Надо уже настоящими деньгами обзавестись, а то неудобно как-то, да и совесть начинает просыпаться, пока правда не сильно, но червячок где-то внутри уже шевелится.

Комната оказалась маленькой. Кроме кровати, пары стульев и тумбочки, со стоящим на ней ящиком непонятного предназначения, здесь больше ничего не было. Хорошо хоть душ и туалет были отдельные, а не так как принято в некоторых мирах, один на весь коридор. Впрочем, мне большего пока и не нужно. И раз уж я сейчас один, то настало время поближе познакомиться с этим миром, а потом нужно будет посмотреть как там дела у Элизара.

Сняв обувь, я лёг на кровать и, закрыв глаза, попытался осторожно подключиться к информационным потокам мира. Почему осторожно? Да потому, что, во-первых, вся информация мне не требовалась. Ну право же, зачем мне знать, что где-то на другой стороне этого мира кто-то кому-то дал в морду. А во-вторых, такой её объём просто может выжечь мне мозг. Так что, прежде всего я запустил уже не раз опробованное заклинание, очень простое и надёжное в управлении. Ты задаёшь вопрос, а заклинание ищет в потоках информации на него ответ, и чем лаконичней вопрос, тем точнее будет ответ. Только надо следить, чтобы к нему не прицепились паразиты, живущие в подобных потоках и питающиеся разумом, посмевших сюда вторгнуться. Мне что-то не хочется очнуться сумасшедшим при пробуждении. Эти паразиты, в общем-то, не так уж и опасны и являются чем-то вроде стражей разума мира, в основном находясь в спящем состоянии, и активируются только при вторжении. Такая вот иммунная система мира.

Запустив заклинание, настроив его, задав интересующие меня вопросы, а так же прицепив к нему вспомогательное заклинание, призванное отслеживать приближение паразитов и вовремя уносить ноги, я отключился от информационных потоков. Теперь оставалось только подождать, пока заклинание принесет нужный мне пакет информации, а потом распаковать его и разложить всё по полочкам. Ну а пока можно было посмотреть, что там делает Эл. Не выходя из транса, я потянулся вдоль серебряной нити.

Тёмная комната, с робко заглядывающей в оконный проём луной и колючими звёздами, уже постепенно сменяющимися серым сумраком рассвета. Надо же, я и не заметил, что провозился с заклинанием так долго. Небольшой столик у окна, стоящее рядом с ним кресло, и... кровать, на которой сейчас спало моё чудо.

По-видимому, сны Элу снились не радостные, так как во сне он метался, тихо постанывая, а его лицо то и дело хмурилось. Одеяло и простынь сбились в комок, лёжа в ногах Элизара, на висках выступил пот, замочив распущенные волосы, а из-под крепко прикрытых век текли слёзы, прочерчивая влажные дорожки у него на лице.

Чудо моё, сокровище, да что же тебе снится?! Не в силах больше видеть метания Эла, я скользнул в его сон.

Мир снов — это переходный мир, отсюда можно попасть куда угодно, если ты умеешь это делать. Сотканный из миллиардов желаний, стремлений и фантазий, он никогда не бывает постоянным, всё время меняясь, так что здесь очень легко заблудиться. Душа спящего привязана незримой нитью к оболочке, и если обрезать эту нить, то спящий уже никогда не найдет дорогу назад. Но здесь можно побывать не только во сне, ведь это настоящий мир, хоть и наполовину иллюзорный. Несмотря на кажущуюся мешанину, здесь тоже есть свои законы, соблюдая которые можно вполне комфортно себя чувствовать и даже манипулировать окружающей реальностью.

Найдя Элизара в мире снов, я отгородил его всей своей сущностью от окружающего кошмара, в который он сам себя загнал. Парнишка остановился обескураженный, не зная как реагировать, он притронулся к окружившему его огню. Ну, точно ребёнок, разве не знает, что нельзя лезь руками в то, чего не знаешь. А если бы это был не я, здесь ведь и хищники водятся. Бедный, маленькое моё чудо, до чего же ты себя довёл. И если в полумраке комнаты было не очень видно, то сейчас я ясно увидел все произошедшие в нем изменения. Бледный, с ввалившимися глазами, похудевший и с истрёпанной, зияющей дырами аурой. Да ещё, как последствие слишком рано прошедшего ритуала второго совершеннолетия, перекрученные и кое-где оборванные магические каналы. Нет, я так это не оставлю, пускай он узнает меня, оттолкнет, но я постараюсь хоть немного подлечить его, а там уже организм сам справится с лечением, главное начать и подтолкнуть его на верный путь. Моя сила легкой, пушистой волной прошлась по всем повреждениям, лаская и залечивая, ставя скрепляющие скобы на самые большие раны, помогая им затягиваться. И как я и предполагал, Эл узнал меня отшатнувшись.

Сначала в его глазах промелькнуло удивление, а потом на лице Эла отобразилась боль и... нет, не ненависть, а скорее брезгливость, словно он прикоснулся к чему-то липкому и мерзкому. И это было больнее всего для меня.

— Не уходи, — прошептал я. Моё сердце разрывалось от его взгляда, но я не мог его отпустить. Не сейчас, когда я вновь увидел моё чудо, когда смог почувствовать, пусть мимолётное, но прикосновение. И я тянулся к нему, создавая физическую оболочку в этом мире из моей силы, чтобы ещё раз увидеть своими глазами, ещё раз прикоснуться.

— Я не могу без тебя, — простонал я, так как очередная разлука болью отдавалась в моей душе.

И я рассказал, что всего лишь защищал его, хотел укрыть от мерзости окружающего мира, хотел, чтобы его глаза видели только свет и яркие краски. Я не врал, всего лишь не договаривал. И то, что Эл случайно услышал, это была маска, призванная защитить наш маленький общий мирок.

Он понял, но не простил, сравнив себя с куклой. Но я не играл! Не надо так говорить! И пускай в самом начале это было всего лишь безумное увлечение, теперь-то я понял, что действительно люблю его. Люблю, и не отпущу. Не смогу отпустить. Всё что угодно. Я сделаю всё, что он попросит, но только не это.

Эл отвернулся от меня, запрокинув голову и глядя в изменчивое небо мира снов, он, таким образом, старался сдержать свои слёзы, уже блестевшие в уголках его глаз. Слишком гордый, чтобы показывать свою слабость, и слишком эмоциональный и молодой, чтобы скрывать свои чувства.

— Не плачь моё чудо. Я не прощу себе, если стану причиной твоих слёз. Если ты так хочешь, я буду ждать, но я никогда не смогу отпустить тебя навсегда. И как бы тебе этого не хотелось, всегда буду где-то рядом, пусть даже так, всего лишь во сне, — подойдя и всё же обняв его за талию, сказал я. Так близко, и так далеко от меня, чудо моё, мой наркотик, моё безумие, ну прости меня, прости. Солнечным лучом ты разбил в дребезги всю мою жизнь, устоявшуюся за много лет, сорвал, казалось бы навсегда приклеившуюся маску, обнажив душу. Всё, что я так долго создавал в себе и выпестовал, вдруг рассыпалось карточным домиком, всего лишь от твоёй улыбки и прикосновения. И как я теперь смогу жить без тебя? Не утерпев, я прикоснулся губами к нежной коже шеи, вдыхая такой знакомый аромат и стараясь не думать, что вот сейчас, через секунду, Эл оттолкнёт меня и уйдёт, не оглядываясь, как тогда в зале.

— Позволь, — шептал я ему на ушко. — Позволь, хотя бы здесь, в мире снов.

Да, я циничная сволочь, и знаю, что связавшая нас нить, когда мы так близко... рядом, передаёт по каналу все мои желания и чувства направленные на него, удваивая их. Я эгоист, но я хочу тебя моё чудо. И только ради тебя я готов пожертвовать своей свободой, с радостью запутавшись в твоей сети.

И Эл не выдержал, развернувшись, сам поцеловал меня.

Сладкие губы, с привкусом мяты, любимое, такое родное тело, прогибающееся под моими руками, льнущее, прижимающееся, словно пытаясь слиться.

— Хорошо, — прервав поцелуй, посмотрел на меня Элизар затуманенными глазами, в которых, как и у меня плескалась страсть. — Но, это не значит, что я тебя простил. Ты должен будешь снова заслужить моё доверие.

— Всё что угодно, — облизнулся я в предвкушении, а как я буду отрабатывать его доверие, об этом я подумаю потом.

Бархат кожи под руками, шёлк волос, нежные губы и чуть слышный стон, вырвавшийся, когда я провёл рукой под рубашкой вдоль позвоночника до самого низа спины. Мне хотелось подмять его под себя, оставляя на его теле поцелуи-метки собственника. Мой. Никому не отдам! Но я был нежен, боясь вспугнуть моё чудо. Такой сильный и такой хрупкий. Сколько же слёз пролили эти бездонные глаза, сколько горя и боли натерпелось эта душа и тело? И поэтому я был нежен, лаская моего мальчика, как величайшую драгоценность.

Но по-видимому, Эл был не согласен с таким обращением с собой, так как его сила вдруг вырвалась на свободу, распахнув за спиной крылья и на несколько мгновений оторвав нас друг от друга.

"Всё что угодно, да?" — спрашивали его глаза.

И даже если бы захотел, я не смог бы ему сейчас отказать, слишком близко он был, слишком соблазнительно алели его губы, и слишком сильно я хотел его. Всё слишком. И я не отказал, позволив Элу действовать, так как ему хочется. А в его глазах плясали бесшабашные искорки, на губах играла коварная улыбка соблазнителя, и розовый язычок то и дело облизывал пересохшие от страсти губы. Такой красивый, и такой желанный. Теперь уже Эл обнимал и ласкал меня, не позволяя перехватить инициативу. Срывая мешающую одежду, мы как безумные целовались посреди мира снов, не обращая внимания ни на что на свете. Пусть, я ещё в самом начале закрепил этот клочок реальности, сделав его стабильным, да и потревожить нас никто не сможет: растянутая мной вокруг защитная сеть не даст.

Что?! Мои глаза распахнулись в удивлении, когда я осознал, что уже лежу на спине, а Элизар нависает надо мной, опираясь на вытянутые руки. Он смотрел на меня призывающем взглядом, соблазнительно, но он явно хотел быть сверху. Это был не приказ, а просьба, мы уже слишком далеко зашли, и теперь ни я, ни он, не смогли бы остановиться. Но эта поза, эта расстановка сил, будили во мне не самые приятные воспоминания. Я ведь тоже когда-то был таким же молодым как он, и мне требовалась защита и покровительство. А как ещё все это мог получить в нашем мире молодой демон, кроме как ни расплачиваясь собой. И я платил, подавляя свою гордость, натягивая на лицо лживую улыбку и с готовностью отзываясь на все ласки своих любовников, которых успел сменить не один десяток, до своего второго совершеннолетия. Но это был Эл, а не они, и ему я позволил, то, что не позволял никому уже давным-давно. Ему — да. Но только ему!

Мягкие губы прошлись по моей шее, прикусив легонько острыми зубками ярёмную вену, ласка и одновременно утверждение, — "Ты мой. И сейчас ты в моей власти". Поцелуй-укус на ключице — ещё одна метка собственника. Нежные поцелуи на груди, чередующиеся с болезненными укусами, тут же зализываемые его язычком. Ладони, что блуждают по телу, то едва прикасаясь в ласке, то массируя и сжимая с силой, впиваясь острыми ногтями. Безумный контраст нежности и боли, выбрасывающий в кровь литры адреналина, заставляющий затуманиваться разум, будя в душе дикие, первобытные желания и инстинкты. Я хочу прикоснуться к Элу, но он не даёт, пригвождая мои руки своими к зыбкой поверхности мира снов. В то время как его губы опускаются всё ниже, и вот уже ласкают чувствительную внутреннюю поверхность бедер. Он дразнит, словно невзначай обходя моё пульсирующее естество, лишь иногда задевая его волосами, и эта практически невесомая ласка прошибает меня не хуже разряда молнии. Я уже завываю как зверь, мне хочется большего, но Эл не торопится, как будто специально решив свести меня с ума. Моё тело непроизвольно выгибается, прося, требуя разрядки от своего мучителя. Элизар отпускает мои руки, позволяя им вцепиться в его плечи и притянуть ближе, чтобы губы смогли впиться в болезненном поцелуе-укусе.

— Ну же, давай, — рычу я. Но он лишь улыбается, отрицательно качая головой.

Бушующий внутри меня огонь готов выплеснуться наружу всесокрушающей лавиной пламени, но я обуздываю его, находя своей силе другое применение. Словно второй парой рук я ласкаю Элизара, и он отвечает, так же прикасаясь ко мне в ласке силовыми жгутами холодного ветра. Снова контраст: беспощадный, бушующий огонь и обжигающий холод.

Я сам. Сам! Приподнимаю навстречу ему свои бёдра, трусь об него, в тщётной попытке хоть немного снять напряжение. И когда чувствую его пальцы во мне, я даже рад этому, потому что потом последует большее. Но Эл опять играет и оттягивает завершение этого безумия. Не давая мне получить разрядку, его рука обхватывает у основания мой член, в то время как пальцы нащупав заветную точку, раз за разом нажимают на неё и массируют, заставляя выгибаться, кричать и рычать как дикий зверь. Я совсем теряю разум, глаза застилает кровавая дымка, и если он сейчас не войдёт в меня, я сам изнасилую его, при том с особой жестокостью. Но Элизар, почувствовав, что я на грани и готов скатиться в окончательное безумие, наконец, входит в меня. О, бездна! Это чувство заполненности и единения ни с чем несравнимо. Замерев на мгновение, он начинает двигаться.

Связывающая нас нить вибрирует и резонирует, многократно умножая ощущения, и передавая не только от меня к нему, но и от него ко мне. Я теряюсь в них, захлёбываясь в удовольствии и сгорая в костре полыхающей страсти. Тело уже практически не чувствуется, это стало больше, чем просто переплетение тел в танце любви. Это единение душ, сил, сущностей, взлёт и падение на самое дно Великой Бездны, когда становишься одним целым со своим любимым. И когда мы достигаем дна, множество миров вдруг вспыхивает разноцветными искрами перед глазами, рассыпаясь, взрываясь миллиардами солнц, чтобы потом вновь собраться уже обновлёнными.

Похоже, я впервые за всю свою долгую жизнь потерял сознание от оглушительного оргазма, больше похожего на взрыв во мне сверхновой, так как, придя в себя, обнаружил, что Элизар уютно устроился у меня на груди. Нежно целуя, словно извиняясь за всё творившееся только что, это чудо додумалось спросить, понравилось ли мне и не жалею ли я? И он ещё спрашивает, как будто сам не видел! Хотя признаться, вначале я удивился. Теперь-то я понимаю, что Эл просто хотел утвердиться, доказать мне и себе, что он не игрушка, и его обида вылилась таким вот образом. А ещё он взрослеет, и как у всякого демона в нём просыпается инстинкт быть доминирующем и собственнические замашки. Ведь мы в большинстве своём индивидуалисты, и с трудом терпим кого-то над собой, только если этот кто-то более сильный.

Элизар заснул, утомленный, и я отпустил его душу и сущность, позволив им вернуться обратно в тело. Да и самому мне уже пора возвращаться, больше меня здесь ничего не держит.

И теперь, лёжа на кровати, я со счастливой и, наверняка, немного безумной улыбкой встречал новый день. Он обещал простить, и я добьюсь этого, во что бы то ни стало.