— Мам, я боевой маг, — попытался объясниться ей я. — Если бы нужно было убить этих наглых птиц, то тут бы я вам помог. Но убить вы их и без меня могли.

— Ну Ликий, помоги. Ты же все-таки маг.

— Ну что, что я маг, мам? Я же не всемогущий, правда?

— Знаешь что, брат, — снова вспыхнула всем недовольная сестра. — Если твоя мама просит тебя сходить и посмотреть, можешь ли ты помочь, то не упрямься, а просто сходи и посмотри, — сказала, не выдержав, она.

— Вот и я о том. Ты хотя бы сходи, посмотри, что там да как. А потом решай сам. Хорошо, сынок? Помоги своему односельчанину. Он же тебе в свое время помогал? Помогал. А теперь ты помоги ему. И вообще — мы же одна деревня, одна большая и дружная семья....

При словах "одна большая семья", я недовольно хмыкнул — и почему теперь при упоминании о родственных чувствах у меня возникает это неприятное ощущение, что я вечно что-то кому-то должен? Вот и теперь — сходи туда, знаю куда, но сделай то, не знаю что? Ну, мать — удружила, называется.

— Хорошо, я схожу, — с кривой миной ответил я.

На выходе из дома меня опять перехватила Лукреция.

— И смотри мне — как придешь, действительно думай, а не филонь, — выкрикнула она из дверей, дождавшись, когда я покину избу. И тут же метнулась в дом, дабы оставить последнее слово за собой.

"Вот же ж репей", — нахмурился я. — "И когда же ей надоест меня распекать"?

Лацис все понял по унылому выражению моего лица.

— Опять запрягли? — понимающе осведомился он, отставив удочки в сторону.

— Ну да. Как вола. — Я засунул руки в карманы и скрючился у забора грустной колбаской. — Сказали — помоги семье Янцика. Помоги, чем сможешь. А что я могу? Ни-че-го, — по слогам огласил я свой вердикт и в нескольких словах рассказал приятелю суть проблемы.

На мое удивление, после этих слов мой друг не только не смутился, а даже наоборот — засиял.

— Вот и хорошо, — заявил Лацис подозрительно радостным тоном. — Дом Янцика находится почти у самой реки. Мы пойдем, посмотрим. Удостоверимся, что ты ничем не можешь ему помочь, и с чистой совестью вернемся к моей рыбалке. Ну, чем не план? А? А?? А???

План и взаправду был хорош.

— Что ж, тогда чего же мы ждем? — ухмыльнулся я.

* * *

Я стоял перед Янциком Сулугуни, высоким худым мужиком, безжизненно опустив голову. "Господин маг, помогите, господин маг, помогите". А чем я могу помочь? Я — маг-боец. Мое оружие — водяные снаряды и водяные же копья. А тут даже дыхнуть в сторону цели нельзя. Да, мы остались взглянуть и подумать, что можно сделать с этой бедой. Лацис остался, соблазненный сладкой выпечкой Янциковской супруги, Мерты. А я... Увидав шестерых людей, двоих взрослых и четверых детей, измученных постоянной близостью с такими беспокойными соседями... Родителей, с дрожащими от напряженья руками, и детей, с покрасневшими от слез глазами... Я остался, потому что сжалился. Мне, конечно, палец в рот не клади. Но я ведь и не железный.

Но о чем думать и как помочь, я даже не представлял.

Для размышления нам предложили место недалеко от дома, в саду, за небольшим летним столиком, за которым было почти не слышно непрекращающегося птичьего клацанья.

— И какие будут идеи? — спросил, разлегшись на лавке Лацис.

— У меня идея только одна — влепить им под хвост по несколько водных оплеух. Да нельзя.

— Точно-точно — нельзя, — подтвердил приятель, деловито засовывая в рот первый приторно-сладкий пончик, любезно принесенный Мертой. — Может их можно просто поймать и перенести? Например, сетью.

— Не, не получится — ткачики слишком крупные, — отказал идее я.

— Может можно намазать крышу каким-то маслом? Чтобы они скользили и не ходили? — подал другое предложение друг.

— Нет, не выйдет — крыша у дома Янцика, сам погляди, плоская. Да и с такими когтями, как у них, скользить, думаю, не получится.

— А может... Может можно их крышу чем-то полить? Чем-то липким, например? Чтобы они не скользили, а наоборот, увязли? — выдал Лацис очередную идею.

— Нет, не пойдет, — снова отмахнулся я.

— Почему? — не поверил мне на слово он.

— Во-первых, подумай — это ж сколько смолы понадобиться, чтобы поймать настолько большую птицу? — возразил я.

— Много. А ну и что? Платить же за смолу не тебе?

— Да, не мне. Но не в этом дело. Во-первых, как я уже сказал, смолы для этого понадобится очень много. Во-вторых, представь, что птица к смоле прилипнет, а потом случайно сломает ноги? Скандала будет — не расхлебать. А расплачиваться за это придется нам.

— Ага, понимаю, — нахмурился Лацис.

— Ну а в-третьих — крыша у Янциков теперь очень плоха. Нальешь смолы сверху, а смоляной дождь дойдет донизу.

— О... — протянул приятель, закинул в рот предпоследний пирожок и протянул мне оставшийся. Я покачал головой — не было аппетита. Юноша пожал плечами и быстро оприходовал последнюю вкусность.

— А может их это, можно как-то прогнать? — промолвил я.

— Кого? Птиц? — не понял разомлевший под солнцем Лацис.

— Ну не хозяев же, — усмехнулся я.

— А чем? Твоей хваленой магией Влаги?

— Ею нельзя — опасно.

— А чем можно? Чего бояться эти птицы? Грохота? Жара? Или людей?

— Грохота уж точно нет. И людей нет. Про боязнь жара я ничего не знаю. Говорили, что они бояться коршунов, и даже пугало на крышу поставили. Ан нет — что-то не получилось.

— О, я знаю — ты сам стань за место пугала! Ты же у нас ужасть такой страшила, — захихикал друг.

— Я? Страшила? — деланно возмутился я.

— Ага. Долговязая страшила.

Мы выдвигали идеи, оспаривали их и споро откидывали одну за другой. Вскоре идей не осталось совсем. Но все-таки мне нужно что-то придумать! Нужно. Или...?

Или нет? Может быть вместо того, чтобы придумать что-нибудь новое, стоит улучшить что-нибудь старое?

Думай, Ликий, думай.

— Ладно, вставай, — отдал я команду разлегшемуся другу.

— Зачем? — с неохотой откликнулся Лацис. — Мне и тут хорошо ничего не делать.

— Ничего не делать везде хорошо, — усмехнулся я. — У меня появилась одна идея.

— И какая же?

— Своеобразная. А вставать все равно придется. Кто слопал почти все пирожные? Ты. А их нужно отрабатывать.

— Я ел пирожные за компанию, — тут же отделился от меня белобрысый. — А на работу, если ты помнишь, пригласили только тебя. Вот ты и отрабатывай. Рыбалку испортил, так еще и загорать не даешь, — пробурчал он, поворачиваясь к солнцу другим своим боком. — Все, я отдыхаю.

"Вконец разморило", — понял я. — "Но в чем-то Лацис прав — дело поручили именно мне. А раз я взялся за гуж"...

— Хорошо, отдыхай... лежебока, — ответил я, дабы не остаться в долгу, и отправился через сад обратно к жилищу и неугомонному клацанью над ним.

— Янцик! — позвал я хозяина. — Как думаешь, почему идея охотников с чучелом не вышла?

— Почему? — мужчина оторвался от замачивания белья и выпрямился. — Не знаю. Хотя отчего не вышла? Вышла. Токмо ненадолго. Как прикрепили то чучело охотники, так эти дрянные птицы быстро дали оттуда деру. Испугались, стало быть.

— Так.

— А опосля, ближе к полудню, глядь — они сызнова сидят на крыше, но подале от чучела. Остерегаются, стало быть. Выглянул я к обеду — а эти стервецы его с шеста сорвали, и давай елозить по доскам. Чудом отнял.

Ну да, все верно — мне так и рассказывали. Получается, что идея с чучелом сработала, но не до конца. Почему? Мысль приходила только одна — потому что просто сидящего неподвижно чучела мало. Коршун — птица. А птицы летают. Ткачики боятся летающего хищника, а неподвижную куклу — нет.

— Янцик! — снова привлек я внимание хозяина. — Я знаю, что может спасти твою крышу, тебя и весь твой дом!

— И что же, господин маг?

— Живой коршун! — весело заявил я. — Ты бы привязал его к шесту, а он бы летал и отпугивал твоих пернатых соседей.

— Дык где ж я вам его возьму, живую птицу-то?

— Так я тебе его сделаю, — браво подбоченясь, ответил я.

— Шутите, господин маг? — подозрительно прищурился тот.

Что б я, да без шуток? Но не в этот раз.

— Нисколько. Скажи, есть ли у тебя, есть ли у тебя, м-м-м. — Моя мысль еще не успела окончательно превратиться в идею. — Да — есть ли у тебя пустые бурдюки?

— Есть. А на что? — удивился он.

— Тогда неси их ко мне, — живо распорядился я.

— Сколько? — уточнил еще более изумленный хозяин.

— Неси все, что есть! — торжественно заявил я. Мысль созрела, и я чувствовал себя в ударе!

— Всякие разные?

— Да, всякие. А еще принеси мне ведро воды!

— А это на кой? — Глаза мужчины округлились от изумления.

— Янцик, я не понял — тебе нужен итог или подробное объяснение моей работы?

— Мне надо, чтобы эти птицы оставили мой двор и мою крышу! — ни мгновения не задумываясь, ответил измученный хозяин многострадального дома.

— Тогда неси сюда все и помалкивай. И да — принеси сюда то чучело коршуна.

— Конечно, господин маг. Уже несу, господин маг!

— Давно бы так.

Увидев поднимающуюся суету, к нам подтянулся Лацис.

— Дуй ко мне, коротышка, — весело скомандовал я, ожесточенно тарабаня пальцами по животу. — Будем творить.

Через некоторое мы закончили работу над чучелом, но на этот раз я внес туда кое-какие улучшение — я прицепил под каждое крыло по небольшому бурдюку с водой и крепко прикрепил их ремешками.

— И что это даст? — спросил Лацис, задумчиво почесывая свой подбородок.

— Скоро увидишь, — сказал я. — Осталось только водрузить наше детище на крышу.

— А в чем проблема?

— В ткачиках, в ком же еще. Точнее, в их когтях и клювах. А еще точнее — в их гнезде и в том, что они будут охранять и его и все вокруг.

— И что же ты будешь делать, Лик?

— Что-что? Придется применять магию.

Я попросил Янцика принести лестницу, прислонил ее к стене, а затем медленно поднялся на одну ступеньку, затем на другую. Дойдя до уровня крыши, я осмотрительно выглянул поверх края — не рядом ли сейчас моя будущая мишень? Ага, вот и они. Ну-ка-ну-ка, и кто это тут у нас?

В полудюжине шагов от меня стояли две крупные, размером с ягненка, алые птицы, с длинными, но совершенно голыми шеями. Ноги довольно крепкие, но такие же голые, как и шеи. Клюв большой, длинный, немного загнутый. Великие боги — кто же додумался сделать таких неприглядных птиц символами удачи? Красивыми их ну ни как не назовешь, а приносящими удачу тем более.

— Кыш, кыш, нахлебники красноперые. Летите отсюда, а-то пушу на бульон! — пригрозил им я, поднимаясь для лучшего обзора еще на одну ступеньку.

Птицы, до того просто посматривающие на меня темными глазами, при звуках моего голоса угрожающе расправили большие и широкие крылья, а одна из них предупредительно щелкнула клювом.

— Нет, ну надо же, а? — искренне возмутился я, подымаясь на еще одну ступеньку для лучшего обзора. — Ты на кого шикнула, ты, ржавая куча перьев? Или тебе не понравилось, что я пригрозил пустить тебя на бульон? Так я могу пусть тебя и на суп, и на жаркое. Мне без разницы — я мяско в любом виде люблю. Главное — не забыть добавить хороших трав.

