Гобблин по имени Шо

— Так... Третий... седьмой... двенадцатый... — проговаривал он про сам себе, а в стене распахивались неши. Пройдя вдоль стены в обратном направлении, он взял из каждой ниши по ящичку. Ниши закрылись за ним сами. Шон разложил на столе ящички и открыл их.

— Итак, господа, принимайте: "Браслет Зверя", "Наручи Стефана Огненого", "Пояс Конрада". Всё полностью исправно и готово к употреблению. Браслет лучше всего принцессе, наручи Николасу, пояс герцогу. Принимайте — владейте.

— Неужели, это действительно... ТЕ самые? Но они же считались утерянными!!! Да каждый из них стоит как вся Александрия!!! — в испуге и восхищении уставилась на разложенные предметы Алекса.

— Те самые, можете мне поверить. За браслетом и поясом я сам ходил вместе с бароном и командой Вано... Эх времена были... — мечтательно поднял глаза к потолку Шон.

— Так! Должен сразу предупредить! — пришёл в себя Шон, — Браслет снимается только после смерти владельца. Так что подумайте, прежде чем одевать, принцесса...

— Можно вопрос? — осторожно подал голос герцог.

— Конечно спрашивайте...

— А где "Первый Меч", "Сфера Воды" и "Копьё Вольфа"?

— Совершенно правильный и закономерный вопрос, — обрадовался Шон, — В соседней комнате! — радостно заявил он. Лица вошедших враз помрачнели. Очень неприятно чувствовать, что все твои козыри заранее биты.

— А кто пойдёт по нашему следу, если... — уточнил Николас.

— Если... Смотря на сколько "если...". Скорее всего команда Рекса или Брута... Но в крайнем случае может и сам барон сподобиться. Так что не надо "если..." — спокойно ответил Шон.

— А если надеть сразу все три? — заинтересовалась принцесса.

— Тогда точно барон придёт. С митриловой парой, — помрачнел Шон.

— А что это за пара? — удивился герцог. — Ни когда о такой не слышал.

— У барона есть парные короткие клинки из митрила. И он ими мастерски владеет. А что такое митрил, я думаю вам пояснять не надо? Тем более, что такое барон с митриловой парой, идущий по следу? — совсем уже мрачно проговорил Шон. Мрачность на лицах сменилась бледностью.

— А мы можем отказаться от столь дорогих подарков? Это не нанесёт оскорбления барону? — наконец нарушил молчание герцог.

— Естественно можете. И ни о каком оскорблении не идёт и речи, — легко согласился Шон. — И я рассказал это совершенно не для того, что бы запугать вас. Просто, принимая подобную вещь, вы должны понимать и всю ответственность, связанную с каждым вашим следующим решением. Ведь, может так случиться, что кто-то из вас сможет легко одолеть даже барона со всеми его способностями и игрушками... Но ответственность ни куда не исчезнет. И решить этот вопрос каждый может только сам. Так что, прежде чем отказаться или принять хорошенько подумайте. Дело не в бароне. Дело в ответственности.

— Я уже подумал, — сказал герцог и закрыл ящичек с поясом. — Я не готов к такой ноше.

— Я наверное, тоже, — медленно проговорил Николас. — Кроме барона, есть ещё Эдвин. А он с меня шкуру спустит даже без "Сферы Воды", как только узнает об этом. У него довольно специфическое отношение к подобным предметам в руках эльфов. Паранойя не лечится, особенно десяти тысячелетняя... — грустно улыбнулся он присутствующим. Про Эдвина — короля эльфов, все присутствующие здесь слышали. Причём гораздо больше, чем про какого-то там баронишку Готара или даже Фореста Кентерберийского. Он был известен тем, что лично или под непосредственным своим руководством убил двенадцать Тёмных Властелинов, и это не считая всякой мелочи вроде зарвавшихся обладателей чудо-мечей, чудо-колец, чудо-доспехов и прочих "чудо". Тех уже даже не считали. Просто закапывали... Упоминание Эдвина, окончательно разогнало все остатки эйфории.

