Дом Макгибуров

"Наверно, опять рисует где-нибудь свои картины", — догадался он. И направился в библиотеку, чтобы посмотреть, не изменился ли ещё портрет.

Едва стронулась с места тяжёлая дубовая дверь на толстых металлических петлях, как Фредерик уловил звуки разговора. По баритону и быстрой французской речи он сразу понял, что говорит Франциск. И говорил он с молодой леди!

— Глория, я знаю, что моё присутствие тяготит тебя. Но мне, право, нелегко видеть, как этот скоробогатенький молодчик увивается вокруг тебя и без конца бормочет о своих нелепых чувствах.

— Оставь, пожалуйста, — тихо ответила Глория, — Он ни в чём не виноват. Зачем ты растревожил меня? Мне так тяжко в этом доме. И я хочу покоя.

Фредерик беззвучно оторвался от двери. В ушах звенело. Нет, зря он упрекал себя! Ночной сон был в руку! И весь его горячечный бред был неспроста! Франциск Медина коварный обманщик! Неужели тот ухаживал тайком за его невестой?! Или в самом деле был тайным мужем?!

Но тут ему вспомнился печальный голос Глории, в нём не было ни капли страсти. Она несмело защищала Фредерика. Нет, эта женщина не способна на обман. Она лишь жертва чьей-то игры. Возможно, и отец не знал о тех интригах, что ведёт здесь парижский живописец. Нежный голос Глории снова зазвучал в ушах. Ей тяжко в этом доме. Бедняжка! Может, она не слишком привязана к Фредерику, да и откуда взяться большим чувствам, но мечтает вырваться отсюда. Перетерпеть ещё два дня.

Он очнулся и увидел, что забрёл в портретный зал. Все Макгибуры пристально смотрели на него из своих золочёных рамок. Дамы приторно кривили губы. Мужчины явно насмехались. Сэр Фредерик, говорили они, титулованный торгаш, мужицкое отродье. Куда ты сунулся со своими салонными манерами? Как ты ни пыжься, ты лишь шут в бубенчиках. Решил, что состояние делает тебя значительным? В любой нескромной шутке Макгибура больше смысла, во всём твоём существе. Ты жалкий замочек на твоей кубышке.

— Идите к чёрту, Макгибуры! — яростно проговорил сэр Фредерик, глядя на множество надменных тёмных глаз. — Я не приму на себя вашу титулованную спесь! Моя жена будет зваться Глория Уоллес, а не Глория Макгибур! И мы не примкнём к вашим останкам в склепе! У нас будет светлый дом в Индии! Он будет весь увит гибиском, а не вашим мертвящим плющом! У нас будет весело и просто! Она забудет своего художника, да и вас с ним вместе!

— Ты ничего не понял, Фредерик, — сказали портреты Макгибуров. — И поделом тебе, простак вест-индский!

15.

Он выбежал на поиски своей невесты. Где ходит леди Глория? В доме её нет. И художник куда-то сгинул. Может, снова увивается за девушкой по бережку и уговаривает её склониться к своим ветреным затеям?

Фредерик поспешно сбежал по лестнице на песчаный серый берег. Холодные волны плескались под пустым помостом. Одинокий парусник словно бы застыл меж двух высоких гор.

Молодой человек до рези в глазах всматривался в него. Две там фигуры или одна? Но ничего так и не смог разобрать. Слишком далеко. И тут на ум пришла идея: а если обойти озеро по бережку? Парусник стоит к нему кормой и потому ничего не видно. А с одной из тех высоких гор можно увидеть его не только сбоку, но и гораздо ближе! Примерно час уйдёт на путь!

Не рассуждая больше, Фредерик бросился по берегу вдоль ленивой линии воды. Очень скоро песок закончился, и начались заросли. Пришлось карабкаться по склону, уж очень круто уходила в воду горка. В какой-то момент нога сорвалась и поехала по траве. Фредерик с криком уцепился за деревцо. То задержало падение почти у самой воды. Но подошвы угодили во что-то мягкое и благодаря этому туфли не хлебнули воды.

— О, слава Богу! — взмолился Фредерик, представив, как ледяная вода заливается в ботинки.