В ответ на мои угрозы птицы смело двинулись ко мне, дружно клацая когтями по поверхности крыши.

— Вдвоем на одного? И это вы называете честным боем? Ой, смотрите, дошипитесь вы до того, что на десерт у меня будет до омлета из ваших не рожденных деточек.

Я продолжал говорить, а сам, не спуская глаз с опасных когтей и клювов, занялся ритуалом призыва Дара. Расслабился, сосредоточился, и потянулся к воде, оставленной для меня Янциком Сулугуни. Пара мгновений — и у моей левой руки уже летало два небольших водяных шара размером с крупную картофелину. Один удачный бросок, другой, и я заставил непрошенных гостей хорошенько умыться.

— Ну как? Остудили пыл? — ощетинился я, с удовольствием наблюдая, как стекает вода с кожистых птичьих голов.

Оказалось — нет. Птицы отряхнулись, снова угрожающе расправили свои большие крылья и, зашипев, поспешили ко мне.

— А я хотел по-хорошему. — Я снова поднял два водяных шара, только на этот раз большего размера, и направил их в сторону противников. Я хотел повторить тот же трюк, что недавно проделал с соседским котом — пользуясь водой, как подушкой, просто выдавить птиц с крыши, чтобы сделать нужное дело. Но не тут-то было — увидав перед собой непонятную преграду и почувствовав от нее угрозу, птицы принялись яростно щелкать по ней своими мощными клювами.

Размер водяных зарядов таял на глазах, расплескиваясь по крыше богатым ожерельем капель.

— Ах, вы так, да? — Сопротивление птиц разозлило меня не на шутку. Надо же, решили поспорить со мной, с магом Влаги! Ну что ж, посмотрим, кто того.

Я снова потянулся к оставленной влаге и сформировал снаряд, а затем направил его в сторону порядком подмокших, но все еще не утративших агрессивности ткачиков. Но на этот раз я не стал нападать, а просто кружил снарядом вокруг, отвлекая на него внимание птиц. Это получалось прекрасно — птицы вертели шеями и угрожающе клацали клювами, и не обращали внимания на меня. Пользуясь этим, я снова создал один большой шар, и, хорошо прицелившись, направил его в сторону одной из птиц. Та удара не ожидала, и замешкалась с защитой. Но этого мне хватило: раз — и упругий снаряд просто смел соперника с крыши.

А вот второй ткачик с шипением бросился прямо на меня. Этого не ожидал уже я, а потому времени на колдовство оставалось в обрез. Я не стал делать отвлекающий шар — некогда. Да и вряд ли бы птица на него повелась. Я снова создал снаряд-подушку. Но вместо того, чтобы по плану таранить им противника, быстро закрылся от него. Щелк — мощный клюв ткачика лязгнул в нескольких пальцах от моей щеки.

"Слишком близко. Слишком", — подумал я, и сам перешел в нападение. Небольшое усилие — и водная подушка смела с арены последнего соперника.

Но праздновать победу было рано.

— Шкет, бросай! — По моему сигналу Лацис бросил мне улучшенное чучело коршуна, и я, быстро привязав его к торчащему шесту, спешно покинул крышу и лестницу. И вовремя — сверху послышались старые звуки клацанья когтей по крыше. А вслед за ними — шипение.

Мы втроем — я, Лацис и Янцик, отошли назад, чтобы лучше видеть картину происходящего.

Все проходило, как я и предполагал. Сначала всполошившиеся птицы уселась на противоположном от чучела крае крыши, ограничиваясь только запугивающим шипением. Затем птицы подвинулись ближе. Затем еще. И еще.

— А теперь глядите. — Я призвал магию влаги и протянул левую руку в направлении пугала. И тут, на удивление Лациса и Янцика, чучело, резко взмахнуло своими крыльями, словно самая настоящая птица.

Мой друг ойкнул от неожиданности, а Янцик же просто удивленно взглянул на меня.

— Глядите дальше, — с усмешкой ответил я. А смотреть было на что — углядев такой поворот, птицы резко рванули с крыши и, покружив, уселись на ближайшие деревья.