— Ну-ка, — всматриваюсь в мелкий ЖК дисплей. Что-то я ей подыгрываю слишком натурально.
Картинку сменяет видео.
Чем-то знакомая ночная дорога. Секунда.
Пронзительно визжит собака. Две секунды.
Появляется человек, похожий на мясного снеговика, на воспаленный мяч. Три секунды.
Мясной снеговик раздавил голову собаке. Четыре секунды.
Мясной снеговик волочит потроха собаки. Пять секунд.
Видео тормозит. Изображение застывает.
Спасибо, поблевал.
— Угу, шокирующе. Я бы сказала, автор отжига... а-ай!
— Ты что мне за едой показываешь, тентаклевый монстр!
Она что, правда хочет, чтоб я остатки и так небольшого ужина вернул назад?
— Ну-у. Ты такое не смотришь?
— Ни за что. Хватит днями торчать в сети. Не трогай откровенный мрачняк... Ну и с какого гуросайта ты это притащила?
— Оно не гуро-о. Внутренности затенены, не видно же-е. Вот же, этот жирный такой здоровый, что собаки не видно.
Как будто это меняет дело. И убери свой телефон с ужасами.
— Ну-у. Я думала в кои-то веки принести семпаю пользу, даже к неприятным типам внедрилась. Если и это ничего не даст... эта крепость неприступна, чувак.
Цурануи уныло убирает мобильник. Сие загадочное создание не любит истории-страшилки, зато не возражает наблюдать расчлененку. Чудовище как оно есть.
— Но на самом деле ведь интересно? Это скрытая съемка того одержимого, про которого все говорят.
— Чего? Не понял. Про какого одержимого говорят?
— Ну, который ловит собак, убивает и ест. Ты разве не слышал? Странно, он последние три дня во всех чатах всплывает. Имя Юкио, не знаешь?
— Не, впервые слышу. Поподробнее можно?
Цурануи лаконично объяснила.
Месяц назад появился маньяк, ворующий и убивающий собак, и кто видел, говорил, что он одержимый. Кличку ему уже приделали, назвали Юкио.
Вынимаю блокнот, проверяю. А-а... Беда-а, я мог с ним уже видеться. Вот узнает Мато-сан, так меня зашпыняет. Бр-р.
— Сенкс, Цурануи. Ты офигенно помогла. Еще больше поможешь, если и дальше будешь о таком рассказывать после заката.
— О каком?
— О том, что касается твоей жизни и смерти. И вообще, не встречайся со мной днем. Если хочешь договориться так, чтоб я не кинул, — не звони, а пиши. Так, покажи мне еще раз это видео.
— На. Ты где угодно можешь его скачать. Дома, наверное, и качество повыше.
Но я смотрю. Содержание неизменно.
— Темно, ничего не понять. Говоришь, случайный прохожий снял? Да, однако, технический прогресс налицо.
Можно сказать, заклятый враг импульсивного преступника. Телефоны, видеокамеры, наконец, Интернет. Понятие медвежьей дыры, похоже, отмирает,.
— Вот это — нет. Человек, который это снял, с самого начала выслеживал Юкио. Сказал, что выведет грозного одержимого на чистую воду, и предложил всем вместе его поймать.
— Бывают же любители. Денег ни бумажки не перепадет, хоть обловись.
— Это не затем. Там неважно, какие деньги или чтобы правосудие. Они просто считают, что этот слух — сейчас самый тренд.
Вот как. То есть просто он — легко понятная цель для атаки, и они хотят к нему подобраться поближе и наводят прицел.
— Хе. Тебя такое не радует, Цурануи?
— Нет. Что-то вроде "безыдейное развлечение есть ниспадение".
Говорит на редкость сложные вещи. Цурануи — человек справедливый и не терпит бесцельных декадентских тенденций. Восхищаюсь, черт возьми. В качестве подарка провожу ее до дома.
?
— А скажи, семпа-ай. Что такое вообще одержимость? Обычно говорят, что это меланхолия, но загрустившую собаку разве пристреливают?
На пустынной ночной дороге эхом разносится отвлеченный вопрос.
Цурануи живет в другом от меня конце города, на краю индустриальной зоны. Изначально это общежитие для женщин-пекарей, жилая рента там дурацки мала. Впрочем, ее выбор обусловлен не ценой, а близостью к университету.
— Ты специалист, выдай, пожалуйста, увесистое медицинское наблюдение-е. Я хочу знать правду. Я спрашивала папу, он меня заворачивает, говорит, это просто поражение нервов.
Ее не устраивает то ли равнодушие отца, а то ли безответственные слухи об одержимых. Девушка знает о них только по сплетням, и вот задает прямой и здравый вопрос правильного человека. Но и у меня нет ответа.
— Не знаю. Спрошу кое-кого, кто может знать.
— Это Кайэ-сан? Тогда я хочу спросить хотя бы твоего мнения! К примеру-у, почему они вдруг уходят в меланхолию...
— Вот алкашня приставучая... Ну, гм, тут как — бывает атмосфера противная, да? Ожидание неприятностей, там, чувство, что кто-то есть в темноте. Вот она и есть суть того, что народ называет одержимостью.
— М-м, противная атмосфера? Неловкая ситуация? Мы с тобой, немедленно хотящие друг друга убить? Такое?
— Нет. Там сама атмосфера противная. Как задымленность, когда идешь по тротуару. Вот когда атмосфера мутно пошевеливается. Когда не замечаешь и проходишь слишком далеко, а потом наваливаются беспричинная злоба или уныние. Поэтому бессмысленно срываешься.
— Ага... То есть эта непонятная атмосфера и есть суть одержимости? Э-э, а неуютность, когда вы с Кайэ-сан ругаетесь, не считается ли?
— Ли нет. Ну, между нами постоянно неуютность. И потом...
Если продолжать пример, в том подземелье нет сути одержимости.
Там атмосфера слишком прекрасна. Потому что из-за отрезанности от мира неоткуда взяться разложению. Я сказал ему, а Кайэ со смехом поправил:
"Неправильно думать, что нечто прекрасно просто потому, что без грязи. Мой мир — только здесь. Он чист, не зная грязных, нелицеприятных вещей. Это не называют прекрасным. Это зовут пустотой".
То есть человек взрослеет, сопоставляя чистое и грязное. Если ты всегда чист — это неправильно, это нельзя назвать человеком.
— Семпай? Ты чего такой суровый, я наступила на любимую мозоль?
— Не, это я о своем. Можешь не беспокоиться.
Волоча пьянчужку за руку, прохожу мимо крупномасштабной постройки.
Мы все идем, идем, а вокруг одни заводы. Все это приволье застройки, что бывает только в захолустье, сверху наверняка похоже на военную базу.
— О...
Это я попутно заметил сравнительно странный завод. Здание выглядит чересчур органичным. Вымазанные стены, ржавые потеки наводят на мысли о смерти, совсем развалившееся место.
— Цурануи. Ты вон про тот завод что-нибудь знаешь?
— Что? А-а, это птицеферма. Только этой весной ее закрыли.
— Среди заводов — птицеферма? Это такая метафора?
— Да нет же, нормальная птицеферма. Рядом хлебопекарня, а пройдешь дальше — поля; я думаю, логично все. Хотя после недавней шумихи с вирусом ее прикрыли и переделали в консервный завод.
— Консервный? Да он же запущен, как я не знаю что.
— Запущен, да... Ну, просто там никто не работает. Вроде бы консервное желание было, но в результате не справились с финансовым управлением, так и остался он долгостроем. Семья, которая заведовала фермой, кажется, повесилась, и они ищут нового арендатора, что-то такое.
— Тяжелая жизнь. Кстати, Цурануи, насчет того ролика. Ты знаешь, где это снимали? Раз уж это выложили для фана, то и место съемки должны указать.
— М-м, это, конечно, да-а. Но это уже перепост перепоста, и фиг его знает кто автор. И никому не интересно, где это было, просто юзают как мем.
— Вон что. А ты не узнаешь?
— Нет. Сикура большой город, и я по задворкам за покупками не особо хожу. А ты помнишь?
Печа-аль. Вообще-то, если живешь рядом, обычно замечаешь такие вещи.
?
Расходимся перед подъездом. Как в бывшую женскую общагу, в ее дом парней не пускают. Видимо, с перепою Цурануи стоит унылая.
— Ты нормально? Если плохо, вернись к себе и верни все.
— У-у... ничего мне не плохо. Меня семпай проводил, я от радости теперь не засну и от счастья даже умру.
Зря беспокоился.
— Ага, давай, умирай. Пока, и не просиди ночь напролет.
— Ла-адно. И поешь завтра, хорошо?
Убедившись, что Цурануи вернулась в квартиру, я выдвигаюсь.
Так. До возвращения сделаю-ка я крюк.
"""
Завод N2 морепромысла Микисиро города Сикура.
Так называли заброшенный консервный завод. Впрочем, даже не столько заброшенный, сколько не стартовавший. Брошенные на этапе подготовки руины. Завод состоит из двух корпусов — пустая оболочка. Жалкая пустая коробка. Ничего не напоминало о его бытности птицефермой, как и не было массово производящей жестянки автоматики.
Странным было это трехэтажное строение компании. Окна забиты изнутри то ли фанерой, то ли шпоном. Окрас стен, сама атмосфера — человекоугнетающе под стать. Как консервная банка, в которой таится что-то нехорошее.
Вестибюль был заперт, но черный ход разломан, и я без проблем вошел. Тьма и тепловатый воздух. И то, и то мне привычно, пробираюсь дальше. Шумно иду по цементному коридору. Пасмурно, через окна свет не проникает. Даже перед самым носом ничего не разглядеть, не понять и сечения коридора. Тем не менее, я могу наплевать и двигаться вперед, потому что я сам помню это здание.
— Тьфу... я ведь сюда заходил днем.
Чем дальше вглубь, тем неприятней воздух. Воняет плесенью — протекает где-то, что ли?.. Работай моя фантазия как у нормального человека, я бы чуточку испугался и замешкался. Но, увы, моя голова не из этой области.
В здоровом теле — здоровый дух.
Слова уже не просто бородатые, а полуразложившиеся, но в определенном смысле верные. Как минимум для меня это — непреложный факт.
Два года назад, потеряв левую руку, я перестал чувствовать фактическую угрозу.
Что тело, что психика. Потеряв часть тела, теряешь и часть эмоций, наверное. Странное дело: вместе с утерей левой руки пропала и часть моей души.
К примеру, вот человек, случайно лишенный уха. Он залечил рану, но ухо не вернулось, и отныне его очень раздражают мелкие подколки. Можно предположить, что это не чудачество в результате несчастного случая, а потеря им чувства доверие. При телесных потерях нельзя сказать, что душевных травм удалось избежать. В общем, человек по имени Исидзуэ Арика вполне вписывается.
С серьезным ущербом телу идет крупный ущерб психике. Я лишился целой руки, и от меня словно начисто отрезало благоразумие — то, что чувствует угрозу, обусловленную внешними факторами. Короче говоря, я стал "сорвиголовой". Но страха не потерял, и того, что мне страшно, я боюсь. Вернее сказать, я потерял животный инстинкт — импульс защиты от опасности.
Как скажет Кайэ — зато меня теперь животные любят. Видимо, из-за притупившейся осторожности, однако это не значит, что меня радует любовь всяких там собак, комаров, змей. Как ни лишайся чувства угрозы, что страшно — страшным и останется. Так вот, я могу в этом плане еще больше радовать животных. Офигеть логика.
Пи-пи-пи! Звук будильника из телефона уносится во мрак.
— Ага. Время вышло, пора назад.
