Я демон - Странствия

Холод дальних окраин не мил,

Как он веет в бездонную душу,

Потому этой ночью на мир

Столько горьких проклятий обрушу.

Я спешу по дождю, я ничей.

Ночь наполнена свистом и гулом.

Только странно, что холод ночей

Полюблю и всю горечь забуду.

Только знаю, когда-нибудь я

Вновь увижу своё мирозданья.

Этот жуткий пролёт бытия,

Уходя, оглянусь на прощанья.

Анатолий Зырянов

1 глава

Мне снился сон добрый светлый ласковый.

Я опять в своём старом теле, в доме бабушки, и ничего из произошедшего со мной ещё не было, ничего не случилось. Утро. Ещё слишком рано, чтобы вставать. Восходящее солнце только-только показало свой краешек из-за горизонта, но спать уже не хочется. Где-то там, далеко-далеко, на грани слуха или скорее ощущений, зазвенели хрустальные колокольчики, окончательно выводя меня из утренней дрёмы. Звук, вытянувшись в струну, влетел в открытую форточку, вместе с шумом листвы и пением просыпающихся птиц. Тело наполняла энергия, пузырясь во мне словно шампанское, она требовала выхода, буквально подбрасывая меня в верх. Находиться в душной комнате, когда на улице наверняка свежо и прохладно, не было никакого желания, и, одевшись, я выбегаю из дома.

Молодая девушка бежит босиком по мокрой от росы траве, задрав выше колен длинный подол сарафана, чтобы не мешал, размахивая на ходу босоножками и смешно морщась, когда нечаянно наступает на острые камушки или ветки. Бежит через близлежащий лес, через поле и заградительные лесопосадки, мимо дикого озера, окружённого камышами и ивовыми кустами, к большой поляне, которая, словно белая жемчужина, лежит в малахитовой шкатулке окружающего леса. Почему белая? Потому, что на ней растут только ромашки, и эти маленькие белые цветочки, с желтенькой, как солнышко, серединкой вытеснили оттуда все другие цветы, переплетясь между собой так, что даже пройти было трудно. Взошедшее солнце окрасило небо в разные цвета, даря ему удивительные краски и превращая лёгкие, перьевые облака в сказочные замки и корабли, плывущие по синеве небосвода. С восхищением глядя на эту сказочную палитру, девушка улыбается всем: солнцу, небу, жаворонку, что взлетев, запел свою песню высоко над поляной, утреннему ветерку и своему хорошему настроению. Раскинув руки, она падает на спину, в пенящее, белое море ромашек.

И вдруг... я снова оказываюсь в зале испытаний. Давящая тяжесть ложится на плечи, непомерным грузом пригибая к полу и не давая вздохнуть полной грудью. Я вижу его глаза, какие-то больные и уставшие. Он зовет меня, но я не слышу. Не хочу слышать. И развернувшись, снова ухожу, вспарывая ткань мира. Только за гранью меня встречает не чернота междумирья, со всполохами проносящихся мимо миров и звёзд, а густой снегопад из кружащихся белых лепестков ромашки. Вспыхнув, они горячим пеплом оседают на мою кожу, кусая, раня, жаля своим огненным прикосновением, забивая легкие и не давая вздохнуть. Пепел. Кругом один пепел. Я мечусь в этой серой круговерти, ищу выход, и... не нахожу. Паника, отчаянье, боль, и тут... я просыпаюсь.

Сон, это всего лишь сон. Открыв глаза, я с силой провожу по своему лицу рукой, стирая липкую паутину сна. Сон, всего лишь сон, и надо успокоиться. Встав с кровати, я выхожу на кухню, ополаскивая разгорячённое лицо под струёй холодной воды. Тупая боль зародилась где-то в районе затылка, пока ещё слабая и почти не заметная, но грозящая вскоре разрастись и снова начать грызть мой мозг. Подойдя к окну, отдёрнул занавеску. Смотря на тихую, ночную улицу я размышлял, вспоминая месяц моего пребывания на Земле.

Тогда нам повезло. Сразу удалось найти квартиру и пока хотя бы не думать о крыше над головой. Пожилая женщина, давшая объявление в газету, случайно оставленной кем-то в парке на скамейке, не смогла устоять перед моим обаянием и согласилась пустить нас без документов и предоплаты. Деньги я потом раздобыл. Всего лишь надо было попросить душу предмета изменить свою сущность. А золото во все времена ценилось, и так же всегда были нечистоплотные на руку перекупщики, готовые купить подозрительное украшение или статуэтку, просто нужно было знать, где искать. А свой город я знал.

Но мир, когда-то бывший моим домом, не хотел вновь признавать меня. Мне не было места в нём. Без родни, без друзей, без прошлого, я словно стоял на берегу реки, бурные воды которой проносились мимо меня. Мы все часть своего прошлого. Что-то нам оставили родители, их часть тянется в глубину веков, туда, где из отдельных звеньев сплетается цепь нашего рода, из обычаев, культуры, мировоззрения. Другая часть, — это мы сами. То, что мы оставили после себя, наш взгляд на жизнь, наша судьба и наши решения. То, что ломало нас и то, что строило, заставляя изменяться под давлением мира и изменять мир под себя. Но в том-то и дело, что для всех здесь я умер, точнее, умерла та девушка, которой когда-то я был, и её след в этом мире оборвался. Можно, конечно, вновь попытаться влиться в это течение. Но кем я там стану? Слишком чужероден я для этого мира. Представив, что каждый день хожу на работу, ругаюсь с соседкой из-за пустяков, смотрю вечером футбол по телевизору, ворчу на правительство и новое повышение цен, я горько усмехнулся. Нет, сейчас для меня это будет выглядеть дико. Дико, смешно и... грустно.

Головная боль разрасталась, тыкаясь своими тупыми иголками мне в виски и сжимая железной хваткой затылок. Вот и ещё одна проблема. Ускоренный ритуал не прошёл для меня бесследно, не зря же говорили, что мне ещё рано сдавать второй ранг. Это как нагрузки у спортсменов: новичка никогда не заставят крутить тройное сальто или поднимать большие тяжести, иначе это грозит серьёзными последствиями для здоровья. Сначала надо нарастить мышечную массу, укрепить и подготовить связки, а уж потом браться за головокружительные трюки. А я, как тот новичок, схватился сразу за стокилограммовые гири, вот теперь и приходится терпеть последствия. Любые сильные эмоции вызывают настолько нестерпимую головную боль, что хочется лезть на стенку, вырывать волосы и завывать в голос. Поэтому, сейчас я стараюсь как можно меньше чувствовать. Смотрю на всё отстранённо и, по возможности, равнодушно. Поневоле научишься замораживать себя изнутри, если на каждое чувство выдаётся такой вот удар по мозгам. Спасибо ещё, что сейчас боль реагирует только на душевные метания, вначале это было не так. Мешал слишком яркий свет, глаза стали намного чувствительнее, и мне пришлось перейти на ночной образ жизни. Стало слишком шумно, слух обострился, и я как можно реже выхожу на улицу, не включаю дома телевизор и радио, меня и так уже достало слышать, что делается во всём доме. Постепенно я приспособился, привык, смог контролировать свои новые способности, регулируя их силу, и не реагируя уже так болезненно на внешние раздражители. Но контролировать свои чувства намного сложней. Сны. Они приходят, стоит мне только закрыть глаза, и я снова проживаю свою прошлую жизнь: тихая музыка скрипки, плывущая над многоголосой толпой, безумный парень с ритуалом вызова демона, сам демон, все горести и радости, испытываемые мной в новом мире, и боль.... Это последнее, что я всегда чувствую во сне и первое когда просыпаюсь. Моим новым знаниям и умениям надо было куда-то деться, как-то разместиться в моём сознании, и они решили, что чувства мне вовсе не к чему.

Отойдя от окна, я поставил на плиту чайник, усевшись за стол и дожидаясь пока он закипит. Кузя опять где-то бегал. Вот ведь неугомонный парнишка, стоило ему отойти от шока, вызванного новым миром, как он тут же взялся его исследовать. И хотя сейчас не так уж много времени, но в октябре темнеет быстро, и я немного беспокоюсь за него.

Прикрыв глаза, я откинулся на спинку стула. Это Кузе здесь хорошо и интересно, меня же в этом мире больше ничего не держало. Все долги были отданы, по всем счетам заплачено, и я постепенно начал погружаться в болото безразличия и апатии. Ничего не хотелось делать, только лечь и заснуть. Навсегда. Как там у поэта:

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я б хотел свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Только вот не получится заснуть. Во-первых, Кузя. И, как ни крути, но я за него отвечаю. Во-вторых, что-то мне подсказывает, что в покое меня уж точно не оставят, и опять придётся сниматься и бежать с насиженного места. Но как я уже говорил, здесь меня ничего не держало.

Чайник закипел, и заварил себе чаю, я снова уселся за стол. Обнимая руками чашку, предварительно щедро сыпанув туда сахару, самое то, чтобы немного приглушить головную боль. Не знаю кому как, но мне горячий сладкий чай помогает. Грея руки об её фарфоровые бока, я вспоминал дальше. А что ещё делать, когда делать нечего и мысли сами лезут в голову.

Когда мы с Кузей обустроились, я решил узнать, что хотя бы стало с моим телом, да и кое-какие долги отдать надо было.

Тихое кладбище, кованная, небольшая оградка, и... надгробная плита с цветной фотографией на ней, на которой изображена смеющаяся молодая девушка, и пара строк, родилась — умерла. Вот и всё. Всё, что от меня здесь осталось. Горько, но что я хотел увидеть?

Белая лилия упала на мёрзлую, черную землю. Мой любимый цветок. Дико было стоять и смотреть на собственную могилу. Могилу, в которой захоронено твоё прошлое, и к которому больше нет возврата. Развернувшись, я ушел с кладбища. Ушел, не оглядываясь даже в мыслях.

Родные. Я ничем особым не мог помочь им: ни утешить, ни вернуть обратно им дочь. Единственное, что я мог сделать, это просмотреть вероятности линий их жизни, и по возможности подкорректировать их на самых опасных моментах. Да ещё попросить духа старого дома помогать и оберегать своих жильцов. Незримый ангел-хранитель, который теперь всегда будет опекать свой род, пока его линия окончательно не угаснет. И чтобы ни случилось, чтобы ни произошло, я теперь всегда буду знать об этом.

Долги. Нелегко было отыскать должников спустя столько времени, ведь в отличие от мира демонов здесь прошло не полгода, а почти полтора. К счастью нашлись те, кто ещё помнил необычную скрипачку, игравшую здесь больше года назад. Смешливая рыжая девушка, похожая на хиппи и торгующая фенечками собственного производства, подсказала мне адрес, поддавшись моему обаянию. Я раньше часто видел их вместе, когда скрипачка отдыхала, о чём-то болтая с рыжей, и сейчас не ошибся, спросив именно её о готке.

Старый заплёванный и загаженный подъезд, с неистребимым запахом мочи и вечно сломанным домофоном. Дверь мне открыла усталая, замученная женщина, с маленьким ребёнком на руках. И каково же было моё изумление, когда я узнал в ней ту самую скрипачку. Воздушная сказка разбилась о реальность жизни, разлетевшись по асфальту осколками пивной бутылки. Засаленный халат, короткие волосы до плеч, с остатками почти смывшейся чёрной краски, усталый взгляд на опухшем от недосыпания лице, и огрубевшие руки, когда-то державшие тонкий смычок. Этот образ никак не хотел вязаться с тем, что остался в моей памяти.

— Брат, какой брат? — недоумённо ответила она на мой вопрос. — Никаких братьев у меня нет и никогда не было.

Пришлось напомнить ей события полутрагодичной давности.

— А, этот, — вспомнив, она презрительно сморщилась, — не брат он мне вовсе. И вообще, не хочу я о нём разговаривать. Сто лет бы о нём не слышала.

— Что так?

— Да всю жизнь мне испортил. Я ведь дальше учиться собиралась, мечтала выступать на большой сцене, а он... — с какой-то обреченностью махнула рукой она, — он сначала вроде как другом был, типа старший брат, оберегал и защищал меня. Потом дружба переросла в нечто большее. Я влюбилась как дурочка, ничего кругом не замечала кроме него. А он ревновать начал буквально к каждому столбу, всех друзей от меня отвадил. Говорил, что нам вдвоём никого не надо, и скоро у нас появятся деньги, тогда мы заживём как короли. И ведь, правда, раздобыл где-то. Да только шальные деньги никогда и никого до добра не доводили. Прогорел он на своих афёрах и совсем с катушек слетел, да так, что мне самой страшно стало рядом с ним находиться. В мистику, да в магию ударился, всё хотел с их помощью ещё денег добыть. Совсем одержимым стал. Я, да родственники его, лечить пытались, только это всё бестолку было, он как из больницы выходил, снова за своё. Так что бросила я его, и думать забыла. Один только Коленька у меня от него и остался, — с горечью кивнула женщина на ребёнка в своих руках. — Куда я с ним теперь? Об учёбе пришлось забыть.

Да-а, здесь и наказывать некого, она сама жертва и своё уже получила.

— И всё-таки, где я могу найти вашего бывшего.

— Зачем он вам, — сумасшедший.

— Надо. Я ему давно кой-какой долг отдать должен был, да всё руки не доходили.

— Бомжует где-то, — равнодушно пожала плечами бывшая скрипачка. — Иногда, правда, приходит, я его подкармливаю. Может и сейчас где-то поблизости ошивается.

Больше мне делать здесь было нечего. Попрощавшись, я ушел. И где искать теперь того парня? Но, мне опять повезло.

Проходя во дворе мимо мусорных баков, я случайно встретился глазами с мужчиной, сидящих возле них. О, бездна, тот парень! Наверное, если бы не глаза, ничуть не изменившееся с того времени, я бы никогда его не узнал. Заросший, грязный, в порванной старой одежде, с недельной щетиной — настоящий бомж.

— Чё смотришь? — сплюнув на землю, зло спросил он.

— Да вот, никак не пойму. Неужели за столь короткое время можно так измениться?

Разглядывая этого индивида, только номинально относящегося к виду человека разумного, я никак не мог решить, наказывать мне его или нет. Похоже, пока меня не было, жизнь сама наказала всех виновников моей смерти.

— А мы чё, знакомы, что ли? — наклонив голову и глядя на меня исподлобья, сказал он.

— Ну, вроде как. Только это давно было, ты тогда совсем другим был, сейчас и не узнаешь.

— Это всё они, они, — безумно забормотал парень. — У меня всё было. Всё, понимаешь! А они всё отобрали.

Вслушиваясь в его бормотание, я воссоздавал для себя историю его жизни.

Такие типы часто встречаются. Амбиций и самомнения море, только вот сами из себя они ничего не представляют. Но ведь зависть-то гложет. Как это так другим — всё, а мне, такому хорошему и замечательному — ничего. И может быть, он так и остался бы, одним из тысячи подобных, мелких и завистливых людишек, не попадись ему в руки тот документ. Только вот он ещё не опустился до такого, чтобы сознательно и хладнокровно принести в жертву невинного человека. Нужен был повод, какая-то мотивация. И повод нашёлся. Гипертрофированная ревность, нелюбовь к секс меньшинствам, всё совпало, раздув в его глазах из мухи слона. Достаточно было найти своим мыслям и действиям оправдание, как и без того слабая совесть успокоилась. Дальше уже было дело техники. Только вот он не учёл, что демон — это не добрый волшебник, и свои желания ему нужно формулировать предельно чётко. Нет, демон не обманул и исполнил всё в точности. Деньги, власть — всё, что хотел. Только было одно но. Внезапно свалившееся на голову богатство ещё требовалось удержать. Никто из сильных мира сего не потерпит, если их попытаются подвинуть, здесь всё и давно разделено между собой, и пришлому из ниоткуда чужаку места нет. Среди акул и воротил большого бизнеса нужно самому иметь острые зубы, а если ты не только внешне, но и внутренне ноль без палочки, тут уж извини, тебя съедят. Что собственно и случилось. Хорошо хоть вызов демона был одноразовым, и повторно тем документом воспользоваться было нельзя, иначе одной бы жертвой не обошлось. Прочитанное вслух один раз заклинание превратилось в пепел. Но попробовав один раз вкус власти и денег, парень уже не мог от них отказаться. Он искал что-нибудь подобное, связываясь с шарлатанами, покупая на последние деньги пустышки, вступая в сомнительные секты, и все ниже и ниже опускаясь на дно жизни. Найти заклинание вызова демона стало для него идеей фикс. И сейчас ему не потребовался бы даже повод, чтобы принести в жертву своим желаниям человека.

— Значит, ты хочешь найти заклинание? — спросил я, с брезгливостью смотря на этого недочеловека.

— Да, да! У тебя оно есть?! — с безумием и надеждой глядя на меня, выкрикнул парень.

— Нет, — коварно улыбнулся я. — Но у меня есть кое-что получше, что ты тоже захочешь найти. — Дотронувшись до своего уха, снял серёжку-паучка, взгляд парня тут же остекленел.

Ищи. Это то, что ты заслужил. Всю оставшуюся жизнь ты будешь искать... меня. Искать и не находить. Идя по улице, заглядывать в лица прохожих, в надежде снова увидеть, ощутить, насладиться. Уж я-то знаю, как моя внешность теперь воздействует на людей, как сильнейший наркотик, от которого невозможно отказаться, раз попробовав. Можно сказать "с чем боролись на то и напоролись", — усмехнувшись, подумал я.

Здесь мне тоже уже было нечего делать, и я ушёл.

Пока я вспоминал, чай в кружке окончательно остыл, но заваривать новый было лень. Боль отступила, но я не расслаблялся, она могла вернуться в любую минуту.

Я услышал, как в замке, заскрежетав, повернулся ключ, открывая наружную дверь. О, Кузя вернулся.

— Всё сидишь, один, в темноте? — зайдя на кухню, недовольно спросил Кузя.

— Угу, — только и ответил я, поморщившись от его звонкого голоса.

— Скоро мохом зарастешь. Сходил бы, прогулялся, — садясь напротив меня, обеспокоенно сказал он.

— Не хочу.

— А надо, — припечатал этот неугомонный парень. — Посмотри, до чего ты себя довёл, немочь бледная, скоро тебя с покойником спутать можно будет.

— Ну и пусть, — ответил я равнодушно.

— Как это ну и пусть? — возмущённо всплеснул он руками. — Не, я это так не оставлю. Мой хозяин, можно сказать, заживо себя закапывает, а я в сторонке стой. Не-е.

— Кузь, ну что ты пристал? Я же не мешаю тебе развлекаться, вот и ты не мешай делать то, что мне хочется.

— Вот именно! Если бы ты хоть что-то делал, я бы только рад был! Но ты, в последнее время, только сидишь, уставившись в одну точку, и изображаешь всем своим видом памятник скорби и печали. Так, что никаких отговорок, сегодня мы идём гулять.

Легче было согласиться, чем переспорить Кузю. Но! Я сопротивлялся. Пусть не думает, что победа даётся легко.

— Вот, — выложил на стол две бумажные полумаски, Кузя. Вероятно, купленные в ближайшем ларьке.

— Что это? — изумился я. — Зачем?

— Сегодня у людей праздник. Как его? А Хэллоуин! — вспомнил Кузьма. — И вход в клубы в костюмах бесплатный. Пока по улице шёл, столько народу прикольного видел, — хихикнул этот оболтус.

— Кузь, это только маски, а не весь костюм, — как маленькому, попытался объяснить я ему.

— Сейчас будет, — подмигнул он мне, — у меня всё продумано.

Я был вытряхнут из своей домашней одежды и засунут в чёрные джинсы и рубашку. С окна в зале были сдёрнуты синие бархатные шторы, и теперь они весели на моих плечах, изображая пародию на плащ. Горловина которого была стянута обычной бельевой верёвкой.

Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулся. Да уж, ужас, летящий на крыльях ночи.

— Всё, теперь можно выдвигаться, — осмотрев меня, и оставшись довольным полученным результатом, сказал Кузя. Сам он тоже принарядился, использовав для этого вторую шторину.

— Я в этом не пойду, — замотал я головой. — Не хочу позориться.

— Ну чего ты, — огорчённо протянул парень, испугавшись, что я сейчас упрусь, и вся его затея накроется медным тазом. — Поверь, я и хуже видел, так что у нас ещё ничего.

— Ладно, фиг с тобой золотая рыбка, — махнул я рукой. У меня, конечно, настроение паршивое, но только из-за него парнишку не хотелось обламывать. Он ведь для меня старается. — Я тоже не пальцем деланный, так что помогу тебе модельер-недоучка.

Не в пример Тору или моему братику, бытовые заклинания к концу обучения мне давались намного лучше, а сейчас так вообще. Только я их не использовал. Для кого мне тут было наряжаться? А всё остальное с успехом заменяла бытовая техника. Так что небольшое усилие, и состряпанный наспех костюм преобразился. Обычная хлопчатобумажная ткань рубашки заменилась на тонкий шелк, а по её манжетам и лацканам зазмеилась тонкая серебряная вышивка. Простые джинсы стали строгими брюками. Портьерная ткань, накинутая на плечи, превратилась в настоящий старинный плащ. Про Кузю я тоже не забыл, поменяв и его костюм, а так же, изменил наши маски, придав им сходство с настоящими венецианскими. Вот теперь мы были по-настоящему готовы.

— Ну что, пошли? — потрепал я парнишку по его рыжим лохмам, всё равно его прическе это не повредит. Какая разница, если его волосы вечно растрёпаны и торчат в разные стороны, словно взрыв на макаронной фабрике, никакие расчёски и укладки не помогают.

Не знаю, по какому принципу Кузя выбирал клуб, но мне он не понравился. Хотя, это может я просто привередничаю, мне сейчас мало что нравится.

Громкая музыка сразу же ударила по ушам своими децибелами. Сморщившись, я попытался подкорректировать слух, но это мало помогло, отвык я от такого грохота. Смешение запахов, яркие и резкие вспышки света, звук, что отдаётся во всем теле, от всего этого меня в первые минуты даже замутило, захотелось приткнуться где-нибудь в уголке и не отсвечивать. Ага, так мне и дали. Забив за собой столик, Кузя потащил меня сразу же на танцпол. Через некоторое время я попривык и перестал скованно себя чувствовать, вот тогда мы с Кузей вдарили, ошеломив присутствующею здесь публику. Что мы вытворяли, прыжки, поддержки и даже классические пируэты, всё шло в дело. Смешение разных стилей и направлений создавало неповторимый узор танца, дикий, рваный, необузданный. Толпа раздвинулась в стороны, освободив для нас площадку. Люди стояли, смотрели, подбадривая нас криками и хлопками в ладоши, а мне было фиолетово, я наслаждался. Только зря я расслабился, дав волю эмоциям, притихшая было в начале вечера боль снова вернулась, с остервенениям вгрызаясь в мой мозг.

— Всё Кузь, хватит, — остановившись, сказал я.

— Почему? — надулся запыхавшийся парнишка. — Ночь только начинается.

В ответ я дотронулся до своей головы, дав понять, что у меня опять начались боли. Кузя понял, не став возражать.

— Хватит, так хватит, — огорчённо сказал он, с тоской смотря на танцпол и веселящихся людей.

— Если хочешь, ты можешь остаться, — пожалел я парнишку.

— Нет уж, я с тобой, а то ещё шлёпнешься где-нибудь по дороге, — зная, как мне бывает плохо, проговорил он.

Выходя из клуба я, может быть, и заметил бы ощущение пристального взгляда в спину и необычное послевкусие силы, донёсшееся до меня, но пульсирующая боль в голове не дала мне это сделать. Так что всё это осталось где-то на краю сознания, зафиксировав, но не придав этому большого значения.

Придя домой, я разделся, и не включая свет, отослал Кузю на кухню готовить для меня чай. Одежда и все украшения нестерпимо жгли кожу и дико раздражали, так что я снял практически всё, оставшись для приличия только в брюках. Даже резинку для волос и сережку свою стянул, всё равно Кузя иммунен к моему обаянию. Дожидаясь возвращения Кузьмы из кухни с чаем, я развалился в кресле, откинувшись на его мягкую спинку и полуприкрыв глаза. Неожиданно створка окна тихонько скрипнула, и в комнату скользнула густая тёмная тень.

Что за чёрт! Это ещё кто?!

2 глава

Отступление

Леон

Леон скучал.

Молодой, лет двадцати на вид, парень сидел за дальним столиком, почти в самом углу, и скучающим взглядом осматривал зал. Было непонятно, почему он один? Красивый, с чёрными как смоль волосами чуть ниже плеч, немного бледноватой кожей, невероятно тёмно-синими, почти чёрными, глазами и аристократически тонкими кистями рук, он без сомнения мог бы привлечь внимание девушек, находившихся в этом зале, но, по какой-то причине, они его не замечали. Может быть, из-за немного резких черт лица, или из-за слишком холодного, надменного взгляда? Навряд ли. Скорее это послужило бы только дополнительным стимулом, для присутствующих тут дам, "Как это и не завоевать такого ледяного красавчика, растопив его холодность. Да не может быть такого!". Но скорее всего причина была в пологе отчуждения, незримым куполом накрывавшем столик.

Уже много лет Леон, или точнее Леонхард, как назвал его когда-то в честь дедушки отец, не принадлежал к роду людей. С той самой поры как в июле 1877 году, при первом же штурме, под Плевной его настигла шальная пуля, перебив позвоночник и почти оборвав нить жизни молодого парня. А ведь столько было планов на будущее, столько надежд, но как говорится "человек предполагает, а бог располагает". Родившись в семье немецкого эмигранта, Леон не захотел идти по стопам отца, всего лишь коллежского регистратора, а решил сделать военную карьеру. Глупый был, начитавшись романов и исторических хроник, не понимал, что в жизни будет совсем не так, как на бумаге. Там нет грязи, крови и боли, и белые страницы не могут передать того отчаянья, когда ты лежишь не в силах пошевельнуться и буквально чувствуешь как твоё время в этом мире истекает. Лежишь и уповаешь на Господа, что бы в молитвах не оставил тебя своим вниманием. Жить, жить! Единственное слово стучит в воспалённом мозгу, и пусть он будет таким же мелким чиновником, как и отец, пусть маменька называет его даже при друзьях детским именем Лео, не желая признавать, что он уже вырос. Пусть. Главное жить, он на всё согласен. И, наверное, молитвы были услышаны, только вот непонятно с какой стороны, так как последующие события никак нельзя было назвать божественным вмешательством, скорей уж его антиподом.

Леон потерял всякую надежду, что его хотя бы подберут санитары, проходившие ранее мимо, но, видимо, посчитавшие парня мёртвым, так как он не мог даже простонать, подав знак, что ещё жив. Вот тогда, уже в сумерках, его и нашёл тот странный горец. Зачем он его подобрал и отнёс к себе, Леон не мог понять до сих пор. Хотя, скорее всего, этому древнему существу просто стало скучно в своём добровольном затворничестве, вот он и решил найти себе игрушку. А где можно найти подходящего человека, которого бы не стали искать, как не на поле боя? Пропал без вести, и дело с концом.

Древний вылечил его, сделав своим птенцом. Нелюдимый и неразговорчивый, он мало общался с Леоном, дав ему только основы знаний для выживания в новом мире. Леонхард так и не узнал, кто он и откуда, даже своё имя древний не посчитал нужным сообщить. Через несколько лет, когда достаточно освоился со своей новой сущностью, Леон сбежал. Нет, он был благодарен древнему за спасение, но хоронить себя заживо, как это делал древний, не собирался.

С тех пор прошло почти полтора века. Леонхард много путешествовал, знакомился с разными людьми и нелюдью, открывая для себя совсем другой потусторонний мир. Один, всегда один, он не хотел терпеть над собой хозяина, так как не видел достойного на эту роль. Встречались разные, и многие кланы хотели заполучить Леона, но он всегда отказывал, ускользая от них, так как всегда чего-то не хватало, или силы, или благородства, или ещё чего-то, что даже сам он не мог объяснить. Когда-то испытав дыхание смерти, он теперь стремился жить на всю катушку, беря от жизни всё, что она только может предложить. Может быть это покажется странным, но самой смерти он не боялся. Что-то перегорело внутри, что-то изменилось, поменяв и самого Леона. Интриги, заговоры, рисковые предприятия, увлечения и всевозможные удовольствия, вот занятия которые увлекли его на ближайшие сто лет. Будоражило кровь чувство, когда идёшь по лезвию бритвы, и малейший шаг в сторону может оказаться фатальным. Заставляло почувствовать себя живым, когда адреналин зашкаливает, а душу и сердце наполняет весёлая злость. И он жил, не только потому, что такая жизнь ему нравилась, но и для того, чтобы не превратиться со временем в ледяного, замороженного монстра, подобных которому он увидел не один десяток на своём веку. Это пугало даже больше, чем страх самой смерти. Долгая жизнь обесцвечивает и выхолаживает душу, притупляя чувства, и надо очень постараться, чтобы этого не случилось. Кому-то со стороны его поведение может показаться ребячеством, отдающем какой-то детской безрассудностью. Зачем лезть туда, где тебя могут прихлопнуть? Но ведь действительно интересно же. И сначала такое поведение было возможностью не потерять себя, а потом уже это стало неотъемлемой чертой его характера.

В Россию Леон вернулся лет пять назад. Многое стало другим, изменив облик страны до неузнаваемости, и совсем не было ощущения, что он вернулся на родину.

Вот и сейчас он сидел в полутёмном зале, смотрел на людей и с грустью думал, как за такое, казалось бы короткое, время изменилось человечество. Вспоминались балы его юности, где танцы были танцами, а не этим судорожным подёргиваньем, словно у больного эпилепсией. Люди словно выцвели, слившись в серую массу. Нет, и сейчас можно было встретить ярких личностей, но на фоне общей серости их огонь казался тусклым и еле заметным. Хотя, может это только так казалось, ведь как говорится "раньше и небо было голубее и трава зеленее". Но всё равно, хотелось чего-то нового, яркого и необычного, но этого не было.

Вампир Леонхард скучал.

Внезапно его внимание привлёк отсвет пламени, на секунду мелькнувший в толпе. Показалось, что кто-то зажёг факел, что впрочем, было невозможно, так как с открытым огнём в клуб не пускали, а нарушителей безжалостно штрафовали и выгоняли. Через минуту ожидания Леон снова увидел тот же блеск. Оказалось, что это просто рыжий парень, а мерцающий свет, отражаясь от его волос, создавал эффект пламени. Но до чего же он был хорошенький. Леон аж непроизвольно облизнулся, глядя на парнишку. Тонкий и гибкий как тростинка, с задорной живой улыбкой, глядя на которую самому хотелось улыбнуться. Растрёпанные волосы действительно напоминали языки пламени, крупными огненно-рыжими кольцами спускаясь до плеч. Вот только жаль, что парень пришёл не один, а с другом. Будь это не так, Леонхард сразу бы подошёл знакомиться. Второй парень тоже был хорош, но какой-то блёклый, взгляд словно соскальзывал с него, не задерживаясь ни на чём примечательном. Всем вниманием Леона завладел рыжик. А он не обращал ни на кого внимания, кроме своего спутника, утянув того почти сразу же на танцплощадку. Леон даже немного приревновал его к белобрысому. Как это, какой-то бледной немочи и столько чести общаться с его огоньком. Ну да, уже его, так как рыжика Леонхард уже мысленно застолбил за собой, и никому отдавать не собирался. Но вот когда они начали танцевать... Длинные белые волосы второго парня, развивающиеся при каждом движении, яркий, словно вспышка, рыжик, их темные одежды и плащи, и всё это в мерцающем свете, было.... Это было как пламя костра в ночи, или даже пожара, на который смотришь сквозь круговерть разбушевавшейся метели. Это зачаровывает, манит, обещая тепло и спокойствие, но будь осторожен, не надо приближаться слишком близко, можно и обжечься. Находясь под впечатлением танца, Леонхард чуть не упустил эту парочку из виду. Что бы у них там ни случилось, но надолго они в клубе не задержались, и быстренько собравшись, пошли к выходу.

— Нет уж. Ты от меня не скроешься — пробормотал Леон, следуя за этой парочкой. — Этот огненный мальчик будет моим.

Идя за парнями, Леон старался не попадаться им на глаза, используя своё умение сливаться с тенями. А те, пройдя пару кварталов, зашли в большой высотный дом, захлопнув дверь в подъезд практически перед носом у Леонхарда. Задрав голову, Леон стал ждать, какое из окон загорится, но ни одно из них не засветилось.

— Ну и что мне теперь делать? — зло сказал он, от досады даже топнув ногой. — Каждую квартиру проверять, что ли?

Но рыжий огонёк манил, заставляя, словно безрассудного мотылька, искать его пламени.

Примерно прикинув какие окна относятся к этому подъезду, Леон взялся за их проверку. Словно паук или ящерица он взбирался по стене дома, заглядывая в окна и принюхиваясь, не потянет ли из одного из них запахом рыжика, который он успел уловить ещё когда шёл за парнями. Рыжик пах смесью летних луговых трав с чуть горьковатым запахом дыма, так что этот запах он ни с чем не спутает. Наконец ему повезло, и на пятом этаже он почуял желанный запах. Трансформировав один ноготь, он просунул его в узкую щель, открывая запирающее устройство окна, и тёмной тенью просочился в комнату.

В комнате было темно, но это не препятствие для глаз вампира, предназначенных видеть хорошо именно ночью, так как они ночные хищники. К тому же луна довольно прилично освещала помещение, позволяя не полностью задействовать ночное зрение. Оглядевшись, Леонхард натолкнулся взглядом на расслабленно сидевшую в кресле фигуру, и застыл на месте поражённый.

Это, это... это даже не описать славами. Белая, чуть светящаяся в темноте кожа, длинные волосы, ниспадающие на плечи и грудь, в них словно запутались маленькие лунные блики, заставляя их серебриться, длинные изящные пальцы, с перламутровыми ногтями, сжимающие подлокотники кресла, изгиб бровей и чёрные, густые ресницы на совершенном по своим очертаниям лице. Всем этим хотелось любоваться, не отрываясь ни на минуту. Но всё это только слова, как ни описывай, всё равно они не смогут передать всё до конца. Это было как прекраснейшее произведение искусства, на которое можно смотреть бесконечно, как далёкая звезда, ты можешь её видеть, но никогда не приблизишься, как ангел, перед которым можно благоговеть, но даже в голову не придёт желать его. Но вот ангел открыл глаза, и Леонхард утонул, затянутый их бездной.

Безграничность космоса, с его звёздами и туманностями, безудержный, неистовый, звёздный ветер, что может заморозить не только тело, но и душу. И Сила! Сила равной которой Леону ещё не приходилось видеть. Словно подрубленный, Леонхард упал на колени, склоняя перед этой силой голову и признавая её главенство.

— Что это всё значит? Кто вы? — прозвучал голос ангела.

Леон молчал, не зная, что ответить, напряженно смотря в пол и ожидая наказания за своё вторжение. Навряд ли он сможет отразить силу этого существа, по сравнению с ним он как грудной младенец перед танком, не остановить, не убежать. И как он только смог так ошибиться, но рыжиком пахло действительно отсюда, и даже сейчас в комнате витал его запах. Но,... но как? У Леона не укладывалось в голове, что могло связывать это существо и тех парней.

— Эл, кто это? — раздался в комнате ещё один неуверенный и обескураженный голос.

Подняв глаза, Леонхард увидел того рыжеволосого парня.

— Рыжик, — выдохнул он, смотря на своего огонька.

— По-моему, это к тебе Кузя, — усмехнулся ангел.

— Да ты что! — возмутился парнишка. — Я его вообще не знаю.

— Зато он тебя откуда-то знает.

Рыжий парень растерянно переводил взгляд с Леона на ангела, а вампир думал, что так встревать ему ещё никогда не приходилось. И ладно бы из-за чего-то действительно важного, а то всего лишь из-за своего желания обладать. Но! Если всё обойдётся, рыжик действительно этого стоит.

— Может хватит в молчанку играть? — снова заговорил ангел. — Я не кусаюсь и убивать тебя прямо сейчас не буду. Расскажи, кто ты, откуда нас знаешь, и зачем пробрался сюда? А там уж посмотрим, что с тобой делать. Кстати, Кузя, где мой чай? Я вроде бы за ним тебя на кухню послал.

— А? Сейчас, — отмер парнишка, опрометью бросившись из комнаты.

Вернулся он быстро, неся в руках поднос с чашками и небольшим заварочным чайником.

— Вот и хорошо, — улыбнулся ангел. — Попьём чаю, поговорим, заодно и познакомимся. И да, можешь встать с колен, — обратился он к Леону. — Я не такая уж важная персона, чтобы передо мной на коленях стояли. Ну что, будем говорить? — снова спросил он.

— Да, — ответил Леонхард вставая.

По крайней мере, сразу его обещали не убивать, а там, даст бог удастся выкрутиться.

Элизар

Вот сидишь себе, никому не мешаешь, пытаясь справиться с болью, и надо же обязательно, в это время, кому-то припереться, да ещё и незваным. Густая, черная тень оформилась в молодого мужчину, который уставился на меня во все глаза. И чего так смотреть? На мне узоров нет. Хоть бы представился для начала, а то невежливо как-то получается. Пришёл незваный, и ладно бы как все нормальные люди через дверь, а то через окно, да ещё и молчит как партизан. Не культурные какие-то нынче домушники пошли. Хотя, я же забыл совсем, что всю защиту снял, вот парня и вставило. Обидно. Нет, я понимаю, что моя внешность может шокировать и в принципе всегда хотел быть красивым. Но не до такой же степени! Окружающие видят в первую очередь мою оболочку, чувствуют моё непомерное обаяние, и очень трудно, за всем этим, разглядеть меня самого. А я ведь живой, я чувствую, и такие взгляды не очень приятны. Может действительно, как Кузя предлагал, уйти в отшельники? Ладно, нужно отбросить эти упаднические мысли. В конце концов, не так уж всё и плохо. Это всё головная боль виновата и плохое в связи с этим настроение. А пока нужно разговорить этого типчика, интересно ведь, зачем он к нам заявился?

А вот и Кузя. Ой, что это парень так на моего рыжика смотрит, они что знакомы? Нет. Интересно, интересно, откуда это у Кузьки такой воздыхатель появился? А то, что парень питает к рыжику отнюдь не платонические чувства по глазам видно, смотрит и чуть ли не облизывается, так и раздевая глазами. Шалишь братец, я Кузю кому попало не отдам, да он и сам не такой, чтобы на первого встречного кидаться. Он вообще у меня в этом смысле мальчик-одуванчик, только теоретическую часть и знает, а так ни с кем и никак. Хорошо хоть парень при виде Кузи отмер, более-менее прейдя в себя, и стал готов к конструктивному диалогу.

Вот никогда не думал, что встречу вампира. Да ещё где? В своём родном мире! Теперь уже я пялился на парня во все глаза. Хотя почему парня, он ведь, наконец, представился. Леонхард. Для меня от это имени веяло холодным северным ветром, ассоциируясь с викингами, норманнами и норнами. Да и в нём самом было что-то этакое, опредёлённо в его крови где-то викинги затесались. А ещё в его внешности было что-то птичье, наверное, из-за немного резковатых чёрт лица, острого взгляда и манере держаться. Вот, он мне ворона напоминал! Но не тех падальщиков, что во множестве обитают на наших помойках, а именно свободную и гордую птицу, символ борьбы и победы. Не ясный сокол или гордый орёл вставал у меня перед глазами, глядя на этого парня, а именно ворон, тёмная кровавая и мудрая птица, но это и понятно, всё-таки Леонхард был вампиром, и его сущность давала о себе знать.

Вот так сидим, беседуем, чай пьём, я Леонхарда о его житье-бытье расспрашиваю. Ну интересно же про вампиров узнать, да и про других мифических существ, что обитают в нашем мире, а то я про них только по книгам и фильмам знаю, а это не одно и тоже. В общем, сидим, болтаем, когда он меня своей просьбой огорошил, я аж чуть чаем не подавился. Вот прямо так и сказал:

— Я понимаю, что с моей стороны будет наглостью попросить о таком, но я прошу разрешения остаться и служить вам.

Я даже не сразу нашёлся что ответить.

— Зачем? — наконец сказал я немного ошарашено. — С чего вдруг такое желание?

— Ваша сила. Я ещё не встречал подобного, и для меня будет честью служить её носителю. Да и сами вы не вызываете во мне неприязни. С вами легко общаться, вы не пользуетесь своим положением сильнейшего, позволяя быть на равных, не приказываете, не унижаете, хотя могли бы. Я не люблю прислуживать, но вот именно служить, и именно вам буду рад.

Сказал, и опустил голову в почтительном поклоне, а сам исподтишка на Кузю косится. Ага, понятненько. Может всё, что он тут наговорил и правда, но главная причина в том, что ему захотелось остаться не я, а рыжик. А этот оболтус сидит так скромненько, ручки на коленки сложил, глазки потупил, ну прямо пай-мальчик, ни за что не поверишь, что это та ещё оторва. Только вот взгляд из-под рыжей чёлки его выдаёт: насмешливый и шкодливый. Видно, что Кузя тоже заинтересовался нашим гостем, вон как рассматривает и слушает внимательно.

В принципе, а почему бы и нет? Не всё же Кузьке за мной подглядывать. Может у них с Леонхардом что-нибудь и выйдет, да и мне этот парень симпатичен. Так что своё согласие я дал, тут же получив клятву верности. И не простую клятву, не пустые слова, а по всем правилам, со стоянием на коленях и подкреплённую магической печатью. Ого, это серьёзно. Видимо вампир решил прописаться в нашем обществе всерьёз и надолго.

Ладно, это всё хорошо, но разговаривая, мы и не заметили, как наступило утро. Вон уже небо сереет, скоро совсем светло будет. А я, между прочим, очень устал. Головная боль так и не прошла, и приходилось бороться с ней, пробиваясь сквозь временами наплывающую муть, стараясь понять и осмыслить, что мне говорят, и самому, в свою очередь, задавать интересующие меня вопросы и отвечать собеседнику. В общем, состояние на данный момент было не очень, хотелось упасть и не вставать. Единственной мечтой сейчас была кровать и я на ней в позе звёздочки, руки-ноги раскинуть и спать, а если ещё и пальцы растопырить, то вообще снежинка получится. Да, и чтоб никто не мешал! Так что разогнав по комнатам своих гавриков (вампир наотрез отказался уходить, мотивируя это тем, что как слуга теперь всегда должен находиться рядом), я наконец пошёл спать.

Сначала было всё как обычно, привычный уже кошмар вновь окружил меня своим обжигающем пеплом, заставляя метаться в поисках спасения от него. Но неожиданно вокруг меня вспыхнули языки пламени, сжигая горячий пепел и отгораживая от всего мира. Остановившись в замешательстве, я прикоснулся к огню. Это что-то новенькое, такого в моих снах ещё не было. От пламени веяло чем-то знакомым, таким по-домашнему тёплым и родным. И оно не обжигало, ластясь к моим рукам словно котёнок. Зализывая укусы пепла, пламя словно целовало мои руки. А ещё я ощущал его эмоции и чувства: сожаление, вину, радость встречи и почему-то любовь. Ничего не понимая, я потянулся сознанием к сущности пламени, и... отшатнулся. Ториан! Как?! Почему?! Откуда здесь?! А я ведь надеялся, что больше никогда не увижу его. Конечно, потом, переосмысливая те события, я понимал, что поступил несколько опрометчиво и импульсивно, но обида на Тора не проходила. Как он мог говорить такое у меня за спиной! И даже если это было неправдой, но... я больше не мог верить ему. Не получалось у меня поверить. Весь мой предыдущий опыт восставал против этого.

— Не уходи, — прошелестело пламя голосом Тора. — Останься.

— Как? Почему ты здесь?

Мне действительно не хотелось уходить, но надо, иначе я потом не смогу этого сделать. Я уже начал забывать, как Ториан действует на меня, полностью лишая воли и способности соображать. И сейчас, этот голос, словно сладкой патокой, обволакивал мой разум.

— Я не могу без тебя. И где бы ты ни был, я всегда найду тебя и буду рядом.

В его голосе слышалась боль и тоска. А пламя, понемногу стекалось в одно место, собирая из отдельных языков огня фигуру, и вот уже передо мной стоял Ториан собственной персоной.

— Я не мог тогда поступить иначе, — сказал он. — Я защищал тебя, себя, нас, в конце концов.

— Защищал? Таким образом? — зло посмотрел я на него.

— Да.

И он рассказал: о неписанных законах демонического мира, об отношении в нём к таким малолеткам как я, о наказании тех, кто нарушает эти правила.

— И сколько ты собирался молчать? — горько усмехнулся я. — Сколько?! Пока я сам не ткнусь носом во всё это дерьмо, да?! Что ж, поздравляю, я это успешно проделал.

— Пойми, я только хотел защитить тебя. Пойми и... прости, — виновато опустил голову демон.

— Понять, пойму, но вот простить... мне это сложно будет сделать. Я ведь не малолетний ребёнок и не хрупкая статуэтка, чтобы держать меня всю жизнь взаперти, окружённым мягкими стенами, тем более когда эти стены сотканы из лжи. Я как-то считал, что у нас нет недомолвок, а оно вон как получилось. Знаешь, горько и обидно. Обидно, что тебя словно куклу какую используют, захотел — попользовался, не нужна — поставил в угол. Действительно как игрушка, — горько усмехнулся я, вспомнив тот разговор, — пусть дорогая, желанная, даже любимая, но всего лишь игрушка.

— Не говори так! — вскинулся Тор. — Ты для меня не игрушка. Признаю, я был не прав, и готов сделать всё что угодно, лишь бы загладить свою вину.

— Просто отпусти меня. Может когда-нибудь я и прощу, но не сейчас.

Отвернувшись от Ториана, я запрокинул голову, сдерживая злые слёзы. Почему, ну почему так получается? Мы влюбляемся, верим, на что-то рассчитываем, планируем. Но любовь так хрупка, и одна маленькая ложь, пусть даже во благо, может дать между двоими трещину, нарушив доверие. Умом я понимаю, что Тор был прав, а вот сердце плачет от обиды.

Подойдя, Ториан обнял меня сзади за талию.

— Не плачь моё чудо, я не прощу себе, если стану причиной твоих слёз. Если ты так хочешь, я буду ждать, но я никогда не смогу отпустить тебя навсегда. И как бы тебе этого не хотелось, всегда буду где-то рядом, пусть даже так, всего лишь во сне, — наклонившись, он поцеловал меня в шею.

Чёрт, да что же он делает?! Знает зараза, как я схожу с ума от его прикосновений и поцелуев, и пользуется этим. А ведь я хотел уйти, но теперь уже, по-видимому, поздно.

— Позволь, — шептал демон, продолжая целовать. — Я так давно не видел тебя, не прикасался. Позволь, хотя бы здесь, в мире снов.

И я не выдержал. Развернувшись в кольце его рук, я сам накинулся на него с поцелуем.

— Хорошо, — оторвавшись от таких сладких губ, выдохнул я. — Но, это не значит, что я тебя простил. Ты должен будешь снова заслужить моё доверие.

— Всё что угодно, чудо моё, — смотря на меня и проводя языком по верхней губе, облизывая её, произнёс Тор. — Всё что угодно, только попроси.

Ну вот зачем? Зачем меня соблазнять и сводить с ума? Я и так твой, но... только сейчас, потом я уйду. В его глазах, словах, в этом движении было столько страсти, столько желания, что у меня окончательно сорвало крышу.

Горячие руки ласкали, слизывая языками пламени мою одежду, губы не хотели отрываться ни на миллиметр от моей кожи, целуя. Даже сила демона не осталась в стороне, огненными жгутами и языками пламени, прикасаясь к моему телу. Ближе, ещё ближе, нежно и томно, как хрупкий хрусталь, как величайшую ценность на свете, обволакивая и боясь повредить. Нет, я так не хочу! И призванная, моя сила вырвалась на волю, распахивая за спиной крылья.

"Ты говоришь, всё что угодно?" — посмотрел я демону в глаза.

"Да" — ответил мне его взгляд.

"Тогда позволь нам быть на равных" — закончил я наш молчаливый диалог.

Теперь уже я ласкал Тора, срывая попутно мешающую одежду, впиваясь жалящими поцелуями, укладывая его на зыбкую поверхность пространства снов и подминая под себя.

Удивлён? Ну что ты милый, ты забыл, что я тоже демон и могу быть вот таким. Ты же сам мне разрешил всё что угодно, так что расслабься и получай удовольствие. Я не причиню боли. Обещаю.

И Ториан расслабляется, позволяя моим рукам и губам делать всё, что им хочется.

Я не спешу, подготавливая, распаляя, заставляя изгибаться от удовольствия и просить большего. Не спешу, хотя сам нахожусь почти на грани. Мой демон, он так красив в моих руках. Его стоны по-настоящему ласкают мой слух. Золотистая кожа покрыта маленькими бисеринками пота, глаза, светящиеся расплавленной магмой, чуть прикрыты, длинные волосы разметались вокруг тёмным ореолом, слипшись на висках, губы опухли от поцелуев и полуоткрыты, он уже не просто стонет, а рычит в экстазе. И когда я решаю, что дальше уже некуда тянуть, и промедление может только всё испортить, то вхожу в него. Сразу. До самого конца. До упора. Он вскидывается, издавая какой-то нечеловеческий рык-крик, обхватывая меня ногами и прижимая ещё ближе. Вот так, вместе, слитно, как одно целое. Безумным ураганом падая в бездну, и языками пламени доставая до самого неба. Рассыпаясь бисером созвездий и вновь собираясь в крутящиеся галактики.

И потом, лёжа рядом со своим демоном и нежно покрывая его лицо поцелуями, заглянув в его глаза, я спросил:

— Ты не разочарован? Не жалеешь, что доверился мне?

— Нет. Я же сказал, всё что угодно, — обняв мою шею, он потянулся за новым поцелуем. — И я тебе верю, — серьёзно сказал Тор. — Хотя, признаться, ты меня довольно сильно удивил, — улыбнулся он в конце.

Можно ли заснуть во сне? Не знаю, но у меня вот получилось. Заснул в объятьях Ториана, а проснулся уже в своей постели. И впервые за всё время нахождения на земле, у меня ничего не болело, и головная боль не выкручивала мой мозг. Сон? Я улыбнулся заглядывающему в приоткрытые шторы солнышку. Навряд ли. Тело ясно говорило, что мне это не пригрезилось.

Я прощу тебя мой демон. Прощу, но не сейчас. Дай мне время вновь поверить тебе. Ты обещал ждать, ну так дождись этого.

3 глава

Ториан

Золотой луч солнца, пробившись сквозь плотно задёрнутые шторы, упал мне на лицо, заставив проснуться и открыть глаза. Улыбнувшись ему, я подумал, что теперь всё наладится. Пускай придётся немного подождать. Он обещал, что простит, а ведь вначале я даже на это не смел надеяться.

После того, как я поговорил с Вэлиаром и вернулся к себе в замок, встал вопрос: где, собственно, искать Эла. Скорее всего, с вероятностью девяносто девять процентов из ста, Элизар вернётся в свой родной мир, так как кроме него и нашего больше никакие миры не знает. Но оставался ещё один процент, что он рванёт и в какой-нибудь другой мир просто так, на удачу. Вот тогда его действительно сложно будет найти. Да и в родном мире Элизара это нелегко будет сделать. Мир-то большой, и Эл может затеряться в нём, как капля в океане. Потому и ходил я сейчас по коридорам хмурый, как грозовые тучи, распугивая своим видом всех обитателей замка. Пока ничего придумать не удавалось, правда вертелось что-то нужное на краю сознания, но ухватить и вытянуть нужную мысль не получалось. Казалось я вот-вот пойму что делать, но решение, словно вёрткая змейка, каждый раз выскальзывало из моих рук, заставляя меня ещё больше злиться от этого.

Идя погруженный в свои думы по коридорам замка, я, завернув за поворот, неожиданно столкнулся с домовым. Или, точнее, это он налетел на меня, так как нёсся как угорелый, при этом таща за собой корзинку чуть ли не больше себя. Я-то устоял на ногах, что мне сделает этот комок шерсти, разве что настроение ещё больше упало, а вот домовой не удержался и шлёпнулся на свою пятую точку, рассыпав содержимое корзинки по полу. Раздражённо рыкнув, я хотел уже прибить неудачливого духа, но вовремя остановился, узнав в нём Нафаню. Чем этот конкретный домовой понравился Элу я не знаю, но если моё чудо когда-либо вернётся ко мне, вряд ли он обрадуется исчезновению своего любимчика.

"Да, когда-нибудь", — с грустью подумал я. — "Только вот когда это будет, и будет ли?"

А домовой тем временем, увидев с кем столкнулся, в страхе округлил глаза, а потом зажмурился, сжавшись в комочек и ожидая неминуемого наказания, даже не пытаясь убежать.

Я перевёл взгляд с домового на корзинку и её содержимое, чтобы как-то отвлечься, а то ведь точно не выдержу и прихлопну наглеца. Перевёрнулась корзина и с десяток разномастных клубков пряжи, раскатились по полу, один из которых, серебристо-голубого цвета, как раз подкатился к моим ногам.

— Зачем это? — недоумённо спросил я, поднимая клубок с пола. Не помню, чтобы я давал задание домовым что-то связать для меня.

— Ну это... — пролепетал заикаясь Нафаня, решившись всё же приоткрыть хотя бы один глаз и посмотреть на меня. Подумав, видимо, что раз задаю вопросы, значит, сразу убивать не собираюсь. Правильно, в общем, подумав. — Ну, Элизар же скоро прибудет... у него же это, праздник,... совершеннолетие... А я без подарка... ну вот и решили с супругой, так сказать, подарок сделать... Он же снег любит..., он сам писал..., а когда снег - это ведь холодно. Вот я, то есть мы, решили... свитер связать. И чтоб тоже был со снежинками.... вот. — Закончил домовой, свою бессвязную речь, снова зажмурившись.

А я смотрел на клубок ниток, и так долго не дававшаяся мне в руки мысль наконец-то попалась. Нити, точнее нить! Ведь мы с Элизаром связаны. И хотя я видел эту нить лишь однажды, думаю, мне удастся снова повторить это. Дальше уже проще. Достаточно скользнуть вдоль неё, и я окажусь рядом с моим чудом. Видимо сам мир помогает мне и не хочет нашего расставания, раз подбросил как подсказку это недоразумение, именуемое домовым духом.

— Спасибо, — улыбнулся я, отчего глаза Нафани удивленно распахнулись, став похожими на блюдца.

Оставив растерянного домового сидеть на полу и недоумённо размышлять, почему его хозяин не наказал его, а более того, поблагодарил, хотя должен был прибить на месте, я быстрым шагом отправился к себе в спальню.

Наказав замку ни в коем случае меня не беспокоить, даже если начнётся война или землетрясение, я улёгся на кровати, стараясь войти в транс. Сначала ничего не получалось, больно уж я был возбуждён, но постепенно успокаиваясь я всё дальше и дальше погружался в своё подсознание. И вот уже вокруг бушующее море огня, такого знакомого и родного. Пламенный дракон не спит, как обычно, а пристально глядит мне в глаза, словно хочет что-то сказать, но не может, так как зубами удерживает тонкую серебристую нить, дёргающуюся и пытающуюся вырваться.

Перехватив нить, я намотал её себе на запястье. Она тут же натянулась, больно впиваясь в кожу и прорезая её до крови. Не важно, главное не отпускать.

— Спасибо, — от всего сердца поблагодарил я дракона.

— Только не упусти на этот раз, — ворчливо пробормотал он, укладывая свою голову на передние лапы и закрывая глаза, — в следующий раз помогать не буду.

Кивнув дракону, я скользнул по нити, но в последний момент передумал и решил не выпрыгивать из подпространства рядом с Элом. Вряд ли он сразу будет рад меня видеть, так что лучше подстраховаться и сначала понаблюдать за ним со стороны.

Родной мир Элизара встретил меня неприветливо: холодом и колючим ветром в лицо, так что я тут же продрог до костей, из замка-то я ведь ушёл налегке и о тёплой одежде как-то не подумал. Помогла родная магия, тёплым коконом окутавшая меня и отгородившая от стужи. Проследив за нитью, я запомнил место пребывания своего чуда. Теперь нужно было как-то самому определиться в этом мире и найти себе подходящее жильё.

Во всех мирах и в магических, и в техногенных были и существуют места, где бы усталый путник мог отдохнуть. И неважно как они назывались: постоялый двор, гостиница, или как-то ещё, предназначение у них было одно — дать передышку страннику, обеспечив его едой и постелью для сна. Вот именно такое место я и решил сначала найти.

Накинув на себя отводящую глаза иллюзию, я шёл по городу, читая вывески на зданиях и надеясь наткнуться на нужную. Но вот проблема: город большой, и нужное здание никак не находилось. Спросить что ли у прохожих? Когда я уже решился воплотить свою идею в действии, мне на глаза попалось большое здание, украшенное сверкающей огнями вывеской. "Ночной клуб", прочитал я начало названия. Но не это привлекло моё внимание, а стоявшие перед ним на площадке повозки, многие из которых имели на крыше одинаковые знаки в виде чёрных квадратиков. Немного понаблюдав, я понял, что это что-то вроде извозчиков. А кто может знать город лучше, чем они?

Немного подправив иллюзию, я подошел к одному из хозяинов повозки, как раз вылезшему на воздух и призывающему духов с помощью курительной палочки. Я не совсем понял, зачем он это делает, может, хочет, чтоб явившийся дух помог ему приманить клиентов? В любом случае, заказчик у него уже есть, так что я решил прервать его действие.

— Мне нужна гостиница, — сказал я ему. И хотя название было сказано на языке демонов, но универсальный переводчик, существующий у каждого из нас, перевёл всё на язык аборигена.

— Садись, — распахнул передо мной дверь мужчина.

Внутри было тепло, пахло земляным маслом и незнакомыми благовониями. Запах благовоний исходил от непонятной штуковины, повешенной спереди. Опять приманка духов?

— Тебе какую гостиницу, парень? — спросил мужчина, усаживаясь на переднее сиденье.

— Среднюю, — ответил я. — Слишком дорогую не надо, но и самую дешёвую не желательно.

— Понятно, — кивнул он, сразу же перечислив несколько названий на выбор.

Названия мне ни о чём не говорили, так что я выбрал наугад, доверившись случаю. Мужчина опять кивнул, принимая заказ, и повозка, затарахтев, стронулась с места.

— Я музыку включу, не возражаешь? — спросил меня извозчик.

Я только пожал плечами, всем своим видом показывая, что он может делать всё, что считает нужным. Он что-то нажал, салон заполнила тихая музыка. Сначала я не прислушивался, но потом захотел узнать, о чём поют жители этого мира.

Пела женщина, и её слова и музыка сразу же задели что-то в моей душе. Она словно знала, что творится у меня внутри, и её песня перекликалась с моими чувствами.

Пожалуйста, не умирай,

Или мне придется тоже.

Ты, конечно, сразу в рай,

А я не думаю, что тоже.

Я содрогнулся, услышав эти строчки. Нет, я такого не переживу. Вспомнился зал испытаний и мой беззвучный крик, — "Не уходи", когда Элизар ушёл из нашего мира, а я был бессилен что-то сделать.

Хочешь сладких апельсинов?

Хочешь в слух рассказов длинных?

Хочешь я взорву все звёзды,

Что мешают спать?

Да, теперь я готов сделать всё что угодно, лишь бы снова не потерять моё чудо. Если он захочет чтобы я завоевал этот мир, я сделаю это. Что бы он ни попросил, я сделаю. Только для него, только ради него.

Пожалуйста, только живи,

Ты же видишь, я живу тобою,

Моей огромной любви

Хватит нам двоим с головою.*

— — —

*Земфира Рамазанова, песня "Хочешь?"

А если не простит? Не сможет простить. Что ж, я всё равно уже не смогу изъять его из своей души. Я буду рядом, пусть только он живёт, пусть будет счастлив. Даже если без меня, а я никогда больше не смогу прикоснуться к нему. Но я все равно, изо дня в день, буду вымаливать у него прощение.

Тем временем, повозка остановилась. Похоже, мы прибыли на место. Мужчина назвал сумму, но так как реальных денег у меня не было, пришлось расплатиться иллюзией. Думаю, за один раз он не обеднеет. К тому же, я всё же приманил духа привязав его к повозке, а то у самого извозчика, ни смотря на все его старания, не получалось, пусть помогает, это и будет моя плата за проезд, а в особенности за замечательную музыку, трогающую за душу.

В холле гостиницы никого не было, кроме мужчины средних лет, сидевшем за длинной стойкой. Хозяин или наёмный рабочий? Скорее рабочий, так как гостиница не такая уж и маленькая, поэтому вряд ли хозяин будет сам принимать посетителей.

— Мне нужна комната на несколько дней, — подойдя, сказал я ему. — На сколько я пока и сам не знаю.

— У вас забронировано? — спросил мужчина.

— Да, — ответил я. Откуда я знаю, вдруг у них заранее места бронируют, так что лучше ответить положительно, а то останусь без жилья, новое же не очень хочется искать.

— Тогда паспорт, пожалуйста, — протянул руку он. Пришлось снова воспользоваться иллюзией.

— Странно, — нахмурился мужчина. — Я не помню, чтобы вы были в списках.

— Посмотрите ещё раз, — вежливо попросил я, хотя у самого уже кончалось терпение. Насыщенный переживаниями день давал о себе знать, мне хотелось лечь и отдохнуть, а не заниматься бюрократией.

Мужчина достал толстый журнал и стал шуршать его страницами. А я опять воспользовался иллюзией, записав в журнале имя, которое было в паспорте. К слову, сам я его не придумывал и не знал что там написано, сделав так, что работник видел привычное ему. Навряд ли он нормально отреагирует на моё настоящее имя. Так что когда он обратился ко мне, я вздрогнул, услышав, что выдало его подсознание.

— Пожалуйста, извините меня Сергей Петрович, видимо мой сменщик записал и забыл передать мне. Вы есть в списке, — посмотрел на меня мужчина виновато. — Если вы не знаете, сколько пробудете у нас в городе, то могу предложить внести вам плату за три дня. Если задержитесь дольше, ничего страшного, просто доплатите потом и всё.

— Хорошо, — согласился я, опять протягивая ему иллюзию.

Надо уже настоящими деньгами обзавестись, а то неудобно как-то, да и совесть начинает просыпаться, пока правда не сильно, но червячок где-то внутри уже шевелится.

Комната оказалась маленькой. Кроме кровати, пары стульев и тумбочки, со стоящим на ней ящиком непонятного предназначения, здесь больше ничего не было. Хорошо хоть душ и туалет были отдельные, а не так как принято в некоторых мирах, один на весь коридор. Впрочем, мне большего пока и не нужно. И раз уж я сейчас один, то настало время поближе познакомиться с этим миром, а потом нужно будет посмотреть как там дела у Элизара.

Сняв обувь, я лёг на кровать и, закрыв глаза, попытался осторожно подключиться к информационным потокам мира. Почему осторожно? Да потому, что, во-первых, вся информация мне не требовалась. Ну право же, зачем мне знать, что где-то на другой стороне этого мира кто-то кому-то дал в морду. А во-вторых, такой её объём просто может выжечь мне мозг. Так что, прежде всего я запустил уже не раз опробованное заклинание, очень простое и надёжное в управлении. Ты задаёшь вопрос, а заклинание ищет в потоках информации на него ответ, и чем лаконичней вопрос, тем точнее будет ответ. Только надо следить, чтобы к нему не прицепились паразиты, живущие в подобных потоках и питающиеся разумом, посмевших сюда вторгнуться. Мне что-то не хочется очнуться сумасшедшим при пробуждении. Эти паразиты, в общем-то, не так уж и опасны и являются чем-то вроде стражей разума мира, в основном находясь в спящем состоянии, и активируются только при вторжении. Такая вот иммунная система мира.

Запустив заклинание, настроив его, задав интересующие меня вопросы, а так же прицепив к нему вспомогательное заклинание, призванное отслеживать приближение паразитов и вовремя уносить ноги, я отключился от информационных потоков. Теперь оставалось только подождать, пока заклинание принесет нужный мне пакет информации, а потом распаковать его и разложить всё по полочкам. Ну а пока можно было посмотреть, что там делает Эл. Не выходя из транса, я потянулся вдоль серебряной нити.

Тёмная комната, с робко заглядывающей в оконный проём луной и колючими звёздами, уже постепенно сменяющимися серым сумраком рассвета. Надо же, я и не заметил, что провозился с заклинанием так долго. Небольшой столик у окна, стоящее рядом с ним кресло, и... кровать, на которой сейчас спало моё чудо.

По-видимому, сны Элу снились не радостные, так как во сне он метался, тихо постанывая, а его лицо то и дело хмурилось. Одеяло и простынь сбились в комок, лёжа в ногах Элизара, на висках выступил пот, замочив распущенные волосы, а из-под крепко прикрытых век текли слёзы, прочерчивая влажные дорожки у него на лице.

Чудо моё, сокровище, да что же тебе снится?! Не в силах больше видеть метания Эла, я скользнул в его сон.

Мир снов — это переходный мир, отсюда можно попасть куда угодно, если ты умеешь это делать. Сотканный из миллиардов желаний, стремлений и фантазий, он никогда не бывает постоянным, всё время меняясь, так что здесь очень легко заблудиться. Душа спящего привязана незримой нитью к оболочке, и если обрезать эту нить, то спящий уже никогда не найдет дорогу назад. Но здесь можно побывать не только во сне, ведь это настоящий мир, хоть и наполовину иллюзорный. Несмотря на кажущуюся мешанину, здесь тоже есть свои законы, соблюдая которые можно вполне комфортно себя чувствовать и даже манипулировать окружающей реальностью.

Найдя Элизара в мире снов, я отгородил его всей своей сущностью от окружающего кошмара, в который он сам себя загнал. Парнишка остановился обескураженный, не зная как реагировать, он притронулся к окружившему его огню. Ну, точно ребёнок, разве не знает, что нельзя лезь руками в то, чего не знаешь. А если бы это был не я, здесь ведь и хищники водятся. Бедный, маленькое моё чудо, до чего же ты себя довёл. И если в полумраке комнаты было не очень видно, то сейчас я ясно увидел все произошедшие в нем изменения. Бледный, с ввалившимися глазами, похудевший и с истрёпанной, зияющей дырами аурой. Да ещё, как последствие слишком рано прошедшего ритуала второго совершеннолетия, перекрученные и кое-где оборванные магические каналы. Нет, я так это не оставлю, пускай он узнает меня, оттолкнет, но я постараюсь хоть немного подлечить его, а там уже организм сам справится с лечением, главное начать и подтолкнуть его на верный путь. Моя сила легкой, пушистой волной прошлась по всем повреждениям, лаская и залечивая, ставя скрепляющие скобы на самые большие раны, помогая им затягиваться. И как я и предполагал, Эл узнал меня отшатнувшись.

Сначала в его глазах промелькнуло удивление, а потом на лице Эла отобразилась боль и... нет, не ненависть, а скорее брезгливость, словно он прикоснулся к чему-то липкому и мерзкому. И это было больнее всего для меня.

— Не уходи, — прошептал я. Моё сердце разрывалось от его взгляда, но я не мог его отпустить. Не сейчас, когда я вновь увидел моё чудо, когда смог почувствовать, пусть мимолётное, но прикосновение. И я тянулся к нему, создавая физическую оболочку в этом мире из моей силы, чтобы ещё раз увидеть своими глазами, ещё раз прикоснуться.

— Я не могу без тебя, — простонал я, так как очередная разлука болью отдавалась в моей душе.

И я рассказал, что всего лишь защищал его, хотел укрыть от мерзости окружающего мира, хотел, чтобы его глаза видели только свет и яркие краски. Я не врал, всего лишь не договаривал. И то, что Эл случайно услышал, это была маска, призванная защитить наш маленький общий мирок.

Он понял, но не простил, сравнив себя с куклой. Но я не играл! Не надо так говорить! И пускай в самом начале это было всего лишь безумное увлечение, теперь-то я понял, что действительно люблю его. Люблю, и не отпущу. Не смогу отпустить. Всё что угодно. Я сделаю всё, что он попросит, но только не это.

Эл отвернулся от меня, запрокинув голову и глядя в изменчивое небо мира снов, он, таким образом, старался сдержать свои слёзы, уже блестевшие в уголках его глаз. Слишком гордый, чтобы показывать свою слабость, и слишком эмоциональный и молодой, чтобы скрывать свои чувства.

— Не плачь моё чудо. Я не прощу себе, если стану причиной твоих слёз. Если ты так хочешь, я буду ждать, но я никогда не смогу отпустить тебя навсегда. И как бы тебе этого не хотелось, всегда буду где-то рядом, пусть даже так, всего лишь во сне, — подойдя и всё же обняв его за талию, сказал я. Так близко, и так далеко от меня, чудо моё, мой наркотик, моё безумие, ну прости меня, прости. Солнечным лучом ты разбил в дребезги всю мою жизнь, устоявшуюся за много лет, сорвал, казалось бы навсегда приклеившуюся маску, обнажив душу. Всё, что я так долго создавал в себе и выпестовал, вдруг рассыпалось карточным домиком, всего лишь от твоёй улыбки и прикосновения. И как я теперь смогу жить без тебя? Не утерпев, я прикоснулся губами к нежной коже шеи, вдыхая такой знакомый аромат и стараясь не думать, что вот сейчас, через секунду, Эл оттолкнёт меня и уйдёт, не оглядываясь, как тогда в зале.

— Позволь, — шептал я ему на ушко. — Позволь, хотя бы здесь, в мире снов.

Да, я циничная сволочь, и знаю, что связавшая нас нить, когда мы так близко... рядом, передаёт по каналу все мои желания и чувства направленные на него, удваивая их. Я эгоист, но я хочу тебя моё чудо. И только ради тебя я готов пожертвовать своей свободой, с радостью запутавшись в твоей сети.

И Эл не выдержал, развернувшись, сам поцеловал меня.

Сладкие губы, с привкусом мяты, любимое, такое родное тело, прогибающееся под моими руками, льнущее, прижимающееся, словно пытаясь слиться.

— Хорошо, — прервав поцелуй, посмотрел на меня Элизар затуманенными глазами, в которых, как и у меня плескалась страсть. — Но, это не значит, что я тебя простил. Ты должен будешь снова заслужить моё доверие.

— Всё что угодно, — облизнулся я в предвкушении, а как я буду отрабатывать его доверие, об этом я подумаю потом.

Бархат кожи под руками, шёлк волос, нежные губы и чуть слышный стон, вырвавшийся, когда я провёл рукой под рубашкой вдоль позвоночника до самого низа спины. Мне хотелось подмять его под себя, оставляя на его теле поцелуи-метки собственника. Мой. Никому не отдам! Но я был нежен, боясь вспугнуть моё чудо. Такой сильный и такой хрупкий. Сколько же слёз пролили эти бездонные глаза, сколько горя и боли натерпелось эта душа и тело? И поэтому я был нежен, лаская моего мальчика, как величайшую драгоценность.

Но по-видимому, Эл был не согласен с таким обращением с собой, так как его сила вдруг вырвалась на свободу, распахнув за спиной крылья и на несколько мгновений оторвав нас друг от друга.

"Всё что угодно, да?" — спрашивали его глаза.

И даже если бы захотел, я не смог бы ему сейчас отказать, слишком близко он был, слишком соблазнительно алели его губы, и слишком сильно я хотел его. Всё слишком. И я не отказал, позволив Элу действовать, так как ему хочется. А в его глазах плясали бесшабашные искорки, на губах играла коварная улыбка соблазнителя, и розовый язычок то и дело облизывал пересохшие от страсти губы. Такой красивый, и такой желанный. Теперь уже Эл обнимал и ласкал меня, не позволяя перехватить инициативу. Срывая мешающую одежду, мы как безумные целовались посреди мира снов, не обращая внимания ни на что на свете. Пусть, я ещё в самом начале закрепил этот клочок реальности, сделав его стабильным, да и потревожить нас никто не сможет: растянутая мной вокруг защитная сеть не даст.

Что?! Мои глаза распахнулись в удивлении, когда я осознал, что уже лежу на спине, а Элизар нависает надо мной, опираясь на вытянутые руки. Он смотрел на меня призывающем взглядом, соблазнительно, но он явно хотел быть сверху. Это был не приказ, а просьба, мы уже слишком далеко зашли, и теперь ни я, ни он, не смогли бы остановиться. Но эта поза, эта расстановка сил, будили во мне не самые приятные воспоминания. Я ведь тоже когда-то был таким же молодым как он, и мне требовалась защита и покровительство. А как ещё все это мог получить в нашем мире молодой демон, кроме как ни расплачиваясь собой. И я платил, подавляя свою гордость, натягивая на лицо лживую улыбку и с готовностью отзываясь на все ласки своих любовников, которых успел сменить не один десяток, до своего второго совершеннолетия. Но это был Эл, а не они, и ему я позволил, то, что не позволял никому уже давным-давно. Ему — да. Но только ему!

Мягкие губы прошлись по моей шее, прикусив легонько острыми зубками ярёмную вену, ласка и одновременно утверждение, — "Ты мой. И сейчас ты в моей власти". Поцелуй-укус на ключице — ещё одна метка собственника. Нежные поцелуи на груди, чередующиеся с болезненными укусами, тут же зализываемые его язычком. Ладони, что блуждают по телу, то едва прикасаясь в ласке, то массируя и сжимая с силой, впиваясь острыми ногтями. Безумный контраст нежности и боли, выбрасывающий в кровь литры адреналина, заставляющий затуманиваться разум, будя в душе дикие, первобытные желания и инстинкты. Я хочу прикоснуться к Элу, но он не даёт, пригвождая мои руки своими к зыбкой поверхности мира снов. В то время как его губы опускаются всё ниже, и вот уже ласкают чувствительную внутреннюю поверхность бедер. Он дразнит, словно невзначай обходя моё пульсирующее естество, лишь иногда задевая его волосами, и эта практически невесомая ласка прошибает меня не хуже разряда молнии. Я уже завываю как зверь, мне хочется большего, но Эл не торопится, как будто специально решив свести меня с ума. Моё тело непроизвольно выгибается, прося, требуя разрядки от своего мучителя. Элизар отпускает мои руки, позволяя им вцепиться в его плечи и притянуть ближе, чтобы губы смогли впиться в болезненном поцелуе-укусе.

— Ну же, давай, — рычу я. Но он лишь улыбается, отрицательно качая головой.

Бушующий внутри меня огонь готов выплеснуться наружу всесокрушающей лавиной пламени, но я обуздываю его, находя своей силе другое применение. Словно второй парой рук я ласкаю Элизара, и он отвечает, так же прикасаясь ко мне в ласке силовыми жгутами холодного ветра. Снова контраст: беспощадный, бушующий огонь и обжигающий холод.

Я сам. Сам! Приподнимаю навстречу ему свои бёдра, трусь об него, в тщётной попытке хоть немного снять напряжение. И когда чувствую его пальцы во мне, я даже рад этому, потому что потом последует большее. Но Эл опять играет и оттягивает завершение этого безумия. Не давая мне получить разрядку, его рука обхватывает у основания мой член, в то время как пальцы нащупав заветную точку, раз за разом нажимают на неё и массируют, заставляя выгибаться, кричать и рычать как дикий зверь. Я совсем теряю разум, глаза застилает кровавая дымка, и если он сейчас не войдёт в меня, я сам изнасилую его, при том с особой жестокостью. Но Элизар, почувствовав, что я на грани и готов скатиться в окончательное безумие, наконец, входит в меня. О, бездна! Это чувство заполненности и единения ни с чем несравнимо. Замерев на мгновение, он начинает двигаться.

Связывающая нас нить вибрирует и резонирует, многократно умножая ощущения, и передавая не только от меня к нему, но и от него ко мне. Я теряюсь в них, захлёбываясь в удовольствии и сгорая в костре полыхающей страсти. Тело уже практически не чувствуется, это стало больше, чем просто переплетение тел в танце любви. Это единение душ, сил, сущностей, взлёт и падение на самое дно Великой Бездны, когда становишься одним целым со своим любимым. И когда мы достигаем дна, множество миров вдруг вспыхивает разноцветными искрами перед глазами, рассыпаясь, взрываясь миллиардами солнц, чтобы потом вновь собраться уже обновлёнными.

Похоже, я впервые за всю свою долгую жизнь потерял сознание от оглушительного оргазма, больше похожего на взрыв во мне сверхновой, так как, придя в себя, обнаружил, что Элизар уютно устроился у меня на груди. Нежно целуя, словно извиняясь за всё творившееся только что, это чудо додумалось спросить, понравилось ли мне и не жалею ли я? И он ещё спрашивает, как будто сам не видел! Хотя признаться, вначале я удивился. Теперь-то я понимаю, что Эл просто хотел утвердиться, доказать мне и себе, что он не игрушка, и его обида вылилась таким вот образом. А ещё он взрослеет, и как у всякого демона в нём просыпается инстинкт быть доминирующем и собственнические замашки. Ведь мы в большинстве своём индивидуалисты, и с трудом терпим кого-то над собой, только если этот кто-то более сильный.

Элизар заснул, утомленный, и я отпустил его душу и сущность, позволив им вернуться обратно в тело. Да и самому мне уже пора возвращаться, больше меня здесь ничего не держит.

И теперь, лёжа на кровати, я со счастливой и, наверняка, немного безумной улыбкой встречал новый день. Он обещал простить, и я добьюсь этого, во что бы то ни стало.

Отступление

Владыка

Покинув кабинет, Владыка отправился в свои личные покои. Нужно было собраться и всё подготовить к дальней дороге. Он всегда отличался предусмотрительностью и ничего не делал просто так, поэтому вопрос, где искать Элизара, перед ним не стоял. Подаренный парню браслет приведёт его к нему, лишь бы он не снял украшение и не оставил его здесь, в этом мире. Но это было маловероятно. Перед тем, как сделать подарок, Владыка тщательно изучил вкусы Эла. По крайней мере, всё, что могла предоставить ему разведка. Этот браслет был не просто красивым, и, без сомнения, дорогим украшением, а в нём ещё было спрятано небольшое заклинание-маячок.

Переодевшись и побросав различные нужные мелочи в холщёвый мешок-сумку, правитель демонов настроился на своё заклинание, скользнув в подпространство и следуя за видимым только ему магическим светом маяка. Но что-то пошло не так, так как когда он оказался в новом мире, Элизара рядом не было. Прикрыв глаза, он ещё раз перепроверил заклинание. Когда проверка закончилось, только плотно сжатые губы говорили о его недовольстве. Не слишком сильная магия маячка была не рассчитана на межмировые путешествия. Кто же знал, что парнишка решит сбежать таким экстравагантным способом, и сейчас настройки сбились. Хорошо хоть сам маяк уцелел, правда, его местонахождение определялось не точно, вблизи магия словно рассеивалась, затрудняя поиск. Предстояла долгая работа, нужно было рассчитать, хотя бы примерно, насколько сбились настройки и какова площадь рассеивания, и уже где-то внутри очерченного периметра искать Эла. А пока требовалось осмотреться и найти временное жильё, чтобы спокойно провести все свои изыскания.

Небольшой дворик, окружённый высотными домами, за которыми слышался какой-то непонятный шум. Выйдя из арки, соединяющей дворик с основной улицей, Владыка оказался на широком проспекте. Заранее наброшенное заклинание отвода глаз позволило ему остаться незамеченным и не привлекать к своему несколько необычному виду внимание прохожих. Множество людей спешивших по своим делам, железные повозки, с огромной скоростью проносящиеся по дороге, высотные дома, в большинстве своём из стекла и бетона, а когда он услышал негромкий басовитый гул, доносящийся сверху, то подняв голову, увидел огромную, но явно рукотворную, железную птицу, летящую высоко в небе. Всё это конечно было необычно, но не сильно удивило Владыку. На своём веку он не раз и не два бывал в техногенных мирах, так что подобное не могло ошеломить его.

Идя по проспекту, Владыка присматривался к прохожим, как они ведут себя, как одеты, собираясь в скором времени сотворить со своей внешностью что-нибудь похожее, чтобы не выделяться из толпы. Отводящее глаза заклинание, конечно, было хорошо, но не позволяло общаться, а это требовалось, чтобы найти жильё. Но все люди были разные, и понять, кто к какому сословию относится, было очень сложно. А это нужно было сделать, чтобы потом не попасть в неудобное положение. Вряд ли какому-либо нищему согласятся сдать жильё, а если это попросит богатый аристократ, то подобное будет выглядеть подозрительно. Но как понять кто здесь кто? Вот прошла молодая женщина, красивая, ухоженная, но почему-то в рваных штанах. Ну и как это понимать: это мода такая, или у неё действительно на приличные штаны денег не хватило? Вот навстречу попались двое мужчин, вроде бы ничего особенного, мужчины как мужчины, и даже в чем-то похожи, но один из них был в длинном чёрном пальто, в чёрных же строгих брюках и лакированных туфлях, а второй в короткой куртке, синих штанах, а на ногах у него было вообще что-то непонятное, вроде ботинок со шнуровкой, да ещё и разноцветное. Владыка был в недоумении, какой образ выбрать и с кого скопировать?

На пути демону попалась небольшая компания молодежи, Владыка остановился, решив приглядеться к ним более внимательно. Хотя его возраст исчислялся не одной сотней лет, по меркам этого мира он выглядел довольно молодо, как раз как встретившиеся ему молодые люди. Конечно, можно было выбрать для себя более зрелый образ, но не хотелось тратить силу на лишнюю иллюзию, к тому же чем меньше изменений, тем она надёжней.

На взгляд Владыки они выглядели немного странно, но что здесь — норма, а что — нет, он пока не знал. Да и прохожие не слишком сильно обращали на них внимания, значит, их поведение и внешний вид был вполне нормален.

Трое парней и две девушки расположились на краю тротуара. Двое из парней играли на музыкальных инструментах: гитаре и губной гармошке. Один просто сидел, с задумчивым видом уставившись перед собой. Девушки же: одна из них рисовала, устроившись напротив, а другая подходила к проходящим мимо людям и, протягивая шапку, звонким смеющимся голосом, говорила:

— Поделитесь денежкой с бедными музыкантами, не дайте загнуться русскому року.

Понятно. Значит музыканты, да ещё и бедные. Но как ни странно, они нравились Владыке, было в их внешности и поведении что-то такое яркое заводное жизнерадостное и весёлое. Да и их необычные, непривычные слуху песни, с рваными ритмами и не всегда понятными словами находили отклик в душе. Так что Владыка решил скопировать облик с них.

Кожаная чёрная куртка с множеством заклепок, кармашков и цепочек, мешковатые штаны, только не синие, а тоже чёрные, заправленные в высокие ботинки со шнуровкой. Осталось только поменять цвет волос на простой чёрный, вместо вспыхивающей то и дело радуги, а остальное можно не трогать. Всё, образ завершен.

Как только Владыка снял с себя отводящее глаза заклинание, девушка, увидев его, тут же подошла к демону.

— Не поделишься монеткой? — с улыбкой спросила она.

— И рад бы, да нету, — пожал плечами Владыка, и, подумав, спросил в ответ. — А можно я с вами посижу, послушаю.

— Конечно, о чём речь.

Усевшись на бордюр тротуара, Владыка продолжил наблюдение за молодыми людьми.

Вскоре они решили сделать небольшой перерыв и передохнуть.

— Тебя как зовут? — отдав парням, собранные деньги и усаживаясь рядом, спросила девушка. — Меня Масяня, можно просто Мася.

Как же давно Владыку не называли по имени, он уже начал забывать его. А ведь когда-то его звали Данталион, но это имя вряд ли подойдёт для этой компании, слишком напыщенное и длинное.

— Дан, — ответил Владыка, решив сократить своё имя как можно короче.

— Ну будем знакомы Дан, — снова улыбнулась девушка, протягивая руку для рукопожатия. — А это Лёпик, — махнула она рукой в сторону рисующей девушки. — Тот, что с гитарой и в бандане, — Бес. В шляпе и с гармошкой, — Кис, кот наш мартовский.

На что названный парень не обиделся, а приветливо махнул рукой.

— А этот, ушедший в астрал индивид, именуется Психом, — назвала Мася последнего члена компании.

"Смешная девушка", — думал Владыка, разглядывая собеседницу: ярко рыжая чёлка с красными прядями, в то время как остальные волосы были чёрными, множество колечек и гвоздиков в ушах, бровях и даже нос и губы были проколоты, на руках куча браслетов, веревочек и ленточек. — "И такая доверчивая и открытая. Вот так запросто подошла и решила познакомиться".

— Кстати, ты откуда, — спросила девушка. — Что-то я раньше тебя здесь не видела.

— Да я так, проездом, — пожал плечами демон.

— Путешествуешь? Автостопом? — с загоревшимися глазами воскликнула Мася.

Из двух слов Владыка понял только одно, но на всякий случай кивнул.

— Я тоже хочу следующим летом автостопом попутешествовать, — прикрыв глаза, мечтательно сказала девушка. — Только мне одной боязно. Вот если соберётся компания, тогда точно поеду. Ой, а где ты остановился? — встрепенулась она.

— Да пока нигде.

— Тогда давай к нам. У нас небольшой квартирник намечается, там после и переночуешь.

Владыка согласился. По крайней мере, так на ближайшее время он будет обеспечен крышей над головой, а потом можно будет ещё что-нибудь придумать.

— Ну что парни закругляемся, или ещё? — обернувшись, спросила Мася Беса и Киса.

— Не, — ответил Бес, пересчитав наличность. — На всех не хватит. Только я больше петь не буду, а то совсем на холоде себе голос сорву. Вон пусть Кис поёт.

— А почему это я? Я между прочем тоже без дела не сидел, — обиженно ответил тот.

— Ладно парни, не ссорьтесь, — вставая, сказала молчавшая до этого вторая девушка. — Я спою. Всё равно я себе уже всю задницу сидя тут отморозила, а так хоть согреюсь, — и обращаясь к спорщикам. — Бес, дай гитару.

Лёпик запела, и с первых же слов песня как влитая легла на душу Данталиону, как будто о нём и для него была написана. Некоторые слова он не понимал, но вот сам смысл песни, её энергетика....

Я искала тебя, годами долгими

Искала тебя, дворами темными

В журналах, в кино, среди друзей

И в день, когда нашла, с ума сошла

Ты совсем как во сне

Совсем как в альбомах,

Где я рисовала тебя гуашью

Это так было похоже на него, на ту ситуацию, в которой он оказался. Долгие годы кропотливой работы, изыскания, сведение вместе нужных демонов, тщательный просмотр их родословной. А потом, когда результат был достигнут, он буквально свёл его с ума. Элизар, этот звёздный мальчишка, всего лишь парой фраз, парой взглядов и прикосновений, умудрился свести его с ума, заставить очнуться и словно отряхнуть с себя пыль прожитых веков. Звезда, недостижимое совершенство, о котором он мог только мечтать.

Дальше были звонки, ночные больше

Слезы, нервы, любовь и стрелки больше

Но не мои, и старые зазнобы

Куришь каждые пять

мы устали оба

Ты совсем как во сне

Совсем как в альбомах,

Где я рисовала тебя гуашью

Годами долгими,

Ночами темными,

Годами долгими.*

— — — — —

* Земфира Рамазанова, песня "Искала".

Только вот мечте он был совершенно не нужен. У Элизара был другой, тот к кому он тянулся, кого любил. Но судьба распорядилась по-своему, решив раскрутить свою рулетку, и теперь у них равные шансы.

"Так что ещё посмотрим огненный, сможешь ли ты переиграть меня здесь".

Девушка допела песню и начала другую, но Дан не стал вслушиваться, он думал о своей звёздочке, о беловолосом парнишке, разбудившему в нём то, что казалось бы заснуло навсегда, — ощущение жизни.

И потом, когда ребята закончили свой уличный концерт, Данталион шёл вместе с ними и улыбался: прохожим, солнцу, ветру. И люди отвечали на его улыбку, улыбаясь в ответ. Красивый парень, так почему бы не улыбнуться. Вот только заглянув в его глаза, они отводили взгляд, недоумевая, откуда у такого молодого человека в глазах столько грусти и печали, столько мудрости и затаившейся, готовой освободиться силы. Но может быть, это только показалось? Мало ли что может привидеться, потому что не бывает молодых парней с глазами старцев.

А демон всё шёл по улицам города. И пусть это другой мир, пусть его звезда далеко и не хочет даваться в руки, но он всё равно решил поспорить с судьбой, и так или иначе добиться желаемого.

Вэлиар

"Да как он смеет? Как вообще он смеет говорить мне что-то? Он никто и звать его никак. Это огненный виноват во всём, что случилось с Элом, а не я. Не я!"

Вэлиар нервно расхаживал по своему кабинету. Всегда спокойный и невозмутимый, привыкший держать свои чувства в узде, он сейчас был не похож на самого себя. Случившееся недавно выбило его из привычной колеи, заставив подняться на поверхность те чувства, которые, как он считал, похоронены в глубине души глубоко и надолго.

Ещё мальчишкой ему пришлось взять все дела семьи на себя.

Так уж получилось, что все женщины демонов, за редким исключением, очень любопытны, и, захотев что-то узнать, они идут до конца, не взирая ни на какие преграды. Вот и мать Вэлиара была такой. Никто не знал, что она исследовала в последнее время, но однажды чудовищный взрыв потряс замок, разнеся по камушку северную башню, где находилась её лаборатория. Завал разобрали быстро, но даже тела её не нашли. То место, где когда-то была лаборатория, буквально испарилось.

У демонов не приняты браки по любви, но отец Вэлиара любил его мать. Любил безумно, до умопомрачения, и её смерть подкосила его. В первый день он рвал и метал, разнося замок, и всё в округе в дребезги, выплескивая свою боль, но этим нельзя было вернуть его любимую. Когда силы закончились, он впал в кому.

Вэлиар остался один. Мальчишка, ещё совсем недавно прошедший своё первое совершеннолетие, он был слишком слаб и неопытен, чтобы в одиночку противостоять целому миру, но ему пришлось. Пришлось отстраивать разрушенный замок, вникать в дела семьи, учиться плести интриги и не захлебнуться, не утонуть в том мутном болоте, которое называлось светским обществом. Учиться прятать свои истинные чувства, натягивая чужие маски, переступать через себя, заталкивая свою гордость поглубже. И никто не знал, как он плачет вечерами у постели отца, жалуясь на жизнь и прося его вернуться. Смотрит в остекленевшие глаза, проводя рукой по застывшим родным чертам лица, и только надрывный, срывающийся голос раздаётся тихо в комнате:

— Папа, папочка, вернись, прошу тебя.

Постепенно душа Вэлиара зачерствела, одевшись в железный панцирь, с ним начали считаться, и из маленького волчонка вырос матёрый волк.

Отец очнулся, только это не принесло облегчения. Когда-то энергичный и жизнерадостный, любящей отец и супруг, он превратился в бледную тень самого себя. Словно призрак, он теперь бродил по замку, разрывая этим сердце сына ещё больше. Со временем отёц Вэлиара смог оправиться от горя, но он не стал прежним, оставаясь всё таким же угрюмым и погруженным в себя мужчиной. Его не интересовало ничего кроме своих безумных исследований, с помощью которых он надеялся вернуть себе жену из мира мёртвых. На своего единственного сына он не обращал внимания, и Вэлиару по прежнему приходилось вести все дела одному.

Только вот однажды всё изменилось, и в их мрачный и угрюмый замок снова заглянул солнечный свет, и зазвучали серебреные колокольчики детского смеха, раскрашивая вездесущую серость.

У демонов редко рождаются двойни, да что там говорить, дети у них вообще редкость, с их-то себялюбием. Но так получилось, что мать Вэлиара имела сестру, и именно сестру-близняшку. Похожие во всём, они даже характер имели одинаковый. Она так же, как и сестра, любила раскрывать тайны, занималась различными исследованиями, и плевать хотела с высокой башни на то, что женщинам это не положено. Вот и мужа она себе подобрала соответствующего. Удивительно, как за всеми своими увлечениями и делами они вообще смогли завести ребёнка. Супруги всегда были вместе, занимаясь, редкими сейчас среди демонов, исследованиями дальних миров. И однажды просто не вернулись из одного из таких путешествий. Совет решил отдать осиротевшего ребенка на воспитание ближайшим родственникам. Так в замке и появился Элизар.

Беловолосый и с редким бирюзовым оттенком глаз, он, в отличие от Вэлиара, уродившегося в отца, был очень похож на свою мать. Даже отец Вэла, взглянув на него, не мог не признать этого. Совсем маленький ребёнок, он не понимал, куда делись его родители, вначале плакал, требуя вернуть их. Но, детская память коротка и избирательна, а слёзы так быстро сохнут, что спустя совсем короткое время Элизар освоился, перестав вспоминать своих маму и папу. К тому же, Вэлиар всё делал для этого, потакая и исполняя все капризы маленького демонёнка. Вся нерастраченная любовь, всё, чего он был лишен сам, было направлено на Элизара. Нет, он не играл с ним в игры, не рассказывал историй на ночь, ничего из этого Вэлиар не умел, но он всегда был готов защитить, оградить, выслушать и дать дельный совет, ну и конечно исполнить любую просьбу Эла. Элизар рос умным, красивым, но до невозможности избалованным ребёнком. Привыкший, что старший брат всегда вступится за него, он совершенно не думал о последствиях своих поступков. Высокомерный на вид, язвительный и нетерпимый, он отталкивал своим поведением от себя других, создавая образ самовлюблённой сволочи, готовой ради своих целей на всё. И только двое знали, что он вовсе не такой, что за острым умом и красивой внешностью прячется ранимая и добрая душа. Двое: брат и друг детства. Точнее подруга, соседская девчонка, с которой Элизар буквально вырос вместе, часто бывая у них в гостях.

Чем старше Элизар становился, тем больше его брат беспокоился за него, не находя себе места. Ведь невозможно одновременно присматривать уже за двумя замками (второй замок достался Элу после смерти его родителей, и до второго совершеннолетия за ним смотрел Вэлиар), и уследить за неугомонным парнишкой, то и дело влипающим в неприятности. И когда демонёнок пропал, Вэлиар дал себе слово, что больше он его никуда не отпустит, по крайней мере, пока он не станет полностью самостоятельным.

Элизара нашли. Огненный демон, похитивший его, оставил в спешке парочку тоненьких ниточек своей ауры, по которым его и смогли опознать. Другое дело, что Ториан, похититель Эла, был намного сильнее Вэлиара, и к встречи с ним нужно было серьёзно подготовиться. Хотя и сам Вэлиар был не так прост, как казался, и пускай его профилирующей силой была магия земли, но потенциал был намного больше, имея в зачатках другие силы. Только вот развить он их не мог. Когда!? Если ни сил, ни времени не оставалось, чтобы хотя бы отдохнуть по-нормальному. Так что приходилось работать с тем, что есть.

Сделав ставку на внезапность, Вэлиар смог вернуть Эла. Но... это был уже другой Элизар, и даже отговорки, о потери памяти, не помогали. Парнишка изменился.

Сейчас-то Вэлиар понимал, почему так произошло, хоть тело было тоже, но душа и разум уже другие. Но тогда он был шокирован поведением Элизара, словно тот вдруг внезапно стал маленьким, сбросив уже оформившуюся ледяную маску, и снова стал открытым и солнечным мальчиком, как когда-то был в детстве. А ещё.... ещё в Вэлиаре начали просыпаться чувства, которые пугали его. Он всегда воспринимал Эла как младшего братишку, за которым нужно следить и заботиться о нём. Да, Эл был красив, его внешность была даже экзотична среди демонов, но это никогда не задевало Вэлиара. А тут... словно с его глаз сорвали мешающую видеть повязку, Эл предстал перед ним совсем в другом свете. Разгорающийся в душе тёмный пожар заставлял всё больше отдаляться, отталкивая от себя тянущегося к нему за поддержкой Элизара. Вэлиар боялся, что однажды не выдержит и набросится, позабыв о том, что они братья. Пусть не родные, но братья! Его душа разрывалась между противоречивых желаний: скрыть, оставаясь для мальчишки по-прежнему просто братом, и открыться ему, сделать его своим. Совесть и воспитание говорили за первое, но вот клубившаяся тьма внутри шептала, что второе будет лучше. Лучше и для себя и для него, а если он не захочет, что ж, стерпится-слюбится, в конце концов, это будет и для его пользы, так как после первого совершеннолетия Элизара придётся отпустить в мир, а так у него уже будет покровитель. Ну а то, что это собственный брат, так почему бы и нет, история знала ещё и не такие прецеденты.

В ночь перед испытанием Элизара, Вэлиар не мог заснуть. Идя по замку, он думал, и никак не мог решить, какое из своих противоречивых желаний выбрать. Мелькнувший отблеск пламени, в одной из малых гостиных, привлёк его внимание, и, войдя в приоткрытую дверь, он увидел там отца, сидевшего перед зажженным камином в глубоком кресле.

Отец. Хоть он и не обращал на своего сына почти никакого внимания, и большее, что от него можно было добиться, это пару слов в год, но в его присутствии Вэлиару думалось легче. Как в детстве, когда внимание и поддержка отца были постоянны, он садился рядом, на секунду представляя, что всё прошедшее всего лишь дурной сон, и становилось легче, словно действительно навалившаяся на плечи тяжесть разделилась на двоих. Вот и сейчас он сел в соседнее кресло. Задумчиво глядя в огонь, Вэлиар совсем не ожидал услышать, вдруг раздавшийся в тишине комнаты надтреснутый каркающий голос.

— Жизнь несовершенна. Её катастрофы всегда случаются не с теми, и не так, как нужно. Её комедии полны смешным ужасом, а трагедии нередко переходят в фарс. Едва подходишь к жизни, как она уже наносит тебе раны. Всё длится в ней или слишком долго или слишком коротко.

Застывшее выражение лица, пустой взгляд в никуда, и только чуть заметно искривленные в усмешки губы делали лицо чуть живым. И снова тишина. Заскрипев, кресло выпустило из своих объятий отца. Уже на пороге, не оборачиваясь, он продолжил:

— Только потеряв — мы начинаем ценить. Не теряй, — шелестом донеслись последние слова из коридора.

"Что это было!?" — Вэлиар ещё некоторое время сидел ошеломленный. — "Но отец прав, как бы потом не повернулись события, я буду жалеть, что не попытался отстоять своего мальчика".

С этими мыслями он и направился к себе, решив уже после испытаний поставить Элизара перед фактом, что он остаётся с ним.

Только вот судьба решила по-своему, и то, что случилось дальше, было неожиданностью для всех, поломав этим многие планы.

Сейчас же Вэлиар рвал и метал и только к вечеру смог немного успокоиться и привести свои мысли в порядок. Нет, он не отказался от своих планов, и даже совесть, ещё что-то жужжавшая на периферии сознания поутихла, пришибленная новостью о том, что Элизар вроде бы как бы и не совсем его брат. Но, во-первых, Элизара ещё требовалось найти, а во-вторых.... Во-вторых, и это самое главное, после прохождения испытания на второе совершеннолетие, он мог с чистой совестью послать Вэла куда подальше, так как теперь считался взрослым и, ни от кого не зависящим.

"Ладно, что я ему скажу и как заставлю быть рядом, об этом я подумаю потом, сейчас нужно хотя бы найти этого парнишку. Но, бездна, кто бы мне ещё сказал, как это сделать!"

От злости он схватил стоящий на столе хрустальный бокал и сжал его со всей силы. Хрупкий сосуд, не выдержав такого грубого с собой обращения, хрустнув, рассыпался на осколки, порезав руку до крови.

"Кровь! Ну конечно же! Даже если душа у Элизара другая, но тело-то то же, и я могу его найти по крови, как родственник родственника".

Осталось совсем немного: спуститься в лабораторию, начертить своей кровью сложную гексограмму, попутно наполняя её силой и призывая стихии, а потом, встать в середине начерченной фигуры, и скользя по нитям родовой связи, направить своё тело и душу к Элу. Но, до Элизара он так и не дошёл, намеренно соскользнув с нитей чуть раньше, ведь оставалось ещё и во-вторых, что придумать и что сказать он так и не решил.

Новый мир встретил его холодом и пронизывающим ветром. Поёжившись, Вэлиар огляделся, тут же накинув на себя на всякий случай невидимость.

Широка улица с высокими домами, по проезжей части с большой скоростью проносятся грохочущие железные повозки, множество людей, спешащих по своим делам. И холод, пронизывающий до костей холод, а ведь Вэл ушел из замка прямо так, в чём был, не захватив с собой в спешке никаких вещей. Вэлиар владел магией, но в основном магией земли, поэтому все его познания ничем не могли помочь ему согреться. Бытовые заклинания получались у него через раз, и он боялся больше навредить себе, чем преобразовать свою одежду во что-то тёплое. Огненные тоже не были его сильной стороной, большее, на что его хватало, это разжечь огонь в камине или небольшой осветительный шарик. На то, чтобы постоянно поддерживать полог тепла вокруг себя не было ни сил, ни умений. Срочно нужно было раздобыть какую-нибудь тёплую одежду, а в идеале место, где бы он мог согреться и спокойно подумать. Ещё раз оглядевшись, Вэлиар заметил вывеску на ближайшем здании. "Магазин Руслан", — гласила она, а чуть ниже, — "одежда для мужчин".

"О, то что надо!" — не раздумывая, он зашёл внутрь.

Внутри было тепло. На полках рядами лежали строгие рубашки и галстуки. На вешалках, в одном углу магазина костюмы, а в другом пальто, так же был отдел для обуви, в витрине стояли большие куклы, одетые в то, что предлагал ассортимент магазина. И две продавщицы, сами больше похожие на кукол, чем на живых людей, которые сейчас с изумлением уставились на хлопнувшую дверь, ведь Вэлиар так и не снял невидимость, и они не могли его видеть.

Вэлиар решил сначала понаблюдать, как здесь торгуют и чем расплачиваются, а заодно выбрать себе подходящую одежду. Покупателя долго не было, видимо магазин был не популярен, или же его цены были слишком высоки для простых обывателей. Скорее всего, второе, так как даже на вид одежда, представленная здесь, была дорогой и качественной. Но вот колокольчик над дверью звякнул, и в магазин зашёл представительный мужчина. Продавщицы тут же натянули на лицо дежурные улыбки и ненавязчиво стали предлагать свой товар. Мужчина, не особо обращая внимания на них, выбрал, что ему было нужно и, расплатившись, ушел. За это время Вэлиар смог разглядеть и решить все свои вопросы. Это бытовые заклинания были ему недоступны, а вот иллюзии он мог воспроизводить какие угодно в совершенстве, так как это умение, как и умение, пудрить мозги окружающим, было заложено в самой сути демонов. Вэлиар скопировал поведение и примерный облик мужчины, для порядка хлопнув дверью, он сделал вид, что только что зашел в магазин. Указав на заранее выбранную одежду, он расплатился иллюзией, подав чуть больше, чем требовалось, чтобы иметь запас реальных денег со сдачи. Спросив, можно ли здесь переодеться, он получил утвердительный ответ и был проведён услужливыми продавщицами в небольшую примерочную.

Теперь из зеркала на него смотрел молодой темноволосый мужчина, со сколотыми в низкий хвост, серебряной заколкой, волосами. Белая рубашка, темно-синий костюм, черные кожаные туфли и черное же шерстяное полупальто дополняли его облик, галстук он не взял, решив не натягивать на шею эту удавку. Ну что ж, теперь он вполне готов к выходу в новый мир, оставалось только позаботиться о жилье. Но и здесь помог персонал магазина, стоило только заикнуться, что он не местный и ищет где бы остановиться, как ему тут же было предложено несколько фешенебельных гостиниц на выбор. Продавщицы были даже так любезны, что вызвали такси, чтобы отвести дорогого клиента в любой из указанных адресов.

И вот уже Вэлиар сидит в небольшом кафе, примыкавшем к холлу гостинице, все вопросы с регистрацией и оплатой улажены, и можно просто расслабиться и подумать, отогреваясь после улицы за чашкой горячего кофе. Внутри почти никого нет, кроме Вэлиара и служащих кафе, звучит тихая музыка, персонал услужлив и предусмотрителен, только вот ему от этого не легче. Вопрос, что делать и как быть дальше, так и не был решен.

Внезапно в динамиках что-то зашуршало, и радио, соскочив с ранее выбранной волны, переключилось на другую. Персонал тут же насторожился, готовый вернуть все как было, но Вэлиар махнул рукой.

— Пускай играет, — сказал он.

Зазвучала совсем иная музыка, и пусть она была не так благородна, но её необычность заставляла прислушиваться, откликаясь и задевая что-то глубоко в душе.

Я хочу чтобы во рту оставался

Честный вкус сигарет

Мне очень дорог твой взгляд

Мне крайне важен твой цвет

Я умираю, когда вижу то, что вижу

И не кому спеть

Я так боюсь не успеть

Хотя бы что-то успеть

Так странно. Эта женщина, что поёт сейчас, совсем не знает его. Она даже не подозревает о его существовании, так почему же её слова так трогают душу?

Задремавшая было совесть снова проснулась, с удвоенной силой взявшись за него. Нет, она не зудела как раньше, что это не хорошо и не правильно, она просто показывала картинки из прошлого. Вот Эл совсем маленький, и его большие бирюзовые глаза доверчиво смотрят на него. Вот Элизар после возвращения из плена, и опять тот же доверчивый взгляд. Как предать это доверие, как перевести дружбу во что-то большее. Нет ответа. И не к кому обратиться, не у кого попросить совета. Один, всегда один. А он смотрит на него из воспоминаний, такой близкий, родной, и... такой далёкий.

Замороженными пальцами

В отсутствие горячей воды

Заторможенными мыслями

В отсутствии конечно тебя

И я застыну

Выстрелю в спину

Выберу мину

И добрый вечер

Я не нарочно

Просто совпало

Я разгадала знак бесконечность

Да, просто совпало. Никто не выбирает свою судьбу, и однажды ворвавшись в его жизнь, он растопил своим светом тот ледяной панцирь, который Вэлиар воздвиг вокруг себя. Ведь до появления Элизара он не жил — выживал. А Эл... он принёс в его существование смысл, заставил его именно жить. Жить ради него, чтобы улыбка никогда не покидала его глаза. И теперь, когда его нет, было холодно. Не телу — душе.

Разочарованные фильмом

Очарованные небом глаза

Я не смогу объяснить

Но возвращаюсь назад

Проводи меня останется

Не больше, ну и не меньше чем звук

А звук тот же что нить

Но я по-прежнему друг*

— — — —

* Земфира Рамазанова, песня "Бесконечность"

Глаза цвета неба отражённого в морской глади. Они не отпускали, заставляя вновь и вновь погружаться в воспоминания, переосмысливать, что-то решать для себя. Что будет, если он исчезнет из жизни Элизара? Для Эла вряд ли что изменится, а вот для него.... Для него многое потеряет смысл. Для кого стараться? Это раньше, в первое время после смерти матери, он действовал по инерции, тогда была только одна цель, — выжить. А потом, когда он всего добился, когда с ним стали считаться, простое выживание перестало быть целью. И что? А ничего, — пустота. У него осталась только пустота: пустой, холодный замок и такая же душа, вымороженная им самим до основания. И он не хотел возвращаться назад, в то время, в тот замок. Друг, — пела певица, — что ж, пускай будет друг. А чувства, их можно спрятать, но снова оставаться один он не хотел.

Песня закончилась, но Вэлиар так и сидел неподвижно, держа в руках чашку уже остывшего кофе и смотря перед собой. Он думал, как уже завтра встретится с Элизаром, что скажет ему. Пускай пока брат, друг, но ведь когда-нибудь....

А где-то в городе, на крыше одного из небоскрёбов, сидела девочка. На вид ей было лет семь-десять: тоненькая как тростинка, с красивым кукольным личиком и развивающимися на ветру пушистыми волосами пшеничного цвета, она куталась, в не по погоде лёгкую ветровку и улыбалась. Девочку можно было бы назвать даже хорошенькой, если бы не глаза с бельмами. Но она видела. Видела может даже больше, чем все люди в этом городе. Сидя на самом краю крыши, она напевала песенку, подбрасывая в воздух маленький белый шарик. Она видела белобрысого парня, спавшего сейчас в своей постели. Видела, как похожий парень идет по проспекту в компании молодёжи и улыбается своим мыслям. Видела двоих демонов, их желания, чувства. Всё она видела, и её очень забавляла та игра, которую она затеяла. Ну, правда, почему бы не поиграть? Ведь потом не дадут. Пока её собрат ещё недостаточно взрослый, что бы надавать по её шаловливым ручкам, нужно пользоваться моментом. Когда ещё в её руки попадут такие значимые и интересные фигуры. А здесь вот они — бери и пользуйся. Встав, девочка, размахнувшись, запустила в небо свой шарик.

— Господа

Маски сброшены

Карты разложены

Получаем кому что положено, —

Пела она. А шарик, пролетев метра три, вдруг исчез в яркой вспышке.

Господа

Вы не поняли самого главного

Вам хотелось течения плавного

Все мы в зеркале славные

В отличие от тех, кто внизу, она знала, что всё только начинается. И её забавляли попытки что-то изменить, идти наперекор её воли. Нет, она не хотела такого быстрого окончания игры.

Господа

Перестаньте скрывать напряжение

Эта партия до поражения

Господа

Осторожнее

Стены окрашены

Вам достался соперник бесбашенный

Молитвами вашими*

— — — — — — — — — —

* Земфира Рамазанова, песня "Господа"

Каждому она раздала свои карты, каждому уделила внимание. И пускай игры девочки были иногда жестоки, но её можно извинить, ведь она всего лишь ребёнок, а дети, как никто другой, могут быть жестоки. Древний, избалованный, но такой одинокий ребёнок.

Девочка-Судьба танцевала на крыше, напевая песенку и всё больше и больше раскручивая своё незримое колесо. А шарик катился, и где он остановится, не знала даже она. А пока... пока можно было играть, тасуя в руках судьбы и расставляя на доске фигурки. Играть, пока крутится колесо и белый шарик бежит по его поверхности, ну или пока не повзрослел тот, что находится сейчас в этом городе, способный своей силой остановить вращение.

— Ставки сделаны. Играем господа, играем, — выкрикнула девочка. И вдруг остановившись и подмигнув неизвестно кому, растаяла, осыпавшись на крышу здания пригоршней снежинок.