Порталов Дол

После нескольких бесплодных попыток, таронг все же сумел встать. Заливаясь удушливым кашлем, он елико возможно быстро заковылял к находившемуся в трех шагах окну. Сознание охотника помутилось, в сей миг он мнил лишь одно — для того, чтобы остаться в живых, ему надлежит в течение ближайших тхигмов выбраться из дома Зариры — пусть и ценой падения с высоты пяти бруггов на каменную мостовую.

Оконный проем начинался чуть выше груди таронга, посему взобраться на усыпанный стекольной крошкой подоконник для покалеченного охотника виделось непростой задачей. Снаружи повеяло свежим ночным воздухом. Сальмо сделал глубокий вздох. Унялся норовивший вывернуть грудь наизнанку кашель, растворился подкативший к горлу ком, притупилась колотившаяся в висках боль. Подернувшая разум пелена исподволь отступала. Ныне идея выпрыгнуть из окна уже не казалась ему столь безупречной. Таронг вздохнул еще раз. И все же задерживаться в доме торговки не следовало. Сальмо понимал, что только что прикончил одного из служителей Миинхару. Таронг знал о том, что Святой Клир, используя только ему ведомую магию, всегда безошибочно вычисляет убийц своих членов. Теперь, дабы не угодить в лапы церковников, охотник должен был бежать как можно дальше от земель Священной Империи, а из Порталова Дола имелся единственный путь за пределы страны гторхов — через Врата, в Имгару Сагхерим, Нижний Мир.

К охотнику скоро возвращался рассудок. Его ум с негаданной быстротой сложил разрозненные части в цельную картину. Твари, на коих получил заказ таронг, были сотворены церковниками — без сомнения, для того, чтобы использовать их в войне против армий Нижнего Мира. По каким-то неведомым причинам клирики решили испытать свое новое оружие на собственных солдатах, а после успеха первой проверки — опробовать в схватке с матерым охотником на нечисть. Все действия по выведению сих существ держались в строжайшем секрете. Даже необходимый для магических креаций мускус церковь закупала у находившейся не в ладах с законом торговки. Возможно, Сальмо и получил бы награду за уничтожение бестий, если бы не увязал исходивший от тварей запах с тем, что ощущал в доме Зариры, и если бы его догадка не оказалась верна. Хотя, вероятно, таронга ждала бы смерть даже, буде он не напал бы на след поставщика мускуса. Сейчас же церковники взялись за уничтожение всех, кто что-либо ведал об этих тварях. Причина столь истового сохранения тайны, судя по всему, крылась в том, что сии бестии были созданы путем скрещивания разумных существ Зэлдуета с представителями рас Нижнего Мира. Неспроста охотник уловил сходство этих чудищ с людьми и орками, и в то же время оные монстры имели позволявшие высоко прыгать и издававшие характерный свист воздушные мешки, навроде тех, что расположены по бокам тела у кагхи, а также костяные гребни, подобные выростам на спинах пустынных борикхо. Подобные магические эмпирии являлись вопиющей, если не сказать чудовищной ересью во всех уголках Зэлдуета, поэтому неудивительно, что Церковь Миинхару рьяно не желала, чтобы кто-либо узнал об ее занятии такими штудиями.

Таронг тряхнул головой, прерывая ненужные размышления. Сальмо согнул левую ногу. Он намеревался забраться на окно и выглянуть наружу, дабы оценить возможные пути бегства.

С первого раза залезть на узкий мраморный выступ ему не удалось. Он уже изготовился для еще одной попытки, когда его отвлекло возникшее в глубине комнаты мерцание.

Карлик повернул голову. Посреди объятого пламенем пространства полыхала золотая искра. Сверкающая точка почала разрастаться, обращаясь в окаймленный желтым огнем овал. В пределах пламенного кольца подрагивали точно находившиеся под водой расплывчатые очертания небольшого помещения, по которому в сторону портала шагала троица гторхов. Одного из них, шедшего в середине, Сальмо узнал тотчас — именно с ним охотник торговался по поводу вознаграждения. При взгляде на двух других сердце таронга болезненно сжалось, опустившись куда-то в низ живота — эта парочка, безусловно, принадлежала к Святой Инквизиции. По крайней мере, об этом пуще любых слов говорили их черные рясы и эмблемы на левой части груди — золотые двенадцатилучевые звезды с начертанным в центре мечом. Навершия посохов святых отцов горели багряным.

