насмешливым блеянием остановилась, отчего меня резко дернуло назад. Руку в плече стегануло раскаленным прутом боли, глаза полезли на лоб, а изо рта вырвался такой душераздирающий вопль, что аж самой страшно стало. Коза, напуганная не меньше моего, замерла на месте с вытаращенными глазами, а потом резко стартанула вперед, проносясь мимо меня со скоростью курьерского поезда. Я же успела только с удовольствием подумать, что направление бегства выбрано правильно. После этого думать стало просто невозможно. Веревка, все еще намотанная на мой кулак, натянулась, протестующе хрястнула, но выдержала, и я с воплями вперемешку с непечатными выражениями шлепнулась в пыль и отправилась следом за рогатой скотиной...

Если бы на тракте были еще путники, их ожидало поистине феерическое зрелище. Я, завывая сквозь стиснутые зубы, бороздила животом тракт в кильватере этой чокнутой животины. Сума, перекинутая через плечо, волочилась следом, подпрыгивая и то и дело пиная мое ни в чем неповинное бедро. Коза, не обращая внимания на "довесок", неслась вперед с выпученными глазами, при этом оглашая окрестности таким блеянием, будто её режут по живому... Увы, тракт был абсолютно безлюден в обе стороны, и оценить по достоинству наши старания никто не спешил.

Эмов через триста веревка не выдержала и лопнула. Коза, почувствовав свободу, с отчаянным "ме-е-е" резко сменила направление движения и ринулась в заросли кустарника, а я осталась в гордом одиночестве возлежать на тракте, живописно раскинув руки-ноги и ткнувшись носом в пыль.

Впрочем, долго загорать посреди дороги я не собиралась. Во мне клокотала такая ярость, что на легкое головокружение и ломоту во всем теле просто не обратила внимание. Я жаждала мести.

— Ну все, рогатая, доигралась... — сквозь зубы процедила я, оглядываясь в поисках предмета мести. — Иди ко мне, козочка! Иди ко мне, моя хорошая!..

Но зловредная скотина на мой зов не спешила. Мне тут же представилась коза, затаившаяся за каким-нибудь деревом и радостно скалящаяся собственной шутке...

— Да чтоб тебя!.. — в сердцах ругнулась я и полезла в кусты, где в последний раз видела куцый козлиный хвост. О том чтобы с чувством послать животное куда подальше и продолжить свои путь в гордом одиночестве, не могло быть и речи. И не потому, что я вся такая добрая и всепрощающая — да я первая встану в очередь на отпиливание рогов этой скотинке! Просто это был мой гонорар, который я терять не собиралась, надеясь выручить за блеющую шутницу с десяток серебрушек на Грельминской ярмарке. Деньги, конечно, аховые, но на пару пирожков с капустой хватит.

— Цыпа-цыпа-цыпа, — надрывалась я в тщетной попытке выманить козу из её схрона. — Гули-гули!.. Кеша-кеша!..

Уже через пару шагов мне открылось все коварство моего рогатого "гонорара", которому удалось заманить меня в кусты дикого шиповника вперемешку с высокой, почти в мой рост, крапивой. Теперь моя взывания перемежались с семиэтажными оборотами, в которых я поминала и саму козу, и всю её родню, и бывшего хозяина.

— Козя-козя-козя... Чтоб тебе ... пусто стало, ... несчастная!

Еще через пару минут блуждания в колючих и стрекающихся зарослях, я в отчаянии взвыла:

— ... рогатая, иди сюда!! — ответа снова не последовало, и я, устыдившись собственной грубости, более миролюбиво добавила: — А смотри, что у меня для тебя есть...

В моей заведенной за спину руке медленно сформировался гибридный пульсар размером с орех. Убивать эту скотину я не собиралась, но засветить между рогов для подтверждения моего авторитета давно следовало...

Кусты справа от меня шевельнулись, и я, хохоча в лучших традициях злодеев всех времен и народов, отправила туда свой пульсар, слегка подкорректировав заклинание для самонаведения.

Ожидаемого истошного блеяния я так и не услышала. Зато смогла лицезреть перекошенную опаленную физиономию, вылезшую из предполагаемого козьего схрона с таким зубовным скрежетом, что, испугавшись в первые секунды, я машинально отправила в вдогонку первому пульсару еще парочку, с легким шипением сорвавшуюся с моих растопыренных пальцев. После первого прямого попадания злобная рожа разразилась отборной бранью, а я с громким "а-а-а!!" ринулась прокладывать новый зеленый коридор, здраво рассудив, что законопослушный селянин просто так в кустах возле тракта сидеть не будет. А вернуться и попросить прощения я всегда успею...

