Ищейки: Часть первая

— Йон, — Катриона оборвала его речь. — Эрл Ойзо никогда не прикасался ни к кому в моем доме. Немного в этой стране людей, о ком я могу такое сказать.

Йон помолчал, потом кивнул и тяжело поднялся. Ноги затекли.

— Но письма я все же оставлю у тебя. Попробуй узнать, кому они принадлежат.

Он повернулся и направился к выходу, стараясь не споткнуться о разбросанные подушки.

Она остановила его, когда он коснулся бронзовой ручки в виде кошачьей головы.

— Обернись! — голос был злой и отчаянный.

Чуть помедлив, Йон повернул голову.

Катриона сидела на низком диванчике, прямая, словно стрела, а бархат сброшенного платья стекал на пол. Сочетание огня и тьмы обрисовывало идеальное тело обнаженной женщины.

— Неужели ты не видишь причины, чтобы остаться?

Это тоже было частью игры. Двадцать лет, что они друг друга знали. Исключением был лишь год, который он провел здесь, в борделе, запертый за железной дверью в подвал.

— Прости.

— Восемь лет прошло, восемь! Ты уже не можешь ей изменить!

— Зато себе могу.

— Ты так ее любил?

— И всегда буду.

Он отвернулся и даже не вздрогнул, когда за спиной опрокинулся столик, рассыпая содержимое по ковру.

— Эрл Ойзо приходил ко мне, три года назад. Просить за сына. И заплатил мне три тысячи лян полновесным золотом, словно мы были персонажами древней пьесы.

Йон молчал и ждал продолжения.

— Я приняла мальчишку лично, как его отец и хотел. Но он не смог. А в этой стране очень мало мужчин, которые бы не хотели меня, Йон! И еще меньше тех, кто испытывал ко мне отвращение. И, поверь, я не желаю знать причин подобного чувства!

Йон кивнул, благодаря, открыл дверь и вышел.

Глава 3. Обратная сторона Альмейры

В каморку к Эреху он вернулся поздним вечером. Сначала бесцельно бродил, выветривая пропитавшие одежду ароматы Шелковой улицы, потом, обнаружив себя аж у Южных ворот, добирался домой, чтобы переодеться в гражданское. А когда подошел к Синему кварталу, небо уже окрасилось в густые цвета ставень на окрестных домах.

Целителя Йон обнаружил в его подземелье, за столом, в окружении крепости из справочников, разваливающихся тетрадей, каких-то пробирок с ретортами и дешёвой коптилки, притворявшейся лампой. Пробирки все были с отбитыми краями, так что не составило труда догадаться, откуда нищий бывший студент их наскреб — повытаскивал из мусорных баков вокруг своего же госпиталя.

— Ну, разобрался, что там в свертке? — с порога поинтересовался Рейке.

— Подождите, — пробубнил Эрех, не отрывая покрасневших глаз от плошки, в которую что-то капало из хитрой стеклянной конструкции. — Еще чуточку.

Йон ухмыльнулся и принялся прогуливаться по импровизированной лаборатории, разглядывая интерьеры. В принципе, усилия, с которыми мелкий ее сооружал, заслуживали, как минимум, уважения. Чем-то это место напоминало лавку старьевщика, поскольку не обремененный деньгами парень стаскивал сюда все, что хоть отдаленно могло послужить его целям. В итоге, вместо книжных шкафов вокруг громоздились поставленные на бок винные ящики, заполненные книгами, отправленной в утиль битой медицинской посудой, банками и бутылками с жидкостями, порошками и анатомическими препаратами. Сыщик остановился перед укупоренной емкостью, где в желтой жиже плавали легкие, поскреб пальцем пыльный стеклянный бок.

— Нашел! — радостно возвестил Эрех и взмахнул пробиркой, как гвардеец полковым знаменем.

— Ура, — согласился Рейке и подошел к столу. — Итак, что это за ерунда?

— Я не знаю, — не снижая градуса счастья ответил целитель.

Йон приподнял брови и пристально поглядел в восторженные серые глаза.

Мальчишка смутился.