Зашевелившийся в груди страх придал охотнику сил. Подпрыгнув на одной ноге, он взлетел на подоконник. Не задумываясь о последствиях, Сальмо бросил в зев портала "маосарский гром" и, откинувшись, вывалился из окна.

Выросший среди скал карлик умел падать. Он широко раскинул руки и ноги, дабы при ударе о каменную брусчатку не раздавить их тяжестью собственного тела. Все его естество содрогнулось, впечатавшись в холодный влажный камень. Его внутренности забились, точно помещенные в узкую клеть звери, сминаясь и превращаясь в бесформенную кашу. Сальмо не потерял сознания, хотя на несколько тхигмов его взор заволок кровавый туман. Он с равнодушным отстранением подумал, что не в силах не только подняться, но и даже пошевелиться. Охотник видел сафьяновые сапоги нескольких толкавшихся поблизости гторхов, кои не спешили ни тушить разраставшийся пожар, ни помогать распластавшемуся подле таронгу.

Паче чаяния чьи-то тощие узловатые руки грубо сгребли Сальмо и куда-то поволокли. Едва бившееся сердце карлика захолонуло, он закрыл глаза, пытаясь погрузиться в спасительное забытье.

Его тащили двое или трое. Безусловно схватившие таронга происходили из племени гторхов, он явственно ощущал их тонкие холодные пальцы, клещами сжимавшие его запястья и лодыжки. Сальмо был убежден в том, что угодил в лапы к инвизиторам. Ныне его ожидали мрачные застенки, нескончаемые изощренные пытки и долгая мучительная смерть.

Их путь весьма скоро завершился. Его принесли в какую-то темную камору и весьма осторожно уложили на жесткую постель. Таронг открыл глаза, но в неверном свете лун, проникавшем сквозь щели в потолке и забранное крылом нуаты оконце, сумел различить лишь три облаченные в черные балахоны фигуры. Охотник обратил внимание, что на одеяниях "старших", как именовали гторхов иные расы Зэлдуета, отсутствуют какие-либо символы. Быть может, это не инквизиторы, а члены гильдии убийц? Впрочем, еще неизвестно, что могло оказаться хуже, попасть в церковные казематы или очутиться во власти безжалостных душегубов.

Оставив одного сторожить, двое гторхов удалились, выйдя не в дверь, через которую они вошли, а другую — ведшую в глубину здания. Охранник отступил в угол комнатушки, растаяв во тьме. Чувствуя, что все еще не способен управлять разбитыми членами, таронг устало прикрыл глаза, силясь отрешится от переполнявшей тело боли.

Минуло какое-то время. Таронг лежал, плотно сжав губы, дабы не услаждать слух стража позорными стонами. Из-за стены послышались приглушенные голоса. Дверь отворилась, и в камору вошли четверо таронгов. В возглавлявшем шествие Сальмо признал Фунгарто Гурблонга. Еще один из явившихся также являлся нальтаром, однако, глядя на жидкую поросль на его подбородке, можно было заключить, что он получил сие звание совсем недавно. За куцебородым следовал совсем молодой, худощавый таронг, как и Сальмо относившийся к малдрагам — "не достаточно зрелым", кому еще не дозволялось иметь волосы на щеках. Четвертым гостем оказалась низкорослая сутулая йсидда. Как известно женщинам таронгов под страхом смерти воспрещается выставлять напоказ волосы, посему ее голову покрывал традиционный для соплеменниц Сальмо черный платок.

Едва ступив через порог, Фунгарто заговорил:

— Хотелось бы сказать, что я вновь рад видеть тебя, охотник, но нынешнее наше положение не располагает ни к радости, ни к веселью.

