Круги по воде

Человек щёлкнул пальцами.

— Отпустите его, Вульф. — И сказал, глядя, как барон, сидя на ковре, смаргивает набежавшие слёзы, растирая помятую кисть:

— Вот теперь я вам верю.

Прошёл к креслу, уселся, закинул ногу на ногу:

— Вы хотели бы отомстить?

— Да, — хрипло ответил барон, — да, я хочу этого.

Капрал с мальчишкой играли в кости. Капрал собрал фишки в широкую ладонь, потряс, хитро глядя в веснушчатое лицо:

— Ну, давай, делай ставку.

Тот шмыгнул носом, наученный горьким опытом, и глядя с недоверием на руки капрала.

— Чему ты учишь ребёнка, Рой? — сказал барон, оглядывая с порога простую комнатку, которую им выделили.

— А что мы ему, родня? — удивился капрал. — Вы обедали, ваша милость? Если хотите, у нас тут много чего есть — как вы и обещали, накормили до отвала.

— Спасибо, Рой, я уже наелся, — тот прошёл к столу, посмотрел на выпавшие фишки.

— А что у вас с рукой?

Барон усмехнулся.

— Учился вилку держать.

Взял в руку фишки, подержал немного, небрежно бросил, разжав пальцы. Потёртые от частого употребления костяшки прокатились по столу.

— Он выиграл! — пискнул мальчишка, показывая чумазым пальцем на выпавшее число.

— Цыц! — сказал капрал, тоже глядя на стол. — Это не считается. Господин барон просто так бросил. Правда, ваша милость?

— Правда, Рой.

Леонел задумчиво тронул пальцем шахматную фигуру, морща нос.

— Вы будете ещё думать, Ваше величество? — спросил с улыбкой отец Бители. С другого края доски стояло совсем немного фигур, взятых противником. Зато с его стороны сошедшие с поля битвы теснились нестройной толпой.

Тот вздохнул, двинул фигуру.

— Пожалуй, вот так.

Священник хмыкнул, погладил короткую, широкую бороду. Аккуратно поставил двумя пальцами фигуру:

— Шах и мат.

Леонел зафыркал, откидываясь в кресле.

— Мне сегодня не везёт. Надеюсь, в следующий раз я вас обыграю.

— Разумеется, Ваше величество, такая возможность существует.

Леонел сказал задумчиво, глядя на священника:

— Вот за что я ценю вас, отец Бители, это за то, что вы один из немногих, кто не боится говорить мне правду.

— Я тоже ценю вас, Ваше величество. За то, что вы эту правду хотите слышать. Только вот говорящих её в последнее время стало меньше. А я лишился своего любимого противника.

— Вы говорите о бароне Эверте? — хмуро спросил Леонел.

— Да. И я могу сказать вам, что я лишился не только сильного противника и интересного собеседника. Я упустил возможность наставить на путь истинный этого заблудшего человека.

— Как это?

— Признаюсь вам, Ваше величество, в грехе, который я совершил в своей гордыне. Очевидно, я слишком суетен и нетерпелив. В последний раз, когда мы с господином бароном имели удовольствие играть за этим столом, мы поспорили. Если выиграю я, господин барон придёт ко мне на исповедь. Он признался, что уже очень давно не исповедовался.

— А если выиграет он? — с любопытством спросил его величество.

Священник смутился. Погладив бороду, сказал извиняющимся тоном:

— Позвольте мне не вдаваться в подробности. Во всяком случае, я пообещал, что, со своей стороны, не стану давить на господина барона в вопросах веры. Я был слишком самонадеян.

— И кто выиграл?

— Он. Но с обещанием дать мне отыграться. И вот теперь этой возможности может уже и не представится.

— Да, — сказал Леонел, глядя в доску. — Может быть.

— Ну что же, по крайней мере, он обещал, что мы обязательно сыграем ещё. Если посчастливится.

На голубятне ворковали, шурша перьями распущенных хвостов и стуча лапками, почтовые голуби. Больше сонную тишину просторного чердака ничто не нарушало. Где-то далеко внизу слышались звуки отдаваемых новобранцам команд и топот по плацу множества ног, обутых в добротные башмаки. Косые лучи света падали на пол, освещая недавно выметенные доски.

Человек, открыв дверь, оглядел голубятню, и, осторожно двигаясь, прошёл в самый её дальний угол. Там стояли старые, вышедшие из употребления клетки. Отодвинув несколько, забрался в образовавшийся проём, и открыл ветхую дверцу. За ней оказалось ещё одно помещение чердака — старая, заброшенная часть голубятни. Там у стены была ещё одна клетка, плетённая из лозы. И в ней тоже были голуби. Он аккуратно взял одного, погладил по головке и стройной шейке. Повозился с лапками. Потом прикрыл клетку, и, держа голубя в руке, подошёл к маленькому окошку. Высунул руку и разжал пальцы, подбросив птицу в воздух.

Глава 8.

— Мы не можем допустить, чтобы нам перекрыли выход к южным портам, — посол с севера мягко прохаживался по узорчатому ковру, покрытому непривычными, слишком вычурными, на его взгляд, рисунками.

Остановился, заложив руки за спину, наклонил голову, сурово уставившись в одну точку яркого узора.

Его товарищ, потеребив рыжую бороду, скосил серые, окружённые ранними морщинами, глаза в сторону двери:

— Этот новый король не дурак. Он это прекрасно понимает.

— Это понятно даже морскому ежу. — Посол взглянул на своего старого друга. Тот усмехнулся в бороду. — И также всем понятно, что мы вполне можем обойтись и без них. Если понадобится.

Тот опять покосился в сторону двери. Перевёл взгляд на гобелены со сценами охоты, закрывающими стены.

— Наш гостеприимный хозяин так огорчён преждевременной кончиной своего государя, что, чтобы забыться, повышает пошлины нашим купцам. Где это видано, чтобы налог на жир морских зверей вырос больше половины от прежнего?

— Должно быть, они слишком долго торговали. И совсем разучились воевать. В отличие от нас.

— Иногда торговля выгоднее войны.

— А иногда нет. Никогда не стоит забывать об этом. — И посол снова принялся ходить по ковру.

— И это перо никуда не годится! — Хозяин раздражённо отбросил сломанный остов только что старательно очиненного секретарём пёрышка, и отёр потную лысину. Секретарь покосился на подставку чернёного серебра, совсем недавно полную приготовленными им хозяину перьями для письма, а теперь почти пустую.

— Я который раз спрашиваю, когда в этом доме будет порядок? — в воздух вопросил господин Ирвин,преуспевающий купец, лучший в своём деле, как любил он говорить, и что, по его словам, признавали даже недоброжелатели. Не дождавшись ответа, вздохнул, взявшись за письмо. Источник его раздражения лежал, глубоко запрятанный среди важных бумаг, которые он не мог доверить даже секретарю. Он и сейчас видел перед собой тонкие листы хорошей бумаги, исписанные ровным, изящным почерком. Письмо от старого друга. Выгодная сделка манила, помахивая пушистым золотым хвостом. И ещё тень виселицы маячила перед глазами господина купца, но он усердно отгонял её прочь. "Нет дел без риска" — повторил он себе опять, и опять глубоко вздохнул, в очередной раз сломав перо.

Залив, покрытый лёгкой дымкой, был полон. У причалов, поросших на сваях склизкой зеленью, обнажавшейся в часы отлива, стояли корабли. Они были непривычны для мальчишек, выбравшихся, несмотря на запреты взрослых, поглазеть на пришельцев. Но их родители хорошо знали эти темнеющие на фоне неба силуэты. И не ждали от них радости. Слова "перемирие", "послы" и "договор" мало что значили для жителей прибрежного городка. Слишком часто они видели, чем оборачиваются такие визиты.

Сейчас на причалах было пустынно. Местные жители, обычно собиравшиеся здесь, не решались лишний раз показываться на глаза. Лишь самые бойкие, решившие заработать на пришельцах, расхаживали туда-сюда по широким доскам настила, предлагая разнообразный товар.

Гонец, стоя перед местным бургомистром, выслушивал последние наставления. При этом он оглядывал свои давно отслужившие срок сапоги, думая с тоской, что вот, кожа уже почти протёрлась, а сапожник не только хорошо работает, но и хорошо берёт. И что уедет надолго, а молодая жена опять будет недовольна. И, представив молодую, глубоко вздохнул.

— И скажешь на словах... — бургомистр задумался, потирая лоб, — скажешь, что у них оружие не такое, как в прошлый раз. Ну, с того раза, когда спалили дом старого Поля. А получше будет.

Гонец кивнул.

Во дворе он огладил гнедую лошадку, оглядел сильные, стройные ноги. На лошадей здешние власти денег не жалели. Устроился в седле, проверил тщательно прилаженную сумку. Толкнул тёмные бока пятками.

— Ну, пошла, родная.

— И требуется названная нами сумма незамедлительно, с указанными процентами. — Король задумчиво почесал затылок, глядя в потолок. На потолке цвели лепные цветы и резвились младенцы. Молодой дворянин, недавно взятый в секретари, старательно записывал. — Дай, подпишу.

— А проценты каковы? — почтительно спросил секретарь, выводя последнюю букву.

— Разве я не сказал? — раздражённо повернулся король. — Ссуда беспроцентная.

Молодой человек тихонько вздохнул.

— Что такое?

— Прошу всемилостивейше простить, Ваше величество, — пролепетал тот. — Но ссуды без процентов... Эти купцы их так просто не дают.

— Мне дадут, — гордо сказал Филипп, просверлив его взглядом. — Это на благо отечества.

Секретарь густо покраснел, уткнувшись взглядом в стол.

Филипп взял перо, подержал над листом, целясь взглядом, и одним отрепетированным движением вывел замысловатую подпись. Откинул голову, любуясь получившимся вензелем.

— Следующее письмо.

— И сколько нам обещали? — Анри лениво разгладил новенькие манжеты, любуясь вышивкой коротенького, по моде, жилета.

Король вздохнул. Раздражённо махнул рукой, сверкнув синим камнем на пальце:

— Я и не думал, что война такое дорогое дело.

Брат фыркнул.

— И ничего смешного. Ты знаешь, какая сумма выходит в день на кавалериста? Это уму непостижимо, сколько получается за десяток!

— Это удивительно, братец, браво! — Анри похлопал в ладоши. — Ты стал разбираться в таких вещах, о которых я даже не задумывался.

Филипп подозрительно посмотрел на брата.

— Ты хочешь сказать, что мне не стоит во всё это вникать?

— Ну почему же. Если есть желание, вникай, пожалуйста. Хочу только сказать, что лето не бесконечно. А зимой воевать себе дороже.

— Но как я могу начать войну, когда у нас ничего не готово!

— Не готово? А я слышал, что наши войска уже выступили в поход.

Король отмахнулся, передёрнул плечами.

— Наш дорогой дядюшка, ты его знаешь, от старости стал очень беспокойным. Он буквально вынудил меня отдать приказ о выступлении.

— Наш дядюшка и мёртвого раскачает.

— Тебе хорошо смеяться.

— Я вот нашёл способ не забивать себе голову низменными материями. И тебе советую.

— Так посоветуй. А то у меня уже голова пухнет.

Анри любезно улыбнулся. Похлопал в ладоши. Вошёл изящный молодой человек в новеньком кафтане. Низко поклонился, опустив длинные ресницы и закрасневшись.

— Вот, полюбуйся. — Анри ткнул пальцем в красавчика. — С виду никчёмное создание, а считает в уме — залюбуешься. И с лица неплох. Заведи себе такого же, и все дела решены.

— Да это же просто секретарь.

— Не скажи, дорогой братец, не скажи. Секретаря найти пустяк, а вот верного человечка, да чтобы умного и расторопного — пойди отыщи.

Войска выходили из ворот, соблюдая видимость порядка. Они двигались, огибая стены и выходя на широкую, хорошо утоптанную дорогу. Вытягивались, разрывая плотный строй, растягиваясь по тракту, взбивая клубы белесой пыли, поднимающейся высоко в воздух и покрывающей густым слоем идущих позади. А когда из городских ворот, сопровождаемые взмахами платков и приветственными криками зевак, показались всадники в походном вооружении, со свитой пажей и оруженосцев, голова пыльной колонны уже скрылась из виду. Лишь белесое, клубящееся облако, закрывающее тракт, ещё долго стояло в воздухе, поглощая солнечный свет, и бросая бесформенную тень на обочину.

— Ну что же, наши дела весьма неплохи. — Анри бросил изящную тросточку, предназначенную для утренних прогулок, на ковёр, и устроился в кресле, небрежно расправив полы кафтана. Милостиво кивнул лакею, поднёсшему столик с графинчиками. — Должен сказать, милейший, ваш совет оказался кстати.

— Его величество выслушал совет? — Человек, к которому обращались, стоял, почтительно склонив голову.

— Не просто выслушал, а проглотил, не разжёвывая, — и брат короля, слегка улыбнувшись, махнул рукой в перчатке:

— Вы можете присесть, любезный барон, не церемоньтесь.

Тот аккуратно пристроился на поданный лакеем стул.

Анри движением пальца отослал лакея. Усмехнулся.

— Видели бы вы, как обрадовался мой дорогой брат, когда ваш протеже продемонстрировал свои способности. Когда он подсчитал в уме несколько простеньких, но громких цифр, это впечатлило даже меня. И где вы его только откопали?

— Пришлось повозиться. Но результат оправдал затраты.

— Кстати, о затратах. Думаю, вы заслужили поощрение. Обратитесь к моему секретарю. Я приказал выдать вам круглую сумму на текущие расходы.

— Благодарю, мой принц.

— Я просто герцог, — сказал Анри довольным голосом. Сделал маленький глоток из тонкого бокала, завёл глаза кверху, оценивая вкус. — У вас ведь есть небольшая свита, не так ли? Трое слуг, кажется?

— Двое, Ваше высочество.

— Всё равно. Оденьтесь подобающе. Мои люди не должны выглядеть оборванцами. А теперь обсудим наши следующие шаги, господин барон.

— Дорогой, возьми с собой Фидо, — Эльвира огладила рукой в кружевной перчатке роскошную перевязь на груди мужа. Тот хмурился, оглядываясь на стоящих в почтительном отдалении пажей, держащих породистых лошадей под уздцы. Сильные боевые кони стояли смирно.

— Дорогая, зачем мне твой секретарь, — герцог отвёл руку жены от перевязи, и сжал её пальцы в ладони. Сглотнул ком, застрявший в горле. — Я ведь не на край света еду.

— Возьми, так мне будет спокойнее. Будешь посылать мне весточки.

— Хорошо, дорогая. Только не волнуйся.

Она улыбнулась, глядя ему в глаза:

— Помни, Гаррет, что поставлено на карту. Я буду молиться за тебя.

Он вскочил на коня, просунув ногу в почтительно придержанное пажом стремя. Махнул рукой, выезжая за ворота. Она проводила его взглядом. Когда всадники скрылись из виду, вытащила из-за отворота кружевных манжет платок, и, всхлипнув, вцепилась зубами в тонкую ткань.

Запылённое, растянувшееся далеко по тракту войско двигалось весь день. Когда косые лучи заходящего солнца окрасили клубы пыли в багровые цвета, по колонне, растянувшейся ещё больше, и образовавшей в пути значительные промежутки, пробежала весть о предстоящем ночлеге. Поднялась суета. Часть пехотинцев отправилась в ближайшие поселения, другая принялась рубить на дрова рощицу неподалёку и разводить костры. И лишь подоспевшие, когда уже стемнело, кавалеристы расставили добротные палатки, развесив почерневшие от долгой службы котелки над аккуратно сложенными походными очагами.

Глава 9.