Наместный маг 2: Пест - ломаный грош

— Так его кровь сама к нам с мечом пришла! — возмутился Огниво.

— А ты поди разбери, кто куда пришел и чья кровь вперед полилась! — тут же ответил ему Дым спокойным размеренным голосом.

— Верно Дым говорит, — кивнул староста. — Ультаку повод нужен, чтобы села свободные прибрать, дань с нас брать. А уж мертвая кровь отпрыска — повод немалый.

— Что же нам теперь? — спросил огромный мужик с пудовыми кулаками. — С воями из Ультака биться? Так ведь в Ультаке их не пара десятков! А ну как пару сотен пригонят? Что делать будем?

— Пест? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил Лык, мастер рыбного дела в селе Ведичей.

— С Песта толку будет мало, буде до битвы дело дойдёт, — на старосте скрестились непонимающие взгляды. — Рок у него. Как в смерти запачкается, так она его с собой и заберет...

Лица мужиков после этих слов тут же посмурнели. В доме старосты повисло почти осязаемое чувство отчаяния.

— Как бы то ни было, но биться все равно будем, — произнес староста, сжав руки, лежащие на столе, в кулаки. — До последней крови будем! Клич по сёлам соседним кинем. Кто воями богат — поможет.

— Пест тоже в бой пойдет, — четко объявил Дым. — Не удержишь ты его, старшой. А он подсобит в бою, как Аккилура нам подсобляла...

— Чем он подсобит? — спросил один из мужиков, сидящих по правую руку от старосты. — Он ведь сам слово молвил, что толку с него...

— Ты, старшой, сам видел тьму, что с глаз его текла! — вмешался в разговор Огниво. — Ту тьму, что Аккилуре подчинялась. Ежели Пест дело делать будет не как маг недоученный, а как ведун, за которым слово Аккилуры? Сдюжит он, и толк от него будет!

Староста взглянул на Дыма. Тот молча кивнул в ответ. Он переводил взгляд с одного главы рода на другого. Все молча кивали.

— Что же выходит? Хоть свет, хоть тьма, но села уберечь надо?

— Я так разумею, — кивнул Дым.

— Выходит, что так, — поддержал один из мужиков.

— Хоть с чертом бок о бок биться буду, но кровь свою под Ультак не пущу! — огромный мужик с пудовыми кулаками стукнул по столу, отчего тот скрипнул и слегка подпрыгнул.

* * *

В вечернем полумраке, который наполнял дом рода Подова, суетилась Лита. Она вертелась у печи, готовя нехитрый ужин. Ее мать тем временем сидела на лавке за столом и, не моргая, смотрела в небольшое оконце. За ним смеркалось, и света от лучины было больше, чем от окна.

— Мама, поешь! — обратилась к ней Лита, ставя перед ней тарелку с парящей ароматной кашей. Мать не прореагировала. Даже не моргнула. Лита принялась трясти ее за плечо, и та встрепенулась.

— А? Что?

— Мам, тебе поесть надо! Ты сегодня не ела совсем...

— Не хочу... — одними губами произнесла в ответ мать, бездумно глядя в тарелку с парящей кашей.

В это время из-за печи вышел Пест. Его лицо было бледным и осунувшимся, как и лицо матери, но его глаза... Они были полны решимости.

Он прошел за стол и сел, взглянув на уже подросшую Литу.

— Ставь ужин. Мне идти надо, — коротко бросил он ей. Лита метнулась к котлу и принялась накладывать в отцовскую миску кашу. Навалив с горкой, принесла ее Песту и поставила на стол. Сама же отошла к стене и спросила оттуда:

— А куда ты пойдешь?

— Ворожить...

— А что ворожить собрался? Дело к ночи же! Не видать ничего!

Пест не ответил и замер, перестав жевать. Он взглянул на миску и, проглотив, произнес:

— Смерть ворожить буду.

Мать подняла на него глаза и тихим шепотом произнесла:

— Не быть миру, пока мести кострище горит. Не быть прощенью, пока мести пожар не истлеет... — она оторвала взгляд от столешницы из обычных тесаных досок и уставилась в глаза Песта. — Не бери греха на душу, не пачкайся в смерти. Не такой ты... не таким тебя растили... Огниво — да, тот может, а ты нет...

