Наконец, Поттеру пришло в голову воспользоваться приемом капитана слизеринской команды по квиддичу. Маркус Флинт считал квоффлы и снитчи, пытаясь хоть немного отвлечься от возбуждения. Это помогло.
Ирония ситуации заключалась в том, что, увлекшись однажды, Гарри забыл поставить защиту на пустой класс и уже вовсю целовался с Дэвидом, когда туда зашли третьекурсники из Гриффиндора. Как зашли, так и сбежали. Он даже среагировать не успел. А через час вся школа гудела от новости, что Поттер гей.
Отношения с девочками и до этого как-то не складывались, а после слухов, появившихся в школе, Гарри и вовсе прекратил попытки и полностью переключился на мужской пол.
Не то чтобы он сильно волновался, тем более в магическом мире приняты даже однополые браки. Это парень выяснил сразу, как только узнал о своих разносторонних наклонностях. Но он же был мордредовым героем всего магического мира. Новость на следующий же день попала на страницы Ежедневного Пророка. А если это сложить с тем, что Поттера называли лжецом, что мальчик соврал на счет возрождения Волдеморта, то картина получалась не слишком радостной. Его факультету, да и другим требовался только повод для травли.
Выбор друга, тайного друга, в очередной раз себя оправдал. Поддерживал Поттера только Невилл. Не явно, скрытно. А Рон картинно выражал неодобрение (раздраженно думая о браке друга с Джинни), так же как и Гермиона, и все остальные. Но Гарри знал, что приставленных к нему друзей после шумихи заставят помириться с ним, а он, разумеется, их простит.
Амбридж вовсю свирепствовала в школе, у Снейпа, после того как Гарри влез в его думосбор, вообще невозможно стало учиться. Впрочем, на сексуальную жизнь весь этот хаос особого влияния не оказал.
Гарри всегда знал, что именно хочется партнеру. Когда Дэвид настроен на укусы и щипки, когда на нежность, иногда ему нравилось явное доминирование, один раз Поттер даже связывал партнера. Гриффиндорцу было легко прочитать желания любовника, но не было искры. Хотя про это Гарри старался не думать, гормоны помогали. Килток же, однажды почувствовав власть и силу Поттера, больше отказать ему не мог. Вся его магия, внутренняя сущность пела от подчинения столь сильному волшебнику. Любовник готов был сделать все, что угодно для героя магического мира, умудряясь при этом не влюбляться в него.
На самом деле, Поттеру нравился Малфой. Но это не было вариантом. Драко не был ни молчаливым, ни покорным. Его требовалось завоевывать, а огласки Гарри не хотел. Хотя Драко тоже нравились мальчики. Да и появившаяся ненависть у слизеринца в последний год не способствовала к налаживанию контакта.
Рону нравилась Гермиона. А Грейнджер предпочитала книги. Это было даже смешно. Уизли так краснел и старался привлечь ее внимание, а девушка не замечала все ужимки рыжика, только и знала, что говорить про уроки. Единственное что настораживало Гарри — "друг" постоянно думал о нем, когда занимался самоудовлетворением. Спрашивается: " Какого...?" Есть же девушка, которая нравится. Это раздражало.
В эти годы Поттеру легко было обдуривать директора, но с каждым разом все сложнее становилось скрывать свои способности. Его мощь возрастала. Волшебники чувствовали его силу, особенно если герой магического мира злился или радовался. Его чувства разливались в воздухе и становились понятны окружающим. Пик эмоций пришелся на пятый год, когда проявилась сексуальная гиперактивность парня.
Тогда-то Гарри и пришлось заниматься окклюменцией в полной мере. В этот же год Дамблдор поручил профессору Снейпу сломать его блок, чтобы открыть канал связи для общения с Волдемортом. Нужно было отдать должное профессору, он сопротивлялся. Так волновался за ненавистного гриффиндорца, да и не особо усердствовал с выполнением поставленной перед ним задачи. А Дамблдор хорош. Шантажировал Снейпа и даже потребовал выполнения долга, который возник, когда директор вытащил профессора из тюрьмы после падения Волдеморта. Только это и заставило Снейпа взяться за уроки "окклюменции".
