Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Напиши вначале местный алфавит, — велела я, раздвигая тарелки на столе. — Потом — личные местоимения в разных падежах и названия всех предметов, которые есть в этой комнате. С переводом и транскрипцией русскими буквами, естественно.
— Ты не сможешь! — повторила Криста. — Колдун продержит меня здесь всего неделю, и за это время риджийский ты никак не выучишь! И вообще... какой у тебя план?
— Пока никакого.
— Никакого? И как же тогда, скажи на милость, ты собираешься нас освободить?
— Как только придумаю, обязательно сообщу.
Криста, фыркнув, раздражённо дёрнула покатым плечиком:
— А я-то уши развесила! Вытащит она нас, как же! Ладно, придумаю что-нибудь, и не из таких передряг...
— Никто не мешает тебе на досуге придумывать всё, что душе угодно, — мой голос почти истекал бесконечным терпением. — Но сейчас я прошу тебя набросать несколько строчек, что не так уж тяжело, согласись. Если, конечно, ты умеешь писать.
И, заметив гневный прищур Кристы, ретировалась в ванную.
Такие грязные ноги, как у меня, брать в постель преступно; так что мне есть, чем заняться, пока сокамерница покупается на моё 'слабо'.
Когда я вернулась, вместо полотенца вытирая голову порванным платьем, Криста расчёсывала волосы костяным гребнем: видимо, нашла всё в тех же изголовных ящиках.
— Написала? — повесив влажное платье на спинку стула, я взяла исписанный пергамент.
— Да, — Криста любовалась своим отражением в ручном серебряном зеркальце.
Я пробежалась взглядом по чернильным строчкам: вначале — по закорючкам букв, сопровождённым звуковой транскрипцией на русском, потом — по словам, нацарапанным ниже. Ещё раз окинула пергамент пристальным взглядом.
Почувствовала, как его ментальная копия ложится на полочку в моём сознании.
— Отлично, — я перевернула пергамент и положила его перед Кристой. — А теперь пиши на обороте риджийский перевод тех слов, которые я тебе назову.
— Сначала выучи то, что я уже написала, — девушка сосредоточенно чесала особо непослушный локон.
— Я и выучила.
Криста замерла. Поймала в зеркальной глади мой мягкий, внимательный взгляд из-под очков.
Потом, всем своим видом выразив крайний скептицизм, отложила зеркальце и гребень, схватила пергамент — и встала.
— Отлично. Сейчас проверим, — она отошла в дальний конец комнаты: так, чтобы я никак не разглядела написанного. — Как будет 'стул'?
Образ пергамента мгновенно всплыл перед моими глазами.
— Не ручаюсь за правильность написанного тобой произношения, — я взяла со стола гребень и склонилась над зеркалом, в котором отражался белёный потолок, — но вроде 'формасур'.
Криста недовольно кивнула:
— Кровать?
— Руум, — я пригладила чёлку, чтобы та сохла в более-менее приличном виде, и принялась сосредоточенно чесать мокрые запутанные волосы.
— Они?
— Фейр.
— Тарелка?
— Фат.
— Ей?
— Хенни.
— Одежда?!
— Фё... ай, — я поморщилась: запутанная прядь никак не хотела расчёсываться, — фёт.
— Вода?!
— Матх, — я положила гребень рядом с зеркальцем, оглянулась через плечо и улыбнулась. — Может, для экономии времени ты просто мне поверишь?
Криста села на кровать. Открыла рот — и закрыла.
Потом снова: словно рыбка, которую вытащили из воды.
— Я же называла слова не подряд, — зачем-то пробормотала она, — и те, которые написала в конце, и в середине...
— Правильно делала.
— Но это невозможно! Ты... ты смотрела на этот пергамент всего-то секунд десять!
Я повернулась к ней:
— Полагаю, ты никогда не слышала об эйдетической памяти?
Криста озадаченно хлопнула длиннющими ресницами.
— Фотографической, — смилостивилась я.
— А! Это когда людям достаточно пролистать книгу, и они её запоминают?
— Точно.