Надо уметь уходить вовремя. Я заглянул на фабрику из любопытства, не больше. Человек с ослабленной осторожностью сподвигается на действия даже празднейшим любопытством. Не будь сигналов "атас, завязывай, опасно", человек бы шел прямиком в пасть смерти. Но мне эти сигналы-эмоции не подскажут время уходить, поэтому я должен задавать себе этот момент по жестким принципам. В данном случае правило — пять минут. "Как войду, через пять минут во что бы то ни стало вернусь", — поклялся я себе.
Я без приключений покинул руины и ушел из завода.
Очевидно, что если он так и останется стоять, то станет свежей городской байкой Сикуры, но чтоб я совал руку в реку и ждал рака? Мне, конечно, скажут: "А нечего ходить по таким местам?" — но я не могу не ходить, и поэтому у меня такое правило.
— Хотя у нас уже город-легенда. Одним бройлером-привидением в красном балахоне больше, одним меньше...
Во-во. Всяческие брутально убитые семьи в западном особняке, летящие по тоннелям метро рогатые трамваи, впитывающие людей фантомные многоэтажки — полно всякого ужаса. Проигнорировав потенциальную страшилку, карму не испортишь. Если что и не дает покоя, так это знакомая, которая живет рядом с точкой спиритизма. Об этом будет достаточно с утра пораньше ее предупредить.
Пойду-ка я домой. Спонтанное любопытство уже удовлетворил. С этим их одержимым я связываться не желаю. Свяжусь — прилипнет ответственность, покажут грешки, которые и видеть не хочется. Мне своих проблем хватает. С представлениями о справедливости вроде "прикрою, чтоб не воняло" я не могу еще и чужую вонь на себя брать. Я вообще однорукий и слабый на голову. Неисправимый слабак вынужден жить по принципу невмешательства, насколько это возможно. Потому что, ну, вот влипну я, и кто меня выручит? То-то же.
2/eater
"
Самая-самая завязка заключалась в том, что я не мог найти подходящий протез.
Внешних травм нет, вторичной симптоматики нет, анализ невозможен. Мне даже говорили, что я как будто таким и родился — настолько моя левая рука отвергала самые разные протезы.
Да. Не то что не хотела — не могла.
Не только протезы с возможностью мышечными усилиями махать и разжимать — не подходили любые протезы в форме руки. Парадокс: приставишь протез — отсутствующая рука начинает болеть.
Врачи решили, что это психическая вторичка. Я все еще подсознательно отказываюсь от нынешнего себя и отворачиваюсь от факта отсутствия левой руки. Но приставление протеза вынуждает меня признавать утрату, и поэтому разум сопротивляется протезу в форме боли, как-то так. Угу-угу, но, не сочтите за каламбур, приставлять логические построения мало. Сопротивляюсь ли я фактам, отказываюсь ли, а протез необходим. Даже без особых функций — просто для спокойствия, что у меня обе руки на месте.
В клинике я перепробовал все протезы, что у них имелись. Выходило, что в соответствии с материалом протеза различалась и боль. Была резь, была тошнота, даже была такая штука, от которой терял сознание; в общем, индивидуальность есть. А значит, если хорошенько поискать, можно найти и подходящий протез... И вот я упорно его искал, и мой квест завершился в подземной комнате Карё Кайэ. Он посмотрел на меня, промолвил: "Ага. На твою руку поохотилась фальшивка", — и похвастался "единственным в мире подходящим" мне протезом. "Твоя рука просто потеряна; она все еще связана с телом. Пока оброненная рука не исчезнет, ты не можешь приставить новую".
Хотя я и лишился руки телесно, в общем смысле я до сих пор владею левой рукой, как сказал Кайэ.
"Ведь ты все еще сохранил привязанность к пропавшей левой руке, верно?"
Юморист. Впрочем, именно это замечание было первой полученной мной после той ночи ментальной травмой. Действительно, я не хочу руку назад. Для меня эта левая рука словно изначально не существовала. Поэтому пусть даже без телесной формы, изначально "никакая" форма не изменилась.
"У тебя живы только ощущения. Обычный протез для тебя как одежда, которую надеваешь внутрь тела. Тут уж, надо думать, и сознание потерять можно".
