Пёстрые перья, или вся правда на ночь

Олвер, который в своё время служил нашему деду, а после его смерти остался в замке надзирать за дворовым хозяйством, обладал большой долей здравого смысла, и умением обращаться с людьми.

Он был женат на Виргинии, которая стала нашей кормилицей, и наплодил с ней множество детей. Теперь некоторые его старшие отпрыски стали часто появляться в замке, помогая отцу. Так я познакомилась с Доротеей, дочерью Олвера.

Доротея была моей ровесницей. Я была очень одинока в то время, а взрослым было не до меня. Поэтому мы слонялись с моей новой подружкой по замку, по двору, забирались в разные уголки, где раньше мне не приходилось бывать. Доротея была во многом развитее меня, и её познания жизни были откровением.

Однажды мы сидели на нагретом солнцем обрезке бревна в дальнем уголке двора, и неторопливо беседовали, разморённые летним теплом.

В последнее время моя мать стала поговаривать о том, что пора бы мне подумать о грядущем замужестве. Конечно, было рановато, но... Огорчало её то, что фигура моя не обрела до сих пор подобающей девушке округлости. Скажу прямо — округлостями здесь и не пахло. Я даже ещё не могла считаться "девушкой", по большому счёту.

Мне приводили лекарей, всяких знающих женщин. Те советовали меня лучше кормить, меньше двигаться, прописывали всякие снадобья и травы. А одна знахарка делала мне втирания для увеличения груди. Заметных успехов втирания не имели. Я по-прежнему оставалась тощей.

— Скажи, что значит, я "ещё не девушка"? — повторила я услышанную случайно фразу.

— Ты ещё не девушка? — Доротея хмыкнула. — Ну конечно, ты ведь такая маленькая, и хлипкая к тому же.

— И вовсе не хлипкая!

— Ну, не хлипкая, — согласилась та. — Но у тебя ещё ничего нет.

— Чего у меня нет?

Доротея провела руками по платью:

— А вот чего!

Я посмотрела на заметные выпуклости груди и упитанные бёдра.

— У дочери барона Ральфа тоже фигура, как доска, а она уже замужем, и ждёт ребёнка!

— Значит, у неё уже были месячные, а у тебя...

— Месячные?

Доротея объяснила.

— Ну что же, значит, меня пока не выдадут замуж.

Однажды моя мать послала за мной, велев прийти в её кабинет.

— Познакомьтесь с моей дочерью, — сказала она, обращаясь к незнакомому мужчине.

Нас представили друг другу. Гость оказался младшим сыном мелкого дворянина. Его отец не отличался знатностью, но обладал деловой хваткой, позволившей ему содержать имущество в образцовом состоянии.

Сын пошёл в отца, и, хотя ему не досталось в наследство ни титула, ни больших денег, сумел так повести свои дела, что в короткое время приумножил своё состояние. Теперь он вёл различные торговые отношения во многих городах. В нашем хозяйстве он интересовался лошадьми. У нас всегда были хорошие конюшни. Лошади в своё время были гордостью отца, но теперь он ими совсем не занимался, и Олвер с матерью сочли за лучшее сократить поголовье.

На вид гостю было лет тридцать. Роста он был среднего, плотного телосложения, с округлым, приятным лицом. У него был крупный, породистый нос, редкие курчавые волосы, и пухлые губы. Приятным, мягким голосом он осведомился о моём здоровье, настроении, и прочем. Я отвечала, как полагается воспитанной девице.

— Мы закончили дела на сегодня, Эвелина. Думаю, тебе стоит показать гостю наш замок, — проговорила моя мать.

Гость с приятной улыбкой заверил, что будет очень рад.

Мать, любезно улыбаясь, проводила нас из кабинета.

Торговец лошадьми оказался неплохим собеседником. Он осматривал замок, но не очень внимательно. Казалось, он больше интересовался моим мнением по самым разным вопросам. Не избалованная вниманием, я забыла обычную сдержанность. Мы оживлённо говорили о самых разных вещах, не замечая, как летит время.

После отъезда торговца мать вызвала меня к себе. Выглядела она решительно.

