Печать Владетеля (Три важных слова)

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь едва слышным тиканьем блюдца часов. Механизм, судя по чеканной бронзовой оправе, был старинным, но превосходно отлаженным.

— Ты думаешь, будешь счастлива с ним? — неожиданно резко спросила Консэлла.

— Недавно я говорила подруге, что никогда не выйду за военного, потому что не желаю плакать по павшим в боях. А потом познакомилась с Таддео и все равно согласилась... — Ари пожала плечами, говоря правду, ничего кроме правды, но лишь правду приемлемую для ситуации. — Ваш сын сумел уговорить.

— Благословенные умеют убеждать, — горькая улыбка скользнула по губам Консэллы, тонкие пальцы сжали резной подлокотник кресла с такой силой, что будь синьореза благословенной, от мебели остались бы лишь щепы.

— Отец Таддео тоже был из них? — вежливо поддержала беседу девушка, по приглашающему движению кисти хозяйки присаживаясь в свободное кресло и, блюдя этикет, сложила руки на коленях.

— О да, — новая полуулыбка полынной горечи сопроводила признание старшей собеседницы. — Выгодный брак, семья с древними корнями, безупречной репутацией и достатком. Со всех сторон подходящий союз.

— Выгодный, но не счастливый, — догадливо закончила за синьорезу Ари.

Она уже ничуть не боялась внешне строгой и очень несчастной в глубине души женщины. Боятся, пусть и невольно, лишь способного причинить боль, доставить проблемы. Сильнее всего получается уязвить у того, кто тебе дорог или от кого зависишь хоть в чем-то. А чем могла навредить девушке Консэлла? Ничем, не было в ее руках такого оружия.

Серо-голубой взгляд стал не несколько секунд подобным бритве. Что-то искала вдова при живом муже-молчальнике на свежем личике юной синьоллы, и, вероятно нашла, потому как согласилась:

— Не счастливым. Я смогла подарить супругу лишь одного наследника и стала бесплодной. Но, что хуже, остерегайся этого, я имела неосторожность полюбить благословенного. Взамен же получила лишь равнодушие. Его не интересовало ничего, помимо войны и Соальдера. Лишь немного сын, как продолжатель рода, и воспитание из мальчика своего подобия. Я стала вдовой не тогда, когда за Гоффредо замкнулись двери обители Молчальников, а в день свадьбы. В тот миг, когда поняла — я не возлюбленная, не жена, лишь живой предмет, каковой положено иметь синьорезу-благословенному. Не напугала я тебя, девочка?

— Нет, синьореза, — возразила Ариэнна. — Возможно, Таддео похож на отца, возможно, работа в штабе и служение Соальдеру — основа и цель его жизни, но он готов считаться с моими интересами, а это очень ценно.

— Пожалуй. Ждать три года, поступившись своими желаниями... — протянула Консэлла и спросила резко, как ударила:

— Ты его любишь?

— Пока нет, — пожала плечами Ари, не уточняя главного: влюбляться в благословенного она не собирается вовсе, а весь брак — чистой воды фикция.

— Не влюбленная, умная, красивая, хорошего рода, — перечислила, словно подсчитывая, старшая женщина рода Севайо и едва слышно вздохнула: — Что ж, надеюсь, тебе повезет больше, чем мне, девочка. Ступай, увидимся на помолвке.

Синьореза прикрыла глаза, откинувшись на спинку кресла. Лаковая маска безупречности треснула по шву, и Ари видела перед собой усталую, больную и очень несчастную одинокую старуху. Ненужную никому и не нуждающуюся ни в ком. Что страшнее? Пожалуй, девушка не могла сказать. Такой вакуум отношений вызывал невольное сочувствие и одновременное содрогание. Соображая, как найти Таддео и объявить, что краткий допрос с пристрастием окончен, синьолла вышла в коридор.

Приятным ароматом сдобы, специй и грибов тянуло откуда-то слева. Туда и пошла девушка, справедливо рассудив: даже если она не найдет жениха, то отыщет кухню и кухарку, а уж та точно проводит ее к жениху.