Сальмо натужился, пытаясь разлепить опаленные губы и спросить, какие же трудности объединяют его и нальтара.

— Ты, дружище, по самую макушку увяз в гторхском дерьме, — старый таронг рубанул ладонью по воздуху. — Наик-Саф Аридсатул убит, большинство гторхов-военачальников Шестого Корпуса схвачено инквизицией, а во дворце бургомистра идет бой.

— Что... происходит? — охотник наконец сумел-таки совладать с не слушавшимися языком и губами.

— А то, братец, — досадливо махнул рукой Фунгарто. — Что ты сейчас распят на щите, по которому вот-вот треснут мечом.

— Это... как?

— Вот так! — нальтар ударил кулаком по ладони. — В Эйн-Иссарде инквизиторы якобы вскрыли заговор в самом лоне Святой Церкви. Трое патриархов схвачены по обвинению в ереси. В союзе с предателями уличены иерарх Наик-Саф Аридсатул и градоначальник Нивтхалу Гузар-Артам Саридад.

— Я... не... имею... — заговорил Сальмо, но нальтар властно перебил его:

— Думаешь, что ты тут не причем? Ошибаешься. Ты вляпался по самые уши, так что едва ли сумеешь выбраться. Я не знаю подробностей, ибо сбежал из лагеря, сразу же как туда нагрянули инквизиторы и почали вязать всех подряд. Если немного пораскинуть мозгами, выходит, что Аридсатул и его дружки баловались запрещенными практиками, намереваясь вывести новую породу воинов. Пытали и увечили не только ублюдков из Нижнего Мира, но и своих сородичей, кагхи и борикхо. А ныне Святая Инквизиция заметает следы, уничтожая всех, кто хоть что-то ведал об этом. Ты представляешь, что случится, ежели правда всплывет на поверхность? Все узнают, что клирики промышляют колдовской ересью?

— Что... нам... делать?

— Отличный вопрос! — зло рассмеялся нальтар. — Конечно же, бежать прочь. Неприятность в том, что из Порталова Дола можно схипнуть токмо в Нижний Мир. Сам понимаешь, что в земли гторхов нам ныне дороги нет.

Сальмо едва наклонил голову, показывая согласие со словами Фунгарто. Инквизиторы никогда не церемонились ни с гторхами, ни тем более с представителями других рас. Попадавшие в подземелья отцов-дознавателей подвергались чудовищным пыткам и неизменно признавались во всех вменяемых им грехах. Для узников церковных темниц существовала лишь одна дорога — на эшафот. Никто и никогда не был оправдан судом инквизиции.

— Мы сегодня же должны покинуть Нивтхалу, — продолжал старый таронг, обращаясь уже ко всем находившимся в комнатушке. — Город и его окрестности наводнены шпиками и соглядатаями отцов-экзекуторов. Дабы не попасться в расставленные клириками сети, я пошел на сделку с гильдией убийц. Но, несмотря на выложенную сумму, я не жажду надолго оставлять свою жизнь в их руках. Чаю, что вы все разделяете мое мнение. Посему нам надлежит без промедления убираться отсюда. Убийцы выведут нас из города по только им известной потерне. После чего мы разделимся и будем пробираться к Вратам по одиночке.

— Я... не... могу... идти, — известил окружающих Сальмо.

— Не тревожься. Сафима подлатает тебя, — нальтар похлопал низкорослую йсидду по плечу.

Женщина молча подошла к топчану, на коем возлежал охотник, и, сняв с плеч котому из чешуи хуррага, присела на стоявший подле чурбан.

— Борго, факел! — обратился к младшему из таронгов Фунгарто. Однако, чтобы разжечь огонь, тому потребовалась помощь молодого нальтара, высекшего искру ударом кремня о кресало. Спустя несколько тхигмов Борго навис над плечами йсидды, снабжая ее скудным светом желтого пламени.

Сызначала девица быстрыми скупыми движениями прошлась по всему телу Сальмо, остановившись на наиболее заметных ранах и ссадинах. Охотник глухо мычал, когда короткие толстые пальцы йсидды касались болезненных участков.