— Эвелина, тебе понравился молодой человек?

— Не знаю. С ним интересно разговаривать.

— Он не очень знатен, конечно. Но зато богат. К тому же он довольно молод, и недурён собой. Думаю, он будет подходящим женихом для тебя.

— Я ещё не девушка, — ляпнула я, покраснев.

Но мать не воспринимала возражений. Она уже витала в мечтах о грядущей свадьбе её дочери.

Глава 8

— Итак, вам предписывается немедленно приступить к выполнению возложенного на вас... — Записал?

— Да, мой господин.

— Возложенного на вас поручения со всей ответственностью, вам присущей... — Закончи, как предыдущее письмо.

Секретарь тщательно выписал последние строки. Присыпал лист мелким песком. Аккуратно отряхнул. Взглянул на хозяина. Тот подошёл, наклонился, проверяя текст.

— Очень хорошо, Жерар. Теперь следующее.

— Вы просили напомнить, мой господин. К этому часу приглашён важный гость.

— Проси.

Гость, невзрачный молодой человек, одетый просто, но, как заметил хозяин, дорого, почтительно поздоровался, входя в кабинет. Присел в предложенное кресло. Взглянул на секретаря.

— Вы можете говорить при Жераре. — Хозяин кабинета вежливо улыбнулся и сел за стол.

— Прежде всего, мне хотелось бы уточнить, какую роль в этом деле вы отводите мне, ваше сия...

Его собеседник предупредительно поднял руку:

— Не надо титулов, дорогой мой. Все мы в одной лодке. Я могу объяснять задачу сколько угодно, для пользы дела, разумеется.

Хозяин говорил просто, убедительно, глядя в глаза собеседнику. Он говорил о долге. Долге перед страной, перед обществом. О чести и славе, которая ждёт смелых и предприимчивых. Молодой человек, слушая речь этого человека, невольно сравнил его с другими, по-своему не менее влиятельными людьми. И опять сравнение выходило не в их пользу. Слова о долге находили отклик в его душе. Ему даже пришло в голову, что они с собеседником имеют определённое сходство, как внешнее, так и внутреннее.

— Хорошо, — сдержанно сказал, наконец, гость, невзрачный молодой человек с амбициями. — Но я хочу повторить, что и у меня есть свои, совершенно определённые, условия. Без их выполнения я не смогу участвовать. Вы их знаете, они не изменились.

— Вы требуете гарантий, мой друг? Достаточно ли вам будет моего слова?

Молодой человек мгновение смотрел на хозяина кабинета.

— Да, — ответил он. — Вашего слова будет достаточно.

— Я не умею?

— Не умеешь!

— Я лучше тебя умею!

— Ничего подобного!

Мы с Доротеей яростно спорили возле породистой кобылы мышиной масти. Лошадь держал за повод мальчишка, один из помощников конюха.

Не так давно мне было строжайше запрещено ездить на лошади. Считалось, что это повредит моему здоровью. Доротея высказала предположение, что я вообще не справлюсь с самой смирной из них.

Кровь ударила мне в голову, я вырвала повод у мальчишки и забралась на кобылку. Ударила пятками по лошадиным бокам. Кобылка заплясала, Доротея громко взвизгнула. С ближайшей стены, хлопая крыльями, взлетели птицы.

Лошадь всхрапнула, крутя головой, и принялась брыкаться, вертясь и подбрасывая ноги. Я вцепилась в гриву, в глазах плыло, меня швыряло во все стороны. После очередного скачка руки мои вырвало из гривы вместе с пучком жёстких конских волос, я почувствовала краткий миг полёта, сильный удар в спину, и в глазах потемнело.

Очнулась я в своей постели. Около меня сидела Виргиния. Увидев, что я открыла глаза, она встала и торопливо вышла из комнаты. Вскоре появилась моя мать. Присев около постели, она сначала жёстко отругала меня. А потом, улыбнувшись, сообщила, что нет худа без добра: наконец-то я запачкала своё бельё, как это бывает у каждой женщины. Я должна лежать в постели, пока не оправлюсь.