Изнутри большой дом Севайо производил странное впечатление. Только спустя несколько десятков шажков Ари поняла какое. Он напоминал раковину моллюска, выброшенную на берег прибоем. Красивая, сияющая перламутровыми переливами изнутри и столь же пустая. Лишенная обитателя и жизни. Оболочка без содержимого.

Нет, жить здесь Ариэнна решительно не хотела и даже порадовалась тому, что помолвка не обязывает ее переезжать в родовое гнездо жениха, как порой бывало. Судя по разговору с Маритой, и сам Таддео бывал в доме предков лишь с редкими официальными визитами. Ему, в отличие от матери, традиции не предписывали постоянного проживания в фамильном гнезде до женитьбы.

Дом Амато был не таким роскошным, зато куда более гостеприимным и уютным. Ари невольно улыбнулась, только сейчас осознав, как ей повезло с семьей. Ее любили, пусть не всегда понимали, любила и она. Но, выходит, даже полное понимание — не самое важное в жизни, если есть та самая родственная связь и тепло. Благословенного, выросшего в холоде пустой роскошной раковины, стало почти жаль. И еще Ариэнна поняла другое: за те три года, на которые они свяжут себя узами помолвки, она обязательно постарается познакомить Таддео с кем-то, кто сможет подарить синьорезу толику истинного душевного тепла. Пусть не страсть, а хотя бы нежность. Люди не должны быть одиноки! Тем более, не должны быть одиноки в семье!

Из приоткрытой двери кухни мощно пахнуло корицей, кардамоном, свежей выпечкой и сырно-грибным соусом. Таддео сидел за столом и шустро подметал с большой тарелки обещанные спагетти, кухарка сидела рядом и, подперев подбородок кулаком, взирала на мужчину с материнским умилением. Севайо резко развернулся, заслышав шаги Ариэнны.

— Синьорез, я побеседовала с вашей уважаемой матушкой. Она одобрила наш брак, — доложилась Ари, вставая в дверях.

Таддео окинул невесту изучающим взглядом с затаенной тревогой. Неужели опасался скандала или слез? Похоже, все-таки опасался, вопреки собственным уверениям в безопасности общения с синьорезой Консэллой. Потому, не найдя на личике Ари ни следа переживаний, ощутимо расслабился. Промокнув губы белоснежной салфеткой и благодарно кивнув Марите, благословенный встал с высокого стула.

Кухарка же захлопотала, пытаясь усадить синьоллу и накормить ее булочками и теплым молоком. Ариэнна не любила молока, хотя аппетитный аромат корицы и заставил сглотнуть слюнку. Пришлось вежливо отказываться и от немедленного перекуса и от предстоящего ужина. Помог Таддео, непререкаемым тоном заявивший, что синьоллу ждут, и он обещался доставить ее домой до вечера.

— Ох, жалко, — завздыхала Марита и тут же с фанатично загоревшимся взором начала мечтать вслух: — Ну да ничего, вот поженитесь вы с синьорезом, прекрасная синьолла, поселитесь здесь, я вам столько своих фирменных блюд сготовлю! Не жирка, так хоть мяска на косточки нарастите, худенькая вы больно!..

Под обстоятельное перечисление того, чем именно ее накормят в первую, вторую и третью очередь, Ари вместе с Таддео и пакетом булочек, всученным заботливой Маритой, покинули дом Севайо.

— Синьореза Консэлла не была излишне резка? — отстраненно спросил благословенный, оставшись наедине с избранницей.

— Нет. Ваша матушка, синьорез, глубоко несчастная, замкнувшаяся в своем горе, женщина. Она выразила надежду, что я окажусь счастливее ее и только, — опустив ресницы, промолвила Ариэнна, задумчиво перебирая завязки пакета.

Только сейчас синьолла призадумалась, почему неглупая, о, далеко не глупая женщина, пыталась подсунуть сыну пустоголовых кокеток? Не потому ли, что таким безразлично отношение мужа, если есть достаток и положение, если все благопристойно? Или потому, что несчастье такой пустышки не стало бы бременем на совести синьорезы? Оба варианта были достаточно правдоподобны, мало того, реальное положение дел могло быть их компиляцией.

Ари встряхнулась, выныривая из водоворота мыслей. По большому счету все это не имело никакого значения. Да, сейчас сработал третий вариант: личный выбор самого Таддео. Пусть синьорезе-матери и неведомо было о подоплеке этого выбора, оттого она сделала неверный вывод о пробуждении неких чувств в сыне, и осталась довольна.

— Спасибо, что не стала разочаровывать Мариту, — краешком губ улыбнулся Севайо.

— Зачем расстраивать достойную синьорезу? — пожала плечами Ари. — Она заботится о вас, желает счастья. За три года может случиться многое. Возможно, вы встретите прекрасную синьоллу, с которой захотите поселиться в родовом гнезде Севайо и наполнить замерший дом новой жизнью.

— Возможно, — каким-то деревянным тоном согласился благословенный и почти показательно сосредоточил внимание на дороге, а ведь до этого вел словно бы между делом.

Сдавшись перед ароматом булочек, Ариэнна все-таки распустила завязки и извлекла одну из пакета. Впилась в хрустящую корочку зубками и едва не замурлыкала от удовольствия. Сдоба просто таяла на языке, крохотные орешки и цукаты перекатывались маленькими бомбочками блаженства. Если Марита готовит остальные блюда так же, как печет булочки, диво дивное, что синьорез Севайо и синьореза Консэлла до сих пор не походят на шарики.

— Ты голодна? — кажется, встревожился Севайо и нахмурил брови, испытывая некоторую неловкость.

Он не привык заботиться о ком-либо и ухаживать. Безукоризненное знание правил этикета, которым в случае нужды синьорез был способен следовать досконально, не могли заменить навыка бытового взаимодействия с юными некокетничающими девами. А сегодня Таддео так торопился покинуть неуютные стены родительского дома, что не озаботился потребностями спутницы. Теперь ему было стыдно за свою поспешность.

— Нет-нет, — поспешила успокоить водителя Ариэнна и в свою очередь чуточку смутилась. — Булочки так вкусно пахнут, что невозможно удержаться. Обещаю, синьорез Таддео, я буду есть осторожно и не накрошу в машине!

— Кроши сколько хочешь, все равно в салоне сегодня будут убирать, — разрешил успокоившийся кавалер, и Ари продолжила смаковать булочку, не замечая, что на нее нет-нет, да и поглядывают через косое зеркало. Милые непосредственные синьоллы со сдобой в лапках не часто оказывались в файо Таддео, вернее сказать, никогда прежде.

Когда синьорез заговорил вновь, то речь пошла о завтрашнем бале в Военной Академии. Там, насколько помнила Ари из болтовни подруги, обыкновенно присутствовали не только выпускники текущего года со своими избранницами. Считали честью получить приглашение и выпускники прошлых лет, ставшие кадровыми военными отнюдь не низшего звена. Военная Академия была лучшим элитарным заведением Итоллы, потому, мероприятие слыло очень престижным. Собирался на нем если не весь, то изрядная доля воинского цвета страны.

— Я заеду за тобой в половине третьего. Бал начинается в три. На нем придется пробыть не менее полутора часов, лучше два и более. Танцевать будешь только со мной и теми синьорезами, которые получат мое дозволение, — дал четкую инструкцию, более похожую на приказ, Таддео.

— А если я не захочу? — уточнила Ари, несколько покоробленная командным тоном указаний.

— Не танцуй. Обязательны только три танца со мной, — чуть ли не с облегчением разрешил Таддео, вовсе не горящий желанием разыгрывать пылкого и ревнивого жениха. — Но сопровождать меня в качестве невесты в зале, когда я буду приветствовать нескольких нужных мне синьорезов, — обязательно.

— Хорошо, — согласилась успокоенная Ариэнна, принимая условие, как часть договора о взаимовыгодном сотрудничестве: ей — аспирантура, Таддео — карьера, и прощая синьореза за резкость. Девушка сообразила, такой тон был вызван не грубостью синьореза и его стремлением контролировать каждый шаг невесты, а всего-навсего неловкостью, которую испытывал синьорез в создавшейся ситуации.

Перед воротами на Ампело Гуидо жених с невестой распрощались весьма довольные друг другом. На ужин Ари кавалера звать не стала. Девушке хотелось спокойно поесть с семьей, а не играть на публику трепетную пару. Родственники знали ее слишком хорошо, в этом-то и крылась опасность. Правда, разумная синьолла понадеялась, что желание родных увидеть то, что хочется, а именно достойного жениха, послужит страховкой от разоблачения. Потому что рано или поздно, а приглашать Таддео на семейную трапезу придется и, пожалуй, Ари даже считала это правильным. Ей казалось, что синьорезу Севайо будет приятно оказаться среди любящих друг друга родных и немного погреться в теплом семейном кругу, среди тех, кто вместе лишь потому, что любит, а не потому, что так требуют интересы карьеры.

— Мама, папа, я вернулась, все замечательно, за ужином все расскажу, — предупреждая возможные атаки, возвестила Ариэнна, на минутку сунув носик к родителям, листавшим фотоальбом со своими свадебными фотографиями. Похоже, Гилон и Лидия решили устроить себе вечер ностальгических воспоминаний, а Лаэрта сбежала к себе раньше, чем ее усадили рядом.

На счастье Ари, родители любопытство сдержали и с вопросами на дочь накидываться не стали. Знали, все расскажет сама. Предлагать помощь в чем-либо тоже не спешили. Ариэнна с детства отличалась крайней самостоятельностью, но, если нуждалась в помощи, обращаться к родным не стеснялась. Булочки девушка занесла на кухню, чтобы все могли полакомиться сдобой Мариты, приходящая кухарка уже ушла, оставив после себя благоухающий мясным рагу судок и еще пару емкостей с не менее соблазнительными ароматами. Синьолла поднялась к себе в комнаты.

Первым делом, оставшись одна, девушка проверила, сохранило ли выпускное платье цвета слоновой кости вид, достойный завтрашнего представления. Пятен в зоне скромного декольте или ненужных складок на юбке не обнаружилось. Ари всегда ела аккуратно, а на прошедшем празднике почти не пила, потому что хотела сохранить ясную голову для назначенной поутру встречи с деканом кафедры философии. Стянув с платья для проветривания прозрачный чехол, Ариэнна сделала звонок-заказ в женский салон.

'Лик красоты', несмотря на пафосность названия, обеспечивал превосходное качество и оперативность услуг, особенно услуг семьям постоянных клиентов. Именно в этот салон советовала дочери обратиться синьореза Лидия, когда Ари требовалось привести себя в порядок перед важными мероприятиями в кольсаре и университете. Не доверять мнению родительницы Ариэнна не имела оснований, да и повод лично убедиться в безукоризненности работы 'Лика' представлялся не раз. Условившись насчет визита парикмахера на десять утра и визажиста на двенадцать (удивительно, но был свободен великолепный Джэронимо), Ари набрала номер подруги.

Роза откликнулась не сразу, но все-таки отозвалась. На заднем плане звучала довольно громкая танцевальная музыка. Значит, девушка развлекалась с друзьями. На Ливио-пласо частенько случались импровизированные вечеринки.

— Ари, ты чего хотела? — завопила подруга, перекрикивая общий шум.

— Предупредить тебя, чтобы ты не растерзала меня потом. Завтра я тоже буду на балу в Академии с женихом, — выложила Ариэнна.

Уведомить Розу заранее было проще, чем оправдываться после. Подруга никогда не простила бы такого. А вот открывать тайну заключенной с синьорезом Севайо сделки Ари не стала. Розабелль была верной, чудесной подругой, однако стоило девушке сделать лишний глоток вина, как секреты сыпались из нее, как чечевица из дырявого мешка. Впрочем, в пику очень многим особам женского пола любого возраста синьолла Амато вовсе не испытывала нестерпимого зуда разделить бремя личных секретов с кем-либо. Роза не зря полушутя-полувсерьез именовала подругу особой с причудами. В Ариэнне серьезная вдумчивость и склонность к философским размышлениям, почти взрослая рассудочность сочетались с решительностью, даже определенным авантюризмом.