| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А! То ж соглядатаи — Момчил да Димитар. Следили за мной от самой станции — ну, где у барона замок. Небось, сейчас помчались доложить ему, куда мы поехали.
— Вот как. А у барона есть другие танки?
— Нету. Есть ещё трактор с прицепом, да грузовик-трёхтонка, только у того последние шины в прошлом году изорвались.
— Понимаю. Золтан, с мостом все в порядке?
— Да, я проверил снизу — никаких сюрпризов нет.
— Прекрасно, — кивнула Грегорика. — Что же, давайте решим, как будем вести штурм. Герт, вы говорили, что логово разбойников на лесопилке? Много их там осталось?
Молодой дружинник немного смешался — как всегда, когда на него падал взгляд принцессы, но затем деловито начертил прутиком на песке план.
— Бандитов было десятка три или поболее. Уж не знаю точно, сколько сбежали. В глубине ущелья старая каменная лесопилка с тремя цехами и пилами — там ещё пруд и несколько водяных колёс. Сейчас, правда, уже не крутятся. И пакгаузы вокруг, некоторые завалились.
— Есть какие-то укрепления? — уточнил я. — Нужно было, наверное, допросить пленного разбойника.
— Да ну его — ещё завёл бы в ловушку! — махнул рукой дружинник. — А я и сам видал все своим глазом. Ейнаугиг осторожный был, тёртый волчара. Перед лесопилкой поперёк ущелья они забили рельсы, чтоб не проехал танк, и за ними рогатки против конных. А на путях — баррикада и железный вагон, навроде крепости — им запирают проход, когда нужно. Поперву Вак прикидывал, как бы налететь ночью, но, когда я разведал, какая тут оборона, он решил, что это только убиться, и думать запретил.
— А чем они двигали вагон, локомотивом?
— Не, у них своего нет. Последний из тех, что был у барона, лет пять назад сломался. Правда, ещё два паровоза есть. Но разбойники-то из Шварцвальда пришли, а там мост обрушен. На этом берегу они только вагоны нашли, и танком за собой таскали. А из одного сделали вроде как крепость — закрыли железными листами и устроили бойницы.
— Оригинально. Получается, они могут отстреливаться из-за заграждения? — почесав в затылке, я предложил: — Но, если у них не осталось пушек, то мы можем просто оставить десантников на безопасном расстоянии, подойти поближе и расстрелять этот блиндированный вагон снарядами.
— Все согласны? Есть дополнения? — Грегорика обвела взглядом меня, Брунгильду, Весну и Герта с Божидаром. — Хорошо. Тогда мы принимаем ваш план, Золтан. Наш танк вооружён более мощной пушкой, мы выйдем вперёд.
— Я тоже!.. — воскликнул дружинник. — Дозвольте и мне пострелять! Всегда хотел, да барон не давал снарядов, скопидом.
— Как же ты будешь и рычагами работать, и стрелять? — удивился я. — Возьми себе стрелка. И кстати, 'машиненгевер' во второй башне работает?
— Справлюсь! А неумех мне не надобно! — усмехнулся Герт. — Пулемёт-то строчит, как надо, патронов много. Задам им жару, душегубам.
Мне тоже захотелось попросить нежданного союзника дать и мне пострелять из легендарного пулемёта — но сейчас это выглядело бы совершенно несерьёзно. Поэтому пришлось сдержаться, утешая себя мыслью, что, может быть, получится потом. В конце концов, теперь я тоже был вооружён: Брунгильда отдала мне трофейный кавалерийский карабин.
Панорама разбойничьего гнезда несколько напоминала рыцарский замок — неудивительно, что отправившийся на тот свет атаман выбрал это место.
Посередине сузившегося ярдов до ста ущелья, в левой части которого прыгала по камням бурная река, высилось сложенное из дикого камня прочное строение, явно насчитывающее несколько веков. Несколько башенок в готическом стиле и крутая кровля, крытые замшелой черепицей, кованые кронштейны для фонарей и густейшие заросли колючей дикой розы, взбирающейся по стенам, придавали лесопилке весьма романтический вид. Казалось, стоит распахнуть массивные деревянные ворота, ведущие в центральный зал лесопилки, и взглядам предстанет увитое цветами ложе Спящей Красавицы. Впрочем, местные обитатели дополнили картину собственным вариантом некрофильской эстетики: на столбах во дворе, кронштейнах и флагштоках башенок белели разнокалиберные черепа. В основном — с рогами, но виднелись и небольшие, подозрительно круглые, наводящие на самые мрачные мысли.
