— Да, и еще один нюанс. Мою жену вы знаете. Я бы сказал, знаете ее очень хорошо. Ее зовут Миилен, когда-то она была вашей... знакомой, а потом вы расстались, да. Мы женаты уже больше полутора лет, у нас ребенок. Поэтому я обращаюсь к вам — не как офицер СБ, а как мужчина, если у вас остались к ней какие-то чувства, держите их под контролем. О том, что вы раньше были... друзьями, здесь не знает никто. И я бы не хотел, чтобы мои родные это узнали. Для всех — вы познакомились только здесь и сейчас. Вы меня поняли? Вы обещаете держать себя в руках?

— Обещаю, — пробормотал Билон, поспешно отвернувшись к окну.

Он чувствовал, что синеет. Миилен... Он мысленно распрощался с ней навсегда, да, чуть больше полутора лет назад, когда из очередного разговора с ней понял, что она больше не одна. Тогда он искренне пожелал ей счастья и, казалось, примирился с ее потерей. Но время, как оказалось, только немного затянуло его рану, но не излечило ее. Старые призраки вернулись вновь...

Борясь с внезапно нахлынувшими чувствами, Боорк пропустил момент, когда катер пошел на снижение. Просто далекая лента реки приблизилась и раздалась в ширину, а впереди, на фоне разреженной рощи — практически парка — вырос большой трехэтажный белый дом с высоким крыльцом и декоративными башенками на крыше.

— Ого! Целый дворец! — невольно вырвалось у Боорка.

— Моя семья относится к старожилам. Мы — потомки первых поселенцев на Тэкэрэо, — с явственным оттенком гордости в голосе сказал Згуар. — Но сейчас это не имеет особого значения. Чинопочитание у нас не в чести, а вот гостеприимство вошло в традиции. Чувствуйте себя свободно и не думайте ни о каких условностях.

Их встретил немолодой элегантный мужчина в черных отглаженных брюках и черной жилетке с белой рубашкой — очевидно, дворецкий. Он показал Боорку отведенную ему комнату на втором этаже с видом на спускающийся к реке парк, а затем провел его на первый этаж — в большую светлую столовую.

Первым Боорка приветствовал высокий пожилой джентльмен, выглядевший еще величественнее своего дворецкого.

— Полномочный советник Крао ро-Згиэр, начальник промышленного департамента Тэкэрэо. И моя супруга Тинзее.

— Младший офицер первого ранга Лео ре-Боорк, первый пилот военного транспорта "Вааринга" — постарался не ударить в грязь лицом Боорк.

Затем ему были представлены — уже не так помпезно и официально — и остальные члены семьи. Старик отец Згиэра, отставной окружной начальник, и его улыбчивая седая жена. Старший брат Згуара Згоор и его супруга — хлопотливая пышечка из породы идеальных домохозяек. Их дети — пухленькая девочка лет десяти и пятилетний мальчик, уже обнаруживающий узнаваемые семейные черты. И наконец...

Миилен была в простом домашнем платье, застегивающемся спереди, скромном, но очень милом. Ее изящная фигура чуть расплылась после родов, но уже явно возвращалась в обычную форму. Длинные пепельные волосы, которые она всегда любила укладывать в сложную прическу, были собраны в обычный хвостик, который, тем не менее, ей очень шел. И вообще от нее было трудно оторвать взгляд. Миилен, раньше просто привлекательная девушка, после замужества превратилась в настоящую красавицу, похорошела и расцвела. А еще у нее на руках был ребенок — не крохотный младенец, упакованный в кулек из одеял и пеленок, а крепыш-карапуз трех-четырех месяцев от роду, жадно глядящий на окружающий мир папиными темно-серыми глазами.

"Это мог бы быть мой сын!", — пронзила Боорка внезапная боль, но он справился с ней. Он вежливо поздоровался с Миилен, как и со всеми остальными, осторожно прикоснулся к ручке малыша, уже имевшего детское имя Крао в честь деда, и с усилием отвернулся от них, садясь за стол, на предложенное ему место между Згуаром и супругой Згоора.

