| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Перемена в моем настроении произошла после того, как по дядюшкиному поручению я отправилась в одиночку на кухню, и немедленно заслышала свист, скабрезные восклицания и прочие знаки мужского внимания, которые, признаться, не были столь уж непривычными для меня. "Эй, рыжая-чумазая! Поди-ка сюда, танцовщица! До чего ж славные у тебя ножки!" — развязно окликали меня подвыпившие гуляки все то время, что мы с дядей бродяжничали. В ответ дядюшке Абсалому приходилось разражаться гневными речами, призванными защитить мою девичью стыдливость — доставалось потом и мне самой, ведь я, будучи по натуре девицей веселой и живой, порой и впрямь строила глазки выпивохам. Нам везло и подобные случаи так и не обернулись существенными неприятностями для меня — должно быть, не такой уж писаной красоткой я казалась случайным ухажерам.
К стыду своему, раньше в подобном внимании я находила что-то лестное для себя, но здесь, в герцогском дому, эти окрики впервые заставили меня испытать острое чувство стыда. Отчего-то с той минуты, как я впервые увидала герцога, сама мысль о том, что ко мне пристают, посчитав своей ровней, всякие неотесанные грубияны, стала нестерпимой. Наконец-то я поняла, отчего дядюшка Абсалом непрестанно увещевал меня держаться скромнее, да советовал пришить к юбке пару широких оборок снизу.
"Что если господину Огасто пожалуются, будто племянница лекаря ведет себя непотребно? — подумала я, покраснев до самой макушки. — Он без того составил не самое высокое мнение о нас с дядей, и не станет разбираться что к чему. Решит, что я гулящая девка, да и все тут!".
Как видите, уже тогда я твердо решила, что до ушей Его Светлости не должны дойти какие-либо сплетни, выставляющие меня или дядюшку Абсалома в неблагоприятном свете. Мне бы полагалось догадываться, что герцогу нет никакого дела до морального облика столь ничтожного существа, как племянница ярмарочного шарлатана, взятого в дом из причуды. Однако в тот же вечер я безжалостно изорвала свои пестрые юбки, отмылась до скрипа, измазала нос едкой мазью для выбеливания веснушек, и следующим утром вышла к дяде в одном из тех серых платьев, что он купил для меня.
-Славно, славно, — сказал дядюшка Абсалом, осмотрев меня с ног до головы, после чего отправил меня собирать травы для целебных настоек. Близилась зима, и к тому времени дяде нужно было обзавестись порядочным запасом всяческой трухи, отварами из которой он собирался потчевать всех обитателей герцогского дворца. Как он говаривал, лекарю лучше обмануть сто своих пациентов, нежели сказать хоть одному, что не знаешь лекарства от его хвори.
Я прихватила с собой корзину побольше и отправилась на поиск достаточно обширного пустыря, поросшего лопухом и чертополохом.
Дворец герцога Таммельнского был пугающим местом. О глубинных, истинных причинах страха и тоски, которые ощущали все люди, находящиеся в его стенах, мне рассказали позже; тогда же мне казалось, что бесконечные темные коридоры, узкие окна и крутые лестницы страшны сами по себе — я не была привычна к таким большим домам и боялась заблудиться в переходах и галереях. Хоть и не сразу, но я отметила, что покои герцога и герцогини были обставлены изящно и богато, прочая же обстановка выглядела откровенно древней и обветшавшей, точно великолепный некогда дом долгое время пребывал в запустении.
Помня о том, как развязно и недружелюбно повели себя слуги в тот раз, когда мне пришлось идти на кухню без сопровождения дядюшки Абсалома, я жалась к стене, когда видела кого-то из челяди и не решалась обратиться с вопросами даже к самым безобидным на вид тетушкам. Мое скромное платье не слишком-то смягчило сердца прочих служанок — я все еще была выскочкой-обманщицей, пусть даже моего дядюшку многие из них уже признали обходительным господином. Даже у самых милейших пожилых лекарей водятся бестолковые юные родственнички, от которых жди одной беды, и неприязнь, питаемая слугами к нам обоим, постепенно сосредотачивалась на мне — рыжей, наглой девице, явно вознамерившейся мутить воду и морочить головы честным мужам.
