Драконье логово. Главы 1- 8

Но эта осень затянулась так, что никто уже не верил в ее окончание.

Тем более волшебным оказалось это утро, когда, выглянув на опостылевший серый двор, Шайен вдруг увидела Ирию во всем ее зимнем великолепии.

Укрытые снежными одеялами холмы сливались с белым небом, серебрились, кокетливо подмигивая алыми ягодами, рябинки за окном, восторженно носились ошалевшие от счастья дворняги, и даже люди, казалось, враз помолодели, отрешились от забот.

Внизу обсуждали варку грога и близящийся праздник. И все вдруг показалось простым и чистым, как белый снег.

— Ну что, Мышь? — седлая кобылку, Шайен улыбалась неизвестно чему. — Проедемся в город? Раздобудем твоей хозяйке что-то посущественнее драной куртки.

* * *

Город со звучным названием Ланген жил своей размеренной жизнью. Сновали туда-сюда ушлые мальчишки-посыльные, шумел на удивление чистенький, прибранный под козырьки и палатки, рынок. Все здесь было бы таким же степенным, чинным, чистеньким наверняка не смотря даже на слякоть и бесконечный моросящий дождь. А уж теперь, припорошенный снежной пудрой, Ланген и вовсе походил на пряничный городок с витрины кондитерской лавки.

Но Шайен интересовали не кондитеры, а кожевенники и портные.

Колдунья без труда отыскала одежную лавку, долго и придирчиво выбирала себе сначала теплые сапоги, потом — шерстяную тунику, а после и куртку, подбитую мехом. С последней оказалось больше всего проблем — лавочник все норовил предложить колдунье то слишком длинную и тяжелую доху, но вовсе непрактичную душегреечку. Наконец, вытащил из-под прилавка нечто странного, зеленоватого оттенка.

— Из какого же зверя эта пошито, уважаемый? — хохотнула Шайен.

— Из овчины, милсдарыня. Да краситель сбой дал — передержали. — Начал оправдываться лавочник. — На заказ шили, но, видите ли, милсдарыня, не угодили с цветом. Вы купите. Скажете потом, что из драконьей шкуры пошили.

Сочтя это добрым знаком, Шайен раскошелилась.

— А что, уважаемый, есть ли у вас тут драконы?

— Есть, как не быть, — протянул лавочник, пересчитывая монеты, — Почитай старого лорда как раз гад и сожрал. Да только лорд, батюшка нынешнего, саданул тварь такую напоследок... Нашли его в ущелье, говорят, у самого озера. Сам не видел, но рассказывают, будто размером он с дом. О как!

Шайен присвистнула, хоть и ни на грош не поверила словам трактирщика. Дракон легко утаскивал в лапах лошадь вместе с наездником, но выглядел скорее грациозным, чем громоздким. По крайней мере, таким изображали его гравюры, таким описывали умные книги.

— Значит, курток из него не нашили? — поддела она лавочника.

— Какое там. Маги со святыми отцами понаехали, такой был переполох, все делили, кому же туша достанется, сокровища его искали. Не нашли... А маг тот, который вместе с Лордом супротив дракона выходил, покалечился, говорят.

— А что же, большой вред от того зверя был? — осторожно уточнила Шайен. Лавочник понизил голос.

— Да, по чести говоря, не было от него особого вреда. Скорей уж польза была. Ну, утащит овцу из стада, так волки в голодный год больше сжирают. Старики говорят, будто дракон — добрый для Ирии знак. И земля лучше родила, и безобразия такого по осени не было, и лиходеев каких, про которых все знают, что и вдову обидят и сирого обворуют, а суду показать нечего, приструнить горазд дракон был.

— Это как? — заинтересовалась Шайен.

