Железный герцог. Часть1

Повод для пересудов магмейстер дал лишь однажды — когда попросил многодетного писаря Юргена Ута отдать ему в услужение младшего из сыновей — десятилетнего Арчи. Юрген удивился: робкий и нелюдимый Арчи-"Утенок" был не из тех пацанят, от которых можно ожидать проворства в выполнении поручений. Но отказывать не стал: если мальчишка чем-то понравился мастеру Титусу, то, может, и выйдет толк из юного неудачника. Избавить семью от лишнего рта — тоже польза. Переселившись в дом эт-Лидрерри, Арчи выправился, быстро подрос, и уже через год отличался от своих сверстников лишь недетской серьезностью. Его уже никто не решался дразнить "Утенком". Парочка задир, которая попыталась сделать это, получила хорошую трепку. К удивлению городских кумушек, в драки, вслед за Арчи, кидалась юная барышня Лидрерри, которая, умела орудовать кулаками не хуже уличного мальчишки. Арчи уже не пугался, как прежде, не сжимался в комок, позволяя безнаказанно пинать себя, но лез напролом, не обращая внимания на то, что противники были порой гораздо старше и сильнее его.

По поводу детских драк тоже посудачили немного, все больше обсуждая тему будущего Генрики. Девочке не исполнилось еще четырнадцати, но уже было видно, что Эйван Светозарная наградила ее особой, немного сумрачной, но изысканной красотой. У большинства обитателей долины Альвы волосы имеют цвет спелых колосьев или весеннего меда. У Генрики же брови и косы были черны, как зимние сливы. В сочетании с серьезными серыми глазами и тонкими чертами лица это производило такой эффект, что многие мужчины, однажды увидев девочку, уже не могли забыть ее, вздыхая о том, что слишком стары, или бедны, или необразованны, чтобы дождаться, когда барышня "войдет в возраст". А еще через три года сердца многих парней Иртина сладко замирали, стоило только дочке некроманта оказаться где-нибудь неподалеку. И кумушки теперь судачили о том, что среди местных пентюхов для Генрики нет ровни. Как только Титус эт-Лидрерри поймет это, он, без сомнения, отправится в столицу, чтобы устроить судьбу девушки. Спорили только о том, как скоро это случится: в нынешнюю зиму или через год-другой.

Но известия о событиях на севере спутали все планы.

Утром второго дня после окончания весенних праздников Титус эт-Лидрерри поднялся раньше, чем обычно. Он отправился в кабинет и долго перебирал бумаги и фолианты. Наконец, сложив записи стопкой, он спустился в столовую. Генрика и Арчи уже накрыли стол для завтрака.

— Вот что, ребятки, — сказал маг, усевшись за стол. — Не буду портить вам аппетит, но на севере началась война. На этот раз ни мне, ни вам не удастся остаться в стороне.

Генрика удивленно взглянула на отца:

— Что такое? Неужели враги дойдут до Альвы?

— Не знаю. Но многое может случиться. Так что...

Некромант несколько секунд помолчал и продолжил:

— После завтрака я еду в Вельбир. У меня есть новости для господина барона. А ваше дело — проштудировать все мои записи об экспериментах... ну, вы понимаете, о чем я. В кабинете на столе — все, что может понадобиться для опыта.

— Даже так? — Генрика вздернула подбородок. — Папа, ты точно уверен?

— Да, моя малышка. Тебе и Арчи придется заканчивать работу. Иначе никак не сделать то, что мы хотим. А умирать в своей постели я не собираюсь. Видимо, именно в этом была причина всех прошлых неудач. Души оказывались слишком усталыми.

Остаток завтрака прошел в молчании.

К обеду магмейстер был уже в городе. Барон Вельбирский принял мага сразу же, как тот попросил привратника сообщить о себе хозяину. Унтар хорошо знал мага, которого на его памяти не раз приглашали в замок, если кто-то заболевал. Но сейчас, едва притворив за собой дверь кабинета и произнеся положенные слова приветствия, некромант сообщил такую новость, от которой сердце у юного барона заколотилось, как бешеное.