Миилен, к счастью, быстро ушла, ей надо было кормить малыша, и без нее Боорк, действительно, почувствовал себя свободнее. Он с удовольствием поел, тем более, что уже успел проголодаться, ответил на несколько ничего не значащих вопросов, поделился своими впечатлениями о Тэкэрэо, рассказал несколько новостей из Метрополии полугодовой давности — в общем, старательно играл роль обычного гостя. День подходил к концу, и уставший Боорк откровенно обрадовался, когда Згуар проводил его в спальню и оставил его там.

В середине ночи Боорк внезапно проснулся. Он оставил открытым окно, забранное частой москитной сеткой, и сейчас откуда-то снаружи доносились чьи-то неразборчивые голоса. Встав с кровати, Боорк осторожно выглянул наружу. Почти полная местная луна наполнила парк причудливыми черно-серебряными тенями, но три человека стояли прямо на виду, на небольшой полянке, которую пересекала дорожка, ведущая к воде.

Приглядевшись, Боорк узнал Згуара и Згоора, а вот третий неожиданно оказался кронтом — маленьким и щуплым, едва достававшим до груди эсбисту, которого трудно было назвать здоровяком. Одет был кронт в какой-то странный комбинезон со множеством карманов, покрытый ленточками и лохмотьями, словно военный маскировочный костюм. На плече у него висел непонятный предмет, в котором Боорк вдруг с удивлением узнал охотничий арбалет, категорически запрещенный к ношению кронтами, под ногами лежали несколько мешков, похоже, туго набитых.

Згуар внезапно наклонился к одному из мешков и, покопавшись, выудил оттуда длинную светлую полоску. С усилием разорвав ее надвое, он протянул половину брату, а в другую впился зубами. Прожевав, он по-приятельски хлопнул кронта по плечу, от чего тот пошатнулся, и, подняв, протянул ему мешок, который выудил откуда-то из густой тени у себя за спиной. Кронт принял груз, взвалил его на спину, попрощался и пошел куда-то вниз, к реке. Згуар и Згоор остались на полянке среди мешков, дожевывая свои полоски.

Боорк отошел от окна и, откинув легкое одеяло, снова лег в постель. Он не знал, чему только что стал свидетелем и, признаться, не хотел знать. Хватит, что он уже раз проявил любопытство. Главное, чтобы филитам оно пошло на пользу, а не во вред.

Глава 3. Один день Драйдена Эргемара

Драйден Эргемар бежал по узким извилистым коридорам в неровно дышащей полутьме. За спиной у него был рюкзак, правую руку ровно оттягивал меч — узкая полоса остро отточенной стали. Под ногами слегка подрагивал упругий пол.

Один поворот, другой... После третьего коридор перегородила металлическая решетка, из-за которой пробивался лунный свет. Эргемар с разбегу таранил решетку, навалившись на нее всем телом, и она вдруг поддалась, беззвучно отползла в сторону и выпустила его в широкое освещенное луной пространство. Перед Эргемаром лежала плантация. Бесконечными рядами уходили к далекому горизонту низкие кустарники, а наброшенная сверху маскировочная сеть превращала посадки в мозаику из светлых и темных пятен.

Выбрав первый же попавшийся ряд, Эргемар рванулся вперед, ощущая под ногами мягкую землю и отбрасывая в стороны кончиком клинка тянущиеся к нему ветви. Еще немного бешеной гонки, и перед ним выросла высокая изгородь из частой проволочной сетки. Эргемар обрушил на нее удары меча, и клетчатая стена внезапно дрогнула и с глухим звоном разошлась в стороны, открыв перед ним высокий узкий проход. Цепляясь за проволоку рюкзаком, Эргемар с трудом протиснулся в щель и побежал навстречу странным кустарникам с широкими пальчатыми листьями и невысоким плотным деревьям, похожим на сосны. Чужой лес принял его и укрыл в своей зеленой бесконечности. Он был свободен, свободен, свободен!...