Поттеру эти уроки помогли научиться справляться с эманациями магии, возникающими при сильных эмоциях. Изобразить страдание и подкинуть воспоминания профессору труда не составило.
Еще интересной особенностью таких занятий было то, что профессору тоже нравились мужчины. А еще ему нравились зеленые глаза Гарри. Поттер с удовольствием читал это возникающее и подавляемое желание. Парню нравилось изображать невинность. Когда началась шумиха в газетах на счет ориентации героя, профессору стало еще сложнее подавлять в себе эти запретные мысли. Гарри иногда, ну совершенно невинно, провоцировал Снейпа, сознавая свою безнаказанность. Он что-то ронял и поднимал, падал на колени при атаке профессора, приоткрывал и нервно облизывал губы. Было весело. Этот суровый и взрослый мужчина таял как свечка от наивного взгляда изумрудных глаз хитрого мальчишки. Но заниматься окклюменцией с профессором Поттеру уже надоело. От этого начинала болеть голова. Пора было завязывать с дополнительными занятиями.
А прекратить все помог сам Снейп. Он оставил свой омут памяти и вышел из кабинета ненадолго. Не то чтобы Гарри что-то не знал о тех воспоминаниях. Когда зельевар их вытаскивал, он подробно думал обо всех событиях, так парень оказался осведомлен и о чудовищных развлечениях Волдеморта, и о подробностях травли профессора в школе его отцом — Джеймсом Поттером, и о несчастном детстве мужчины.
После инцидента с думосбором занятия прекратились. Снейп был обижен и уязвлен. Этого Гарри не хотелось. Но лезть с извинениями к нему было рано, заавадит еще. Да и ненавидеть младшего Поттера профессор не переставал никогда, так что особого изменения в их общении не предвиделось. Только в язвительные комментарии добавился пункт о любви героя к своему полу. Но это можно было пережить, все равно все были в курсе.
Правда один раз Гарри все же не выдержал язвительных комментариев мужчины и сказал:
— Профессор Снейп вы так часто вспоминаете о моих предпочтениях, что это навевает подозрения о вашей заинтересованности.
Лучше бы он этого не говорил. Продолжить курс зельеварения помогло только отсутствие директора, и нежелание профессора лишний раз общаться с Амбридж.
Перед остальными Поттер разыграл сценку о бедном, несчастном, обиженном и замученном гриффиндорце. Но от отработок увильнуть не удалось, а еще пришлось выслушать часовую лекцию Гермионы о том, что Гарри совсем не заботится о факультете и баллах. Да кому нужны эти баллы? Если бы баллы выдавали в деньгах... а так, баллы его интересуют в последнюю очередь.
После исчезновения директора и назначения на эту должность Амбридж, в школе стало совсем "весело". Постоянные отработки с пыточным пером мерзкой розовой жабы раздражали. В этот год Гарри освоил плетения иллюзии.
Отвести от себя потоки темной магии при написании строчек на отработке не составило труда. Иллюзия кровавых строчек и несчастное лицо национального героя приводило Долорес Амбридж в восторг. Что только не сделаешь для счастья женщины. "Друзья" так мило ему сочувствовали, а с Невиллом, перед которым он еще после первой отработки развеял иллюзию, Гарри перемигивался.
Первого июня в конце пятого курса Гарри, уже возомнивший себя великим манипулятором, крупно облажался.
Занятия уже закончились, все готовились к экзаменам по СОВ. Тогда-то и произошли жуткие события в министерстве и смерть крестного.
Сириуса Гарри любил. Одно время он даже думал, что будет жить с ним, но быстро понял, что крестный доверчивый и импульсивный человек, который слишком верит Дамблдору. И все же юноша был к нему привязан, как к единственному близкому человеку.
Уже потом, разбирая ситуацию, Поттер осознал, что можно было пойти за помощью к Снейпу. Профессор хоть и был обижен на Гарри, но никогда бы не отказал ему. А он, как дурак, хотя и читал о возможности подделки воспоминаний, поддался на провокацию.