— Слышала, конечно! Хочешь сказать, у тебя... фотографическая?..
— Именно.
Во взгляде Кристы скользнуло благоговение:
— Выходит, ты... гений?
Я провела пальцем по переносице, поправляя очки. Села на стул, откинувшись на мягкую спинку.
— Я научилась читать в год, а к двенадцати знала наизусть все книги в нашем доме. В пять лет я перемножала в уме трёхзначные числа. Я поступила в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики, набрав максимальное количество проходных баллов. Учти, что на студентов с ВМК даже ребята с физфака и мехмата смотрят, открыв рот, а я поступала на курс фундаментальной информатики, куда принимали всего-то пятнадцать человек. — Насчет мехмата я, конечно, несколько преувеличила: тамошние студиозусы всегда мнили о себе незаслуженно много... но не суть. — Мой айкью равен приблизительно ста восьмидесяти с хвостиком. Если сложить все эти факты воедино... — я пожала плечами. — Да, пожалуй, можно сказать, что я гений.
И не стала добавлять, что лишь осознание собственной исключительности весь последний год удерживало меня от того, чтобы повеситься на крюке от люстры. Этого — и того, что без меня Сашка снова запустит учёбу.
Воспоминание кольнуло сердце тоненькой иголочкой тоски.
Мне безумно, до боли хотелось его увидеть. И рассказать обо всех безумствах, которые со мной произошли — потому что я всегда всё рассказывала ему.
Почти.
— Можешь придержать слова восхищения при себе, — великодушно разрешила я.
— А... ты... — девушка облизала пересохшие губы, — ты что, уже учишься в универе? Сколько же тебе лет?
Поскольку я ожидала несколько другой реакции, то нахмурилась:
— Девятнадцать.
Криста долго смотрела на меня, птичкой склонив голову набок.
Так, будто впервые увидела.
— А я думала, тебе лет пятнадцать, — наконец глубокомысленно изрекла она. — Совсем мелкой выглядишь.
— Всё, что ты усвоила из моих слов — это факт моего поступления в универ?
— Нет, — на удивление спокойно ответила девушка, поднимаясь с кровати. Приблизившись, села напротив. — Ещё то, что ты действительно можешь вытащить нас отсюда.
Положила перед собой пергамент. Повернула чистой стороной кверху.
И, обречённо вздохнув, открутила крышку пузырька с чернилами.
— Так. Какие слова, говоришь, тебе ещё надо написать?..
Мы просидели, наверное, полночи. Криста очень скоро начала клевать носом, рискуя испачкать его в чернильнице — но я объявила отбой, лишь когда мы исписали все четыре свитка мелким шрифтом с обеих сторон; тогда я задула свечи, уже близившиеся к состоянию огарков, и мы с наслаждением заползли под одеяло.
К сожалению, только одно.
Под нами захрустела чистая, свежая простыня, едва уловимо пахнущая лилиями. Некоторое время мы с сокамерницей, ворочаясь, перетягивали одеяло на себя — пока я, махнув рукой, не выползла из-под него.
Ничего страшного, всё равно в рубашке сплю. К тому же в комнате тепло.
— Хорошие свечи у дроу, — едва слышно протянула Криста, удовлетворённо свернувшись калачиком под пуховым трофеем. — У эльфов они трещат и дымят, а эти... у них пламя такое ровное, и хватает надолго...
— Прихватим одну, как сбегать будем? Пусть эльфы выяснят, как дроу их делают.
— Ага...
Она зевнула сонным котёнком — широко, умильно, обнажив мелкие зубки — и заснула, как котёнок: мгновенно. Только что говорила со мной, а потом закрыла глаза — и звук её дыхания окрасил тонкий присвист.
Я сняла очки, положив их рядом с подушкой. Легла, закинув руки за голову. Глядя в потолок, мысленно перебрала свитки с риджийскими словами, отныне надёжно хранившиеся в моей памяти.
Закрыла глаза, чувствуя, как подкрадывается на мягких лапках долгожданный сон.
Что ж, будем надеяться, нам действительно удастся выпутаться из этой передряги. И, желательно, безболезненно.
Хотя бы для меня.
ГЛАВА ВТОРАЯ. НАСЛЕДНИК РОДА МИРКРИХЭЙР
Утром меня разбудил вопль Кристы. Очень похожий на тот, что выдернул меня из сна в темнице.
И, прежде чем открыть глаза, я понадеялась, что подобный способ пробуждения не войдёт у неё в привычку.
— Что? — я рывком села в постели, нащупывая очки.
Сокамерница, не отвечая, молча ткнула пальцем куда-то в сторону окна.
Поспешно спрятав глаза за стёклами, я обратила внимание на растопленный кем-то камин — и натолкнулась на чужой сияющий взор. Сияющий в самом прямом смысле этого слова: очи незнакомца светились странным, чарующим и причудливым блеском синевы и серебра.
— Доброе утро, — вежливо поприветствовала я юношу, застывшего у стола с грязными тарелками в руках. — Что вам нужно?
Тот лишь улыбнулся в ответ узкими губами, и улыбка эта походила на лезвие ножа. Кожа его была пепельно-серой, как у дроу, но черты — ещё тоньше, ещё острее, ещё неправильнее; и волосы — чёрный обсидиан, а не лунное серебро, и глаза — не яркий янтарь, а блеклый синеватый перламутр, и бесформенные одежды — похожие на мантию, сотканную из сумрака ночи...
Одновременно с тем, как я встала с постели, юноша отступил на шаг, в тёмный угол рядом с окном, и каким-то образом совершенно слился с тенью. Ещё мгновение я видела огоньки его глаз — а затем пропали и они.
Когда я приблизилась к столу, в комнате уже не было никого, кроме нас с Кристой.
— Кто это был? — выдохнула сокамерница.
— Думаю, кто-то вроде уборщика, — я запоздало сообразила, что на мне нет ничего, кроме рубашки, прикрывающей ноги до середины бедра — и мстительно понадеялась, что мои кривые ноги будут преследовать незваного гостя в кошмарах. — Тоже мне, юноша бледный со взором горящим...
На всякий случай обследовала угол на предмет потайных люков и дверей, но ничего не обнаружила. Ожидаемо.
— Похоже, он ещё и официант, — добавила я, заметив на столе чистенькие серебряные колпаки, под которыми явно скрывался наш завтрак. Мельком заглянула в зеркальце, лежавшее на столешнице; торопливо поправила вздыбленную челку, скрыв противную россыпь мелких прыщей на лбу. — Давай-ка умываться и есть.
И мантия колдуна, и мои джинсы бесследно исчезли: похоже, их забрали в обмен на еду, и за этой едой я обнаружила, что мне больно глотать. Это тоже было ожидаемо — купание в реке и ночёвка на ледяном полу не могли обойтись без последствий. Особенно для человека, который больше половины уроков физкультуры просидел на скамейке по причине освобождения после болезни.
Если кто-нибудь всё же принимает участие в нашем создании, в чём я сильно сомневалась — ваяя меня, он настолько переборщил с интеллектом, что на иммунитет просто не осталось места. Насморк, кашель и прочие орви цеплялись ко мне регулярно; а за весь четвёртый и пятый класс школы я посетила от силы уроков сорок, за два года умудрившись переболеть бронхитом, гайморитом, отитом, воспалением лёгких и вирусным менингитом. Какой-то болячке так понравилось в моём организме, что лекарства лишь заставляли её кочевать из органа в орган, но никак не уходить. Мама сбилась с ног, таская меня по врачам, а те лишь руками разводили.
В конце концов я всё-таки выздоровела, но ещё долго лечила последствия антибиотиков. И те два года спала не в своей комнате, а в маминой кровати, у неё под боком. Тогда мама не объясняла, почему настояла на моём переселении — и лишь годы спустя призналась, что устала по пять раз за ночь бегать в другую комнату, чтобы проверить, дышу ли я...
Тарелка расплылась перед моими глазами, заставив проглотить комок в горле. Нет, не плакать, только не плакать! Срочно возвести в степень... тройку, да, тройку. Первая — три, вторая — девять, потом двадцать семь, восемьдесят один, двести сорок три...
— Интересно, а что нам после завтрака делать? — когда непролитые слёзы высохли на ресницах, я спокойно подцепила вилкой жареный гриб: на завтрак нам подали удивительно банальный для другого мира омлет — с чем-то, очень похожим на шампиньоны. — С утра с нами вроде обещали 'поработать'.
— Может, этот колдун про нас забыл? — с надеждой спросила Криста.
— Хотелось бы надеяться, — я качнула головой, — но, боюсь, вероятность этого крайне мала.
И точно: не успела я договорить, как послышался деликатный стук в дверь.
— Да, — обречённо крикнула я.
Лод вошёл в комнату с таким непринуждённым видом, словно навещал не пленниц, а дорогих гостей. Скользнул взглядом по моим голым ногам — но, как и ожидалось, особо на них не задержался.
— Доброе утро, — произнёс колдун; уголки его губ были приподняты в лёгкой улыбке. — Как спалось?
— Благодарю, прекрасно, — сказала я. — Но мне очень интересно, кто нас разбудил.
Лод сощурился, и я прочла вопрос в его взгляде.
— Тут был... юноша. В чёрном. Со светящимися глазами.
— А, вы про Акке? — улыбка мужчины стала шире. — Не обращайте на него внимания. Это мой слуга, он иллюранди.
Я как раз собиралась спросить, что означает последнее слово, когда Криста ахнула и всплеснула руками.
— Иллюранди?! — тонкий голосок сокамерницы дрожал от возмущения. — Они же демоны, создания тьмы! Мне про них Дэ... дедушка рассказывал! — к счастью, Криста вовремя поймала мой предостерегающий взгляд. — Насылают кошмарные сны, питаются человеческими силами!
— Не только человеческими, — мягко поправил Лод. — Просто у человека легче всего украсть силы — и да, именно во сне. С дроу или с эльфом такое не пройдёт, если только они не ослабли вконец, — колдун прислонился плечом к дверному косяку. — Но дроу заключили с иллюранди... соглашение. Дроу на добровольной основе отдают иллюранди свою энергию, а те взамен присматривают за их домами. Энергия дроу куда сытнее человеческой, так что иллюранди в итоге забирают совсем немного: дроу этого даже не чувствуют. А ловкость и умение мгновенно перемещаться в тени делают иллюранди отличными слугами.
— В общем, тёмные домовые, — пробормотала я. — Или дворецкие.
Очередное подтверждение того, что не так уж наш плюшевый мишка и безобиден. Действительно: куда же колдуну, живущему в мрачной тёмной цитадели и использующему невинных девиц для своих злодейских планов, без демона-прислужника...
— И вы позволили ему приблизиться к нам?! — Кристу объяснение колдуна явно не успокоило. — Когда-то сотни людей и эльфов погибли, чтобы изгнать иллюранди со своих земель, а вы...
— Акке причинил вам вред?
Голос мужчины был мягче шёлка — но улыбаться он перестал.
— Нет, но...
— Он чем-то оскорбил вас?
— Не...
— Тогда что именно тебя не устраивает?
Криста открыла рот — и встретила взгляд Лода, в котором сейчас поблескивала серая сталь.
— Да нет, — девушка потупилась, резко вспомнив, что находится в плену, а не на курорте, — всё нормально.
Едва заметная улыбка вернулась на губы колдуна мгновенно, будто кто переключил рычажок — но теперь я видела, что в прозрачной серости его глаз нет и тени этой улыбки.
— Я рад, — Лод отвернулся. — Жду вас в гостиной как можно скорее. Пора приступать к делу.
Я проследила, как за ним закрывается дверь. Покосилась на Кристу, чей нехороший прищур ясно выдавал направление её мыслей.
— Полагаю, ты думаешь о том, что ещё ему покажешь?
— Правильно полагаешь, — процедила сокамерница. — Эх, не будь на мне ошейника...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |