Все остановились. Недалеко, на большой тропе, послышался топот ног. Через какое-то время он стих, и они двинулись дальше. Вскоре им пришлось пересечь небольшое поле, и они оказались в настоящем густом буковом лесу.

Через полчаса, они дошли до дома, находившегося в глубине леса. В нем было тепло, и беглецов сразу же накормили вкусной оленятиной с кукурузой и тыквой. После этого выступил командир спасшего их отряда.

— Меня зовут Джон Деррик, я начальник полиции Падуки. Мы собирались уходить на Юг, в Теннесси, чтобы продолжить войну с теми, кто принес смерть и разрушения в наш родной Кентукки. Но теперь я думаю, что лучше уж мы останемся здесь. Кто с нами?

Подняли руки все, даже Винсент. Деррик посмотрел на Винсента и сказал:

— Добро пожаловать в наш отряд, мистер...

— Грейди. Винсент Грейди.

— А не родственник ли вы некому Карлу Грейди?

— Старший брат.

— И он вас хотел казнить... Похоже, вы наш человек. Добро пожаловать.

— А меня сразу же запишут в рабство?

— В какое рабство?

— Нам рассказывали, что всех свободных негров на Юге сразу делают рабами.

— А еще что вам рассказывали? Никто у вас не отберет свободу. Кроме, конечно, ваших друзей в синих мундирах.

Потом их осматривали врачи. Винсенту предписали два дня отдыха — когда его ударили по голове, у него случилось легкое сотрясение мозга. Его положили в небольшую комнату, где уже лежали трое с ранениями. И через несколько минут к нему пришел Нейтан, с небольшой флягой самогона.

— Винсент, спасибо вам. Я теперь ваш должник.

— Я всего лишь поступил так, как должен был поступить любой христианин.

— И чуть не заплатили за это жизнью. Выздоравливайте.

Глава 14. Santa Claus is coming to town.

Канун западного Рождества. Католики и немногие протестанты из числа военнослужащих получили отгул. Все же остальные исправно несли службу.

За последние дни ударили необыкновенно сильные морозы. Термометр показывал -30, что было на нижней отметке его шкалы; сколько было на самом деле, не знал никто.

Фарватер замерз окончательно еще пару дней назад. Теперь катера береговой обороны были в ледяном плену. Речные ледоколы ушли к Сен-Луи еще пару недель назад — там они нужнее. На Острове оставалась всего одна рота — не хватало мощности котельной для обогрева всех казарм. Но капитан с командой оставался в тюрьме, а освобожденные южане — в больнице.

Дежурили теперь по двенадцать часов — полтора взвода без одного отделения на укреплениях военного городка, отделение на радарной станции.

Незадолго до полуночи радарная станция вдруг подверглась мощному пушечному обстрелу. Потом оказалось, что армия САСШ сумела по ночам сосредоточить еще одну батарею в форте, и две других напротив военного городка. Но если военный городок пострадал мало, и тамошняя артиллерия уничтожила обе батареи практически сразу, то прожектор радарной станции был уничтожен первым же выстрелом. Второе ядро ударило в избенку, на излете тяжело ранив сержанта Леню Минаева, и Юрий, сидящий у экрана радара, еле успел выскочить из рушащейся избы, вынося на себе тело Лени.

На станции могло стрелять лишь одно орудие — другое было сбито с лафета. Автомобиль сохранился чудом, и Юрий направил двоих обратно в городок с ранеными; кроме Лени, таких было еще четверо — один из команды прожектора и трое из расчета второго орудия. Трое погибли сразу. У него оставалось семь человек, включая и его самого.

Четверо оставались у орудия, двоих он поставил к станковому пулемету, сам же взял себе ручной.

Орудие стреляло по вспышкам американских батарей. Те еще несколько раз выстрелили по тому, что осталось от станции, но больше не попадали. Потом огонь переместился на торговые склады. Два из них запылали, огонь, несмотря на мороз, начал перескакивать на другие — ветер был достаточно сильным. И вдруг они увидели еще один пожар, в стороне от зданий. Юрий понял, что это грузовик.