— А так. Дыхнет огнем, только волосы опалит, да глянет желтыми глазищами. И сразу такой стыд накатывает, такой стыд... — лавочник вдруг отчаянно запунцовел, поймав подозрительный взгляд колдуньи, и вдруг махнул рукой, решив высказать все, как есть. — Да что там говорить. Молодой тогда был. Перебрать мог. Ну а на пьяную голову чего не натворишь? А по соседству вдовушка жила. Гордая да языкатая. Ну и... вы не подумайте ничего, милсдарыня. Только замахнулся я. А тут, свист крыльев, да такая громадина опускается. Посмотрел на меня, и так стало мне... так... вот как будто душу всю взяли да вытряхнули!

Лавочника передернуло от воспоминаний.

— И что? — Шайен даже подалась вперед от нетерпения.

— А ничего. — Заулыбался вдруг торговец, — Десять лет уже живем душа в душу.

* * *

"Сила дракона столь разрушительна, что ни одно живое существо не способно противостоять ему. Скрываясь в человеческом обличье, дракон остается драконом. Им движет не разумение и воля, им движут только страсти и своеволие. Голод, жажда наживы, страсть к игре, а главное нрав, не терпящий ни малейшего повиновения устоявшимся нормам поведения, закону человеческому" .

Вот, значит, как. Яростная, жадная до крови тварь... И миротворец в мелких разборках людишек. Мелких? Для кого как. Едва ли той вдовушке казался мелким внушительный кулачище будущего супруга.

Душу вывернуть? Это они могут. Не стоит и сомневаться.

Озадаченная, Шайен забралась в седло и предоставила кобыле самой выбирать дорогу.

Глава 4

"Не будьте наивной. Идите, лечите, принимайте роды, показывайте фокусы в кабаках. Но не вздумайте искать встречи с драконом, Шайен. Не бабское это дело. "

Вилан Гесиман. Лекции.

Шайен бродяжничала уже второй год, и по опыту знала, что зимовать лучше в городе, без опаски быть застигнутой морозом или метелью среди занесенного снегом тракта, вдалеке от тепла и жилья.

Майлисский круг магов предоставлял своим выпускникам какие-никакие места. Хотя большей частью все-таки никакие.

Гильдия магов набирала адептов мало и неохотно. Редкое сочетание таланта, удачи и доброго расположения Мастера, готового взять в ученики пару-другую ротозеев, а еще нахальства и способности прогибаться, быть девочкой на побегушках, подмастерьем, терпеливым слушателем порой откровений, а порой и откровенных старческих бредней, годы книжной пыли и изматывающих тренировок — только такое невозможное сочетание открывало дорогу к медальону мага, к грамоте круга со светящейся зеленой печатью.

Шайен прошла этот путь. Те, кто не прошли, бродили по городам и весям недоучками, их гоняли свои же, запирали в браслеты из оникса, объявляли шарлатанами и лгунами.

Гильдия боялась конкурентов. Но не страх был причиной охоты и травли. Самоучки, отступники, доморощенные лекари и ворожеи наносили вреда не меньше, чем стая волков, в голодный год прошедшая по деревне.

Обещая исцеление за золотой и облегчение — за полмедяка, они орудовали силой, как ювелир кузнечным молотом. Круша хрупкое кружево судеб, беззастенчиво перекраивая свои и чужие жизни, взяв себе право исцелять, калечили, взяв себе право лечить — убивали.

Шайен не любила Гильдию, с ее медленным, неповоротливым штатом бумагомарак, с ее совкими агентами, с ее ежегодными поборами в пользу Круга, но армию шарлатанов не любила еще больше.

И путь вольной колдуньи, Искателя, выбрала сама. Мало кто знал что именно, вернее, кого она искала.

Но, предъявляя грамоту здешнему градоправителю — собственного Круга тут, конечно же, не было, — Шайен назвала в качестве цели пребывания именно зимовку. И намекнула, что за умеренную плату поможет Лагенским жителям, если те испытывают надобность в услугах чародеев.

А уж в том, что такую надобность испытывают все и повсюду, сомневаться не стоило.

* * *

В трактире и раньше бывало людно, особенно теми снежными зимними вечерами, когда так и тянет заглянуть на огонек и пропустить кружечку другую горячего грога. А теперь от посетителей и вовсе отбою не стало — похоже, что весть о колдунье в куртке на драконьем меху долетела уже до самых окраин, и теперь даже оттуда по вечерам стекались в заведение Холя зеваки, дабы посмотреть, что заезжая чародейка собой представляет.

Чародейка взглядов не чуралась, но и фокусов не показывала, садилась по вечерам за один и тот же стол, так, чтоб видеть весь зал, заказывала что-то, ковырялась в тарелке. Впрочем, ела всегда с аппетитом.

На нее косились, шушукались, дожидались, когда колдунья окончит свою трапезу, и подзывали подавальщиц, совали им в ладони записки для госпожи чародейки и пару грошей за услуги.

Днем в трактир зачастили матроны и служанки знатных горожанок.

Матрон колдунья уводила в свою комнату, там, по слухам, доставала из мешочка цветные картинки и предсказывала судьбу.

К сударыням-горожанкам же приезжала сама, но брала уже куда дороже.

Ее называли надменной, странной, но Холь видел, что в чужих, непривычных для этих мест чертах ее сквозило скорее равнодушие, отрешенность, словно она каждый день решала и не могла решить какую-то задачу.

Она задавала вопросы, все больше про чудищ-страшилищ разных, половину их которых горожане давно считали пыльными сказками, про странные исчезновения, про старого ландмайера и его нелюдимого сына,

Священник в воскресной проповеди вещал про ересь и грех ворожеи, лоток для подаяний полнился... А под вечер горожане снова стекались в трактир к Холю, смотрели на чародейку, а меж делом ели да пили.

В общем, все были довольны и сыты.

* * *

Ночью она проснулась от того, что судорогой свело живот.

Рот наполнился горькой слюной, с привкусом чуждой, недоброй магии.

Шайен сглотнула ком, отдышалась, прислушалась к ночным звукам. Собаки молчали. Только тревожно дребезжал на ветру флюгер и свистел насмешливо ветер в ставнях.

— Колдун, что ли, какой-то в город пожаловал? — пробормотала она. — Не должно бы, в общем-то... не сезон.

За стенкой скребся домовик — напрасно грешил старик Холь на свору местных кошек, не способных подчистую вывести мышей. Его хозяйство и впрямь стерег самый настоящий домовый дух, из тех, что ровесники этим землям.

Шайен привычно поклонилась углам, оделась.

Еще с час бродила по двору, принюхивалась, пробовала на вкус ветер.

Ветер пах гарью.

— Ур-роды... — тихонько прорычала колдунья, грозя неведомому колдуну, укрывшемуся в лесу, и только поднявшись на крыльцо сообразила, что как раз в той стороне обитает ее злополучная жертва.

Сердце кольнуло тревогой. Но лишь ненадолго.

Дни летели бестолково. Она не преминула справиться у городничего, не появлялись ли в городе ее коллеги, и с некоторым удивлением узнала, что нет, не останавливались, разве что, может, мимо проезжали.

А после потянулись вереницы сглаженных, порченных, одетых в венцы безбрачия, большей частью мнимые, им хватало бессмысленного шепотка над макушкой, чтоб гордо расправить плечи и уйти от чародейки "исцеленными". Были и те, кому и впрямь не повезло — но таковых встречалось до смешного мало, видимо, в Лангене народ жил добрый и не глазливый.

Но почти у каждого пришедшего Шайен вместе с чисто символической платой за свои сомнительные услуги брала по крупице знания.

Драконов здесь уважали, вопреки наветам церковников, считая покровителями края. И боялись тоже — все же проповедники не первую сотню лет промывали мозги прихожан. Но такое двоемыслие считалось здесь почти единственно верным, равно как и обращение к богомерзкой колдунье.

Стоило бы покопаться в древних, покрытых вековой пылью преданиях. Но в городском архиве самым интересным экспонатом оказался сам старенький архивариус.

Он напоил Шайен чаем с ежевичным вареньем и со вздохом рассказал, что некогда служил в поместье "Два крыла" хранителем библиотеки, и самые интересные книги все остались там. Но стоило Шайен заикнуться про семью ландмайера, как дружелюбие осыпалось со старичка, точно книжная пыль с переплета. Он ткнул корявым пальцем в стеллаж и предложил "милсдарыне колдунье" поискать ответы на интересующие ее вопросы самостоятельно.

А ответы не находились.

Горожане все сплошь благожелательно отзывались о прежнем ландмайере, да и о сыне его, живущим затворником в поместье "Два Крыла", говорили скорее с сочувствием, чем с неприязнью. И ни-че-го нового о драконах. Ни полслова

* * *

Всю неделю она выкраивала по часу, чтоб пройтись хотя бы вдоль стен Ландмайерского поместья. Это место манило ее, как магнит, и колдунья раз за разом возвращалась к кованым воротам, крадучись как вор, разглядывала сквозь прутья решетки старинный замок. Как она узнала от горожан, родовая усадьба ландмайеров Ирийских называлась "Два крыла", возможно, причиной тому послужила странная фантазия зодчих, объединивших в одном монументальном сооружении массивные зубчатые башни, так напоминавшие Шайен замки ее родной земли, и легкие, стремительные арки и высокие узкие окна особняков Майлисса.

От мира "Два крыла" укрывала каменная стена. Видимо, некогда она служила для защиты поместья, но со временем превратилась в обычный забор, отделявший дикий лес от относительно причесанного ландмайерского сада.

Высокая, почти вдвое выше самой Шайен, и по виду надежная стенка в некоторых местах обвалилась, но нетронутый снег без единого следа вокруг говорил о том, что охотников перебраться за нее не так уж много — лучше всяких оград покой и тишину поместья охраняла мрачная слава этих мест и безусловное почтение, смешанное если не со страхом, то с осторожным желанием держаться подальше, которое неизменно вызывал их хозяин.

Впрочем, одна тропка в эту неприступную крепость все же вела.

Тропка эта ныряла в кусты за городом и петляла меж деревьями до покосившейся калитки, сейчас настежь открытой.

То-то дорожки сада показались Шайен слишком уж утоптанными. Едва ли Валь, Тим и сам лорд Дерэл, при всей его любви к долгим прогулкам, могли так качественно утрамбовать еще свежий снег.

Не иначе, на территорию поместья, в заповедные леса его Светлости, повадились чужаки? Достаточно смелые, а может, достаточно безрассудные, чтоб вытаптывать снег, ни мало не заботясь о дурной славе этих мест. Верней о дурном характере их хозяина.

В воскресный день, когда страждущие и болеющие исповедовались в своих грехах, первым пунктом в списке которых стояло обращение к ворожее, Шайен одела варежки, замоталась в шарф и отправилась на поиски злоумышленников.

Злоумышленники, надо признать, нашлись быстро. Морозный воздух звенел хохотом, визгом и задорным криком "Ведьма, сгори!"

Ведьма притаилась за сосной.

По полянке, бывшей видимо просекой, носились четверо малышей — мальчик и девочка лет по десять, похожие, как две вишенки, с той лишь разницей, что у девчонки по спине болталась длиннющая рыжая коса, и два мальчугана помладше. Все одинаково раскрасневшиеся, смеющиеся, абсолютно не желающие замечать непрошенную наблюдательницу.

Правила игры были просты и понятны — трое догоняли четвертого, "ловили ведьму". "Ведьма" же убегала и, если успевала очертить вокруг себя круг, то отстреливалась снежками. Малышня с веселым визгом уворачивалась, старший мальчик читал какой-то стишок, быстро-быстро, видимо, "магический круг" защищал "ведьму" ровно до последней строчки.

Раз-два три-четыре

Ведьму на костер тащили

Только ведьма убежала

Но дракона повстречала

В замке тот дракон живет

Ведьму в замок унесет

Чтобы сгинула в огне

Этой ведьмой быть тебе!