Пест молча продолжил есть. Периодически он останавливался и начинал рассказывать.

— От лесного Хозяина весть была. Конные, что у нас люд резали, в Ультак вернулись, а уже следующим утром из Ультака вышли двадцать три десятка воев пеших, — Пест закинул в рот несколько ложек каши и, прожевав ее, продолжил. — Все вои в доспехах. У всех одинаковые, словно из гвардии государевой. Только у каждого на щите знак Ультака-града.

Пест надолго замолчал, доедая кашу. После того, как полностью доел и вымазал тарелку хлебом, он поднял взгляд на мать. Та следила за тем, как он ест. От ее внимания не укрылось, что Пест заглатывает кашу, не особо разбирая ее вкус.

— Двадцать три десятка воев, — Пест вздохнул и поднялся из-за стола. — Когда живых для боя не хватает — я мертвых звать буду. Для того смерть ворожить надо.

Пест поклонился матери в пояс и вышел из дома. Его проводили глазами мать и сестра.

— Нас убьют? — тихо спросила Лита после того, как ушел Пест.

— Единый не выдаст — вурдалак не съест, — задумчиво ответила мать, глядя на закрытую дверь. Не отрывая взгляд от двери, она обратилась к Лите: — Беги к старосте, расскажи разговор наш ему. Про двадцать три десятка воев не забудь.

Она оторвала взгляд от двери и, пододвинув к себе тарелку с уже остывшей кашей, начала есть.

— Ну? Чего встала? Беги! Кому сказано? — Лита тут же сорвалась с места и скрылась за дверью.

Кладбище села Дорожичей.

Пест стоял на вершине пологого холма. Кое-где на холме были видны свежая земля, которую недавно перекапывали. На этой же вершине находился огромный камень размером с самого Песта. Камень был серый и местами покрытый мхом.

На голове Песта была повязка с перечеркнутыми кругами на месте глаз. Он одной рукой упирался в камень, словно держался за него для чего-то.

Обернувшись, он взглянул вниз по склону. Туда, где он начертил пентаграмму с защитными знаками. По ее углам лежали черные камешки-накопители.

Помимо пентаграммы он увидел неясные полупрозрачные фигуры людей. Глубоко вздохнув, он обратился к ним.

— Не ученый я некромантии, а коль учили бы — не посмел бы такое сотворить, — одна из фигур подошла к пентаграмме, начерченной на земле, и уставилась на нее. После пары секунд молчания фигура подняла голову, и Пест увидел лицо. Лицо довольно старого человека. Оно, хмурясь, смотрело на него.

— Я это начертил для того, чтоб те из вас, кто решится помочь в битве за село Ведичей, могли в этот мир вернуться, — Пест вглядывался в лицо старика, который переводил взгляд с пентаграммы на Песта и обратно.

Пест простоял так еще минут двадцать. К пентаграмме и Песту подходили полу размытые тени, разглядывающие его и его творение. Ни один дух не проронил ни слова. Все происходило в полнейшей тишине. Это было уже третье кладбище, на котором Пест чертил упрощенную "Звезду некроманта". И везде происходило одно и то же. К нему подходили духи, разглядывали его, слушали и уходили. Никто в пентаграмму не вошел.

Потеряв всякое терпение, Пест начал говорить, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Как же так-то? Как такое быть может, чтобы предок не откликнулся? — Пест не глядел в лица духов, он глядел в землю, словно обиделся на что-то или кого-то. — Меня с малых лет учили, что над главою предок, что предок не предаст, предок поможет, предок подскажет... Предок в трудный час не бросит...

Пест утер нос кулаком, словно откуда-то появился насморк. Глаза были влажные, но слез он не обронил.

— Аль не ведаете вы, что идет сила вражья к селам, да такая, что села сметет и не заметит! Нет у нас воев, чтобы хоть по числу вровень встать! — Пест начал повышать голос, словно он обвинял предков села Дорожичей в чем-то. — Я вас рабами быть не заставляю! Я вас прошу на бой прийти, только на бой! Чтоб мужики не полегли, чтоб ни один род, не приведи Единый, не оборвался! Я с вас клятвы верности не прошу... я сам ее дать готов...

Пест поднял взгляд, обведя безжизненные лица духов, и громко спросил:

— Вы пойдете за мной на битву с вражиной из Ультака?

Но ответом ему была полнейшая тишина. Лица, которые все так же ничего не выражали, начали растворяться. Сначала контуры духов стали безликими, а потом и вовсе истаяли в ночном воздухе.

— Что же я не так сделал? Где мы провинились? — спросил ночную тишину Пест.

Землянка Аккилуры.

— Мне нужен артефакт. Я хочу его сделать из этой иглы, — Пест протянул Дакриту крупную белоснежную иголку. — Я хочу, чтобы артефакт раны со всех воинов, на которых я нанес знак, переносил на меня.

— Зачем? — с прищуром спросил Дакрит. Он был одет в рубаху из мешковины и такие же штаны. На нем не было ни одного кольца, ни одного знака того, что он является наследным дворянином с длинной родословной и вдобавок деканом факультета артефакторики. С виду обычный деревенский старик, хоть и не дряхлый.

— С городища вои идут к нам, — глухо произнес Пест.

— Слышал, — хмыкнул Дакрит. — И ты решил подарить воинам своего села хотя бы временное... бессмертие? Ты представляешь, что с тобой будет? Ты умрешь от боли...

— Я зелья варить обучен, могу боль притупить, да и тренированный я! Боль-то терпеть...

— Ты даже не представляешь, какую боль будешь терпеть! — возразил Дакрит, но Пест его перебил:

— Настой мака красного!

— Допустим, ты не умрешь от боли и не сойдешь с ума, — Дакрит сложил руки в замок на груди и начал перечислять далее. — Тогда ты умрешь от ран!

— Белого лотоса и фиалки кровавой отвар...

— Ладно, ты разгонишь до безумия свою регенерацию, но воину могут и голову отрубить!

— Меня Ратмир и такому учил, я, правда, еще не сдавал практику...

— Так! Стоп! Даже если ты не умрешь от ран, не сойдешь с ума от боли, то ты просто истечешь кровью...

— Зелье синего игольника и земляники лесной...

Дакрит умолк, не зная как еще образумить Песта. Он смотрел в его глаза, наполненные решимостью, и задал только один вопрос:

— Все действительно так плохо?

Пест не ответил. Он кивнул и упер взгляд в пол.

— И другого выхода не нашел?

Снова кивок Песта.

— К завтрашнему дню сделаю, — Дакрит сжал в ладони большую иглу и вздохнул. — Не волнуйся, все сделаю! Ступай...

Пест молча поклонился в пояс и вышел, а Дакрит подождал, пока Пест выйдет, и сказал в пустую комнату:

— Я свой уговор выполнил!

В комнате появилась улыбка, усыпанная множеством мелких, но острых зубов. Затем проявились три глаза, а за ними и сам демон. Он был огромен и присел, чтобы поместиться в избе с низкими потолками.

— Уговор! — произнес демон, продолжая улыбаться. Он то ли чихнул, то ли кашлянул, и из его рта выскочили два шарика. Один ослепительно белый, а второй черный. Причем настолько черный, что показалось, будто свет из окна стал немного слабее. — Шар, что светится — это дух света для артефакта Песта.

— А черный? — хмурясь, спросил Дакрит.

— Этот шар съешь. Только когда артефакт закончишь, — Черт шипел мягким манящим шелестом. — Как его съешь — в сон упадешь на несколько дней. Как проснешься — все про духов знать будешь, что Пест знает, и я знаю. Темный шар — это знания!

Демон начал исчезать, просто растворяясь в воздухе. Сначала тело, потом глаза и в последнюю очередь — улыбка-оскал.

Дакрит тем временем начал крутиться в комнате в поисках мешка, чтоб спрятать оба шара.

Вои Ультака

Сердце билось с сумасшедшей скоростью. Он глядел на ровные ряды с одинаковыми щитами и эмблемой града Ультака. Они шагали одновременно и создавали ощущение неумолимо приближающейся живой стены. Слышался зычный голос, ритмично и четко выкрикивающий "Гоп!" С каждым выкриком стена из щитов и одинаковых доспехов делала шаг. Все как один. Сразу стало понятно, что это не лихой люд, раздобывший оружие, а обученные воины.

Пест оглянулся и увидел разномастный сброд воинов из села Куприян, без брони, в рубахах, с парой гнутых сабель каждый. Они стояли по флангам строя. По центру стояли Дорожичи. Они были одеты в кожаную броню с бляхами на груди и стальные шлемы. Каждый в руке держал по плотницкому топору с усиленным обухом. В другой руке было по щиту, окованному стальными полосами. За спиной у каждого висело еще по топору. Среди строя Дорожичей Пест заметил двух своих братьев и еще нескольких мужиков из Ведичей, переживших набег конных из Ультака и имевших право называться воями. Позади них виднелись рыбаки с побережья Воржа, с луками и пращами. Среди пращников в мужской одежде глаз цеплялся за женские косы.

До строя воинов свободных сел было шагов триста, а до строя воинов Ультака около пяти сотен. Воины Ультака приближались, а воины свободных сел стояли на месте. У огромного камня, обозначавшего границу владений вольных сел.

-Не дай, Единый, подвести. Пошли силушки удержать на этой стороне мужиков, — Пест сглотнул ком в горле. Он первый раз обращался к Единому с просьбой-молитвой. Язык слабо ворочался, а зубы от страха начали постукивать. — Видишь же, что полегли... Отца моего прибрали, детвору да баб зазря резали... Помоги родовых глав сохранить! Не дай родам оборваться...

Пока Пест это шептал себе под нос, из леса начали выходить трупы. Некоторые были одеты вполне сносно, а некоторые зияли дырами в лохмотьях. У кого-то было сгнившее лицо, кто-то светил костями рук, было даже несколько скелетов без одежды. Один из трупов, выделявшийся выколотым глазом, направился к Песту. Подойдя, он положил на его плечо руку с кистью без пары пальцев. Пест вертел головой по сторонам. Поняв, что происходит, он не смог вымолвить слова.

— Боязно, Пест? — спросил труп с синюшным лицом и ровной резаной полосой на шее с виднеющимся мясом. Пест увидел лицо. Лицо собственного отца, которого хоронил несколько дней назад, с выколотым глазом.

— ...Боязно, папка, — сглотнув, произнес Пест. Весь страх ушел, оставив слезы на глазах и щемящее ощущение в груди. — Сильно боязно. От того, что думал — не придете...

— Аль забыл ты, Пестушка... — рука без двух пальцев потрепала парня по голове. — ...Над главою — долг и предок! Во главе — село! Род — шея!

— В груди дело твое, — уже успокоившись и даже немного улыбнувшись, произнес Пест.

Полуразложившиеся трупы, выходящие из леса, подходили к воинам в строю и протягивали руки. Опешившие воины протягивали оружие перед собой и щиты. Мертвецы начали вооружаться. Многие мужики, разглядев трупы, начинали обнимать их и что-то шептать.

Среди Куприян раздался гомон. К ним тоже начали подходить скелеты и ожившие, полуразложившиеся трупы. Они подходили к воинам, забирали у них одну из двух сабель и становились рядом.

Спустя десяток минут в десяти шагах от Песта, за его спиной, стоял разномастный строй из мертвецов, вышедших из могил по своей воле. Среди них попадались и живые в доспехах. За их спины встали лучники и пращники из тех, к кому не подошел мертвец и не протянул руки, прося оружие.

Сам Под, отец Песта, стоял за его спиной и держал руку на плече.

— Дым и Огниво тут? — спросил Под сына.

— Тут, батько! Оба тут... — Пест еще раз оглянулся, взглянув на братьев, и достал белоснежную иголку. На иголке были нанесены мельчайшие знаки. Он одной рукой перехватил иголку за тупой конец. Направив острие вниз, Пест начал медленно вводить иглу под кожу лба. Ровно посередине, так, чтобы кончик остановился в районе переносицы. При этом тихонько приговаривал: