"Охота на гончих"

— Дружочек! — забормотала она, встряхивая мохнатое тельце. — Что с тобой?! Очнись! Ну очнись же! Пожалуйста!

Брауни ее не слышал. И не видел. Перед ним как в тумане мелькали странные зыбкие картины — размытые, неясные, но одна другой страшнее. Огромный длинный амбар, до самой крыши охваченный огнем... Простоволосые растрепанные люди с мечами наголо... Распростертый на земле лорд Мак-Лайон... Ревущий бурый зверь с опаленной шкурой, терзающий чье-то горло... Вишневый снег... Длинная каменная кишка ущелья... Нэрис — с посиневшими губами, в порванном платье... И огромные серые ступени, теряющиеся где-то в вышине. Они вырастали из ниоткуда, от них рябило в глазах, могильный холод их сковывал лапы, но в спину дышало что-то настолько жуткое, настолько древнее, что ни остановиться, ни обернуться было нельзя...

— Пф-ф-ф!

— У-у-уй!..

— Ну слава богу, — раздался сверху дрожащий голос. — Как же ты меня напугал!

Домашний дух затряс головой. В ушах все еще стоял затихающий вой метели, но жуткие видения исчезли, оставив после себя только блаженную темноту и горячие капли на мордочке. Брауни с опаской приоткрыл глаза. Увидел бледное лицо Нэрис, почувствовал тепло огня в камине. И, слабо улыбнувшись, просипел:

— Кипятком окатила, что ли?

— Чаем, — отозвалась воспитанница, осторожно опуская его в кресло. Потом с размаху плюхнулась в соседнее и прижала ладонь ко лбу: — Уф! Не делай так больше, ладно? До сих пор вот руки трясутся... Что это было?

Брауни вытер колпаком мокрую от чая мордочку и, помолчав, честно признался:

— Не знаю.

— Как так?

— Обыкновенно. Нашло чегой-то. Такое мерещилось — чуть со страху не помер! Главное, так натурально все. Кажется, руку протяни — дотронешься, — его передернуло. Хранитель очага помолчал, хмуря кустистые брови, бросил на Нэрис сумрачный взгляд и, наконец, отрывисто велел: — Иди спать. Муж, поди, заждался.

— Спать? — она всплеснула руками: — Это после всего, что ты тут устроил?! Да я и глаз не сомкну!

— Дело твое, — он спрыгнул на пол. — А только сей же секунд бегом в постель. Хватит полуночничать. Будешь завтра как репа вареная, а дети и так, почитай, без матери растут.

— Но как же...

— С тем, что видел, сам разберусь, — уже шагнув в темноту лаза, буркнул он. — И я не понял, и ты не поймешь, а среди наших стариков мудрецы подходящие имеются. Иди спать! До завтрашней ночи, глядишь, обернуться успею.

Нэрис открыла было рот, чтоб возразить, но брауни уже исчез. Стенная панель с тихим щелчком встала на место.

— Замечательно, — после паузы выдохнула леди Мак-Лайон, тупо глядя на язычки пламени в камине. — Устроил истерику, наговорил непонятного, едва до слез не довел — и вот вам пожалуйста... Хоть объяснил бы, что ли, чего так испугался? Огонь, корабли, трон... Ничего не поняла. Ровным счетом ничего!

Ивар услышал, как приоткрылась дверь спальни. Зашуршали юбки, глухо звякнул о каминную полку подсвечник. Скрипнула половица.

— Не осторожничай, — сказал он, открывая глаза. — Я не сплю.

— Почему? — супруга, уже в одной рубашке, выпутывалась из складок лежащего у ног платья. — Бессонница? Может, капель?..

— Нет уж, спасибо. Тем более, спать я хочу зверски. Что ты так долго? До кухни и обратно идти всего ничего.

— Да так... задумалась, засиделась...

— Угу. Значит, точно брауни. Слушай, он меня боится, что ли? Или обществом моим брезгует?

Нэрис, смущенно опустив глаза, задула свечу и юркнула под одеяло.

— Просто он считает, что это 'не по правилам', — возвращаясь к прерванному разговору, сказала она. — Я ведь ему почти что как внучка родная, а ты... Брауни к людям долго привыкают.

— Насколько я помню, с Кэвендишами у него таких трудностей в свое время не возникло, — с прохладцей отозвался лорд. — Не нравлюсь я твоему ушастому приятелю, к бабке не ходи.