Как Поттер после смерти Блэка сдал экзамены, оставалось загадкой. Гермиона и Рон, конечно, принялись сразу липнуть к нему с утешениями, но он, пользуясь ситуацией, просто отмахивался от них.
Эти события погрузили Гарри в глубокую депрессию.
Глава 4.
Драко.
Он лежал в больничном крыле, яростно сжимая зубы. Все тело болело. Костерост, выпитый по приказу мадам Помфри, не давал уснуть. Почти три часа ночи. Весь замок спит, только Пивз недавно пролетел мимо палаты, горланя какой-то пошлый мотивчик. На помещении стояли заглушающие чары, но дверь была приоткрыта. Пахло зельями.
Слезы унижения текли по щекам. Никого не было и можно было позволить себе слабость. Какое унижение он сегодня испытал. Сравнимо было только с событиями этого лета в Малфой-Мэнор, когда ему пришлось отвечать за высокомерие и жажду власти своего отца.
Началось это после возрождения Темного Лорда. Основным местом для собраний Повелитель выбрал их дом. Целый год в имении толпились Пожиратели. К Драко постоянно приставали. Однажды четверо в масках зажали его в нише коридора, парень даже пискнуть не успел. Наложили силенцио и лапали за все места. Тогда блондин умудрился вывернуться. Отбежав, невербально отменил заклинание и пригрозил рассказать все отцу. Они посмеялись и на время оставили его в покое, не считая поглаживаний и щипков, когда никто не мог заметить.
Все было бы не так ужасно, если бы этим летом отец не поссорился с Беллатрикс. Ревность этой сумасшедшей ведьмы к Повелителю была бесконечна, а Люциус сохранял положение правой руки Лорда и фаворита после возрождения. Ссора была слышна на весь Мэнор. В поместье на тот момент присутствовали только Пожиратели внутреннего круга. Белла любила Лорда, а тот предпочитал Люциуса. Отвечать за это пришлось Драко.
Это было проклятие. Очень хитрое и жестокое. Отец узнал об этом последним.
В каждом чистокровном роду есть свои фамильные проклятия. Особенно в темных чистокровных семьях. Блэки всегда славились своими любовными проклятиями.
Драко даже ничего не заметил, пока все тело не охватило томление, видимо был какой-то период адаптации между произнесением заклинания и началом его действия. Это проклятие сделало из наследника Малфоев идеального наложника. Все умственные функции сохранялись. Только вот отказать он был никому не в силах.
Все нюансы он узнал позже, методом "тыка". Началось все в спальне. Тело горело, кожа стала чувствительной, анус пульсировал, член стоял. Парень пытался сам справиться с возникшей проблемой, но ничего не получилось. Выдержал всего час. Не помогали ни пальцы, судорожно, до боли втиснутые в узкое отверстие, ни массирование члена. Малфой уже весь был в смазке. Судорожно накинув домашнюю мантию на голое скользкое тело, юноша пошел искать помощи у отца уже почти ничего не соображая от дикого желания. Мышцы там... сокращались, хотелось подставиться, лишь бы кто-нибудь вставил.
В коридоре поджидала тетя Белла и Нотт с Мальсибером. Мужчины похотливо улыбались.
— Что ты так долго малыш, мы уже заждались тебя сладенький, — пропела Белла, ухмыляясь.
"Ну конечно ждали, в комнату не войти. Отец лично ставил защитные чары. Попался я", — подумал Драко беспомощно.
Палочка осталась в комнате. Из приоткрытых губ раздавалось только судорожное дыхание. Кричать почему-то не получалось.
Мужчины быстро подошли. Вот их руки, распахнув мантию, уже шарят по обнаженному телу. Он мог только покорно постанывать, подставляясь.
— Идите в спальню господа и как следует развлеките нашего сладкого мальчика, не нужно тревожить обитателей дома так поздно.