Дорогу к строениям перегораживал ряд врытых в землю с шагом примерно в ярд ржавых рельс — неплохое противотанковое препятствие. С ним не справился бы не только лёгкий танк, но и наш Т-28. Разбойники не поленились загородить даже неглубокое русло реки. Чуть дальше ощетинились заточенными колами деревянные рогатки, переплетённые проволокой, правда, не колючей, а снятой с телеграфных столбов. Опять же — непроходимое для кавалеристов заграждение, и даже пехоте пришлось бы потратить немало времени и сил, чтобы миновать его. Разбойники явно знали толк в фортификации и не пожалели труда, чтобы оградить своё логово от желающих поквитаться за буйные набеги. Перед этими укреплениями оказались бы бессильны не только обиженные крестьяне, но даже и баронская дружина, особенно, если бы у разбойников оставался ещё и тяжёлый танк. Строили сами или заставляли трудиться пленников? Крестьяне упоминали про угнанных людей, возможно, именно для этого они и потребовались. Вообще, я невольно проникся уважением к серьёзному подходу, который практиковал одноглазый атаман — в конце концов, едва ли хоть какая-то другая банда в истории могла похвастаться выставленным на поле боя тяжёлым пятибашенным танком! Где они его раздобыли, интересно? Оставалось лишь надеяться, что поднесённые разбойниками сюрпризы на этом закончатся.
Ещё одним свидетельством военного таланта разбойников, безусловно, являлся выполнявший функцию ворот блиндированный вагон, полностью загородивший проход по рельсовому пути. Это была двухосная железнодорожная платформа, на которой возвышался массивный деревянный сруб, обшитый листами котельного железа — настоящий бронепоезд. В обращённой к нам торцевой стенке вагона наблюдалась квадратная амбразура, и проделана она была не зря — стоило мне вывести танк из-под прикрытия последних деревьев ярдах в ста перед фортецией, как в амбразуре забилась огненная бабочка. По лобовому листу и моей водительской бронедверце оглушительно хлестнули пули.
Пулемёт! Хорошо, что я предусмотрительно закрыл люк. Нам уже довелось побывать под обстрелом и более серьёзного оружия, но все равно от тяжёлых ударов и мерзкого визга рикошетов по спине побежали мурашки. Это вам не томик Клаузевица читать в уютном библиотечном зале, на зелёном сукне... Ну же, не трусить!
Я глянул налево, где в пулемётной башенке скорчились, зажмурившись и крепко обнявшись, две девушки. Весна и Алиса, несмотря на уговоры, ни в какую не захотели остаться: 'Будь что будет, но только вместе!' — решительно заявила моя рыжая подруга. Теперь они наверняка пожалели о своём решении.
Пытаясь вернуть боевой дух, я резко газанул, направив танк точно на огневую точку противника. Впрочем, почти сразу же меня остановила Брунгильда:
— Стоп. Разобью вагон из пушки.
— А расстояние не великовато? — уточнил я. — Может быть, поближе?
— Достаточно, — лаконично ответила телохранительница. — Какой снаряд лучше? Бронебойный?
— Пожалуй, нет. Гранату, только нужно поставить её на фугасное действие, с замедленным подрывом — как я показывал.
— Я поняла, — немедленно ответила Грегорика, выполнявшая роль заряжающего.
Танк замер на месте, качнувшись всем своим тридцатитонным весом. Лязгнул закрывающийся затвор. Телохранительница покрутила колёсиками вертикального и горизонтального наведения, тщательно прицелившись, и выстрелила.
Снаряд попал рядом с амбразурой, но эффект разрыва оказался поразительным — продырявленный лист металл отвалился, полетели куски брёвен. Пулемёт мгновенно захлебнулся.
— Ещё раз, — произнесла Брунгильда.