Унтар не удивился информированности старого мага. Об ошибке речи быть не могло. Опытные некроманты способны переговариваться друг с другом, даже когда их разделяют сотни лиг. Ведь на путях мертвых расстояний не существует. Страх вызвало само известие. Страх и недоумение:

— Так вы считаете, что северяне зачем-то разгромили лечебницу в Будилионе? Что за глупость... Воевать с недужными? Чем помешали королю Уттора Ас-Мавилу несчастные больные, для многих из которых колдовские пещеры на севере герцогства Мор были последней надеждой?

Но не верить уважаемому в округе старику барон не мог. Унтар унаследовал титул чуть меньше года назад и прекрасно помнил, с каким уважением относился к магмейстеру из Иртина покойный отец.

— Вы что-нибудь понимаете, господин магмейстер? — спросил барон Унтар.

— Я не воин, — пожал плечами маг. — Могу сказать только одно: лечебница в Будилионе вряд ли имеет какое-то стратегическое значение. Мало того, зачастую там давали приют и утторцам из приграничных кланов. Нану Милосердному поклоняются и у нас, и на севере. Значит, причина жестокости захватчиков в чем-то другом. И еще могу сказать вот что. Магмейстер эт-Баради, с которым мы разговаривали на Тропах Мертвых, не мог, конечно, сообщить точную численность утторских войск. Но в Будилионе их было не меньше полка. И это только там. Еще до того, как утторцы подошли к лечебнице, в начале ночи, настоятель послал мальчишку на крышу храма, откуда, как на ладони, видны Ааре и еще несколько мелких городков на южном берегу водохранилища. Везде — пожары...

ххх

После ухода мага, барон Унтар долго сидел в кабинете, пытаясь собраться с мыслями. Потом послал лакея к командиру расквартированных в Вельбире королевских пикинеров.

— Попроси господина полковника нанести мне визит. Как можно скорее! — приказал барон.

— Надо срочно слать гонца в столицу, — полковник Ррот примчался в баронский замок сразу же, как получил записку от Унтара. — Это — не обычный пограничный набег. Это — война.

— Вы думаете, что цели северян гораздо серьезнее, чем захват герцогства Мор? — забеспокоился Унтар.

— Думаю, что да. В последние годы Уттор стал слишком сильным соперником.

После этих слов юный барон испугался, как никогда не пугался еще в этой жизни. Буйное воображение нарисовало ему жуткую картину: полчища закованных в железо утторских рыцарей, лавиной выплескивающиеся из Бенского ущелья и растекающиеся по долине прекрасной Альвы. Дальнейший путь к столице им преграждает Вельбир, а он, барон, не может ни сражаться, ни уйти с дороги. Рикошник на родовом гербе — словно гвоздь, которым его, Унти, судьба прибила к воротам старого замка, не спрятаться, не убежать...

— И что теперь делать? — спросил барон, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

— Отправлять гонца в столицу. Вскрывать арсенал и собирать ополчение. Хотя...

Полковник помолчал несколько мгновений.

— Хотя боюсь, решать в столице будут долго... Конечно, это можно считать государственной изменой, но...

— Эдо Желтоглазый? — догадался Унтар.

— Да. Пусть он и та-ла наполовину, но эта земля ему тоже не чужая, — кивнул Ррот.

— Пусть будет так, — кивнул головой барон. — Шлем гонцов на восток и на юг. Собираем ополчение... Большего мы сделать не сможем...

Ррот, прищурившись, взглянул на барона.

Высокий, широкоплечий, по-альвийски светловолосый. Обычно румянец — во всю щеку. Как говорится, кровь с молоком. Но сейчас лицо господина Унтара бледно. Оно и понятно. Слишком молод барон. И слишком неопытен. Старый хозяин замка умер всего полгода назад, оставив сыну заботы и о городе, и о дорогах. Ведь бароны Вельбирские служат главными смотрителями дорог и мостов от приморского Питирима на западе до границы с Сунланом на востоке, от Бенских перевалов и Бархатных гор на севере до Лесского нагорья на юге. Пока мальчишка худо-бедно справлялся с делами, но то, что навалилось на него сейчас, под силу далеко не каждому.