— Вообще, это порошок белого мака, смешанный с порошком из семян дурмана побережного и с веществом искусственного происхождения, но каким — я не смог определить. Никогда такого не видел. Три часа потратил, отделяя его от остальных составляющих. Зато я знаю, что оно хорошо растворяется в горячей воде и эфире. А в холодной воде выпадает в осадок. Вот.

Оттопыренные уши его слегка покраснели.

— Дурман побережный — это черная дурь? — уточнил Йон и отобрал пробирку, на дно которой лениво оседали белые хлопья.

— Ага.

— Интересно, — он покрутил пробирку перед светом коптилки, потом понюхал.

Сквозь типичную вонь кислятиной пробивался сладкий, ни на что не похожий душок.

— Интересно...

Док подпрыгнул на стуле.

— Что — интересно?

— Ты был когда-нибудь в чумных домиках? — Йон на вопрос не ответил, всунул пробирку в докторскую лапку и повернулся спиной к столу, разглядывая красочную обложку толстого анатомического атласа. Такой не меньше пятидесяти лян стоит.

В голове бешеными кроликами скакали мысли. В довесок к тому, что покойник вполне мог оказаться насильником и шантажистом, прибавились наркотики. Йон заскрипел зубами.

— Я что, похож на идиота? — возмущенным баритоном отозвался Эрех.

— Ну, может, целительский долг заносил... В конце концов, был же ты в тюрьме, хоть по твоему виду и не скажешь, — напомнил Рейке.

— Не заносил, — целитель надулся. — И вообще, ненавижу чумных и всю эту... коммерцию.

Сказано было брезгливо, с омерзением в голосе.

— Это плохо. В жизни стоит интересоваться не только строением человеческого тела, — Йон не выдержал, стащил атлас с полки, тот послушно распахнулся на странице с изображением кровеносной системы. — Ты вообще знаешь, как устроено дело в таких заведениях?

— Нет.

— О, это целая система. Существует два способа поиска клиентуры: дешевый и дорогой. Дешевый — это как раз черная дурь. Ее легко изготовить самостоятельно, достаточно собрать семена, смолоть с водой или там поджечь, и наступает счастье. Другое дело, что дурью запросто можно отравиться насмерть, здоровью конец за семь-восемь лун, а чердак перекашивает так, что... — Йон вспомнил дождливый вечер в доках Асталота, выпученные в эйфорическом бреду глаза и тяжелый мясницкий нож. Плечо от воспоминаний привычно заныло. — Одним словом, пристрастие к дури не скроешь. И все равно дело выгодное, особенно в бедных кварталах. Собирают по нескольку человек, усаживают в кружок, ставят посередине курильницу с тлеющими семенами, а все окна и щели затыкают мокрой кожей. Видел когда-нибудь, что от такого бывает? Нет? Тебе очень повезло, мелкий.

Например, когда компашка из двенадцати моряков нанюхалась до групповой оргии, а ее жертвой стал юнга с того же корабля. В тот раз Йон узнал, что фраза 'затрахать до смерти' может иметь вполне буквальное значение. Или группа уличных торговцев, которым привиделось, что на них нападают насекомые и лезут под кожу. Того единственного, кого нашли живым, пришлось привязать к тюремной койке ремнями, придурок упорно пытался проскрести себе голову. Его товарищи в этом деле преуспели гораздо больше.

— Я не знаю, пишут ли такое в твоих книжках, док, но у дури есть одно забавное качество — если нанюхаться ее в компании, то и бред будет один на всех. Странно, но с раствором так не бывает. Поэтому торговля дурью всегда рассчитана на бедняков, полляна с рыла, полгорсти семян, комнатка, которую можно закрыть снаружи, когда обкуренные начнут беситься, и по пять-семь потоков клиентов за ночь. Я видел умника, который соединил десяток таких комнаток одной трубой и пускал дым от общей курильни, изобретатель... Но от дури, как я уже сказал, быстро сходят с ума. С богатыми клиентами это плохо. Богатые готовы платить, а если у человека есть деньги, гораздо выгоднее тянуть их из него так долго, как только можно. И вот тут нужны две вещи: чтобы клиент быстро привык и не мог без наркотика, и чтобы было за что эти деньги просить.

