Скрамасакс (эпизод два)

— Скажешь тоже... — скептически хмыкнул парень.

— Так говорю тебе, Щербатого он без рук уделал, кружка сама взлетела и зубки тю-тю...

"Да, дела... засветился по полной программе, — скользя вдоль ступеней на первый этаж здания, размышлял я, — Надо Зюзина этого найти, глянуть что за человек и человек ли? Судя по отзывам, редкая сволочь, а мне с ним предстоит довольно плотно общаться, может надо быстрее рвать отседова когти, а я тут разлетался..."

Зюзина я нашёл минут через двадцать, по закону подлости, практически в самом последнем кабинете. Вся тюрьма гудела словно растревоженный улей, и виновником этого был ваш покорный слуга. Параллельно с поисками я выяснил: Зюзин взял дело "убийство пахана" себе, а так же из обронённых охранниками фраз, сделал вывод, что он является чьим-то неприкасаемым сынком и вызывает у окружающих своей безбашенностью и безнаказанностью тихий ужас.

На тот момент как я его обнаружил, он в компании уже знакомого мне Марченко допрашивал самого впечатлительного из зеков. Да, да... именно того, кто под моим энергетическим ударом тупо обделался. Мужичку было лет тридцать, и выглядел он уже неважно, под правым глазом наливался сизый фингал, рассечена бровь и опухла губа. Бил арестанта сержант, а вот капитан зрелищем явно упивался. Зюзин оказался на внешность довольно приятным молодым человеком, лет двадцати трёх — четырёх, может пяти. Правильные черты лица, спортивная фигура, такие женщинам нравятся. Лишь маслянистый взгляд да тонкая струйка слюны, выдавала в нём конченого маньяка.

"Это ежели Зюзин так опрашивает очевидцев, то, как он из меня будет выбивать показания? Надо срочно делать ноги... калекой мне становиться ещё рановато, — поспешил я прочь. — От такого кадра никакой версией, причём, такой нелепой как староверы, не отмажешься. Либо забьёт до смерти, либо сначала покалечит, а уж после расстреляет — других вариантов попросту нет".

— Эка я промахнулся, — влетев сквозь стальную дверь, крякнул я.

На нарах сидел сосед пенсионер и также как давеча таращится в потолок. Я, осознав ошибку, вылетел в коридор, и тут до слуха из-за железного листа донёсся испуганный возглас:

— Кто здесь?

— Ни хрена себе, — почесав полупрозрачной рукой, туман черепа я возвратился обратно.

Старик уже на ногах, прижался спиной к цементной шубе стены и затравленно озирается.

— Не волнуйтесь уважаемый... — пытаюсь того успокоить, увы, он не слышит.

— Вытащите меня отсюда, я долго не протяну, а у меня важная информация... — с надеждой в голосе, обращается в пустоту пенсионер.

Вроде на сумасшедшего не похож, Прохор Алексеевич говорил, что умалишённые способны воспринимать тонкие материи, коей я, на данный момент собственно и являюсь. Взгляд затравленный, но осмысленный, а из уголков старческих глаз стекают скупые слезинки.

Вглядываюсь в лицо, оно кажется смутно знакомым: "Да, и этого, похоже, что допрашивал Зюзин". — Гематомы не сильные, но всё же присутствуют. На вид ему, около семидесяти, некогда дорогой костюм тройка грязен и порван, в пальцах зажат медный нательный крестик, а губы шевелятся в беззвучной молитве.

"Ещё один профессор..." — приходит неожиданный вывод. Сквозь сумрак камеры до сокровенной глубины моей души пробивается умоляющий взгляд, и я решаюсь вызволить из застенков "кровавой гэбни" и старика.

Глава 4. Побег

"Да... план побега полетел ко всем чертям — в дело вмешался случай", — сижу на нарах и обдумываю — как вытащить из плена уже не только себя, но и того парня.

"Придётся ждать темноты, а это как минимум один кровавый допрос. И не факт, что переживу его без увечий. Если б не сосед, то был бы уже на свободе".