"Больше всего он боится, что я пойму, как ему страшно, — усмехнулся про себя командир пикинеров. — Ничего, это — правильный страх..."

Проводив полковника Ррота, барон Унтар пошел в замковую молельню. Лицо небольшой, всего в локоть высотой, статуи Эйван Животворящей всегда казалась ему чем-то похожим на лицо его покойной матери — то, которое он помнил. Тонкие черты, огромные, неземные глаза. Юный барон встал на колени перед алтарем, прижался щекой к каменному постаменту, словно к коленям любимой, и застыл, прислушиваясь к себе и к тихому шепоту, который всегда чудился ему здесь, в молельне. Постепенно исчезало ощущение огромного, словно целая скала, груза, давящего на плечи. Уходил страх.

— Все будет хорошо, мой мальчик... хорошо..., — донеслось до барона. — Надейся, мой мальчик... надейся...

А Титус эт-Лидрерри после разговора с Унтаром Вельбирским зашел в одну из таверн, которыми изобиловали центральные улицы торгового города, заказал себе легкий завтрак, но почти не ел. Сидел в глубокой задумчивости, еще и еще раз перебирая в уме все возможные последствия того, что он собирался сделать.

Старый маг давно разучился надеяться. Зато он знал, что, если хочешь чего-то добиться, нужно рисковать. Иначе и в жизни, и в смерти не сумеешь обходиться без провожатых. А еще он думал о старом приятеле, магмейстере эт-Баради. Толстяк Пит... Он никогда не был силен на Тропах Мертвых, ему больше нравилось бороться со смертью до того, как она наступит. Прекрасный лекарь и очень слабый боец с неведомым...

Глава 4

В то же утро в лечебнице при Будилионском храме Нана Милосердного наконец-то стих пожар. Сгорели палаты страждущих, лаборатория и дома целителей, но сам храм огонь не тронул. Пощадило колдовское пламя и цветущий вокруг яблоневый сад. И жутко было видеть черную дымящуюся проплешину в окружении белокипенных ветвей.

Возле остывающих углей бродили растерянные жрецы да несколько оставшихся в живых лекарей.

— Наверное, все же стоит попытаться извлечь тела погибших, — обратился молоденький монашек к невысокому толстяку в мантии ордена некромантов.

— Вы правы, брат Эрин, — отозвался маг. — Только, боюсь, извлекать уже нечего. Маридский огонь оставляет только пепел.

— Что же делать? — жрец зябко передернул плечами.

— Молиться Нану и Тиму, и всем Светлым.

Маг помолчал несколько мгновений, словно прислушиваясь к чему-то, одному ему ведомому.

— Души этих несчастных давно уже там, где им и положено быть.

К мужчинам подошла высокая костлявая старуха в сером платье жрицы-нанитты:

— Господин магмейстер эт-Баради прав: пышные проводы зачастую нужны не столько уходящим, сколько тем, кто остается. Счастье еще, что тело отца Питовита огонь не тронул, и этот святой человек будет иметь достойную могилу. Надеюсь, она вскоре станет одной из святынь здешних мест.

Брат Эрин коротко всхлипнул, но сдержался:

— Что же делать, матушка Симотта?

— Иди и молись, мой мальчик. А я хочу попросить господина магмейстера проследовать со мной в пещеры.

Маг удивленно поднял брови, но без возражений пошел за жрицей. После гибели настоятеля монастыря, отца Питовита, матушка Симотта возглавила общину. Суровая старуха не давала тем, кто остался в живых, впасть в уныние, непрерывно загружая их работой и молитвами.

