Сорвавший оковы

Испуганный тем, что сейчас может опять начаться невесть что, я вскочил на ноги и кинулся прочь, как можно дальше от села, отметив про себя, что тело слушается меня как-то не так. Оно двигалось как ложка сквозь густой кисель, для каждого шага приходилось делать некоторое усилие.

— Да что же это такое, а? — спросил я у кустов, мимо которых пробегал в это время. — Мне что, глючный перс достался? Слышь ты, этот, как там тебя, Михась, отзовись.

Он догадывается обо мне, пробил меня холодный пот. Вот сейчас, на следующем шаге мое тело перестанет слушаться меня и я-он повернем назад. Что может натворить в селе подселенец, когда все думают, что его нет в моем теле, мне было даже страшно представить. Нет, бежать, бежать прочь, изо всех сил.

— Не, ну мы так не договаривались! — воскликнул я чуть позже. — Слышь, Михась, или ты отвечаешь мне, или я беру тебя под свой контроль!

Придется ответить...

— Да, я слушаю тебя.

— Ух ты, перс мне ответил! А куда это ты так несешься, а?

Куда-куда... подальше от села.

— Прямо.

— Угу, прямо. Хороший ответ. Только вот знаешь ли, мне туда не надо. Мне надо, чтобы мы с тобой вернулись назад.

После этих слов я вдруг почувствовал, что поворачиваю назад. Нет, мои ноги продолжали мерно бежать вперед, но вот этот самый "перед" медленно повернул назад. Не найдя другого выхода, резко останавливаюсь и сажусь на землю. И что ты теперь сделаешь?

— Нет, так дело не пойдет! — произношу я сам себе, после чего рваными движениями поднимаюсь на ноги и начинаю медленно идти в сторону села. — Да беги же ты, деревенщина! Слушай, Михась, не стоит мне противиться. Это я сейчас не в капсуле, а с клавиатуры тобой управляю. Завтра приду домой со школы и пока мамки не будет, я напрямую буду указывать всем, что делать. Так что они и развяжут меня и помогут. Я, "пи-и-ип", всех твоих "пи-и-ип" друзей казню! Причем сам, лично, этими вот руками!

Он-я поднял руки к лицу, наверное, чтобы дать мне возможность увидеть то, чем завтра мои односельчане будут казнены.

— А твою девку я раздену и запру в подвале. И буду "пи-и-ип" каждый раз! Только теперь буду умнее, я и сейчас уже одел презик, чтобы потом капсулу опять не отмывать! Я всех баб в вашем селе от..."пи-и-ип"!

С этими словами моя рука делает какой-то жест в воздухе и перед моим лицом появляется карта нашего села. Ее изображение увеличивается и уже становятся хорошо видны фигурки отдельных людей и даже их лица. Они бегают между домов, словно ищут что-то... или кого-то.

Прямо на карте появляется зеленый прямоугольник, который быстро расширяясь, захватывает в себя все больше фигурок. Потом они, нелепо дергаясь, начинают двигаться в одном направлении. Быстро сориентировавшись по расположению домов, я понимаю, что подселенец отправил их к Замку.

Изображение на карте сменяется. Теперь я вижу сам Замок.

— Так, что тут? Амбар? На кой он мне нужен? Слышишь, Михась, чтобы начали строить Казармы! Слышал меня? А, впрочем, зачем ты мне, я и сам могу поставить их в очередь. Вот, все, как наберете Дерева и Камня, чтобы построили!

— Ну мам... я не надолго! Ну...

Меня опять дернуло и... отпустило. Я вновь полностью владею своим телом!

А вот теперь надо бежать в село со всех ног. Пока я слушал своего подселенца, мне в голову пришли пара мыслей. Первая, меня должны связать так, чтобы не смогли быстро развязать. Вторая — как там Вешенка? Ведь хорош же я жених, обесчестил, при всех обещал жениться и сбежал со свадьбы!

Вот и село. Все, кого "я" отправил к Замку, уже вернулись назад и сейчас встречали меня, обеспокоенные и встревоженные. Вешенка, путаясь в платье, бросилась ко мне.

— Михась, что случилось? — спросила она, заглядывая мне в глаза.