Замок у камеры, да и остальных дверей оказался не сложным, конструкция стандартная, её я рассмотрел, пребывая в бестелесном состоянии, так сказать, непосредственно — изнутри, и сделал вывод — легко открою его заточенной шпилькой изъятой у местного медвежатника. Однако ждал меня очередной суровый облом — личина замка присутствовала лишь со стороны коридора. В тонком теле не поднять даже пушинку, и я воспользовался телекинезом. Спустя минут пятнадцать мне удалось несколько раз открыть и закрыть добротный, ещё царских времён, массивный запор.

Разобравшись с данной проблемой, сел на нары и приступил к разработке нового плана. Ничего выдающегося придумать не удалось, и я решил попробовать под покровом отвода глаз дерзко уйти через парадные двери. Самое страшное, что может случиться — меня грохнут, и перемещусь я опять неизвестно куда.

Перед этим — основным этапом не мешало бы заглянуть в кабинет к Зюзину — хотелось бы забрать скрамасаксы — сроднился я с ними, да и в полой ручке грома заныканы два больших изумруда — авось пригодятся. Когда я попытался батюшке отдать камни он их не взял, однако подсказал — куда те припрятать. Так вот, трофей, полученный мной с тела шамана ещё в пятнадцатом веке, находился в рукояти оружия, а оно в свою очередь, лежало в столе капитана, это я выяснил при посещении его кабинета.

По тюрьме, в надежде, что найдётся другой какой выход, пришлось полетать преизрядно, однако потыкав носом во всевозможные щели, я сделал вывод — вдвоём с пенсионером, ввиду физической его формы, возможно уйти лишь через центральный вход и при таком раскладе встал ребром новый вопрос — хватит ли у меня сил на отвод глаз не только от себя, но и от старика?.. Впрочем, дед Прохор во время Казанского дворцового переворота скрыл от взгляда викинга всю нашу ватагу, но это он... мне до него, как ползком до луны.

* * *

"Вот ведь, собака какая!.." — злость, боль, ненависть — накатывают прибоем.

Скованными руками растираю кровь по лицу и, стараясь успокоиться, совершаю глубокий вдох. Окружающая действительность вновь заторможена, я даже иногда поспеваю до очередного удара послать энергию в точку соприкосновения кулака с многострадальным телом. Сила — то ли блокирует боль, то ли встаёт барьером удару, не суть — главное ощущения выходят терпимыми, увы, поспеваю я не всегда.

"Вот ведь, урод!.." — вновь волна злости. Допрос как таковой уже завершён, и бьют меня исключительно для самоудовлетворения.

Этот дебил всё же поверил в столь откровенную галиматью, вон как загорелись его глазки — всплывает в памяти морда Зюзина, удовлетворённая подтверждением своей прозорливости.

"Наверное, уже видит свою фотографию на первой полосе "Правды", а заголовок статьи гласит — "такими героями гордится страна — капитан Зюзин, разоблачив происки германской разведки, предотвратил покушение на товарища Сталина". С виду, на придурка вроде не похож..." — получаю очередной болезненный удар по почкам, отвлекаюсь от дум и в экстренном порядке перебрасываю целительный поток энергии от лица к пояснице. Отпускает...

"Надо же, поверить в то, что я являюсь глубоко законспирированным агентом Аненербе, который во время экспедиции тысяча девятьсот тридцать седьмого года, организованной неким Юрьё фон Грёнхагеном в Карелию, был оставлен патроном у местного шамана в ученичестве".

Про мистические изыскания нацистов мне в своё время попалась довольно занимательная книжка, не помню автора, а вот на именах руководителей, пытаясь правильно их произнести, я чуть язык не сломал, приходилось по несколько раз перечитывать не удобопроизносимые буквосочетания, вероятно, поэтому они и врезались в память.