Отчаявшись выбраться на дорогу, я, петляя, как заяц, неслась сквозь колючие заросли. Ветки цеплялись за куртку и суму, которую я упорно тащила за собой, как собака — кость; ладони зудели от кусачей крапивы, а на щеке саднила длинная царапина — расплата за медленную реакцию. За спиной громко трещало, топало и материлось. Причем, судя по приближающемуся шуму, мой преследователь ломился напрямую, не особо утруждаясь распутыванием моих петляний. Я тоненько взвыла и в отчаянном рывке вырвалась на свободу — небольшую, примерно с десяток эмов в длину, прогалину по ту сторону зарослей шиповника. Тоненькие осинки на её краю приветственно зашелестели листочками, а я с отчаянием поняла, что сама загнала себя в ловушку...

Конечно, можно было бы преодолеть открытое пространство и попытаться затеряться среди деревьев, а то и, затаившись, наградить преследователей парочкой фирменных пульсаров, дабы навсегда отбить охоту гоняться за магами по кустам. Но, увы, моему великому плану не суждено было сбыться, и треск от его падения отдался у меня в ушах похоронным набатом.

Едва я только вознамерилась ринуться к спасительному осиннику, оттуда мне на перерез, улюлюкая и потрясая зазубренными мечами и внушительными дрынами, наметом вылетела колоритная группа "встречающих", во главе которой немыслимыми пряжками неслась совсем очумевшая коза. Поворачивать назад было поздно — там меня тоже ждали с распростертыми объятьями и злорадной улыбкой на перемазанной сажей физиономии — и я попыталась отклониться чуточку левее. Как бы не так! Коза, углядев знакомую физиономию, рассудила, что старая противная хозяйка лучше толпы новых и явно голодных хозяев, и из последних сил припустила ко мне.

...Наша долгожданная встреча состоялась аккурат по середине прогалины. С отчаянным блеянием на одной ноте, рогатая скотина врезалась мне в живот, и мы живописным клубком покатились по траве, блея уже на два голоса. Наши преследователи с обеих сторон радостно взвыли и с кровожадным криком: "Попалась, гадина!!" дружно навалились сверху.

— Мы в засаде почитай четвертый день сидим, — доверительно сообщил мне здоровый детинушка, осторожно помешивая ложкой в котелке. — В Грельмине ярмарка, туда все крестьяне с окрестных деревень валом валят. Должны...

— Вам должны? — притворно удивилась я, попутно пытаясь перетереть путы, стягивающие руки. — Это с каких пор разбойники местному населению в долг дают?

— Не-е-е. Крестьяне должны валом валить, — детинушка задумчиво почесал затылок черенком деревянной ложки. — Тока чего-то нету никого. Говорю же, четвертый день на тракте штаны просиживаем...

В Полдневицах давным-давно уже знали, что на этой дороге завелась какая-то нечисть — "чудище мохнатое, вурдалак проклятущий" — которая без зазрения совести лакомилась проезжими путниками. Из бабушкиных лекция я твердо уяснила, что вурдалак мохнатым быть никак не может, и спокойно отправилась по этой дороге. От крупного волка, которого темные селяне скорее всего и опознали как "чудище мохнатое", я отбиться как-нибудь смогу. Сами же местные жители предпочитали проехать пару лишних эдов по дороге на Семятыче, но сохранить свои нервы и жизнь.

Я хмыкнула. Долго же придется ждать бравым разбойничкам первых клиентов... Если вообще дождутся.

— Вот и просиживайте дальше. Может, чего умного высидите, кроме того, что народ грабить.

Парень с упреком посмотрел на меня, не переставая помешивать варево.

— Мы же не злыдни какие, попросим малость, да отпустим.

Я скептически подняла бровь, мрачно разглядывая этот местный аналог Робин Гуда.

— Ну так давайте, отпускайте. Мою "малость" вы уже попросили... К тому же, первым клиентам положены скидки.

Коза, привязанная к кусту, подняла рогатую голову и тоненько заблеяла.

— Не-е-е, мы вас, ваше магичество, никак отпустить не можем, — с притворным сожалением вздохнул детинушка и осторожно попробовал содержимое дымящегося котелка. — Вы вон как осерчали, ща как начнете молниями швыряться. Хорьку нашему бороду укоротили и морду лица расцветили... Уж извиняйте, но отпустить никак не получается. Так что, останетесь вы тута с нами. Мы вам уж и местечко подыскали...

— Где? — изумилась я. Моя больная фантазия тут же нарисовала красочный образ — я, в живописных лохмотьях, нечесаная и с кинжалом в зубах, с грозным рычанием выскакиваю из придорожных кустов на перерез телеге. Следом появляются мои подельники, и мы с радостным "йо-хо-хо!" кидаемся грабить несчастного селянина, впечатленного нашей мощью и вокальными данными.

— А вон там, меж двух осинок, — радостно сообщил мой собеседник, махнув вправо. — Все сделаем по правилам — прикопаем, молитву прочитаем. У нас Ряха раньше в храме служкой был, успел кой-чего запомнить из этих поповских проповедей...

Я со свистом выдохнула воздух сквозь сжатые зубы. Нет, не суждено мне с радостным "йо-хо-хо" обирать проезжих селян... Впрочем, на две осинки соглашаться тоже не собираюсь.

— А не боитесь, что я вам каждую ночь буду являться и душераздирающе стонать?

— Не-е-е, не будете. Зря что ли Малой пыжится, кол выстругивает?.. — усиленно пыхтевший мужик в трех шагах от костра не без гордости продемонстрировал мне плоды своих трудов — сучковатое полено с наполовину содранной корой. Судя по форме, этот кол мне будут не забивать, а долго вкручивать, словно штопор в пробку...

— Мы вас так легонечко тюкнем, колышек вобьем, а Ряха над вами молитву прочитает. Говорю же, все честь по чести... Что мы, совсем неучи какие?

"Великий ученый" радостно хохотнул и снова принялся кашеварить. Малой вернулся к своей работе, с глуховатым хеканьем обтесывая свое творение до угловатой зубочистки, а мне оставалось только кусать губы от собственного бессилия.

Спина, вот уже целый час прижатая к стволу старой осины, вокруг которой догадались обвязать мои руки эти умельцы, затекла и медленно наливалась тупой, ноющей болью в районе поясницы. Коза с надеждой смотрела на меня и тоненько блеяла, призывая спасти её от незавидной участи ужина, но я только злорадно ухмылялась. Так тебе, рогатая, будешь знать, как издеваться над добрыми и терпеливыми хозяевами! Впрочем, злорадствовала я недолго. Мой взгляд, блуждающий по полянке натыкался на увлеченно сопящего Малого, пытавшегося соорудить кол уже из третьего по счету бревна, и все моё веселье увядало на корню. Эх, были бы руки свободны...

Увы, магия в этом мире требовала определенных доработок. Практически девяносто пять процентов всех заклинаний не работало без амулетов, снадобий, рунических рисунков или жестов, а в особо запущенных случаях использовали все и сразу. Ничего из вышеперечисленного мне сейчас было не доступно.

Нет, я вполне свободно шевелила пальцами, и даже могла сложить нехитрую и обидную комбинацию из пальцев, понятную всем и во всех мирах. (Каюсь, проверяла. Едва унесла ноги от разъяренного кузнеца, который принял мой оттопыренный палец на свой счет). Вот толку от этого? Освободиться не поможет, а разбойнички и обидеться могут... Чем мне это грозило, я старалась не думать.

Итак, оставшиеся пять процентов — телекинез и телепатия. Очень энергоемкие, требующие запредельной концентрации и сильно неустойчивые по своей магической структуре. Второе и третье условия — приговор для меня. В процессе обучения Аэрон, было, заикнулся о необходимости практических занятий по этим отделам, но потом, глянув на почерневший остов, еще недавно бывший обычным сараем (до моих попыток слепить приличный фаербол), решил, что теории вполне хватит. Но сейчас выбирать не приходилось. Для спасения все средства хороши...

Я постаралась усесться поудобнее (какой-то сучок тут же ощутимо впился чуть ниже поясницы), закрыла глаза (резко потяну поспать часок-другой), пару раз глубоко вдохнула (захлебнулась изрядным количеством кислорода и пару минут надрывно кашляла, перепугав моих потенциальных палачей) и постаралась представить, как ко мне, возникая из ниоткуда, тянуться тонкие золотистые лучики, собираясь в один сияющий клубок... В солнечное сплетение мягко толкнулась теплая, искристая волна Силы, обволокла, заструилась по всему телу, расходясь щекочущими ручейками. В подушечках пальцев нарастало приятное покалывание. Полная концентрация... Я посильнее зажмурилась. А теперь надо очень четко представить нож, который одним резким движением рассекает веревку... Р-раз!

— Ы-ы-ы....

На полянке повисла тишина. Даже коза перестала жаловаться на свою судьбу, и теперь подозрительно притихла. Неужели не сработало? Или сработало, только совсем не так, как задумывалось?..

Я резко распахнула глаза и... поспешно отвела в сторону, давясь истерических хихиканьем.

Мои руки были по-прежнему намертво связаны за стволом дерева, а прямо передо мной стоял кашевар. И в крайнем изумлении вдумчиво разглядывал собственные штаны, сползшие по самые щиколотки. Веревка, до этого момента заменявшая бедолаге ремень, двумя половинками валялась рядом, странно подергиваясь и извиваясь, как дождевой червяк рассеченный надвое... М-да, все-таки с концентрацией я малясь переборщила.

С минуту парень пытался осмыслить что произошло. Остальные разбойники, пораженные в самое сердце бесплатным стриптизом, молча таращились на него, а я едва не билась затылком о свою осину в припадке особо острого пессимизма.