Именно это мне объяснил мальчишка, окликнувший меня в тот момент, когда я взялась за кованую ручку высокой, узорчатой двери, показавшейся мне похожей на входную.
-Ты что творишь, рыжая? — громко прошипел он, поднырнув под мою руку и довольно грубо оттолкнув меня от двери. — Куда суешь свой нос?
Первым моим порывом было дать затрещину нахальному молокососу, выглядевшему не старше двенадцати лет, однако скалившему зубы, точно ему исполнилось все шестнадцать. Но, вспомнив о том, что с сегодняшнего дня мне надлежит быть вовсе не той Фэйн, что может затеять драку с мальчишкой в чужом дому, я всего лишь обозвала его гадючьим хвостом и собачьим отродьем, прибавив к этому еще пару-тройку ругательств.
-До чего ж у тебя черный язык! — с притворным ужасом воскликнул юный наглец, отпрыгнув от меня и скорчив несколько гнусных гримас. — У твоего дядюшки-лекаря, поди, не хватит мыла, чтобы отмыть его добела!
-Ты кто такой? — фыркнула я, уже сожалея, что не пнула паршивца под зад.
-Меня зовут Харль, — охотно ответил он, внимательно следя за моими движениями, чтобы успеть увернуться. — Люди говорят, что я бездельник и болтливый плут.
-Сдается мне, те люди довольно умны, — проворчала я.
-Тебя они называют рыжей девкой, разодетой точно шлюха, и предсказывают, что ты скоро начнешь приставать ко всем мужчинам во дворце, а затем обворуешь своего бедного дядюшку и сбежишь с первым попавшимся мошенником, — невозмутимо отвечал он. — Считаешь, этим словам можно верить?
-Ах ты мелкий паршивец! — вскричала я и запустила корзиной в Харля, залившегося смехом при виде моего гнева. — Да чтоб в твой грязный рот прыгнула жаба! Чтоб тебе лопнуть от водянки!
-Ох, простите, благородная госпожа! — весело кричал он, уворачиваясь от моих пинков. — Не признал в вас скромную барышню сразу, обознался! Ваша Светлость, смилуйтесь!
Я поняла, что и в самом деле веду себя скандальнее рыночной торговки, но покраснеть еще сильнее мне все равно бы не удалось. Мой чепец перекосился, из-под него выбились рыжие пряди, а ноги путались в нижней юбке. Что бы подумал герцог Огасто, увидев эдакую распустеху, раскричавшуюся средь бела дня? Невольно я вспомнила, каким нежным голосом произносила каждое слово госпожа Вейдена, как светло было ее лицо, как утонченны манеры, и от досады мне захотелось бежать, куда глаза глядят. Я во второй раз хотела отворить дверь, у которой стояла, но Харль вновь остановил меня, тут же посерьезнев.
-Что ты там забыла? — спросил он, понизив голос. — Какие дела у тебя могут быть в Старом Крыле? Если ты и впрямь ищешь, кому здесь строить глазки, то выбор твой удачным не назовешь!
-Ты о чем это говоришь, негодник?! — поперхнулась я. — Я ищу разве что выход из этого безумного дома! Дядюшка Абсалом отправил меня за травами, и мне нужно выбраться на какой-то пустырь, где козы еще не сожрали весь лопух!
-И ты думаешь, что лопухи растут за этой дверью? — спросил с насмешкой Харль.
-Да черт разберет, что там, за этой дверью! — вспылила я. — Ваш треклятый дворец похож на муравейник, из него нипочем не найти выход!
Мальчишка некоторое время изучающе смотрел на меня, точно проверяя, не вру ли я, а затем махнул рукой и сказал:
-Ладно, я проведу тебя. Вижу, ты и впрямь ничегошеньки не понимаешь.