Он взглянул, на что попали его ноги, и едва не потерял рассудок. С воплем ужаса молодой человек ринулся наверх, цепляясь за всё, что только попадалось под руку. Наконец, дрожа, он остановился и оглянулся.

Под крутым бережком лежал утопленник. Голова и верхняя часть плеч застряли в растительности, а ноги утопали в тёмной воде. Он лежал лицом вверх, опутанный своей нехитрой снастью, и побледневший Фредерик узнал недавнего своего собеседника. Рыбак из местной деревушки утонул.

Идти дальше больше не хотелось. Почему-то смерть почти незнакомого человека подействовала на Фредерика настолько угнетающе, что ему расхотелось знать, один ли художник в лодке или с его невестой.

Возможно, старый скандалист был пьян. Возможно, поскользнулся и стал биться, обвиваясь своей леской с множеством надетых на неё крючков. Они впились в его тело, и из ранок ещё сочилась кровь. Теперь карпы получат пищу.

Все эти мысли были так мерзки, что Фредерика едва не стошнило. Он торопливо выскочил на песчаную полосу и побежал скорее к дому. Надо сообщить, чтобы конюх вытащил беднягу, пока тот в самом деле не стал добычей рыбам.

В конюшне было пусто. Садовника тоже нигде не видно.

— Леди Лаура! — выпалил он, примчавшись на кухню. — В озере утопленник!

— О, силы небесные! — повалилась она на стул.

Пока он не отпоил её брэнди, она не была в состоянии хоть что-то понимать. Пришлось и самому успокоить нервы.

— Зря вы вчера мне не сказали, что видели Джона на озере, — сразу заявил Макгибур. — Старый дурень трезвым рыбу никогда не удит. И удит только чтоб напиться. Знаю я его снасти. Он этим варварским своим устройством только портит рыбу. Она потом плавает кверху брюхом и отравляет воду. Раньше я позволял ему рыбачить с лодки, а потом запретил, чтобы пьяный дурень не свалился в воду. Ну, что ж, значит, такова судьба!

Старый аристократ не пожелал сам пачкать руки о старого пьяницу и распорядился отправить конюха, чтобы тот вытащил тело на землю.

В тот вечер обед прошёл в молчании. Фредерика возмутило то спокойствие, с которым Макгибур отнёсся к гибели старого пьяницы. Франциск был сдержан. Глория лишь чуть прикоснулась к бокалу вина. А Годрика Сентона вообще ничего не касалось. Своими тёмными скрюченными пальцами он методично натыкал на вилку обесцвеченные овощи и равнодушно жевал пересолёное жаркое. Он сам-то напоминал Фредерику овощ. Более мерзкого человека ему не приходилось ещё встречать. Тётка раскисла над тарелкой и больше плакала, чем ела.

— Ваша воля, брат, — сказала она под конец обеда, — я должна пойти и поставить за него свечу.

— Какое дело утопленнику до свечи? — небрежно отозвался тот. — И вы потащитесь в такой холод в N?

— Это у вас, безбожников-протестантов, не ставят свечи за упокой, — ответила она сурово. — А я честная католичка и должна исполнить свой долг!

После столь примечательного обеда Фредерик, наконец, нашёл возможность встретиться с Глорией наедине.

— Мне очень жаль, — сказала она, прикрывая свои дивные глаза. — что ваш приезд омрачился таким тяжким событием. Старый Джон был человек не чужой в нашем доме. Когда-то он был дворецким.

"Тем более странно, — подумал Фредерик, — что сэр Макгибур так равнодушно отнёсся к его смерти"

Думая так, он поймал себя на том, что рассматривает прекрасный профиль леди Глории. Очень белая кожа и очень чёрные волосы. И эта эффектная прядь на виске. Даже скромное платье, закрытое наглухо, не делало её менее прекрасной. Только старушечья шаль портила впечатление. К такому платью должен идти белый воротничок и белый кашемировый палантин. Леди Глория вообще должна смотреться в белом.

— У вас приготовлено платье для венчания? — спросил Фредерик и тут же раздосадовал. Он совсем не то хотел сказать.