Оставшись одна, я попробовала встать, но почувствовала боль в спине, и заныло в паху. В постели я пролежала неделю. Через неделю мать вызвала меня к себе, и сказала, что вопрос о моей свадьбе уже решён: "Я сообщила господину Ирвину о твоём состоянии. Господин Ирвин приедет, сейчас же, как только закончит свои дела в другом городе".

Вскоре начались приготовления к свадьбе. Моего участия почти не требовалось. Я бродила по дому, пытаясь что-то делать, но всё валилось у меня из рук. Из дома меня не выпускали.

Как-то вечером, когда я сидела у огня, перечитывая подаренную учителем книгу, меня нашла Доротея. Мы теперь редко виделись — Доротея всё время была чем-то занята.

— Эвелина, ты хочешь попасть в Брокенбург? — спросила она.

— Это недалеко, — задумчиво ответила я.— А зачем?

— Разве ты не знаешь? Через несколько дней там будет праздник, день основания города. Туда приедет сам король!

Я призналась, что ничего об этом не слышала.

— Тебе ничего не говорят, чтобы ты никуда не просилась. Я хочу поехать туда, и попробовать устроится служанкой к какой-нибудь знатной особе. Там их будет видимо-невидимо.

— Разве тебе здесь плохо? — спросила я.

— Подумай, что мне здесь светит? Крутиться между конюшней и кухней? А так я смогу попасть в столицу. Подцепить там замечательного парня — при хорошей должности, при деньгах, а, может, ещё и красавчика.

Поразмыслив, я согласилась с её доводами.

— А разве ты сама не хотела бы найти кого-нибудь получше своего торговца лошадьми? — спросила Доротея лукаво. — Неужели на нём свет клином сошёлся?

— Если я убегу из дома, я стану бесприданницей, — ответила я.

— А так ты проживёшь всю жизнь госпожой торговкой!

— И что ты предлагаешь?

— Послезавтра из соседней деревни уезжает обоз в Брокенбург. Они выезжают очень рано, пока не рассветёт. Мы можем выехать затемно, потихоньку подобраться к обозу, и пристроиться им в хвост. Если нас заметят, скажем, что мы служанки из замка, едем поглядеть на праздник.

— Служанки?

— Я найду тебе платье попроще. А хорошую одежду можешь взять с собой.

Позже мне стало очевидно, как глупа была наша затея. Но тогда логика Доротеи сразила меня наповал.

Вечером, уйдя в свою комнату, я легла, сделав вид, что уснула. Когда луна достигла определённой башенки на стене, я поднялась, взяла заранее приготовленный узелок с вещами, и прокралась вниз.

На кухне меня ждала Доротея. Она протянула мне свёрток со старым тряпьём, и я переоделась. Мы вышли во двор, подошли к небольшой крепкой двери в стене. Доротея вытащила из-под юбки ключ, и открыла замок.

Мы вышли. За дверью нас ждали две лошади, и мальчишка, помощник конюха. Он передал нам поводья.

Когда мы немного отъехали, я спросила:

— Как ты его уговорила?

— Попробовал бы он отказаться, — ответила она. — Я бы рассказала, что это он испугал ту лошадь, которая тебя сбросила.

— Но это неправда.

— Поверили бы мне. К тому же он в меня влюблён.

Она самодовольно ухмыльнулась.

Дорога до деревушки была мне знакома — когда-то мы учились ездить верхом под руководством отца, и частенько сворачивали сюда. Первая часть плана удалась: мы благополучно добрались до деревни. Дождались отбытия обоза и пристроились ему вслед.

Держаться следом за медленно тянущимся обозом было нетрудно. Всходило солнце, разогретая пыль стала подниматься, взбиваемая лошадиными копытами и колёсами гружёных товаром телег.

Пыль оседала на наших лицах, забивалась в горло. Мы достали свои фляги с водой и на ходу промочили горло. Потом солнце поднялось выше, и принялось припекать. Нас разморило, и мы уже с трудом держались в седле.

Так мы тащились почти весь день. Наконец наши провожатые расположились на привал. Мы свернули с дороги и тоже устроились на траве, расстелив одеяло. Я чувствовала себя ужасно усталой. Болела спина, и хотелось спать.