— Не ты, а служба твоя. Она, знаешь ли, много кому не нравится.

— Да, жаль, что ты не из числа этих здравомыслящих людей... Нэрис!

— А?

— Я спать хочу.

— Ну так и спи. Я свечу потушила и не храплю, кажется.

— Еще и фыркаем? Вот теперь мне совсем интересно стало, — Ивар привстал и, опершись локтем на подушку, велел: — Давай-ка рассказывай, милая! И не финти. Гостиная прямо под нашей спальней, и твои охи-вздохи я отсюда прекрасно слышал.

— Ну подумаешь, чаем обожглась!

— Не смеши меня, пожалуйста. Обожглась... Нэрис, я же не отстану. Ну?

— Ивар, правда... Ивар! Ивар, прекрати. Убери руки, мне же щекотно!.. Ай! Ты холодный, как лягушка! Вот что за человек, право слово?.. Ай! Ну ладно, ладно! Хватит. Я расскажу...

— И стоило брыкаться? — королевский советник удовлетворенно хмыкнул и оставил хихикающую жену в покое. — Так что у вас там стряслось? Кое-кто снова пытался наставить тебя на путь истинный?

— Не совсем, — медленно отозвалась Нэрис. И, глядя в темный потолок, поежилась: — Ты бы это видел! Он сначала, знаешь, все просил никуда не ехать. Сказал, что нас не ждут, что конунг зря праздник затеял... А потом вдруг словно не в себе сделался. Как в припадке падучей ##1 забился, только что пена изо рта не пошла. Хрипит, глаза неподвижные, и бормочет, бормочет!..

— А что конкретно бормотал?

— Да я с перепугу всего несколько слов разобрала. Что-то про беду, про огонь, про корабли какие-то — совершенно ничего не поняла! А он объяснять не захотел. Велел спать идти, а сам убежал. Я так понимаю, с кем-то из своих советоваться.

— Мда, — после паузы протянул Ивар. — Хорошенькие новости. А раньше такие просветления с ним случались?

— Ни разу! — заверила Нэрис, вспомнив остановившийся взгляд домашнего духа. — И если ты на игру с его стороны намекаешь...

— Какие уж тут игры. Я ведь так понимаю, что после припадка твой приятель ехать тебя уже не отговаривал?

— Нет. Насупился да убежал. Ивар, ты думаешь?..

— О том же, о чем и ты, — хмуро обронил лорд Мак-Лайон. — Предсказания мрачные, Эйнарово молчание... Чтоб я сдох, если все это никак друг с другом не связано! Огонь, значит. Беда. И конунг зря все затеял? Любопытно. Больше брауни ничего не сказал, точно?

Нэрис закусила губу, тихо радуясь, что камин уже прогорел, и в темноте муж не видит ее лица. В мозгу всплыло отрывистое: 'оборотень... умрет оборотень!' Конечно, домашний дух мог иметь в виду кого угодно — мало ли на свете перевертышей? Но что если... 'Ох, нет! — внутренне вся сжимаясь, подумала она. — Только не Творимир! Да что ж я за клуша такая?! Надо было не ахать да голосить, а брауни к стенке прижать и выведать — что же он там увидел? Кого увидел? И только ли оборотня?'

— Нэрис?

Встревоженный голос мужа заставил ее прийти в себя. Нэрис встряхнулась, отогнав тревогу, и сказала виновато:

— Извини, милый. Я... я просто пыталась вспомнить еще что-нибудь.

— Вспомнила?

— Нет. Но брауни сказал, что постарается до завтрашней ночи обернуться. Стало быть, мы с ним еще увидимся. И уж тогда-то я его потрясу! Нагнал страху, хоть правда теперь никуда не езжай.

Ивар задумчиво молчал. Правильно истолковав наступившую тишину в спальне, леди Мак-Лайон подпрыгнула на перине:

— И даже не мечтай 'забыть' меня дома! Я еду с тобой!

— Нэрис...

— Нет, нет и нет! — она лихорадочно замотала головой. — Хоть свяжи и на три замка запри! Ты что же думаешь — после таких-то пророчеств я одного тебя на север отпущу? А сама буду у окошка сидеть и ждать, пока меня...

— ...не оставят вдовой? — закончил за нее посмеивающийся супруг. И, притянув нахохлившуюся жену к себе, зарылся лицом в ее волосы. — Тс-с. Не сопи, еж ты мой воинственный. Черт с ними, с этими дурными предзнаменованиями — не в первый раз!.. Поедем вместе. В крайнем случае, будет как в твоих любимых сказках: 'Жили они долго и счастливо, и умерли в один день'.

— Ивар, тьфу на тебя!

— Ну а что? — он ухмыльнулся и пожал плечами. — Раз уж такие горизонты замаячили, надо предусмотреть любое развитие событий! Ну-ну, тихо. Я же пошутил.

— Я знаю, — шепнула Нэрис. И, уткнувшись носом ему в плечо, закрыла глаза.

В занавешенные тяжелыми портьерами окна стучался холодный дождь, ветер голодным псом завывал в каминных трубах. Обычно в такую погоду спится слаще, но сейчас сон не шел. Прижавшись к теплому боку мужа, Нэрис лежала и думала. О предстоящей поездке, об Эйнаре и о том, что сказал брауни. 'На свадьбу собирались, на тризну попадете' — ничего себе напутствие. А на чью тризну, интересно? Леди Мак-Лайон свела брови на переносице: 'Ну, попадись ты мне завтра, дружочек! Прилипну как смола и не отстану, пока все не разъяснишь! Поехать-то мы все равно поедем, так уж, коль от судьбы не уйдешь, хоть знать будем, к чему готовиться... Ну что за оказия? Сколько лет был брауни как брауни, котлы чистил, за домом смотрел, над ухом брюзжал, а тут вдруг — бац! и на пустом месте переклинило! Лучше б уж молчал, ей-богу. Или бранился, как обычно. Сговорились они все, что ли? У одного приличия, у второго политика, у третьего 'прозрение', а последствия разгребать, получается, опять нам?..'

Она, скорчив сердитую гримасу, натянула на плечо край одеяла. И уже засыпая, вдруг вспомнила последнюю фразу домашнего духа: 'Рухнет трон! Корабли поверните, корабли!' Причем тут корабли? Куда их поворачивать? Зачем?

И какой трон должен рухнуть?.. Уж не шотландский ли?

Глава 3

На другой день выпал снег. Грянувший ночью мороз стянул ледяной коркой лужи, и они, щедро присыпанные мягким белым пухом, стали совсем незаметны глазу. Юные лорды с радостным визгом носились по двору, швыряясь друг в дружку снежками и норовя сунуться под ноги челяди, которой и без того приходилось несладко: не проходило и получаса, чтоб со двора не долетали грохот и проклятия. Молодым господам веселье, а слугам в такой гололед сплошные несчастия! Младшая кухарка, поскользнувшись, ушибла спину, горничная потянула лодыжку, опрокинула ведра с водой — и на благополучно застывшей луже, бранясь последними словами, кувыркались все обитатели замка, от лорда Мак-Лайона до братьев Мак-Тавишей. Последние возмущались столь громко и витиевато, что супруга лэрда Вильяма, не стерпев, нажаловалась зятю. Ивар, с утра пребывающий в пасмурном настроении, которое недавнее падение ничуть не улучшило, напинал обоим — и теперь ругатели, обиженные на весь свет, чистили дорожки от снега и посыпали их песком из кадушки. Вилли с Кенни активно им в этом мешали...

Нэрис, улыбнувшись, отошла от окна и снова уселась за стол. Пока муж занимался приготовлениями к отъезду, она разбирала накопившиеся за месяц письма. Присылали их сюда, в Файф — в Стерлинге хватало любопытных... Так. Это счета от портных, это из Фрейха, отчет управляющего, эти четыре — от арендаторов. А вот это, последнее, из Англии. 'Грейс, — подумала леди Мак-Лайон, увидев знакомую печать. — Давно ее слышно не было, едва ли не с октября!'

С Грейс Кэвендиш, урожденной Гордон, Нэрис связывали самые теплые отношения. И пускай их дружба началась в свое время не лучшим образом, зато в последние несколько лет обе женщины по-настоящему сблизились. Ивар, посмеиваясь, называл их переписку 'эпистолярным романом', а про себя искренне удивлялся — что настолько разные люди могли найти друг в дружке?.. Но тут всезнающий глава Тайной службы сильно ошибался: у Нэрис и Грейс было гораздо больше общего, чем кто-либо мог себе представить. Они обе были женщинами образованными, чуждыми предрассудков, обе шитью и домашним хлопотам предпочитали хорошую книгу, и у обеих никогда раньше не было подруг: у Грейс — из-за ее ослепительной красоты (не имей сто золотых, а имей страшненькую подругу), у Нэрис — из-за происхождения (для аристократки недостаточно знатна, для плебейки — возмутительно богата). И неважно, что леди Кэвендиш давно счастлива в браке с любимым мужем и ей даром не нужны чужие. Неважно, что супруг леди Мак-Лайон — второй человек в государстве. В глазах дамского общества одна так и осталась 'смазливой вертихвосткой', а вторая — 'безродной выскочкой'... Одним словом, как обронил как-то адмирал Кэвендиш, они нашли друг друга!

Нэрис терпеть не могла писать письма. Но для Грейс она всегда делала исключение. И сейчас, отодвинув прочие бумаги в сторону, с удовольствием взялась за перо, предвкушая обстоятельную, пусть и одностороннюю беседу. Рассказав последние новости Лоуленда и в красках описав вчерашний конфуз распущенной леди Чисхолм, Нэрис уже приступила было к описанию грядущей поездки и связанных с нею собственных опасений, как дверь гостиной распахнулась. В комнату ворвался вихрь свежего морозного воздуха и знакомый запыхавшийся голосок:

— Госпожа!.. Ну слава богу, а то уж боялась, не поспею.

— Бесс! — леди Мак-Лайон, вспыхнув от радости, вскочила со стула. — Сама пришла? Как же славно! А я хотела за тобой после обеда послать...

Женщины, смеясь, обнялись. Беатрис, верная горничная леди Мак-Лайон, уже давно у нее не служила. Еще пять лет назад, по возвращении из Ирландии, Ульф на правах законного супруга настоял. Не разжалобили его ни слезы, ни посулы, ни даже личная просьба науськанного женой королевского советника. Тихоня, как истинный норманн, уперся рогом и заявил, что слушать ничего не желает: человек он обеспеченный, Бесс и так в шелке ходит да как сыр в масле катается, работать ей незачем. А уж у такой хозяйки, у которой семь пятниц на неделе и все — последние? Нет, нет и еще раз нет!.. 'Я против леди Мак-Лайон ничего не имею, — со своей обычной прямотой сказал Ивару Тихоня, — и Бесс на привязь не сажаю — пущай видаются. Привыкши они друг к дружке-то, как не понять? Да только горничных в Шотландии полным-полно, а жена у меня одна! Влезет куда следом за вашей, и что мне тогда делать прикажете?'

Лорд Мак-Лайон с ответом не нашелся. Он, по совести, и своей бы запретил соваться куда не следует, но... В общем, желание Тихони было удовлетворено, а Бесс, смирившись, осела дома. И, как ни любила она свою госпожу, такая жизнь вскоре пришлась девушке очень по вкусу. Тихоня на радостях отгрохал в соседней деревушке настоящие хоромы, нанял женушке помощницу по хозяйству, не муж — золото!.. Даже Нэрис, которая целый месяц дулась на несговорчивого норманна, в конце концов сменила гнев на милость. Что уж тут поделаешь? Бесси довольна — и ладно. Нельзя думать только о себе. К тому же у молодых скоро пошли дети — по одному в год, и верной горничной сделалось уже совсем не до хозяйки. Нет, они, конечно, виделись. Но когда у тебя дома семеро по лавкам, в гостях особо не рассидишься.

'Жаль, — в который раз подумала леди Мак-Лайон, любуясь круглым, раскрасневшимся от мороза лицом своей бывшей горничной. — Кэт Бесси и в подметки не годится. Платья хорошо шнурует, и реветь по каждому пустяку перестала, слава богу, а все ж не то!.. Замужество, увы, не все меняет в лучшую сторону'. Она окинула взглядом располневшую фигуру Бесс и вздернула брови:

— Да ты никак опять ребенка ждешь? Ну, Ульф! Совсем жене отдохнуть не дает. Это он тебе рассказал, что мы приехали?

— Точно так, госпожа, — Бесси расплылась в широкой улыбке. — Еще ночью примчался, весь взбудораженный, и давай одежу теплую в торбу пихать без разбору! Насилу добилась от него, чего стряслось. Ну и, конечно, как утро — скорей сюда... В прошлый раз всего денек погостили, нынче надолго не задержитесь, так хоть повидаться!