Во время предварительного обдумывания, в какую сторону вести грядущий допрос, я логично решил воспользоваться подсказкой конвоиров, по поводу Аненербе. Зюзин в этом, как стало понятно, уверен, я и подумал — не стоит разочаровывать парня, наоборот лучше ему подыграть, повышу капитану самооценку, может, зверствовать будет поменьше. Данный мыслительный процесс и поднял из памяти фашистские имена, забавно — я даже не подозревал, что некогда прочитанное может оказаться настоль актуальным...

Так вот, услышав знакомое немецкое имя, капитан расплылся в широкой улыбке и сразу же послал Марченко за секретарём, дабы записать показания. Пока тот ходил, Зюзин с довольством блеснул эрудицией, безбожно при этом, переврав имя оккультиста:

— Юра фон Гринхаг?! Знаю такого — о нём писали в "Правде", с Германией тогда мы дружили, и отзывы о данном учёном, на тот момент, были достаточно лестны...

Часа два, поражаясь стремительным движениям юной особы, пребывающей в образе машинистки, я заливался соловьём. Даже немного похулиганил — тараторил так быстро, что думал, хлопая по тугим клавишам за мной не поспеть, однако барышня справилась, и когда я перешёл на неспешный монолог, то удостоился благодарного взора. В ответ, озорно подмигнул. Девушка зарделась.

Напечатала она изрядную кипу. Довольно улыбающийся Зюзин, дал каждый листок мне на подпись. Из присутствующей троицы, судя по лицам, в мою ахинею не поверила лишь секретарша, о чём явно свидетельствовала её недоумённо — мимолётная мимика. А вот капитан хватал всё на лету, горделиво раздуваясь от своей аналитической прозорливости. Мне сразу вспомнился старый фильм про Буратино: "На дурака не нужен нож, ему с три короба наврёшь и делай с ним, что хошь..."

Дабы разложить всё по полочкам, кратко доведу до вас, смысл своего словоблудия. Короче: я некий Фриц Морген, пять лет, пребывая в ученичестве у великого финского шамана Оззи Осборна, познал колдовские премудрости. Войдя в силу, и почувствовав ностальгию по родине, решил вернуться домой героем — помножив на ноль товарища Сталина.

Верховного главнокомандующего я планировал извести страшной магией, для коей мне нужен был его волос, ну, и соответственно, кровь безвинных младенцев, а как же иначе. Забавно — после этого моего откровения Зюзин нервно поправил причёску и, собрав пару волос с гимнастёрки, бережно положил их в карман. Мы с машинисткой весело переглянулись, девчонка чуть не прыснула, однако сдержалась — капитан не заметил, думаю, ей повезло...

Когда я всё подписал, а барышня удалилась, меня стал бить Марченко. Капитан, открыв рот, за сим наблюдал. Получасовую экзекуцию оборвал посыльный, принёсший Зюзину какой-то пакет. Тот нехотя оторвался от садистского зрелища, вызвал конвой, и меня увели. На сей раз серьёзно не покалечили, но внутренние чувства вопили: "В следующий — так дёшево не отделаюсь". Маслянистый взгляд да стекающая из уголка губ слюна, явно свидетельствовали, что как только капитан освободится жди продолжения. Хорошо, что был уже вечер и вторая серия возможна лишь завтра, а в ночь я уйду...

* * *

— Дед, ты спишь?.. Давай просыпайся. Только тихо. Сам же просил тебя вызволить... — выговаривал я соседу, пробравшись в его камеру и плотно прикрыв за собой тяжёлую дверь.

— Все вопросы потом. Сейчас запомни, не дрейфь, не шуми, и постарайся двигаться так, чтобы я находился между тобой и охранниками.

Старикан был явно ошарашен моим внезапным появлением, под потоком команд растерялся и, открыв рот, непонимающе хлопал глазами.

— Тьфу ты, держись у меня за спиной. Понял?.. — чуть пришедший в себя дед, несколько раз утвердительно кивнул. — Тогда пошли...

