Другая грань

Он вернулся в Ковчег ненамного позже Графа, но Тысячелетний уже исчез, оставив Роад и остальных следить за завершением погрузки. Крис осторожно осмотрелся и только потом вышел из-за своего полога невидимости: чего-чего, а для себя он решил, что с Люлюбелл он больше встречаться не будет. Но её и не было: в крохотной комнатке почти у самой вершины башни сидели только два Ноя.

— Привет, Крис!!! — Роад с разбегу прыгнула ему на шею, игнорируя удивлённый взгляд Тики — тот, похоже, и не подозревал, какие отношения установились между Книжником и старшей из детей Ноя. — Ты ведь останешься посмотреть на игру?

— На игру? — по-видимому, Книжник многое пропустил, пока шпионил за коллегой.

— Ну да, — Камелот моргнула. — Мы решили затащить нескольких экзорцистов сюда. Если они сумеют вырваться, то останутся живы. Правда, весело?

— А если они победят вас? — впервые за весь разговор Крис посмотрел в глаза Микка: в них не было и тени страха или жажды победы. Только лёгкий налёт любопытства.

— Ты скучный, Крис! — Роад спрыгнула на пол и насупилась.

— Не удивляйся, — Книжник потрепал её по торчащим в разные стороны вихрам и снова перевёл взгляд на доселе молчавшего Тики. Казалось, тот хочет что-то сказать, но не решается — не очень-то это похоже на персонификацию Удовольствий. А может, он просто не в состоянии подобрать слова.

— Мне пора, буду ждать вас на новом Ковчеге, — "если ты, конечно, вернёшься" — добавил он мысленно.

Роад помахала ему ладошкой и отвернулась к окну, заинтересованно глядя куда-то вниз. Ной молчал. Крис было подумал сказать что-то ещё, но в памяти всплыла увиденная у водопада сцена, вынудив держать себя в руках. Книжник завернулся в столь любимый им воздух, не удержавшись, скользнул уже невидимой ладонью по щеке Тики и исчез.

Конечно, как Книжник, он терял много, решив не присутствовать в Ковчеге, но будущее было уж очень предсказуемо: Роад, что естесственно, выберет себе противником Книжника, ещё не подозревая, что слабость, которую позволил себе рыжий Лави, может обернуться преимуществом. Особенно, если к тому моменту Канда уже окажется мёртв. Противник Тики виден так же явно, как и исход их битвы. А помочь своему Ною, не нарушая правил напрямую, Крис не сможет. Да и зачем ему это?

Ответ пришёл через несколько часов. Вернее, не пришёл — его принёс на плече Граф и бросил под ноги удивлённому Книжнику:

— Малыш Крис, присмотри за Тики, пока я занят.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что произошло: Тики, наполовину человек, наполовину Ной, проиграл. И, в то же время, сделал свой выбор: на человеческой его сущности так сильно отпечатался Ной, что её больше не стало. И она, эта часть, одержала верх.

Затравленный, безумный взгляд, льющийся из жёлтых глаз, был лучшим тому подтверждением: ни тени узнавания. Если Тики его не вспомнит, значит, Книжник ошибся, и теперь его промах может стать фатальным: он был уверен, что Микк привязался — слово "полюбил" Крис не уважал, от него слишком несло пылью со страниц слезливых романов, — привязался как Ной, а не человек. А если не так — Крису больше нет места в его жизни. Книжник на секунду отвлёкся от Тики, обдумывая эту мысль: хочет ли он, чтобы всё кончилось так? Ответ был очевиден.

Серая ладонь внезапно легла на его собственную, но сжать пальцы у Ноя уже не было сил. Крис не ошибся.

Подхватив Тики на руки, он осторожно положил его на кровать: несмотря на сделанный разумом выбор, тело отказывалось принимать свою новую сущность и теперь ему требовалось время на перестройку. Странно, что он ещё мог сражаться там, в Ковчеге.

— Ты ждал меня, — не вопрос, утверждение.

Крис кивнул и притушил лампу — Тысячелетний снова выделил ему комнату без окон, будто был в курсе об изредка дающей о себе знать нелюбви Криса к солнечному свету. Хотя Книжник всё-таки предпочитал задёргивать шторы — поддельное чувство победы.

Ной улыбнулся, глядя на Книжника, как на единственное, что у него осталось. А может, он в это верил... Неправильно.

— Конечно, ждал, — ответил Крис, садясь рядом с ним. — Я обещал.

Ной улыбнулся ещё раз, но уже как-то вяло: усталость давала о себе знать. Книжник положил ладонь ему на лоб:

— Отдыхай. Твои силы тебе ещё потребуются.

— А ты?

— А я буду рядом.

*

Тики спал несколько суток. Всё это время Крис не покидал своей комнаты, хотя снаружи творилось что-то странное: вроде как Кросс-таки умудрился отобрать у Графа фабрику по производству акума, и тот был полон желания вернуть её. Правда, узнав, что операцией командует Люлюбелл, Крис быстро успокоился, решив, что анналы истории немного потеряют, если этот эпизод будет записан со слов очевидцев, а Книжник останется жив. Несмотря на собственные правила, Крис всё-таки ставил свою жизнь превыше мелких дрязг, которые неизбежны на любой войне, поэтому предпочёл общество уже почти оправившегося Тики. Ной держался отлично, и уже через несколько часов после своего пробуждения, пока его ладонь осторожно гуляла по голой груди Книжника, решился заговорить:

— Знаешь... Тогда этот экзорцист, Аллен, спросил меня, если ли что-нибудь, чем я дорожу в этой жизни? И я вспомнил людей, с которыми дружил, но и только. Тебя среди них не было.

Крис, воспринявший эту исповедь как очередное доказательство своей правоты, лишь усмехнулся:

— Ну а теперь ты помнишь их? Что они для тебя значат?

Тики замолк, продолжая выводить на бледной коже Книжника какие-то символы. Наконец, палец описал дугу вокруг его ключицы, и Ной ответил:

— Теперь их нет. Я помню, что они были в моей душе, но места для них больше не осталось. Зато там есть ты. Знаешь, очень странно... — Тики перевернулся на спину и стал разглядывать разводы из отблесков свечей на потолке. — Тогда я думал, что умер, ведь меня лишили Ноя. Но теперь я понимаю — на самом деле во мне не осталось человека.

— Тебе это так не нравится?— лениво поинтересовался Крис. Хотелось спать, но оставалось какое-то чувство на задворках сознания, будто именно сегодня должно произойти что-то, чего он так давно ждёт.

— Нравится, — мотнул головой Тики. — Сейчас кажется таким ребячеством то чувство превосходства над людьми. Из-за того, что они не владеют тем, чем обладаю я. Теперь это всё не важно.

— Вот и не мучайся. Спи, — Крис сделал вид, что засыпает. Судя по всему, у него это очень хорошо получилось, так как вскоре он услышал размеренное, глубокое дыхание, которое могло принадлежать только спящему. Крис осторожно высвободился из объятий Ноя и ушёл в ванную — благо, удобства на Ковчеге сохранились.

Тень уже ждала его, для разнообразия отразившись только в зеркале. Крис было подумал, что раньше за его прямым начальством не водилась настолько явная любовь к эффектным появлениям, но результат был налицо. Вернее, на отражение.

— Здравствуй, Книжник, — шипением откликнулась тень на его безмолвный кивок. — Как ты?

Это было что-то новое: обычно диалоги Криса с безымянной тенью ограничивались только получением нового задания и констатацией выполнения оного.

— А у меня всё по-старому, — попытался Книжник ограничиваться обыденной фразой, но, к сожалению, это не сработало.

— Ты великолепно исполнил своё задание, Книжник, — шелест, заменявший тени голос, показался довольным. — А потому мы решили дать тебе награду.

Крис изо всех сил попытался изобразить любопытство. Видимо, получилось сносно, а потому тень не стала устраивать ему сеанс психоанализа, как тогда, десять лет назад. Всё-таки бесплотная тень в роли психиатра — это страшно.

— Мы решили дать тебе свободу, Книжник. Ты можешь быть со своим Ноем, пока не закончится эта книга.

— Я буду иметь это в виду, — Крис усмехнулся. — Значит, моё задание выполнено?

— Выполнено, — прошипела тень и растворилась в воздухе.

Она никогда не прощалась, видимо, считая это бессмысленной тратой времени, но Крис давно перестал подмечать такие особенности: в мире слишком много непонятного, а познать непознанное — не самый любимый его способ скоротать время. Гораздо интереснее оказалась награда: знать, что можешь безнаказанно делать, что угодно, и быть вместе с тем, кому ты дорог. Огромное искушение для человека. Было время, когда Крис отдал бы душу за подобное разрешение, но сейчас всё выстраивалось слишком по-другому. Тогда подобное разрешение означало несколько месяцев счастья, вырванных из пасти неизбежности, теперь это было лишь возможной отдушиной, попыткой расслабиться и почувствовать себя человеком. Подобное попустительство могло бы сильно поколебать веру Криса в собственную цель — записывать историю этого мира. А эта слепая убеждённость в том, что работа Книжника — его призвание, и так слишком сильно смята предыдущими заданиями тени. Нельзя. Слишком большое искушение поддаться этой свободе и снова начать искать хоть какую-то имитацию смысла жизни — на это сил у Криса уже не оставалось. Слишком много эмоций он потратил на эту миссию, слишком много усилий приложил для создания маски, которая теперь норовила стать истинным лицом идеального в прошлом Книжника. Слишком. Нельзя...

Крис возвращался в спальню, уже зная, что эта ночь если не последняя, то одна из финальных. Но Тики, конечно, об этом знать ещё рано...

Бал, устроенный Тысячелетним, поражал размахом: собралась вся знать Великобритании и несколько высокопоставленных лиц из других стран. Присутствовал и сам Граф, что было совсем уж неординарным событием: доселе Крис ни разу не видел Тысячелетнего в его человеческом обличии. Что и говорить, он не подозревал, что таковое вообще существует. Однако, это было фактом: Граф сидел в тени, наслаждаясь обществом и прислуживающей ему Люлюбелл — присутствие этой женщины и не давало Книжнику приблизиться к ним. Страсть Ноя явно не переборола в себе ненависть к акума, позволившему умереть её фаворитке, а открывать истинное лицо Криса Граф явно не спешил. Или просто не считал нужным.

Роад, казалось, не интересовало ничего, кроме собственного опекуна — тот полностью увлёк девочку разговором, а вырвать Камелот из рук Шерила, как понял Крис, было совершенно невозможно. Хотя... Это он как раз понимал: видимо, Шерил — единственный, кто дал Роад возможность жить в соответствии с собственным возрастом, пусть даже эта женщина и заточена в оболочку маленькой девочки.

Тики танцевал с какой-то девушкой. Конечно, из вежливости, но Крис всё равно с неудовольствием ощутил укол немотивированной ревности где-то внутри. К счастью, танец быстро кончился, расставив фигуры по-новому: теперь девушку, которая ещё минуту назад так восторженно смотрела на лорда Микка, обнимал Книжник. И получал свою порцию завлекающих взглядов, прикрытых дымкой невинности. Заиграла музыка, начался танец.

— Эй, Тики... — Роад-таки отошла от Шерила и теперь задорно смотрела снизу вверх. — Чего ты так высматриваешь?

Тики не ответил, но Камелот уже успела проследить его взгляд, обращённый в сторону танцующего Книжника. Взгляд, который был так схож с тем ревнивым, собственническим взором самого Криса. Роад усмехнулась:

— Что, хочешь оказаться на его месте?

Тики всё-таки обратил внимание на племянницу, которая ухватилась за его рукав, и улыбнулся той своей улыбкой, обычно означавшей "Что ты понимаешь, девочка..." Но Роад специально задала первым вопрос, на который знала ответ. И теперь лишь закончила свою атаку:

— Или ты хочешь оказаться на её месте?

Тики вздрогнул. Несмотря на то, что теперь он стал полноценным Ноем, в нём всё ещё проглядывала та человеческая наивность, которая может стереться лишь со временем. А именно: слепая вера в то, что про их отношения никто и никогда не узнает. И теперь вся эта конспирация потерпела оглушительное фиаско. Глупо, конечно: даже Крис знал, что Роад известно намного больше, чем он пытается показать. Хотя, стоит признаться, что всю информацию, которой теперь располагала Камелот, она добыла через Микка — по лицу Криса никогда нельзя было ничего прочитать. И она знала, что они вместе. Вопрос — надолго ли? Всё-таки Крис был намного сильнее Ноя, как ни пыталась Роад убедить себя в обратном.

Танец кончился. Видимо, взгляд Тики подействовал на них обоих, потому что, когда Книжник подошёл к Тики, им хватило всего пары фраз ни о чём, чтобы аккуратно, не привлекая ненужного внимания, исчезнуть из общей залы. Но Роад уже не видела их поспешного бегства — всем её вниманием вновь полностью завладел Шерил.

Что-то было не так... Микк чувствовал это в каждом движении, в каждом вздохе, в каждом неосторожно сорвавшемся с губ Криса стоне. Что-то не так. И только когда Книжник, обессилев, накрыл его своим телом, заглушив рвущийся с губ крик поцелуем, тот понял, что всё это — в последний раз. Что тайна, связывавшая их эти недолгие недели, исчерпала себя. И не будет больше глаз, пронзённых белоснежными молниями, которые он так привык видеть на расстоянии вдоха. Что всё кончено.

Наверное, он сказал это вслух, потому что Крис, лежавший рядом и обнимавший его так крепко, словно не желая отпускать, кажется, перестал дышать. И Тики пережил несколько очень долгих секунд, прежде чем услышал ответ:

— Да. Всё кончено. Я всё равно уйду, так лучше не превращать это в пытку, в слепое ожидание конца.

Тики хотел было поспорить, но что-то в голосе Криса подсказывало, что это решение было окончательным. А может, дело было вовсе не в голосе, а в том, что произошло между ними только что. Раньше Крис позволял быть с ним, передавая всю инициативу Микку. Теперь же... Будто делал прощальный дар, который Ной не забудет никогда. Никогда ещё Тики не хотелось кричать от боли, которая внезапно когтями впилась в грудную клетку, заставляя сердце стучаться о прутья рёбер, словно птица в клетке.

— А я буду тебя любить, — только и смог произнести он.

— Не всегда. Только сначала. Потом ты либо возненавидишь меня и попытаешься убить, либо я стану просто очередной победой Удовольствий над этим миром. И если ты выберешь первое, я не буду сопротивляться, — последняя слабость, как дань всему человеческому, что ещё успело сохраниться в выжженной, словно пустыне, душе Книжника.

— А что будешь делать ты? — прижаться крепче, ещё сильнее, словно отрицая всё, что наступит вместе с восходом солнца.

— А мне будет всё равно, — как странно приписывать к так быстро ставшим родными мыслям слово "последний". Непривычно, больно. И немного жалко.

Но рассвет близко. А с ним близка и новая страница книги этой войны, и в ней больше не будет места слабости, которую ему позволили даже свыше.

И уже не больно.

Эпилог.

"А мне будет всё равно" — до сих пор эти слова звучат эхом в голове сильнейшего Ноя, который однажды сумел отринуть своё человеческое "я". Граф повержен экзорцистами, его приспешники отступили в тень, дабы вершить свои дела вне арены этого мира. Только видя, как Книжник уходит дальше, к новым войнам, а, может, и новым эмоциям, Тики внезапно ощутил боль, которая не давала о себе знать несколько лет. Он так и не смог изжить в себе эту глупую надежду на будущее, что подкрепляла теплящуюся в нём безумную любовь к Книжнику, который больше никогда не посмотрит на него прозрачно-стеклянными глазами. Он так и не смог отомстить.