— Белый мак, — задумчиво произнес Эрех.

Йон кивнул, не отрывая взгляда от страницы с детальным изображением сердца в разрезе.

— Редкое, веками проверенное средство. Приучить к нему клиента можно за один раз, а жить он на нем будет не менее десяти лет. Растет только в предгорьях Северного хребта, везут через Тилею, от этого цена высокая. А как стали в медицине использовать, так цена втрое возросла.

Эрех буркнул что-то неразборчивое, Йон понимающе улыбнулся. Морфин, добываемый из белого мака, недавнее открытие какого-то тилейского коновала, поставил под вопрос необходимость для госпиталей кормить и содержать посвященных Наэмы. И даже если белый мак еще не научились выращивать вне полей под Северным хребтом, само открытие уже повлияло на заработки целителей. Экономия она такая, ей только дай предлог, пусть и призрачный.

— А еще богатые любят экзотику. Просто курить мак им скучно, они разнообразия хотят. Отсюда контрабанда коры боятского падуба, и синий пещерный гриб, и настойка на стручках степного бархата, и одни Боги знают, что еще. Вот где, док, настоящая сокровищница, неиссякаемый источник золотишка. Все эти подпольные лаборатории, в которых энтузиасты что только не мешают и не выдумывают. Лет пятнадцать назад один придурок решил, что в мозгу человека есть какие-то вещества счастья и начал готовить экстракт, падла, — Йон поморщился, вспомнив те невеселые полгода. — Мозг он вытаскивал из живого человека, предварительного напоенного настойкой пещерного гриба, без этого эффект, по его словам, был не тот. Или повальное увлечение ушастыми лягушками, которых возили контрабандой с самого Эфеса, потому что они, якобы, выделяют какую-то очень веселящую слизь. Представь, местная элита платила по сто лян за право разок облизать лягушачью задницу. Одним словом, зачем я тебе это рассказываю...

Йон вернул атлас на полку и обернулся.

— Вы хотите сказать, что вот это, — Эрех кивнул на пробирку, — очередная экспериментальная идея?

— Похоже на то.

— И тул Ойзо, сын магистрата...— парнишка мысль не закончил, но выражение лица говорило само за себя. Он действительно ненавидел наркотики.

Интересно, почему? Что здесь причина, а что следствие?

— Богатенький сынок, хрестоматийный образчик.

— Но... Но я не нашел никаких видимых следов приема наркотиков. Он был прекрасно развит, сильная мускулатура, жировая прослойка достаточная для человека, привычного к физическим упражнениям и хорошему питанию. Просто пример того, что в книгах по анатомии это называют 'мужественное тело'. Были первые признаки грядущего увеличения печени, но они встречаются у многих, предпочитающих жирную пищу и вино, — Эрех заморгал. — Чумные же, как правило, быстро теряют аппетит и интерес к выпивке.

— Просто увлекся не так давно, делов-то, — Рейке хмыкнул, все же док был по-детски наивен. — А до этого были другие увлечения. Кстати! Ты, когда его потрошил, не заметил ничего такого женственного на его мужественном теле?

— Вы о чем? — Эрих оторопел и часто-часто захлопал длинными ресницами.

Йон поглядел на крайне растерянное личико и его ответ пошатнулся под тяжестью смутного подозрения.

— Гм... Судебные медики называют это сглаживанием складок прохода под воздействием неестественных актов. А дознаватели кличут таких мужчин устрицами.

Мелкий сначала не понял, заморгал чаще. Потом до него дошло. Густая алая волна залила целительские щеки.

— Мальчик, ты ж врач! Откуда такое смущение? Эй, ты бабу-то голую хоть раз живьем видел, э? — Док покраснел еще больше, оттопыренные уши пламенели рубинами, просто бери и свечи зажигай. Йону стало одновременно смешно и совестно. — И кого я спрашиваю? Забудь про бабу, а то еще в обморок грохнешься. Водички хочешь?

— Н-нее... не надо, — парень шумно выдохнул, пытаясь взять себя в дрожащие руки. — Нормально все было. Никаких... эээ... сглаживаний.

— Значит нет, — ответил сам себе Рейке, имея ввиду теорию, возникшую после прощальных слов Катрионы. — Но он мог и не быть нижним... А иначе почему его не интересовали женщины?

Осекся под отчаянным взглядом Эреха, хмыкнул.

— И как тебя, трепетного, по чумным притонам таскать, э? — добродушно спросил его.

Эрех от упоминания притонов встрепенулся. И волнение тут же прошло. Смешной парнишка.

— Меня? А зачем?

— Для прикрытия. Меня с моим лицом точно никто не впустит, если же я приду не один, будет больше шансов.

Ту часть, в которой упоминалось, что признак одного порока часто открывает двери для другого, Йон опустил. Опасался, что если док узнает, чем он так хорош для прикрытия, то в землю зароется от ужаса.

— Как мы найдем тот, что нужен? Их же полно в городе, обойти все одной ночи не хватит. А мне завтра в госпиталь на работу.

— Мы не будем обходить все, — сыщик вытащил из-под наваленных на стол книг голубой лоскут, в который был завернут порошок из дома Ойзо. — Во-первых, у нас уже есть пропуск, не думаю, что кто-то взялся кромсать шелк лишь потому, что бумага закончилась. А, во-вторых, нам надо найти один конкретных домик среди домиков для богатых. Тот, в котором и мешают это дерьмо.

— Думаете, это что-то совсем новое?

— Разумеется. Иначе я б уже знал.

Мелкий недоверчиво на него поглядел, Рейке широко и самодовольно улыбнулся. Аст поежился от этой улыбки, поправил потертые рукава тужурки и этим напомнил о проблеме, которую следовало решить до начала операции.

— Только ты это, док... Не обижайся, конечно, но у тебя есть другая одежда? Просто в твоем нынешнем наряде нам даже края от занавески понюхать не дадут.

— Опускай! — скомандовал Рейке, и Эрех послушно разжал руки.

В недра старого колодца ухнуло человеческое тело, раздавшийся в предутренней тишине всплеск был оглушительным. Над заброшенными речными доками светлело небо.

За эту ночь Эреху удалось узнать много нового о теневой столичной жизни. Он, конечно, и раньше на неосведомленность не жаловался, но тут было другое. Эрех даже мог признаться себе, как это увлекательно, взглянуть на мир с обратной стороны. Несмотря на гудящие от напряжения ноги и разбитые костяшки пальцев, ночь принесла много интересного.

Например, он узнал, что чумных домиков для богатых в Альмейре семь.

Они начали свои поиски в Черный час, когда дневной цикл времени сменяется на ночной, и шли, все дальше углубляясь в недра той части города, куда сам он не отправился бы ни за какие деньги. Темные улочки, стиснутые кривобокими хибарами, занавешенные сушащимся тряпьем, провонявшие мусором, гнившим годами на грязных мостовых. Даже магистрат и военные не отваживались сунуться в эти кварталы после наступления ночи в количестве, менее отряда. Йон Рейке же чувствовал себя как дома.

Сначала они нырнули в узкий проулок, настоящую крысиную нору, где сыщик скрылся за драной занавеской, оставив Эреха, как он выразился, 'подышать свежим воздухом'. Четверть часа но-Тьен старательно дышал ртом, чтобы не затошнило от густого запаха мочи, и нервно стискивал в кармане флакон с помпой, куда залил масляную эссенцию из жгучего перца. Отличное средство от прострелов в пояснице и уличных грабителей.

После чего они отправились искать, кто продает детям богатых семейств наркотики, завернутые в голубой шелк. В первом же притоне Эрех с неудовольствием понял, что длинная синяя мантия и синяя же круглая шапочка — традиционный храмовый наряд служителей Наэмы — открывали двери, будто по волшебству. Мастер Рейке и тут оказался прав: когда он вытащил из плетеной корзины, на выбор, национальный наряд с символами рода Тьен и люто ненавидимый балахон, сыщик ткнул пальцем в последнее. Как он сказал? Люди всегда подтолкнут святого, готового упасть, дай им только видимость падения.