И тут он увидел огромное темное пятно на льду реки — на него бежали десятки людей. Уцелевшее орудие начало стрелять уже по ним — точнее, по льду, и вдруг послышались крики изувеченных и тонущих. Но их было много, очень много, и вскоре он приказал: "Из пулеметов огонь!" Ночь была лунной, и если прицельный огонь был невозможен, то атакующие двигались толпой, и их начали выкашивать в два ствола, а орудие и дальше било прямой наводкой. Противник стрелял вразнобой; с русской стороны никого больше не убило, а вот ранило самого Юрия и рядового Степу Кеалоха, недавно прибывшего с Гавай.

Атака захлебнулась, атакующие побежали обратно. То и дело раздавались истошные крики — кто-то попадал в полыньи от ядер. Но вдруг с того берега послышались ружейные залпы. Обезумевшие люди на льду побежали обратно в сторону Юрия. Один из них закричал, потом другие подхватили: "Don't shoot, massa, we give up!!" (не стреляй, масса, мы сдаемся!)

Юрий им приказал построиться, бросить оружие, затем подошел поближе, ручной пулемет наготове. Все выжившие оказались неграми. Послав пятерых конвоировать пленных, которых было около тридцати, он со Степой Кеалоха остался у станкового пулемета. Ни орудия форта, ни отряд на берегу не давали о себе знать.

Тем временем, отделение Андрея приняло на себя первый удар основной массы негритянского отряда. Они были за мощными земляными валами городка, на подготовленных позициях, поэтому они без потерь сумели обратить тех в бегство. И здесь их поджидал на американском берегу заградотряд; тогда орудия начали бить по заградотряду, равно как и по отступающим неграм. После этого, крупнокалиберная артиллерия переключилась на форт Даглас, который был в считанные минуты превращен в груду пылающих бревен.

Тут привели негров, взятых в плен у радарной станции. Две машины отправились к станции, но забирать пришлось лишь Юру и Степу, а также то немногое из оружия, которое еще оставалось там. Другая машина заехала в торговый район, где к тому времени сгорели четыре склада, и огонь уже догорал; на другие склады он, к счастью не перекинулся. После этого она подъехала к месту гибели грузовика, но там не спасся никто.

Выживших и убитых у радарной станции представили к ордену Мужества, а Юру к Герою Русской Америки. Защитники же военного городка, успевшие поучаствовать в военных действиях, получили медаль "За храбрость".

Наутро перед Длинным Островом были видны лишь груда обгорелых бревен, из-под которой торчали стволы пушек, и сотни вмерзших в лед негритянских трупов. И, как ни странно, сохранившийся причал парома.

А капитана с командой, а равно и бывших военнопленных, решено было отправить в тыл — одних в тюрьму, других на лечение. В тюрьме на Острове оставили взятых прошлым вечером негров, хотя из-за недостатка места около дюжины перевезли в тюрьму в Каменец, которая пустовала, ведь преступности было очень и очень мало. Только Альфред Иннис попросил, чтобы ему дали поговорить с Юрой и Андреем. Так как Юра, легкораненый и несколько обмороженный, был в одной из соседних палат, а Андрей сидел рядом с его кроватью, просьбу было выполнить очень просто.

Глава 15. Чудеса...

Утром, Андрей рассказал Юре про события прошлой ночи. После неудавшегося "негритянского штурма", чуть выше по течению, там, где лед был покрепче, группа легких танков и бронетранспортеров переправилась на левый берег. В середине ночи то, что оставалось от форта Даглас, было окружено, их артиллерия была к тому моменту уже вся уничтожена, и после нескольких минут обстрела северяне выбросили белый флаг. Был в этом и психологический фактор: в САСШ ни танков, ни даже бронемашин никто никогда не видел.