— ОН был во мне. — коротко ответил я, глядя на ее отца. — Ивас, сразу после свадьбы нам надо поговорить.

— Скажи сейчас, в двух словах, что случилось? И что ты сделал? Люди сказали, что хоть их ноги и несли их к Замку, но они могли сопротивляться, идя в указанном направлении гораздо медленнее.

— ОН знает обо мне. — огорошил я их сразу. — Сказал мне, чтобы ему не мешали, пригрозил, что все равно завтра ляжет в какую-то "капсулу" и будет управлять мной и вами всеми как положено. Ивас, надо что-то придумать, чтобы связать меня наверняка.

— Наверняка, говоришь? Хм... надо подумать. А что ты еще сделал? Почему мы могли сопротивляться его приказам?

— Я ничего не делал. Ну, успел добежать почти до леса, и все.

— До леса? Так ты просто докричаться не мог, получается. Хорошо, запомним на всякий случай... Идите пока за стол, вас ждут. — кивнул он нам, а сам, погрузившись в тяжелые думы, ушел к себе в дом.

Высоко в небе светила луна, когда сельчане начали расходиться из-за столов. Каждый считал своим долгом подойти к нам и лично сказать последнее пожелание, поэтому процесс прощания затянулся.

Наконец, мы, оставшись одни, направились к дому. К ее дому, так как мой явно не был предназначен для жизни в нем семьей.

Нам навстречу вышел Ивас.

— Вешенка, иди в дом, а мне надо с Михасем поговорить... Сынок. Я думаю, теперь у меня такое право есть, так называть тебя? Так вот, сынок, я тут подумал и пришел вот к какому выводу. Какими бы веревками мы тебя не связывали, если ты-он прикажешь, мы же их и развяжем, в крайнем случае — разрежем. А вот если цепи, то без кузнеца этого не сделать. А такой у нас в селе лишь один — ты. Поэтому, если ты не желаешь зла Вешенке и всему нашему селу, сегодняшнюю ночь ты проведешь не со своей новобрачной, а в кузне. Выкуй цепь, такую, чтобы ею легко было тебя связать, но тяжело распутать. Если сможешь, сделай замок с ключом, таким, чтобы закрыть его можно было руками, а вот открыть, только спросив у тебя, где он лежит.

— Понял, сделаю...

Почти сразу, едва я начал качать меха, раздувая жар в печи, в кузню неслышной мышкой прошмыгнула Вешенка. Закутавшись в теплую шаль, она присела в дальнем углу и стала наблюдать за моей работой.

Звено за звеном я ковал цепь. Легкую, но прочную, такую, чтобы ее поднять могла и сама Вешенка, а вот порвать не смогли все мужики села, взявшись за ее концы.

Замок... Я пару раз проверил, чтобы его можно было защелкнуть двумя пальцами, а потом протянул ключ Вешенке. Проблем с открыванием не возникло. Она попыталась спрятать ключ у себя, но я твердо и нежно отобрал его назад.

— Извини, милая, но если ОН прикажет тебе его отдать, ты не сможешь сопротивляться. А так я тебе буду говорить, куда спрятал ключ на этот раз и все. Поэтому пусть будет у меня.

Уже под утро, уставший, но выполнивший задание старосты, я отправился спать, прихватив на руки завернувшуюся в шаль и мирно посапывавшую Вешенку.

Утро мы встретили у навеса с копной сена. Ивас лично замотал меня цепями и защелкнул замок.

— Ну вот и все, сынок. — сказал он мне, укладывая на сено. — Думаю, теперь все будет гораздо проще.

Спустя буквально пару минут знакомая слабость накатила на меня...

— Да что же это такое! — закричал я, пытаясь вывернуться из цепей, плотно опутавших мое тело. — Эй, вы, а ну-ка, немедленно освободите меня!

Едва только первые слова сорвались с моих губ, как практически все зеваки, стоявшие вокруг, прыснули во все стороны, словно лягушки на болоте, которых спугнули шаги человека. Каждый прикладывал максимум сил для того, чтобы оказаться на как можно большем расстоянии от моего тела. Ивас лично прошелся по домам и объяснил, что чем дальше сельчане будут от меня, тем легче им будет сопротивляться приказам, пусть даже и отданным непонятным путем, без слов.

Несчастная Вешенка, прекрасно понимавшая, что ждет ее, останься она рядом со мной и помнившая до последнего слова все, обещанное ей лично "подселенцем", тем не менее, лишь вжала голову в плечи, ссутулилась и еще быстрее завертела в руках свою пряжу.

Серый, как обычно, при первых же звуках моего голоса, поднял морду, прислушался, глухо заворчал и длинным прыжком ушел прочь с глаз.

— Слышишь, эта, как там тебя... — продолжал я.

Передо мной раскрылся какой-то список, где были перечислены некоторые из моих односельчан. Небольшая стрелочка пролетела, словно птица, вдоль имен, остановившись напротив моей любимой.

— ...Вешенка. Во, точно, Вешенка, подойди ко мне.

Несчастная, дернувшись, словно получила пощечину, выронила из рук пряжу, встала и на негнущихся ногах прошла те два шага, что отделяли место моей "лежки" от стула, на котором она так удобно устроилась. Полный страха и покорности взгляд зеленых глаз уставился на меня.

— Я слушаю Вас, Повелитель.

Мое дыхание внезапно стало гораздо более частым.

— Раздевайся... — с каким-то придыханием произнес я, и почти в тот же момент ко мне вернулась частичная способность управлять своим телом.

— Не... надо... — с трудом, словно у меня был набит рот, выдавил из себя я.

С огромным изумлением и мелькнувшей радостью, Вешенка прекратила расшнуровывать сарафан на груди.

— Нет, так не пойдет! — тело вновь не слушалось меня. — слышишь ты, этот, Михась, не лезь! Раздевайся!

На этот раз, дождавшись, пока, вся пунцовая от стыда, Вешенка не обнажится полностью, мой "подселенец" отпустил мое тело, чем тут же не преминул воспользоваться я.

— Одевайся!

— Ах, вот значит как, да? Ну ладно, подожди. — меня переполняла непонятно откуда взявшаяся злоба. — Давай, развязывай меня.

Вешенка, ломая ногти и обдирая в кровь пальцы, добросовестно попыталась "развязать" цепи. Глядя на ее руки, я в прямом смысле заливался слезами от жалости к любимой, но ничего не мог поделать.

— Ха, хитрый, сволочь! Нет у нее навыка распутывания цепей, да? Ладно, сейчас позовем других. А ты смотри, смотри, до чего доводит твое упрямство. Жалко ее? Ну, так и не противься моей воле, все равно я сделаю по-своему.

Вновь перед моими глазами открылась карта села и окрестностей. И вновь зеленая рамка охватывает все точки. К счастью, эта картинка висит достаточно низко, чтобы не заслонять от меня Вешенку. Та, беззвучно, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание, плачет, дуя на израненные пальцы и стараясь хоть как-то облегчить боль в них.

Подняв свой взгляд, она встречается с моим. Мы, одними глазами, ведем безмолвный разговор.

"Милая, очень больно?"

"Ничего, потерплю, ведь это все ради тебя, любимый."

"Прости меня, я ничего не могу поделать."

"Знаю, ты не виноват."

"Я тебя люблю."

"И я тебя тоже."

— Налюбовались, голубки? Ну все, хватит, сейчас сюда соберутся все, меня развяжут, и я лично, слышишь, Михась, ЛИЧНО убью ее у тебя на глазах! Эй, вы, а ну-ка, развяжите меня.

Следующие часа полтора я, словно безвольный зритель, наблюдал за безуспешными попытками моих односельчан развязать цепи.

Повинуясь указаниям "подселенца", они вначале пытались сделать это голыми руками, потом были принесены всевозможные косы, серпы, топоры.

— Давай, подкладывай сюда камень. Да не так, идиот, поверни его. Наоборот! Вот, так лучше, теперь ты, бери топор в руки, размахивайся и бей по цепи. Нет, не тупой стороной, а острой. Вот же ж кретин, а.

— Повелитель, простите, но тупая сторона топора называется "обух". — не выдержал Васель.

— А ты откуда знаешь? — язвительно поинтересовался "я".

— Так это же, дровосек я, все же.

— Ага, дровосек, значит, да? То есть ты намного лучше этих олухов с топором управляешься, так? Вот бери его и руби цепь.

— Как Повелитель прикажет... — голос Васеля не выражал ничего. По его поведению не возможно было понять, то ли он с облегчением взялся выполнять этот приказ своего Повелителя, то ли с огорчением.

Пара ударов и мой опытный глаз кузнеца отмечает, что топор почти сломан. Еще один звонкий "бенц!", и в руках у Васеля остается лишь топорище.

— Возьми оружие получше. Что ты с дерьмом каким-то возишься. — командую "я".

— Простите, Повелитель, но у нас нет оружия "получше". У нас его вообще нет, только наши обычные инструменты.

— Тогда не рубите цепь, а ломайте замок на ней!

Получив последнее распоряжение, все односельчане замерли неподвижными статуями.

— В чем дело? Я же четко и внятно сказал, что вам надо делать.

— Прости нас, Повелитель, но мы не умеем этого делать. — несмело ответил мне за всех Ивас.

— Хорошо, тогда вот ты то и бери нож, вставляй его в замок и крути его. Крути, крути...

Лезвие с легким звоном лопается, разбрызгивая вокруг мелкие осколки металла. Пара задевает Иваса, выполнявшего распоряжение "подселенца". Тоненькая струйка крови начинает пробивать путь через его бороду со щеки.

— Так, хорошо, пойдем другим путем. Принесите мне ключ от замка.

— Прости нас, Повелитель, но мы не знаем, где он находится. — наклонив голову, пробормотал Ивас.

— Что ты там за чушь несешь, как это вы не знаете, где ключ? Я что, вот так вот, лежу сутками напролет, связанный по рукам и ногам? А кушаю я как? Да в конце концов, в кусты я как бегаю? А? Молчишь, значит, цепи с меня снимаете как-то. Так, я требую, чтобы мне сейчас же сообщили, как вы их снимаете.

— Да как-как, — замявшись, начал тянуть время Ивас в надежде, что, либо "я" отдам другое распоряжение, либо "подселенец" уйдет из моего тела. — Узнаем где ключ, находим его, берем в руки, идет к тв... вашему телу, вставляем его в замок, поворачиваем два раза протисолонь...

— Нет, не против, а посолонь! — раздается выкрик из толпы.

Зрители тут же, словно заранее сговорившись, разделяются на две стороны. Одни утверждают, что ключ надо крутить против хода солнца, другие — по ходу. Пару раз звучало утверждение, что надо не два, а три раза крутить ключ, но его тут же замяли до выяснения направления вращения.

Подселенец некоторое время терпеливо слушал эти споры, после чего, выйдя из себя, заорал так, что спугнул птиц, сидевших на ветках неподалеку.

— Всем молчать! Мне абсолютно наплевать сейчас, в каком направлении надо крутить ключ, сколько раз. Я вас спрашиваю, где он?

— Мы не знаем. — ответил Ивас.

Я расхохотался, запрокинув голову назад, насколько мне позволяли цепи. Впрочем, стоило лишь мне столкнуться взглядом с Серым, безмолвно стоявшим все это время позади меня, как смех сам собой затих в моем горле.

— Староста, то есть ты утверждаешь, что вы не знаете, где находится ключ, но при этом, едва только появляется необходимость развязать меня, как он находится? Не кажется ли тебе, что слишком уж выборочно работает у вас память, а? Каким образом вы вспоминаете его местонахождение?

— Мы не вспоминаем. Нам сообщают где он находится. — еще тише ответил мне Ивас.

— Кто?

— Вы, Повелитель.

Резкая слабость, охватившая мое тело, прокатывается, словно волна, и я вновь могу ощущать и управлять им.

— Ивас, ключ у меня над притолкой входной двери.

— Михась?

— Меня отпустило, да, это я.

Кинувшаяся мне на грудь Вешенка, и бросившийся облизывать мое лицо Серый, едва не раздавили мое тело.

Одно не дает мне покоя, я могу управлять руками и ногами, но как-то неуверенно, словно... словно я в киселе. Хотя, может это просто онемение?