После осмотра Сафима приступила к лечению. В отсутствие стола, она выкладывала баночки и горшочки со снадобьями прямо Сальмо на грудь. Охотник хотел было высказать собственное видение того, коим образом его надлежит врачевать, но йсидда с неожиданной резкостью оборвала его едва начавшуюся речь.

— Молчи, охотник! — зашипела девица, острым лезвием распарывая куртку таронга.

— Не противься, Сальмо. Сафима знает, что делает, — примирительно поднял руку Фунгарто.

— Что... это? — вновь заартачился охотник, когда йсидда поднесла к его губам глиняную флягу, из горлышка которой исходил мерзкий сладковатый запах, явственно походивший на смрад мертвечины.

— Кровь Н'раха. Сим эликсиром поят своих раненых иттару, — пояснила юная лекарша.

— Нет! Я... не... буду...— взвился Сальмо, услышав о вызывающей страх и отвращение расе полунасекомых.

— Наше время на исходе. Ты выпьешь эту дрянь, охотник, или мы уйдем без тебя! — в ответ повысил голос Фунгарто. Глаза старого нальтара выразительно сверкнули.

Поразмыслив несколько долгих тхигмов, Сальмо кивнул йсидде и та снова поднесла смердящий могилой сосуд к его губам.

— Сделай три глотка! Не больше! — предостерегла она. — Выпьешь много и зелье убьет тебя.

Сморщившись от омерзения, охотник осторожно отпил из фляги. Как только первая капля декокта попала на язык, по всему телу Сальмо прокатилась легкая судорога. С каждым глотком конечности и торс таронга наполняла странная легкость. Ему чудилось словно он более не создание из плоти и крови, а набитая куделем тряпичная кукла. Разум охотника затуманился, мысли и образы с вящей медлительностью всплывали и таяли в его сознании. Карлик наблюдал за ними отстраненно и безучастно, точно за плывущими высоко в небе облаками.

Таронг все еще ощущал боль, но она более не бередила его. Сальмо окончательно утратил контроль над рассудком и внезапно с недоумением обнаружил, что висит под потолком, наблюдая за сгорбившейся над распластавшимся на топчане телом йсиддой. Откуда-то издалека, ровно едва различимый крик из глубины горного тоннеля, прилетела мысль о том, что он умер и его душа покинула тело. Ему надлежало испугаться, и он изо всех сил тщился это сделать, однако его сознание, сейчас своим равнодушием подобное исполинскому валуну, никак не отозвалось на сии рачения. Неспешно продефилировав перед внутренним взором таронга, жуткая дума растворилась в небытии. Сальмо опять устремил взгляд вниз, на свое тело, и увидел, что его уставленная скляницами и пузырьками грудь мерно вздымается, заставляя емкости слегка подрагивать. Теперича ему следовало обрадоваться, но искра веселья, мигнув, угасла, будто залитый дождем костер.

Он безразлично созерцал, как Сафима смазывает царапины и ушибы на его теле. Чувствовал исходившие от целебных снадобий запахи. Испытал боль, когда знахарка, натужившись, вырвала из его бедра острый обломок торговкиной кровати. Стальной хваткой вцепившись в правое колено Сальмо, йсидда попросила молодого нальтара резко рвануть ступню охотника. Распростертое внизу тело дернулось, лицо карлика исказилось в гримасе боли. Впрочем, парящий под потолком охотник ощутил лишь нечто навроде слабого порыва теплого ветерка, отразившегося непродолжительным звоном в ушах.

Йсидда завершила работу и торопко сгребла сосуды обратно в котому. Куцебородый и Борго поставили охотника на ноги. Фунгарто приоткрыл дверь и позвал. Не в силах уловить течение времени, Сальмо заключил, что прошло несколько тхигмов прежде чем на голос нальтара явился гторх в иссиня-черном балахоне. Пришедший жестом указал карликам следовать за ним. Точно привязанный незримой пуповиной, Сальмо поплыл за ведомым под руки телом. Голова охотника бессильно болталась на груди, а ноги ступали нетвердо, ежетхигмно норовя подкоситься.