Мутный взгляд юноши скользнул по коридору в надежде на помощь. Из горла шли только покорные стоны. Он никак не мог закричать. Краем глаза Драко заметил, что портреты на стенах не шевелятся, их заморозили.
Белла небрежно потрепала яички парня, довольно улыбнулась и ушла.
В попу вошел толстый палец, вызвав дрожь удовольствия во всем теле. Руки подтолкнули в правильном направлении. Они что-то похотливо шептали и посмеивались. Один тянул за член второй поддавал пальцем, а Драко послушно шел в указанном направлении.
Тогда был его первый раз. До этого Пэнси как-то отсосала ему на вечеринке, но он был настолько пьян, что почти ничего не помнил, только то, что Винсент и Грегори сидели рядом и наблюдали, охраняя, чтобы никто другой не помешал.
Тогда он контролировал ситуацию, ну почти контролировал.
Но не в этот раз.
Их руки были везде, Драко покорно выполнял все прихоти насильников, сосал пальцы ног, члены, облизывал волосатые задницы. Они трахали его всю ночь при этом довольно смеялись и вспоминали отца. А блондин после первого оргазма соображал уже лучше, но сопротивляться все равно не мог. После каждого раза, когда в заднице оказывалась сперма, тело полностью вылечивалось от всех укусов и ран, а анус подтягивался. Этот момент был болезненным. Следующее проникновение было как в первый раз.
Только потом Драко понял, что все, кто имел его, не могли это ни с кем обсуждать, даже между собой. На нем тоже было это ограничение. Малфой не смог ни рассказать отцу, ни передать через домовика, ни написать, попросив о помощи. Даже просто остаться с отцом наедине не получалось без веской причины. Лорд постоянно требовал внимания своего фаворита.
Постепенно всем Пожирателям во внутреннем круге и нескольким избранным из внешнего стало известно, что наследник Малфоя не может отказать их притязаниям. Белла только злобно улыбалась. Она отключала желание во время совместных трапез и в насмешку выделила ему несколько часов на летние домашние задания.
— Мы же не хотим, чтобы наш сладкий мальчик стал плохо учиться в школе, — проворковала тогда Белла.
Его в тот момент пускали по кругу пятеро в масках. Долохов, втискиваясь в сжатый пульсирующий проход, бормотал:
— Каждый раз как девственник. Белла дорогая, в этот раз ты превзошла себя. Такой нежный птенчик.
Раздался негромкий смех нескольких мужчин и болезненный стон юноши. Боль от очередного проникновения проходила быстро, заменяясь диким желанием совокупляться.
Так у Драко появились три свободных часа в день. Свободных от дикой жажды, от желания отдаться первому встречному.
Но все остальное время он был покорной шлюхой многих пожирателей. Для удобства ему велели надевать мантию в классическом стиле — на голое тело. Пришлось послушаться, скрипя зубами. В случае сопротивления было очень больно. Драко носил мантию, носки и ботинки.
Это был кошмар из которого нет выхода. Зажимали везде, даже в коридорах, предварительно наложив на портреты какие-то чары. Тупые домовики, видя, что хозяин не сопротивляется и получает удовольствие, молчали.
Как-то его брали прямо в коридоре у стены, рядом с отцовским кабинетом, наложив купол тишины и чары отвлечения внимания. Отец вышел и прошел мимо, ничего не заметив. Драко застонал громче и попытался вырваться, но до Люциуса не донеслось ни звука. Гойл крепко держал свою добычу, продолжая медленно и на удивление нежно брать его, доставляя неимоверное удовольствие. Драко был обнажен, а огромный мужчина полностью одет. Его большое тело опиралось на стену. Хрупкий юноша был повернут лицом к иногда проходящим мимо пожирателям. На бедре лежала рука, медленно насаживающая его на большой член. Толстые согнутые ноги скрытые грубой тканью, по обе стороны шаркали кожу стройных бедер. Вторая рука нежно гладила между ног Драко. Яйца, член, шарила по всему телу, пощипывала розовые соски. Было так унизительно и так хорошо, блондин просто сходил с ума.