— Удивляюсь, кстати, как он ещё не уничтожил Готар, — хмыкнул Жан.

— Потомучто Форест Эдвин и барон работают вместе. Лично барон с Эдвином не встречался, но ежемесячные отчёты исправно отправляет ему. Часть особо опасных артефактов отправляются на хранение в Вечный Лес. А сам Эдвин поставляет нам информацию. Тот список, что вы видели у столовой, прислал как раз он. Вознаграждение командам, выполняющим этот список, так же идёт за счёт эльфийской казны. Можно даже сказать, что Эдвин это наша "крыша", если перейти на воровской жаргон, — охотно пояснил Шон. От этого пояснения, присутствующим поплохело ещё сильней, хотя, казалось бы, сильней уже некуда. И в тишине принцесса сделала шаг вперёд к столу и быстро надела браслет.

— А я, пожалуй, рискну, — произнесла она под тихий щелчок захлопнувшегося браслета.

* * *

Что может быть скучнее долгого морского путешествия? Принцесса Александрии, между прочим, морской державы, считала так всегда. Она не любила моря. Но не в этот раз. Вот уже две недели, как на скуку не оставалось ни времени, ни сил. Даже учитывая браслет, уютно пристроившийся на правой руке, сил не оставалось совершенно.

Весь день, перед отплытием, Шон носился по замку как угорелый. Ему ни кто не мешал. Создавалось впечатление, что без него в этом замке не обходилось ни одно дело. А ближе к вечеру он снова пропал вместе с Вандой...

Вернувшись в их комнату посреди ночи, она снова ни чего не сказала и легла спать. А утром было уже не до тайн. Началась погрузка. Управились рекордно быстро — за один час. Таких быстрых сборов Алксандра ещё не видела никогда. Капитан Стенли оказался молод, высок, силён, хорош собой. Эдакий высокий голубоглазый блондин. Ходил он всегда в белой шёлковой рубашке расстёгнутой на две пуговицы, в чёрных кожаных штанах и высоких сапогах. На широком поясе его висела кривая пиратская сабля. Волосы, забранные сзади в изящный хвост, достигали середины спины.

С первого взгляда на него, принцесса буквально влюбилась. Но капитан был с ней сдержан и предельно корректен. Что только разжигало чувство Александры к нему.

Судно называлось "Песня" и представляло собой классический пиратский бриг, а команда — классическую пиратскую команду.

Кроме Шона, принцессы и её спутников, на борт поднялись ещё двадцать шесть человек. Как Шон и обещал — четыре профессиональных команды героев-ликвидаторов. Все расположились по каютам (удивительно, но всем хватило места), "Песня" вышла из порта, и путешествие началось.

А утром начался кошмар. Лидеры команд посовещались и назначили себе на время похода командира. Этот командир — Ал`Азар, невысокий, крепко сбитый мужик лет сорока, посовещался с командами и под общее одобрение начал вести "тренировки на общее развитие воинских навыков и на отработку слаженности и координированности действий". Так он это назвал. И вот уже две недели, все, кто не принадлежал к команде "Птицы", тренировались, как проклятые. Подъём до рассвета. Быстрый приём пищи и вперёд. Час — перерыв на обед. И снова вперёд. Перед закатом два часа свободного времени и отбой. Причём расписание легко и неожиданно могло меняться. То есть, посреди ночи трубили "подъём" и шли отрабатывать "ночной бой в условиях качки".

Естественно, что большую часть тренировок занимали силовые упражнения, растяжка и индивидуальная работа с оружием и без. Как будто этого было мало! Всё остальное время работали "учебный бой". Один на один, парами, тройками, десятками, два на десять, десять на два... да как только они не дрались. И чем только не дрались. Использовались и снасти и мачты. В ход шло всё. Особенно труден оказался бой "снизу вверх" и соответственно "сверху вниз". Это когда одна группа забиралась на снасти, мачты, паруса, канаты, а вторая соответственно пыталась их оттуда сбросить.