— Грр-р-дха! Пар-р-р-дъем! Пар-р-р-дъем!

Огромный четверорукий ангах колотил дубинками по боковинам спальных ячеек, производя общую побудку.

Драйден Эргемар с усилием разлепил глаза.

Неужели это был только сон?! Чувство свободы было настолько реальным, что на какие-то мгновения перед пробуждением он поверил ему, и на неуловимо короткий миг сон превратился в явь.

Конечно, это был только сон! Эргемара вдруг охватила страшная тоска. Только лишь во сне он может грезить о свободе на этой проклятой чужой планете, где его отделяют от дома бесчисленные миллиарды километров межзвездной пустоты. И даже если ему удастся вырваться за проволоку, он всего лишь поменяет одну тюрьму на другую...

Эргемар упрямо цеплялся за свой сон, не желая возвращаться к тягостной реальности. И зачем только он проснулся? Во сне он нашел себе свободу, а здесь его ждет лишь очередной скучный и тяжелый день неволи. Разум говорил ему, что этих дней на чужой планете было немногим более сорока, но чувства не желали с этим соглашаться. Эргемар был снова пойман, как комар в янтаре, между двумя бесконечностями, и будущее не сулило ему даже надежды...

— Грр-р-дха!

Новый удар потряс изголовье его ячейки. Четверорукий сердито глядел на Эргемара, потрясая своей дубинкой, и надо было быстро вставать и спускаться вниз, чтобы занять очередь в умывальню.

Впереди лежала плантация, точно такая же, как в его сне. Однако уже рассвело, и под маскировочными сетями лежали обычные оливково-коричневые неровные тени. Было прохладно, и ветер по-осеннему печально шуршал на разные голоса, хотя на самом деле на этой широте как раз наступила середина лета. По утрам на Тэкэрэо было всегда прохладно. Местные сутки длились более двадцати трех филлинских часов, и за долгую ночь земля успевала остыть. Пройдет немало времени, пока утреннюю свежесть не сменит дневная жара...

Как говорил Эмьюлзе Даугекованне, проживший на Тэкэрэо больше половины жизни, климат планеты довольно мягок, так что теплолюбивый кустарник сугси может расти в ее умеренном поясе круглый год. Круглый год! Эргемара снова охватили страх и тоска. Неужели ему суждено прожить здесь долгие годы?! Встретить зиму, и следующую весну, и много других зим и вёсен?!

— Ты в порядке? — озабоченно спросил его незаметно поравнявшийся с ним Дилер Даксель.

— Что? Ах, да, конечно. Просто видел сегодня во сне, будто я совершаю побег отсюда. Причем все это было настолько реально, что я даже поверил, что это не сон, и я на самом деле вырвался на свободу. Понимаешь?

— Понимаю, — грустно кивнул Даксель и хлопнул Эргемара по плечу. — Ты сегодня на сборе, верно? Может быть, тебя заменить?

— Нет, не надо, — покачал головой Эргемар. — Я в порядке. Это только сон такой... Я после него немного сам не свой.

— Ну, смотри, — Даксель с сомнением посмотрел на него, но все же отошел в сторону, откликнувшись на чей-то зов.

В это время они уже подошли к навесу, где был сложен их инвентарь, и Эргемар выбрал из кучи и со вздохом повесил себе на грудь большую плоскую пластиковую корзину. Впереди, до самого горизонта, начинались бесконечные ряды кустарников, а за спиной оставался высокий холм, заросший жесткой серо-зеленой травой, с замаскированной круглой башенкой наверху — база наркодельцов и их единственный дом на этой планете.

Один из четверки ангахов, надзиравших за их работой, нетерпеливо постучал одной из своих дубинок по другой и что-то нечленораздельно прорычал. Не дожидаясь второго напоминания, Эргемар покорно шагнул в междурядье. Перед ним уходили вдаль ровная линия сросшихся между собой плотных кустов, похожих на подушки, и частокол деревянных столбов, поддерживавших слегка колышущуюся на ветру маскировочную сеть. Примерно через каждые двадцать метров поперек рядов тянулись неширокие проходы.

Сделав шаг, Эргемар отщипнул с верхушки куста только что распустившийся розовый листочек и опустил его в свою корзину, затем потянулся за следующим. Справа и слева от него занимались тем же делом Санни и Хеннауэрте Ленневере: предполагалось, что в случае необходимости он сможет придти им на помощь и взять на себя часть их работы.

В первые дни у них шли жаркие споры о том, стоит ли им выкладываться на плантациях или нужно просто плюнуть на пришельцев с их нормами выработки. Крайним сторонником второй точки зрения был Корк Корвейс, считавший, что пришельцев надо раз и навсегда отучить от мысли привозить себе рабочих с Филлины.

Однако победили в этом споре все же Даугекованне и Даксель, не видевшие альтернативы ударной работе. "Ангахи все равно вас заставят, — говорил тогда Дауге. — А если вы совсем откажетесь работать, кээн вас убьют и снова привезут сюда кронтов". А по мнению Дакселя, было крайне важно показать пришельцам, что филиты могут работать не из-под палки, и поэтому с ними нужно обращаться по-иному, чем с рабами-кронтами.

В определенной степени, эта политика принесла успех. Нормы выработки регулярно выполнялись. Ангахи стучали дубинками о дубинки и время от времени грозно порыкивали на отстающих, но ни разу не пускали свое оружие в ход. Мастера-пришельцы не имели с филитами никаких забот и начали понемногу даже по-своему уважать новых работников. Жесткий тюремный режим, которому на плантации подчинялись кронты, был для филитов значительно ослаблен, а различные хозяйственные работы наподобие уборки помещений или штопки маскировочной сетки выполнялись специально назначенными дежурными в рабочее время, а не по вечерам, как это делали кронты. Даксель даже подумывал о том, чтобы разгородить барак, устроив небольшие комнаты для семейных пар, а также вел с пришельцами переговоры о присылке новой рабочей формы, так как их старая одежда должна была вскоре неизбежно придти в негодность.

Но какой бы режим не был в тюрьме, она все равно остается тюрьмой. Эргемар отщипнул еще несколько розовых листочков и сдернул с опорного столба плеть местного вьюнка. Это растение обладало совершенно невероятной жизненной силой. С ним на плантациях постоянно боролись, но каждый день длинные гибкие стебли с кувшинообразными, загнутыми наружу листьями словно сами собой выстреливали изнутри подушек кустов сугси, пытаясь взобраться наверх по столбам.

Понемногу становилось жарче, и Эргемар расстегнул рубашку. Его корзина уже была полна более чем наполовину, и он вытряхнул ее в короб Корка Корвейса, который ходил по поперечным проходам от одного сборщика к другому. Снова повесив пустую корзину на грудь, Эргемар остановился и выпил несколько глотков воды из обшитой брезентом пластиковой фляжки, висевшей у него на поясе. Вода уже успела нагреться, но все равно освежила его.

Сборщики растянулись по полю неровной цепью, по сторонам которой, словно маяки, возвышались ангахи. Они не спеша шли сзади по междурядьям и переговаривались друг с другом гортанными взрыкивающими голосами. Эргемару даже казалось, что они изо дня в день говорят об одном и том же, тоже пойманные в ловушку засасывающей монотонности.

Сегодняшний день полностью повторял вчерашний, а завтрашний ничем не будет отличаться от сегодняшнего... Эргемара снова охватили тоска и горечь. Может ли он хотя бы мечтать о побеге, как это привиделось ему во сне? Ночью они заперты на множество замков и засовов, а днем, если бы ему каким-то чудом удалось перемахнуть через трехметровый проволочный забор, за ним бы немедленно бросились в погоню ангахи — ловкие и беспощадные лесные охотники, сильные как буйволы и опасные как стая голодных волков.