— Да, у меня есть платье, — ровно ответила леди.

И он подумал, что, возможно, это как раз то платье, что она собиралась надеть на свадьбу с Кларенсом. Не оно ли изображено на той картине?

Он мучительно искал слова, желая говорить с ней и не зная, что сказать.

— Я догадываюсь, что вас смущает, — проговорила она. — Но это совсем другое платье. В нём венчалась моя матушка. Хоть оно уже не модное, но в своё время мой отец заплатил за него целое состояние. Тогда дом Макгибуров был ещё богатым.

— А что произошло потом? — спросил Фредерик, радуясь, что нашлась тема для разговора.

— Моя мать умерла в родах. Я никогда не видела её. Отец впал в скупость, а брат начал растранжиривать все деньги, прогуливая их с приятелями из N. Вот почему отец избегает появляться там. Мы едва разобрались с кредиторами после смерти брата. Но скупость моего отца нанесла дому Макгибуров гораздо больший урон. Он рассчитал почти всех слуг. Он запустил хозяйство неумелым руководством. Мужчины дома Макгибуров никогда сами не вели дела. Годрик Сентон тот человек, который за мизерную плату и стол умеет сводить концы с концами и выжимать из нашего хозяйства деньги на налоги.

Девушка усмехнулась:

— Немного вы приобретёте, женясь на мне, сэр Фредерик.

Неожиданно для самого себя он вдруг взял её за руку и горячо заговорил о том, что мечтает увезти леди Глорию отсюда, из этой душной и холодной атмосферы, на жаркие просторы, под сень таинственных лесов. Там воздух напоен ароматами цветов, там дивные плоды, там первозданный рай. Там поются удивительные песни, там босоногие танцовщицы танцуют удивительные танцы. Там буйство красок, там бездна страсти. Там всё дышит жизнью, там хочется и жить, и умереть.

— Какой всё же вы ребёнок, — со слабой улыбкой сказала леди Глория, не отнимая у него руку. Но пальцы её были холодны, как холоден сам воздух дома Макгибуров.

— Глория, я люблю вас, — серьёзно заговорил он.

— Вы не можете меня любить, — уклонилась она от ответного признания. — Мы слишком мало знаем друг друга.

— Ещё скажите, что это говорит во мне молодость! — вскричал сэр Фредерик. — Глория, я вас умоляю, не будьте, как эти отвратительные тётки, сидящие в гостиных, словно пауки в засаде! Почему вы надели на себя эту чёрную шаль?! Я не верю, что в ваших сундуках не сохранилось более праздничной вещицы!

— Ну вот, — невозмутимо ответила она. — Вы уже начинаете упрекать меня в моих привычках. Ещё немного и вы заставите меня танцевать, как ваших танцовщиц.

Этот ничего не значащий разговор продолжался ещё примерно полчаса, а далее тётка потребовала сохранять приличия и не задерживаться до полуночи. И так уже тут нарушаются все мыслимые нормы.

— Да, мой юный друг, — с улыбкой также вмешался Макгибур. — Хоть мы и безбожники-протестанты, но тоже склонны несколько обуздывать порывы молодёжи. Хотя б и им к досаде!

Фредерик с улыбкой же откланялся.

16.

— Пойдёмте, посмотрим с вами, придёт наш мокрый человек сегодня или нет! — с таинственным видом прошептал Франциск в дверях комнаты сэра Фредерика.

Тот немного растерялся. Сэр Фредерик уже не понимал, как ему относиться к художнику. Насколько реальны его претензии к сопернику, или это всё навеял сон?

— Давайте... — немного смутился он, сбитый с толку азартом парижанина. Как бы тот не вздумал позабавиться над ним!

Спустя примерно полчаса оба уже заняли свой наблюдательный пункт уже на новом месте, снаружи каменной ограды, у тропинки, ведущей к калитке. Дорожка, выложенная разбитым старым камнем, сильно заросла с одной стороны небольшими елями, что позволило им спрятаться в наступающей вечерней тьме.

От дома Макгибуров к прочим населённым пунктам имелась лишь одна дорога — неширокая, порядком заросшая аллея. По ней приехал в своём изящном ландо сэр Фредерик. Но проходила она с другой стороны прямоугольного дома и вела прямо к парадному входу. Значит, тот, кто является сюда в сумерках, обходит дом с внешней стороны садовой ограды.

— Пока вы болели, я пытался выяснить, кто он, откуда приходит и когда уходит, — блестя в сумерках своими тёмными глазами, прошептал с азартом Франциск. Волосы его слегка растрепались, щёки разрумянились. Он был необыкновенно привлекателен в своей замшевой курточке поверх щегольской шёлковой рубашки.

Сэр Фредерик снова ощутил укол ревности в самое сердце. Они с леди Глорией замечательно смотрятся вдвоём и, пожалуй, между ними вполне может появиться чувство. Он вспомнил первый день приезда, когда застал их бродящими по песчаной полосе у озера. Он уже не слушал, что шепчет ему Франциск, ощущая себя полным идиотом. Лукавый парижанин втянул его в дурацкую затею, оболтал, обкрутил и теперь потешается над ним, делая вид, что очень увлечён слежкой за какой-нибудь бедной прислугой из деревни.

Фредерику очень не хватало непринуждённости Франциска, его остроумия, лёгких и изящных манер. Бедный купчик, околачивающийся во второсортных гостиных с видом рождественского гуся, выставленного на продажу!

Он уже раскрыл рот, намереваясь сказать что-нибудь колкое и удалиться прочь, оставив издевательскую затею Франциска без внимания.

— Вот так раз! — тихо удивился тот и без всяких церемоний дёрнул приятеля за рукав. Сэр Фредерик не успел возмутиться этой фамильярности, как в поле зрения попала тёмная сгорбленная фигура под широким плащом с капюшоном. И шла она не к дому Макгибуров, а как раз наоборот!

Едва человек поравнялся с притаившимися в засаде двумя вполне взрослыми озорниками, как художник, а следом и ревнивый жених выскочили из своего укрытия.

— А ну, красавец мой, — со смехом заявил Франциск, — показывай своё лицо!

Фигура резко остановилась и безмолвно попятилась, словно испугалась. От неё потянуло слабым, тревожным запахом.

— А, может, это барышня? — продолжал рассуждать вслух парижанин, наступая на незнакомца и тесня его к густым еловым зарослям.

— Не надо, месье Франциск, — слабо воспротивился шутке Фредерик. — Зачем пугать человека?

— Да уж не надо бы, господин хороший, — с едким недоброжелательством проскрипел над ухом чей-то голос.

Оба молодых человека резко обернулись и наткнулись на конюха. Старик был очень зол, в руках его были вилы.

— Нехорошо, господа мои, озорничать над бедными людьми, — вкрадчиво проговорил он, — И так уж из деревни никто не хочет ходить сюда да за гроши скрести полы.

— Но-но, милейший! — надменно проговорил Франциск, не проявляя никакого страха или замешательства. — К чему так много слов в таком ничтожном деле?

Конюх не отвечал, но в сгустившихся сумерках было видно, как неспокойно поблёскивают из-под длинных полуседых прядей его глаза. Вся его напружинившаяся фигура, несмотря на горб и хромоту, производила впечатление большой физической силы.

— Уж не дочка ли это ваша? — расхохотался Франциск. — Тогда прошу простить сердечно!

— А если дочка?

— Тогда мы извиняемся и удаляемся с поклоном, — насмешливо ответил молодой повеса, скучающий в глухой провинции, — И вообще, потрудитесь, милейший, заложить завтра поутру бричку. А то спозаранок вас не докличешься.

— Вы уезжаете, Франциск?! — спросил в изумлении Фредерик. Он был сбит с толку и слегка усовестился, что напридумывал для художника такую массу глупых обвинений.

— Да, в моих услугах тут больше не нуждаются, — ответил тот, — Поправить картину мне не удалось. И вообще мне многое тут не нравится. Советую и вам, мой друг, перенести сватовство поближе к добропорядочным домам. Подумать только! Я — и вдруг рассуждаю о добропорядочности!