Шон в общих драках не участвовал. Его просто не брали. Но он навёрстывал своё в упражнениях и катах. Однажды принцесса спросила Ал`Азара, почему. Тот рассмеялся в ответ.

— Это ж Малыш Шон! Кто же с ним драться станет? — сказал он и, всё ещё смеясь, отдал команду "бегом арш!".

Первую неделю принцесса в свободные два часа перед отбоем не видела ни чего, кроме своей подушки, до которой кое-как, с помощью Ванды, доползала после тренировок. Остальные же, как-то развлекались без неё.

На середине второй недели, её это стало настолько раздражать, что она превозмогая боль в каждой мышце и сотне синяков по всему телу, а так же дикую усталость, начала выползать из своей каюты.

Оказалось, что Шон прекрасно играет на эльфийской виоле, знает все языки континента, включая древние и несколько мёртвых, и имеет в памяти, поистине неисчерпаемый запас песен, легенд, сказок и сказаний. И принцесса пропустила уже почти полторы недели его песен и рассказов!!!! Она была так расстроена, что даже расплакалась. Потом, когда Шон отложил виолу, и все встали со своих мест...

На четырнадцатый день пути, выяснилось, что вопросом: "Почему Шон ни с кем не дерётся?", задавалась не только принцесса.

Ванда, в свободные часы перед отбоем, попросила Шона о бое. Именно не вызвала его, а попросила. Её отговаривали все двадцать шесть, знавших Шона, воинов. А Шон взял, да и согласился.

Это было красиво. Это было завораживающе. Скольжение учебных клинков, блики клонящегося к закату солнца, прыжки и выверенные выпады. Причём на весьма высоких скоростях. Принцесса например, вообще почти ни чего не разглядела.

А потом Ванда обиделась.

— Шон!! (несколько нецензурных слов из лексикона портовых грузчиков). Хватит поддаваться и играть со мной!!! Дерись в полную силу! — Шон только пожал плечами и опустил меч.

— Ну, вы же просили бой, Ванда. Вот я выполняю вашу просьбу, — снова пожал он плечами.

— А теперь я прошу настоящей силы!!! Той, которую все на этом корабле так боятся! — чётко сказала Ванда, и ни кто ей не возразил на счёт этого "боятся". И тогда принцесса поняла, что да! Действительно боятся! А не жалеют, как она было решила после слов командира.

— Что ж. Бей! — сказал Шон, и все поняли, что сейчас он действительно покажет свою силу.

И Ванда ударила. Так быстро, что не только принцесса, а и почти все присутствующие на корабле, не смогли разобрать её движения. И без сознания упала слева от Шона, всё так же стоящего с опущенным мечём. Что сделал Шон, и сделал ли он хоть что-то, не понял ни кто.

После он же, ласково приводил девушку в чувство и под общее молчание относил её в каюту. Только вот в её или в свою? Этого тоже ни кто не заметил. Естественно песен в этот вечер не было. Всем хватило и представления.

— Вот что значит — человек барона! — с гордостью заметил Ал`Азар.

— Да! Говорят они ещё вместе с бароном и Джозефом ходили в походы и упокаивали демонов и магов, когда барон ещё не был бароном, а Джозеф — легендой! — задумчиво проговорил кто-то...

* * *

— Ну и зачем тебе это было нужно, Ванда? Этот концерт на виду у всего корабля? — ласково спросил Шон, сидя рядом с кроватью Ванды и нежно гладя её по голове.

Ванде было хорошо. Ей хотелось мурлыкать. Но она не умела, поэтому просто жмурилась.

— Я хотела увидеть Дважды Живущего в действии... — промурлыкала она, хотя и думала, что не умеет. — Всегда хотела. С тех пор, как услышала... Хотелось проверить насколько он хорош...

— Тогда я и в четверть не был таким как сейчас... И в тот день потерял друга... учителя... почти отца...

— А сколько их было? На самом деле? — спросила она приоткрывая глаза.

— На самом деле их было двести восемнадцать...

— И выжили действительно только восемь? — продолжала мурлыкать Ванда.

— Молодой был... Злой... глупый. Сейчас бы в живых оставил всех... — грустно улыбнувшись, ответил Шон. Они помолчали.

— А каково это? Умирать? — тихо задала она свой вопрос.

— Строго говоря сам я не умирал. Умерло тело. А потом я сделал себе новое. И все дела... А так... больно. Очень больно. Люди умирают иначе. У вас есть полноценные души. И в момент смерти физического тела, душа просто уходит. Многие даже лёгкой боли не чувствуют. Наоборот — освобождение. Гоблины тоже не больно умирают. Как и все животные. Если от обычных ран. Когда под пытками, то больно всем. — задумчиво говорил Шон.

— А ты кто? Человек или гоблин? — спросила она, просто чтобы спросить.

— Ни то и не другое. Ещё не человек, но уже не гоблин. В момент Написания Имени, я оторвал свою душу от коллективной души всех гоблинов. Вот тогда я действительно умер. И родился заново. Представляешь? Сам себя родил, — усмехнулся он.

— А что значит коллективная душа? — спросила Ванда.

— Душа вида. Одна на всех. Как у зайцев — одна на всех зайцев, а у волков — одна на всех волков. Гоблины отличаются всего лишь большей детализацией и вариативностью личной души. А я сдуру оторвал себя от этой общей души. И вот теперь уже сорок восемь лет шлифую тот кусок, который мне достался. Источник чувствует мою близкую смерть... Может быть рожусь человеком, — мечтательно проговорил Шон.

— То есть ты не боишься смерти? Совсем? — удивилась Ванда.

— Боюсь конечно, — усмехнулся Шон, — но Дважды Умершему странно было бы бояться стать Умершим Трижды? Не находишь? — произнёс он и, чуть наклонившись, посмотрел ей в глаза.

— А всё равно ты со мной не дрался сегодня, а играл, — невпопад заметила Ванда.

— Конечно, — улыбнулся Шон, — я мог убить тебя взглядом, даже не шевелясь, но разве это было бы интересно?

— Не уходи сегодня? — попросила Ванда, — Обещаю, что приставать не буду! — честно-честно посмотрела она на него и сдвинулась, освобождая на кровати место.

Может быть Ванда и не собиралась сдержать своё обещание, но так хорошо угрелась и расслабилась, что уснула.

* * *

В то же самое время, но в совершенно другом месте. А если точнее, то в Вечном Лесу, неподалёку от эльфийской столицы. Медленно и очень осторожно двигалась тень. Но если знать как и куда смотреть, а ещё обладать ночным зрением и феноменальной внимательностью, то можно было бы рассмотреть, что это существо, как две капли воды похожее на Шона без магической маскировки. Это и был Шон. Точнее второе его физическое тело. Всего их у него было четыре. Четыре физических оболочки объединённых одним общим разумом. Естественно распараллеливающим все задачи на четыре самостоятельных, но всё равно единых части. Таким образом, все четыре тела могли действовать одновременно как четыре самостоятельных человека. Но способности, умения, навыки, даже мышечная память у них всех была одинаковая, или лучше сказать единая. А почему без маскировки? Вечный Лес очень чутко реагировал на любую магию. А "Шо-маг", как он условно обозначал для самого себя свои тела, совершенно не желал афишировать своё присутствие.

Шо искал одну редкую травку, встречающуюся на всём континенте только в этих местах. А эльфы — хозяева этих мест, не горели желанием эту травку продавать. А Шо никогда не останавливали подобные обстоятельства.

Он двигался всю ночь. Так же медленно и осторожно, сливаясь с тенью и стараясь дышать, и даже стучать собственным сердцем, в такт лесу. Ближе к утру, нашёл себе удобное место между корней дерева, под самым стволом, аккуратно взрезал митриловым клинком дёрн, натолкал туда травы, залез сам и стал маленьким бугорком в корнях дерева. Маленьким и не привлекающим внимания.