В плен был взят не только подполковник Эванс, бывший недавно майором, но и птица полетом повыше: генерал Уинфилд Скотт собственной персоной, в синей форме с золотым шитьем.

Оказалось, что генерал прибыл 21 декабря с черным полком, присланным для действий против Длинного Острова. Когда подполковник Джонсон отказался начинать боевые действия с иностранной державой, Скотт арестовал его и послал под конвоем в город Пеория, чтобы предать его суду за неподчинение приказу. Эванса же он произвел в подполковники и разработал вместе с ним план атаки. Почему-то они оба считали, что, если уничтожить артиллерийскую станцию на севере острова, то можно будет без особого труда взять и военный городок. А негров послали, потому как не жалко.

Прибывший на Длинный Остров генерал Юрий Кии объявил незадачливому вояке, что, так как САСШ и РА не находились в состоянии войны, его действия приравниваются к бандитизму, за что его и подполковника Эванса будут судить. И генерала с подполковником отвезли в здание тюрьмы в Каменец. Наслушавших воплей о том, что в цивилизованной стране краснокожие мартышки не командуют, конвоиры попросили определить обоих в камеры, занятые пленными неграми, что повлекло за собой еще более громкие крики, на которые, впрочем, не последовало никакой реакции.

Часть новоприбывших сменили роту морской пехоты на неделю раньше запланированного, и на следующее утро они уезжали на поезде из Каменца. А пока немногие католики в отряде праздновали Рождество у специально поставленной командованием елки, а в качестве подарков раздавали медали и ордена, представления на которые в то же утро утвердил генерал Кии. Только Юру "обделили"; крест Героя утверждали в Думе, так что ему приходилось ждать еще как минимум неделю.

Вдруг открылась дверь, и вошел Альфред, одетый в пижаму и поддерживаемый одним из санитаров.

— Неплохо же здесь у вас! — сказал он. — Особенно после круиза по Миссиссиппи, организованного нашими северными друзьями...

Он уже порозовел, чуть поправился, хоть еще был очень исхудавшим.

— Ну что ж, рады тебя видеть!

— Yury, что с твоим плечом?

— Да все те же твои северные друзья постарались... Ничего, кость лишь задета, до свадьбы заживет.

— А когда свадьба?

— Не лови на слове. Была у меня уже одна. Я теперь вдовец. И отец двоих детей.

— Хотел бы я вас к себе пригласить...

— А мы возьмем и приедем!

— У нас, знаете, война. Месяц назад янки захватили Мемфис, но мы сумели организовать оборону чуть южнее. И мы выстояли, только я, как дурак, попался в засаду. Но боюсь, что не выстоим — их слишком много.

— Альфред, ты же знаешь — темнее всего перед рассветом. Не отчаивайся. Расскажи лучше, как родители? Как семья?

— Отец и старший брат на фронте, сестра хотела пойти медсестрой, но мать ей запретила, сказала, одна с усадьбой не справится. Младший брат тоже с ней, хоть и просился в армию. Мал еще.

— А теперь какие планы?

— Ваши медики мне сказали, что еще неделя и могут меня выписать. А генерал приходил, индеец, сказал, что меня вернут в Мемфис. И что у него для меня какие-то планы.

— Ну так у меня для тебя рождественский подарок. Ты поедешь с нами в Форт-Росс, к моим родителям!

— Да не пустят же... Ты ж знаешь, у вас в стране посторонних не жалуют.

— Тебя пустят, не бойся. А в Форт Россе ты узнаешь, какие у генерала на тебя виды. И на меня тоже.

На следующее утро в купе уходящего поезда сидели Юра, Андрей, Альфред и медбрат, который присматривал за Альфредом. Как, впрочем, и за самим Юрой.

Глава 16. Что-то будет...

Иван Ильич Ермолов, представитель Русской Америки при посольстве Российской Империи, был вызван в Государственный Департамент. Это вообще-то было нарушением протокола, ведь формально главным был посол Русской Империи, которого не пригласили. Но существовала договоренность, по которой представитель РА был заместителем посла по вопросам Русской Америки.

Иван Ильич сел в свой экипаж (эх, не было у него здесь автомобиля, не поймут...) и выехал из ворот представительства Русской Америки, которое находилось в отдельном здании на территории посольства. Через несколько минут, он подъехал к Госдепартаменту.

Еще недавно Госсекретарем был Генри Клей, с которым у Ивана Ильича были доверительные отношения. Но в марте 1832 года Клею, как человеку из Кентукки, пришлось подать в отставку, а вскоре он и просто уехал на Юг. В результате новым Госсекретарем стал Питер Портер, который сильно недолюбливал Русскую Америку.

Ивана Ильича никто не встретил на крыльце, что тоже было нарушением этикета. Он вошел в здание и пошел по корридору в кабинет госсекретаря. Портер встал, пожал ему руку, и начал лекцию о том, что действия РА нарушали нейтралитет, что РА поддерживает мятежников, и что САСШ не оставят этого без ответа.

На что Иван Ильич обещал довести эту информацию до своего правительства, и в свою очередь протянул ноту протеста на нападение на Длинный Остров.

Портер ответил ему ледяным тоном, что, по его сведениям, боевые действия начали силы РА, и что форт Даглас и его гарнизон всего лишь защищались от наглого и неспровоцированного нападения. И что уничтожение Форта является вопиющим актом войны.

Иван Ильич вернулся в представительство Русской Америки и нажал известную очень немногим потайную кнопку. В маленькой комнатке стояла рация и сидел радист. Он передал Ивану Ильичу принятые за время отсутствия последнего депеши, затем передал депешу, продиктованную Иваном Ильичом. Она ушла на корабль, находившийся за пределами территориальных вод САСШ; оттуда по цепочке добралась до Флориды, где была передана дальше по защищенным каналам связи.

Игорь Иванович Ткаченко, Генерал-Губернатор Русской Америки, сидел у князя Максима Долгорукова, Наместника Императорской Короны в Русской Америки. Последнего назначили уже двадцать лет назад, и он весьма неплохо знал местные реалии.

— Максим, как тебе вино? 1821 год, Калистога, Три Гейзера. Каберне.

— Нет, замечательные вина научились у вас делать. Не хуже лучших из Бордо, а наверное и лучше. А насчет воплей из Вашингтона — там все ясно. Конечно, жаль, что нет ни одной фотографии событий у радарной станции...

— А как? Прожектора не было, его они первым вывели из строя, да если б он и был, все равно не было киноаппарата. А как иначе докажешь, что началось со стрельбы с их позиций? Свидетели вот есть, да и пленные подтвердят, был план захвата больницы и тюрьмы. А теперь они на весь мир визжат, что это мы агрессоры. Впрочем, фото военнопленных, а также замерзших трупов у нашего берега, есть, равно как и фото, сделанные из форта.

— Ну и что дальше? Пусть визжат. Император уже издал прокламацию, в которой он целиком и полностью поддержал свою доблестную армию в Русской Америке и осудил агрессию САСШ. Так что бояться нечего. А вот об усилении границы я б подумал.

— А как отнесется Корона к расширению негласной помощи Югу?

— В свете последних событий, если помощь и правда будет неофициальной, думаю, на словах пожурит, а втайне против не будет. Впрочем, я провентилирую этот вопрос в неофициальном порядке. Но помощь должна быть именно негласной. И весьма нежелательна утечка технологий. Впрочем, не мне вас учить.

— Утечек технологий не будет — они получат винтовки образца середины прошлого века и орудия того же периода. Боеприпасы к ним они производить не умеют, да им и не надо — у нас их достаточно. После войны, возможно, задумаемся о лицензионной продукции их в Конфедерации. Но это лишь потом... А вот рациями будут иметь право пользоваться лишь наши люди; там будет система паролей, меняющихся через определенный промежуток времени, без которых они не смогут работать.