Я предварительно уже добрался до обтянутого сеткой рабицей, открытого, межэтажного караульного помещения и даже сумел приватизировать массивную связку ключей у задремавшего часового. Парнишка в этот раз был один, его пожилой напарник исчез, видимо, ночью дежурили поодиночке. Таких опасных мест, как это, на маршруте нашего побега имелось три, два на лесенке и одно в коридоре.

Засветились мы лишь на втором, старик оступился, схватившись за сетку слегонца ей шумнул и мне пришлось, ударив прямым в челюсть, успокоить насторожившегося бойца. Видимо, за мгновение до контакта воин разглядел, то ли меня целиком, то ли несущийся в лицо кулак, не знаю, но мелькнувший в глазах ужас был красноречиво неподражаем. Хорошо, что срывающийся истошный крик, так и не вышел наружу, застыв где-то в глотке. В блоке предварительного заключения, судя по всему, этой ночью офицеры отсутствовали, бойцы расслабились и большинство из них кемарило внаглую. Как говорится — солдат спит, служба идёт.

Я в немного суетливо, адреналин давал себя знать, упаковал вырубленного воина: стянув его же ремнём все четыре конечности, запихнул в рот скомканную пилотку, бесчувственное тело в позе а-ля баран засунул под стол, грозно шикнул на виновато пожавшего плечами старика, и мы продолжили путь.

Входная дверь корпуса, находилась в непосредственной близости от очередного караульного помещения, там службу несли двое бойцов и делали это почти что исправно, болтали, конечно, однако не спали. На столе перед ними взгромоздились два допотопно массивных телефонных аппарата, вероятно, один внутренний, второй городской. Но не это меня напрягало, переживания мои назойливо витали вокруг подозрительной кнопочки красного цвета, скрывающейся под столом у правой руки дежурного. Её я заметил ещё вечером, летая без тела по бесчисленным коридорам тюрьмы.

Так вот, при предварительной рекогносцировке, ломая голову как обойти сие препятствие с наименьшими потерями, я решил физически устранить охрану. Нет, не убивать, просто тюкнуть по темени и скрутить понадёжнее.

Оставив профессора за поворотом длинного коридора, я воплотил коварный свой план. Благодаря халатности сотрудников проблем опять не возникло, дверь в помещение по летней духоте, дабы создать благодатный сквозняк, была распахнута настежь. Тихонько зайдя внутрь, под покровом отвода глаз, я синхронно с двух рук опустил на головы рядом сидящих солдат оба свои скрамасакса. Справедливо опасаясь, что навершия рукоятей в форме вороньих голов с лёгкостью проломят кости черепов и выйдет очередная мокруха — энергию не применял. Таким образом, бойцы и разделили участь коллеги: пилотки в зубы, поза баран на закланье да под стол, поскольку, данный предмет интерьера присутствовал в единственном числе, а охранников наличествовало два, то им пришлось потесниться. Провозился я с ними минут несколько, поиграл так сказать в тетрис, однако в итоге уложил аккуратно, со стороны коридора не видно. Плотно закрыв дверь, двинули дальше — на улицу.

Ещё днём, при пересечении тюремного двора, я обратил внимание на собачек, рассредоточенных по периметру высоченного забора, а также на парочку сторожевых вышек, находящихся в визуальном контакте с вектором предполагаемого побега. Это была вторая проблема.

Швырнув подобранную каменюку в дальний угол, мы припустили что есть мочи в спасительную тень административного здания. Псы залились бешеным лаем, натянули цепи, и не обратив на нас со стариком внимания, устремились к месту падения камня. Лучи двух прожекторов заскользили туда-же. На поднятый шум, открылась дверь нужного корпуса, я оказался прямо за ней, старик сзади меня. В щель выглянул ствол винтовки, следом её хозяин... Минутная возня и головной убор, всё та же солдатская пилотка, во рту у бойца, только на сей раз не скомканная — туго скрученная: "Так по-любому надёжней, как говорится, мастерство приходит с опытом". Профессор наконец-то справился с лёгким ступором, в коем он пребывал всё время побега, и помог мне втащить в помещение расслабленную тушку солдата.