Каким бы унизительным не казалось мне покровительство со стороны двенадцатилетнего мальчишки, поразмыслив, я приняла его предложение. Рассмотрев Харля получше, я заметила, что он одет куда богаче, чем обычный слуга, и поняла, что имею дело с сыном одной из дам, гостивших у герцогини и составлявших ее собственный двор. Я успела к тому времени повстречать нескольких фрейлин — то были степенные провинциальные матроны, гордящиеся тем, что получили место под кровом герцогского дома. Их многочисленные малолетние отпрыски, не придававшие пока особого значения сословным предрассудкам, играли во дворе с детьми слуг или шатались по коридорам замка в поисках какой-либо забавы.
-А что там, в Старом Крыле? — спросила я, едва поспевая за мальчиком — Харль оказался быстроногим, точно таракан.
-Туда лучше не соваться, — ответил он, вновь понизив голос, — да и вообще лучше не болтать о том, что там происходит. До чего ж ты глупая!
-Так объясни мне, чтобы я хоть в чем-то сравнялась в уме с тобой! — огрызнулась я.
-В Старом Крыле живут люди господина Огасто! — прошептал Харль, оглянувшись перед тем по сторонам.
-Эка невидаль! — ничего не поняла я. — Разве в этом доме не каждый — человек Его Светлости?
-Охохо, — вздохнул мальчик, поняв, что я искренне недоумеваю. — Твоя голова и впрямь пуста, как кастрюля после ужина! Неужто ты не слыхала, что герцог Огасто — человек пришлый? Не слепа ли ты часом на оба глаза? Разве не видно за версту, что он чужак в этих краях?
Что-то эдакое я уже слышала от дядюшки, но как мне показалось, он просто напускал на себя таинственный всезнающий вид. Я решила выпытать у проныры Харля все, что только смогу. Мысленно посоветовав себе не обращать внимания на наглый тон мальчишки, я кротко попросила его помочь мне со сбором лекарственных трав для нужд лекаря, если он сам ничем не занят. Харль признался, что сбежал от учителя, нанятого для него матушкой, и охотно согласился. Я заподозрила, что он затем прихвастнет перед своими приятелями, такими же лоботрясами, будто завел шашни с рыжей девицей, но и с этим пришлось смириться — вряд ли кто-то другой захотел бы со мной откровенничать.
Чуть позже мне пришлось, скрепя сердце, поблагодарить его и за то, как сноровисто он провел меня по узким городским переулкам к месту, где можно было легко перебраться через остатки городской стены. Сама бы я нипочем не отыскала эту тропинку, ведущую к заброшенному полю около развалин старого фермерского дома, некогда стоявшего в отдалении от остального предместья. Лопухов, полыни и чертополоха здесь обнаружилось превеликое изобилие — давно уж этих земель не касался плуг землепашца, угодья одичали и перешли в ведение полевых и лесных духов, только и поджидающих того, чтобы вернуть себе утраченные некогда владения.
Солнце припекало все сильнее, в воздухе дрожало марево, неподалеку два аиста бродили по пригоркам в поисках ящериц и лягушек, а над нашими головами чирикали потревоженные воробьи, перелетающие с куста на куст. В душе у меня воцарился покой. Впервые я вспомнила о нашем с дядюшкой доме в Олораке безо всякой тоски.
За то время, пока мы с мальчишкой собрали корзину всяких пожухших стеблей, названия для которых я придумывала на ходу, переняв это умение от дядюшки Абсалома, мне удалось разузнать многое о жизни во дворце герцога. Харль был отъявленным сплетником и хранил в своей памяти бесчисленное количество мелких тайн. Природа одарила его хорошо подвешенным языком, и об этом мальчишка хорошо знал. Должно быть, его красочные истории здесь выслушивали, затаив дыхание, и он порядочно обнаглел, привыкнув ко всеобщему вниманию — я не раз замечала это дурное свойство у многих балагуров и хороших рассказчиков.
-Значит, господин Огасто лишь недавно прибыл в ваши края? — спросила я первым делом о том, что занимало меня более всего остального.