Некромант и жрица направились не к храму, но к одному из малозаметных входов в Нановы Пещеры — удивительное и чудесное сооружение древних, ставшее причиной возникновения в Будилионе святилища Небесного Целителя.

Эт-Баради прекрасно помнил легенду об обретении храма. Много веков назад, когда предки сегодняшних обитателей Мора еще не знали ни земледелия, ни ремесел, как-то ночью на охотничью стоянку напали кочующие гули. Сегодня этих жутких тварей в герцогстве почти вывели, но в те времена встречались стаи по сотне голов. Трусливые по одиночке, собравшись вместе, гули становятся безумными убийцами, кидающимися на все живое.

Люди сумели отбиться, но им пришлось бежать, не разбирая пути. Многие из охотников были ранены, и им не оставалось ничего другого, как, обнаружив какую-то пещеру, забраться как можно дальше под землю. Хотя гули в темноте видят гораздо лучше, чем на свету, и часто сами живут в пещерах, в узком проходе защищаться от стаи все же легче, чем на открытом пространстве.

Остаток ночи прошел спокойно, а на рассвете измученные люди обнаружили, что находятся в тоннеле, стены которого покрыты удивительно тонкой резьбой. Вернувшись к входу в и осторожно выглянув наружу, охотники увидели, что гули расположились на дневку неподалеку от пещеры, но почему-то не преследуют свою добычу.

Несчастные решили поискать другой выход из подземелья. Продвигаясь по тоннелю, они вскоре попали в огромный и явно рукотворный зал. Падавший откуда-то сверху свет давал возможность рассмотреть прекрасные колонны, поддерживающие свод, многоцветные мозаики и резьбу на стенах. Но больше всего охотников обрадовал распложенный у дальней стены бассейн. Неглубокая каменная чаша, видимо, наполнялась подземными ключами. По поверхности воды скользили мелкие бурунчики, а там, где окоем понижался, через край переливался крохотный водопад, превращавшийся в ручей и убегавший куда-то в темный тоннель. Правда, сначала охотники не решались приблизиться к бассейну, над которым возвышалась изваянная из серого гранита фигура кряжистого старика. Вдвое выше человеческого роста, кажущийся еще огромнее из-за неестественно широких чуть сгорбленных плеч, старик опирался на тяжелый посох и казался совершенно живым. Но раненные хотели пить, да и все припасы, в том числе и воду, пришлось бросить во время ночного бегства.

Самые смелые напились из ручья — и ничего не произошло. Статуя так же недвижно возвышалась над бассейном. А вода в ручье оказалась удивительно теплой и имела какой-то странный, но приятный привкус.

Люди провели у каменной купели весь день и следующую ночь. Раненые смывали кровь. Те, кто был невредим, просто отдыхали, греясь как в теплой ванне. А когда наступило новое утро, охотники поняли, что произошло чудо. Все раны, омытые волшебной водой, затянулись, ни у кого из тех, кто пострадал, не началась лихорадка. Хотя обычно даже небольшая царапина, оставленная клыками гуля, долго не заживает и гноится. Ведь твари эти питаются в основном падалью, и их слюна — настоящий яд.

Обрадованные, люди поклонились Серому Старику и оставили у его ног то, что у них было ценного: яркие раковины и камешки, которые в те давние времена охотники вплетали в свои косы, просверленные звериные зубы, что до сих пор многие горцы носят на шее, веря, что это отгоняет зло. Потом люди пошли вдоль ручья, решив, что где-то он должен вытекать наружу. Много таинственных и чудесных вещей видели они. Крохотные гроты, устроенные так, что больше походили изнутри на сплетенный из цветущих ветвей шалаш — так искусно были украшены каменной резьбой стены и потолок этих маленьких пещерок. Целые картины на стенах тоннеля: люди или очень похожие на людей существа охотятся на всевозможных чудовищ вроде крылатых коней или львов с человечьими головами. Фигура Серого Старика с посохом встречалась еще несколько раз. Он всегда был немного в стороне от основного сюжета, словно присматривая за тем, как его дети состязаются в отваге.