— Доротея, нам нельзя спать, а то могут уйти без нас. — Я толкнула подругу в бок.

— Ничего, они ещё долго будут стоять, — буркнула она и повернулась ко мне спиной.

Я открыла глаза. Было темно. Над головой шумели ветки деревьев, раскачиваемые ветром. Я подскочила, как ужаленная.

— Доротея!

Мы принялись лихорадочно собирать вещи.

Выехали на дорогу. Никаких следов обоза. Мы ехали, обмениваясь горькими упрёками. Было темно, только по границе ещё более тёмного леса было понятно, куда мы двигаемся. Внезапно моя лошадь задрала морду, раздувая ноздри, и издала тонкое, пронзительное ржание.

— Это волки! — взвизгнула Доротея.

— Здесь нет волков! — Возразила я, хотя душа у меня ушла в пятки.

Дорогу впереди загородил тёмный силуэт. Моя лошадь, фыркая, отпрянула назад. И тут же чья-то рука потащила меня с седла. Я услышала истошный визг Доротеи.

Вынув ноги из стремян, я безвольным мешком повалилась с лошади. Державшая меня рука, не ожидавшая такого поворота, ослабила хватку. Упав на землю, я перекатилась под ноги кобылы, и старая ткань платья разорвалась — о, благословенная скупость Доротеи!

Проскочив под брюхом лошади, я подобрала юбки и кинулась в сторону леса.

Никогда мне не приходилось бегать так быстро. Ветки хлестали по лицу, рвали одежду, краем слуха ощущался невнятный шум на удаляющейся дороге, и тяжёлый топот бегущего сзади человека. Я чувствовала, что меня нагоняют. В груди начало жечь. В отчаянии я попробовала прибавить скорость, но вскоре ноги ослабли, я запнулась, и с размаху полетела на землю.

Оглушённая падением, я не сразу опомнилась. Ногу мою что-то прочно удерживало. Наконец мои ощущения подсказали, что я лежу пластом на отвесном склоне оврага, с корнем, зацепившемся за щиколотку.

Я долго слышала хруст веток под ногами моего преследователя. Он обследовал ближайшие заросли, беспрестанно ругаясь. Слышно было, как он шарит буквально рядом со мной, как у него соскользнула нога, и он едва не поехал вниз. Он потыкал палкой в склон оврага, очень замысловато высказался, таких слов я не слышала ещё никогда, громко сплюнул в овраг. Потом раздались удаляющиеся шаги.

Долго ещё я провисела так, не двигаясь и не издавая ни звука. Наконец, упираясь руками, попыталась выбраться. Старалась извернуться, и ухватить росшие на краю кусты. Внезапно нога высвободилась, и, потеряв опору, я покатилась вниз.

На дне оврага скопились полусгнившие листья и ветки, они смягчили падение. Но выбраться оказалось совсем непросто. Стены оврага оказались крутыми и влажными. Раз за разом я скатывалась, оскальзываясь, и съезжая вниз. Потом решила идти по дну, туда, где стенки понижались.

Идти пришлось долго, но вот овраг сузился, дно стало каменистым, и я попробовала снова. Здесь наконец мне удалось выбраться наверх. У края склона, поросшего густой травой, я немного полежала, переводя дух. Потом поднялась и пошла в сторону дороги.

Глава 9

Я знала, где находится дорога, как отклонялся от этого направления овраг. И куда теперь надо вернуться.

Мне нужно было найти Доротею.

Наверное, это было простое везенье, но через какое то время впереди засветился огонёк. В стороне от догорающего костра стояли лошади. Я узнала среди них наших кобылок. Вокруг огня насчитала пять спящих, завернувшихся в одеяла. Шестой, караульный, сидел у огня. Он спал, свесив голову на грудь.

Наконец я заметила Доротею. Она лежала немного в стороне, руки и ноги у неё были связаны. Я знала, что могу потихоньку уйти, предоставив подругу своей судьбе, и добраться до ближайшего поселения. И могу попытаться освободить её.