-Пару лет назад он появился здесь со своими наемниками, провалиться им пропадом, — сплюнул Харль. — Наш прежний господин умер бездетным — в эту глушь он приезжал лишь поохотиться да отдохнуть от шума столицы. Старый герцог, мир его праху, приходился двоюродным братом нашему королю Горденсу, началась долгая тяжба между прочими королевскими кузенами, и некоторое время после его смерти эти земли подчинялись наместнику, славному доброму господину. Но тут с востока пришла беда, король наш искал помощи — вот и принял на службу этого южанина с его наемниками, пообещав взамен руку своей дочери, да еще и герцогство за нею дал...
-Госпожа Вейдена — настоящая принцесса? — охнула я потрясенно.
-Истинно так! Добрее и красивее принцессы ни в одном другом королевстве не сыскать, — с неподдельной гордостью произнес Харль. — Разве ты не видала ее вблизи? От такой красоты в душе поют ангелы! Вот только ее красота не принесла ей счастья...
Я тихонько вздохнула, признавая его правоту. Госпожа Вейдена была дивной красавицей, да еще так ласково обходилась с дядюшкой Абсаломом! В моей голове не должно было возникнуть и тени тех дерзких, глупых мыслей, что одолевали меня с той поры, как я увидала герцога Таммельнского.
-В этих краях была война? — я пыталась припомнить хоть что-то, но, увы, пару лет назад до моих ушей доходили известия лишь о том, что происходило на соседних улицах — что уж говорить о событиях в чужих королевствах!
-Типун на твой черный язык, — Харль сделал отвращающий беду жест — таким же отгоняли сглаз и в моих родных краях. — Сюда война не дошла, хоть немало добрых таммельнцев, призванных в войско Его Величества, не вернулось в свои родные дома. Но зря мы радовались тому, что беда нас миновала. Вскоре сюда прибыл господин Огасто с самыми отъявленными из своих головорезов, да еще и...
Тут он замялся и хитрое лицо его омрачила неподдельная тревога.
-Ты хотел что-то сказать о хвори господина Огасто? — предположила я, гордясь своей проницательностью.
-К лешему эту его хворь, пусть хоть совсем рехнется и перестанет выходить из своих покоев, — выпалил мальчишка, не сдержавшись, и тут же зажал себе рот, но затем продолжил, раззадоренный видом моего удивленного лица. — Я хотел сказать о том, что он притащил с собой! Мерзкую нечистую тварь!
-Нечистую тварь? — я почувствовала, как холодок пробежал по моей спине.
-Ну да, настоящего нелюдя, — Харль вздрогнул, и повторил отвращающий жест еще три раза. — Тогда войной на нас ведь шло не соседнее королевство, а темная сила с северных гор! Те из наших, кто побывал на той войне, до сих пор плюются, когда вспоминают, что за гнусных дьявольских созданий им приходилось убивать в бою. Для эдакой-то погани и слов в человеческом языке нет! Кабы не господин Огасто — пропадать нам всем, уж больно безжалостен и силен был враг. Одно дело, когда в твои земли приходит иной король, пусть даже и порядочный кровопийца, а другое — когда власть над людьми берут чудовища.
-Так что же — господин Огасто взял в плен короля тех чудовищ? — от ужаса у меня едва ворочался язык. В моих тихих, спокойных родных краях о таком можно было услышать разве что в старой страшной сказке.
-Да почем мне знать? — Харля даже передернуло всего от отвращения. — Я тайно от матушки в щелку подсмотрел, как вносят в замок тот гроб, окованный цепями — и больше ничего не видал. Его спустили в подземелье, выставили охрану и объявили, что никому, кроме верных людей нового герцога, в то крыло ходу нет. Наемники сущими разбойниками оказались, даже не вздумай к ним соваться! Они из тех, кому война — родная мать, ведь там можно жечь и убивать, сколько душе угодно. Если увидишь где случайно их страшные смуглые рожи — прячься от греха подальше.
-Откуда же родом господин Огасто? — вновь я вернула разговор к герцогу, мысли о котором становились все навязчивее.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