Новая граната вошла глубже и разорвалась уже внутри вагона, полностью выбив уже разбитую переднюю стенку. Приблизившийся Т-26 тоже остановился и выпустил ещё пару снарядов внутрь затянутого дымом блиндажа на колёсах. Действие 37-миллиметровых снарядов по сравнению с трёхдюймовым выглядело ничтожным, но вряд ли там мог уцелеть хоть кто-то.
— Сейчас затолкаю вагон внутрь, — произнёс я в ТПУ и осторожно повёл машину вперёд. Под гусеницами захрустели бревна, лобовая броня упёрлась в буфер, и моя нога прижала педаль газа. Вагон качнулся на рессорах, но не поддался сразу — видимо, его подпёрли сзади. Танк задрожал, но двигатель взревел тоном выше, что-то затрещало, и вагон подался. Задвинув его ярдов на десять так, что в частоколе образовался проход, я выпятился задом обратно, и, согласно договорённости, вернулся к зарослям за нашими пехотинцами. Герт, тем временем, осторожно провёл свой танк внутрь, миновав несколько ржавых паровозов, вагонов и платформ, стоящих на запасном пути, и остановился ярдах в сорока от фасада лесопилки. Протарахтели несколько пулемётных очередей — я даже не видел, по какой именно цели. Судя по всему, сопротивление противника оказалось подавлено.
Прикрывая броней крестьян, плотной группой бегущих за танком, я тоже приблизился к лесопилке. Деревянные ворота так и просились их протаранить, но сделать этого я не успел.
Из окна второго этажа высунулась палка с привязанной простыней.
— Белый флаг. Они сдаются, — прокомментировала Грегорика. Недоверчивая, как всегда, Брунгильда предостерегла:
— Не высовывайтесь, госпожа, могут выстрелить из окна.
— Но как мы тогда примем их сдачу? А если этого не сделать, кровопролитие будет продолжаться, — воспротивилась принцесса.
— Она права, Г-грегорика, — вмешался я. — Разбойники есть разбойники. Помните, что они творили в деревне? Ни чести, ни совести ждать от них нельзя. Прошу вас, давайте не будем рисковать. Пусть они откроют ворота и первыми выйдут наружу.
— Хорошо, — не слишком довольная, Грегорика все же согласилась. — Но никто не должен стрелять без веской причины. Предупредим и наших союзников.
— Есть! Сейчас развернусь поудобнее.
Я развернул танк левым бортом к зданию, так, что правая пулемётная башенка оказалась прикрыта главной башней. Высунувшись из люка малой башенки, принцесса крикнула скрывающимся за корпусом танка крестьянам:
— Не стрелять! Ждём парламентёров!
Разобрав её слова, они замахали руками Герту Унгеру, остановившему свой танк правее. Снова довернув машину на месте носом к зданию, я включил стояночный тормоз и подтянул к себе карабин, одновременно гадая, как именно события будут развиваться дальше.
Алиса, которая уже перебралась в отделение управления, пробормотала:
— Я думала, они подольше будут сопротивляться, как в кино. А они взяли и сразу струсили.
— Болячку тебе на язык, киношница.
— Сам помолчи, хам!..
Судя по всему, осаждённые разбойники и сами быстро поняли, чего от них ждут. Створка ворот приоткрылась, из-за неё осторожно высунулся ещё один белый флаг, а за ним, совершенно неожиданно... наружу шагнула женщина с ребёнком на руках.
Высокая и статная, она была в роскошном бархатном платье тревожного багрового оттенка; тёмные вьющиеся волосы рассыпались по обнажённым плечам. Младенец в белоснежных пелёнках, которого она прижимала к груди, создавал впечатление, которым дышат старинные фрески католических соборов. На бледном, без кровинки лице разбойничьей мадонны застыло отрешённо-болезненное выражение. Сделав пару шагов, она опустилась на колени прямо в грязь, низко склонив голову. Прекрасные блестящие волосы упали вперёд, скрыв лицо и пачкаясь в мутной луже. Её свободная рука вдруг появилась из-за свёртка с ребёнком, и на землю упал никелированный браунинг.
Моя рука сама по себе протянулась и выключила зажигание. Грохот дизеля умолк, и во внезапной тишине остался лишь отдалённый свист ветра в притулившихся на скалах елях и соснах, приглушенный рокот речных порогов и стук моего сердца.
На башне грохнул люк, и сразу же за ним — второй. Принцесса и Брунгильда спрыгнули на землю, остановившись перед парламентёршей, и я торопливо последовал за ними, сжимая карабин. Сзади подтянулись угрюмые крестьяне, Герт Унгер тоже выбрался из узкого люка. На его скулах ходили желваки, а в глазах горела ненависть.
— Пощады!.. — глухо произнесла разбойница, не поднимая лица. — Мы сдаёмся на вашу милость.
— Кто вы такая? — звучно спросила Грегорика. Сейчас ей не хватало только крылатого шлема и кольчуги. Именно такой я представлял себе предводительницу норманнов, принимающих сдачу изнеженных римских граждан.
— Моё имя — Ивет. Я наложница Ейнаугига, а это — его сын.
Вот это номер! В моих представлениях о том, как следует справедливо карать разбойников за совершенные ими злодеяния, ничто не указывало на то, как должно поступать с их наложницами, жёнами и грудными отпрысками.
Грегорика тоже чуть помедлила, переваривая информацию, но затем продолжила:
— Кто ещё находится в здании?
— Женщины, дети и пленники — больше никого. Последние трое из его людей убежали через задний двор в ущелье. Мы больше не представляем для вас угрозы. Я понимаю, что вы хотите отомстить, но тех, кто напал на деревню, здесь больше нет.
— Вы хотите сказать, что не имеете к совершенным вашим мужем злодействам никакого отношения? — недобро прищурилась принцесса. — И никто из оставшихся тоже?
— Ейнаугиг не называл меня своей женой, и я родила ему ребёнка не по своей воле. Но я ела украденную им пищу и пользовалась тем, что он награбил. Да, наверное, часть вины лежит и на мне, — женщина подняла голову и впервые посмотрела в лицо Грегорике.
В её глазах я увидел не страх, а давно перегоревшее отчаяние, отрешённость и пустоту — кажется, она уже разучилась желать чего-то сама, предоставив реке жизни нести её по течению, без руля и без ветрил. Видимо, это не укрылось и от принцессы, потому что она помолчала ещё пару секунд и холодно потребовала:
— Проведите нас внутрь.
Наложница молча поднялась с колен и скрылась в щели между створками ворот. Брунгильда быстро шагнула вперёд, чтобы опередить принцессу; в её руке я заметил готовый к стрельбе кольт. Ну да, телохранительница никому не верит на слово. И она права — уж в данном-то случае безо всякого сомнения.
Подобрав лежащий в грязи браунинг, я отворил тяжёлые створки настежь.
Срединный цех лесопилки освещали столбы света, падающие через забранные мелким стеклом люки. Впечатление, что мы попали в рыцарский замок, здесь только усилилось: столбы, сложенные из известняка, поддерживали огромные, закопчённые дубовые балки, с которых свисала награбленная добыча — копчёные окорока, туши, вязанки лука и чеснока, сушёных фруктов и сушёной рыбы. Массивная пилорама с угрожающе зазубренными лезвиями, возвышающаяся у дальней стены, оказалась превращена в величественный железный трон, украшенный коллекцией холодного оружия: двуручными мечами, алебардами, глефами, шпагами. И, конечно же, черепами — впрочем, черепа скалились здесь повсюду, и человеческие, и звериные. Помимо некрофилии, атаман разбойников увлекался ещё и сатанизмом, если судить по намалёванным на стенах и столбах каббалистическим знакам и огромной пентаграмме в круге, вырубленной на полу, перед огромным очагом, на вертеле которого темнели остатки обжаренной туши — то ли быка, то ли кабана. По сторонам трона высились горы добычи — сундуки, ящики из-под снарядов, из которых торчали какие-то ткани и золотые или серебряные цепочки, горшки, переполненные монетами, серебряные церковные сосуды, бутыли с выдержанным вином, бочки с мёдом, холодное и огнестрельное оружие, меха, шелка, ковры, а также прочие ценности и полезные вещи. Едва ли имелась необходимость хранить всё это именно в центральном зале — лесопилка казалась весьма просторной и включала немало помещений. Видимо, дело было в том, что груды добычи и трофеев радовали единственный глаз атамана. В самом деле, любой из голландских мастеров натюрморта отдал бы пару пальцев за возможность зарисовать с натуры эту картину — без сомнения несущую в себе некое дикое очарование.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
