Если ты человек

— Это вышло случайно, — все же ответил Лимитов, поскольку в ответе на ее вопрос не содержалось никакой опасной тайны. — После войны много детей осталось сиротами. Правительство инициировало социальную программу, согласно которой всем неравнодушным семьям предлагалось взять под опеку ребенка. Для того, чтобы программа стала популярнее, одним из первых, кто принял участие в программе, был сам Координатор.

Леманн взглянула на него в непритворном изумлении.

— Ты хочешь сказать, Координатор усыновил тебя?

— Да. Мне повезло быть выбранным среди тысяч и тысяч других приютских детей, — Лимитов кашлянул и потянулся за новой капсулой. — Помнится, они сняли очень красивую социальную рекламу со мной и семьей Координатора, и она хорошо сработала. Ну, а после я остался жить с ними до окончания средней школы. Потом поступил в Академию. И с тех пор мы видимся с Антониной всего раз в году.

Немка кивнула.

— Спасибо за откровенность, Иван. Личная жизнь Координатора не освещается ни в вашей, ни в нашей прессе. Мне не были известны подробности. Значит, ваша встреча не была намеренной — это всего лишь воля случая.

— Да, — подтвердил Иван. Во время разговора он лихорадочно искал причину, по которой сдержанная немка проявила настолько внешне несвойственное ей праздное любопытство. — Но я все же надеюсь, что теперь эта история не станет слишком известной в Соединённых Системах.

Леманн словно очнулась, до того думая о чем-то своем.

— Нет, — она потерла плечи. — Я спросила... просто для себя.

Иван проследил за ее взглядом. Так и не придя к какому-то определенному мнению, он уже совсем готов был сдаться, когда его озарила внезапная вспышка понимания.

— Антон, — полувопросительно, полуутвердительно уточнил он имя сына Координатора и самого завидного в Конфедерации жениха. И по едва заметно изменившемуся лицу немки понял, что попал в точку.

Девушка стесненно улыбнулась.

— Надеюсь, что теперь мой... интерес не станет известным брату твоей девушки?

Лимитов честно мотнул головой.

— Конечно нет. Даже если бы я очень хотел ему рассказать — у меня не будет для этого возможности.

И, видя, что его не совсем понимают, пояснил.

— Антон — будущий Координатор. Потому он крайне занятой человек — даже для его возраста. К тому же, если ты спросишь меня, не завидую его будущей жене. Большего зануды, чем этот тип, не найти во всей галактике.

Дана Леманн улыбнулась и, отвернувшись к стеклу, дала понять, что дальнейший разговор станет ей в тягость. Ивана, впрочем, это устраивало. Бросив взгляд в зал, он увидел, что Нина и Джия успели уйти. Бэйли уже спала на диване, откинувшись на спинку и приоткрыв рот. Вилар и Дейвис, совершенно осоловелые, сидели друг напротив друга и о чем-то пытались говорить — то поочередно, то вместе. Речь обоих была сильно замедлена, хотя отдельные связные слова все же можно было разобрать.

Оставаться здесь Иван уже не видел смысла. Попрощавшись с недавней собеседницей, он спустился в зал. Там курсант на некоторое время задержался перед шведским столом, который еще до взлета с Земли накрывал временно изгнанный персонал Туарры. Пока он накладывал фрукты в большое стеклянное блюдо, чтобы отнести в каюту Антонины, до него донеслись обрывки разговора двух эсесовцев. "Буржуи" продолжали последовательно напиваться неподалеку и, к удивлению Ивана, опять играли в какую-то игру по типу "честный вопрос-ответ".

— Х-хорош-шо, — Дейвис с шумом втянул воздух через нос и еще отпил из своего бокала. — А есл-ли т-тебе предл-жить на выб-бор... Пси-способност-ти, как у К... кырдинатора. Или... к-кучу бабла, как у м-моей мамаши. Но при эт-том... ммм... Уродство. Неоп-пасное. Но н-неизлечимое. К п-примеру, горб. И еще...

— Нахрен, — Вилар резко дернул рукой, едва не угодив в контейнер с салатом. — Горррба хватит. Заб-бей свое б-бабло себ-бе в ж... жжжопу. И сп-пособ... ности К-кординаторррра т-туда же. Н-не согласен.

Он снова приложился к бокалу. Дейвис, напротив, взялся заедать выпитое, активно орудуя вилкой.

— В-вот, — оторвавшись от бокала, Вилар подался вперед. Его темные глаза блеснули. — М-моя очередь. Если теб-бе пррредлож-жат п-переспать с Антониной Каррреевой...

Дейвис выпрямился. Очевидно, что порция мясно-рыбного блюда оказала благотворное воздействие на его желудок, и даже несколько прочистила соображение.

— Пока мне нравится, — почти связно ухмыльнулся он. — А что вз-замен?

— Т-то же самое. Т-только с этим ее т-терррминатором... С-сначала с ним. П-потом с ней.

Лимитов замер над столом, вытаращившись на обоих. Дейвис лениво поковырялся вилкой в контейнере.

— М-мало вводных, — с трудом удерживая взгляд сфокусированным, уточнил он. — После... этого я смогу сделать с ней чт-то хоч-чу? Без огр-раничений?

Вилар поперхнулся и расплескал то, что было у него в стакане, на ковер.

— Б-без огрррраничений, — подтвердил он, вытираясь рукавом. — Но т-только один ррраз.

Дейвис поднял обе брови и задумался — настолько крепко, насколько позволял его затуманенный алкоголем мозг. Так ни к чему и не придя самостоятельно, он вытянул шею и стал искать глазами Лимитова. По-видимому, чтобы визуально оценить равноценность предложенного обмена. И пьяно изумился, увидев русского так близко от себя.

Должно быть, каменное лицо курсанта заставило его забыть и о Виларе, и об игре. Едва завидев Лимитова, Дейвис рефлекторно осклабился, закидывая ногу за ногу и начисто запамятовав все, о чем только что говорил с французом.

— Хэллоу, Ванья, — с трудом выравнивая свою речь до отсутствия заиканий, протянул он. — А слыш-шал новость? Амер... иканские уч-ченые в-выяснили, что после п-пятой выпитой рюмки русские исп-пользуют слово "бл...дь" вместо запятой.

Иван, который помнил о наставлениях Антонины, как и о том, что на пьяных не обижаются, все же не сдержался.

— Ерунда, Кэмми, — в тон американцу бросил он. — Вот русские ученые изобрели новые мины против американцев в виде гамбургеров. И знаешь, что? Американцы знают, что это мины. Но рефлексы тупо берут своё!

Сказав это, Лимитов тут же пожалел о своей несдержанности. Но расслабленный алкоголем Дейвис только нетрезво засмеялся, махнув на него рукой. Удерживая тяжелое блюдо прижатым к животу, Иван воспользовался этим, чтобы ретироваться из зала как можно быстрее.

Иван с силой надавил на сенсор, который активировал запирающий механизм, хотя достаточно было легкого прикосновения. И, повернувшись к двери спиной, втихую перекрестился.

— Что, уже закончил набираться культуры у соседей по галактике?

Лимитов перепоручил тяжелое блюдо тумбочке у кровати. После чего подошел уже к Антонине, которая сидела перед зеркалом спиной к нему, и опустился на колени.

— Там не культура, — пробурчал он, потирая плечи девушки и, одновременно, зарываясь лицом в ее мокрые после душа, светлые волосы. — А какой-то кошмар.

Дочь Координатора усмехнулась и отложила расческу.

— Ты слишком строг к людям, которые вынуждены существовать в условиях демократии, рыночной экономики и соблюдения прав человека с рождения и до самой смерти.

Она повернулась к нему лицом. Лимитов воспринял это как приглашение и переполз поближе, кладя локти ей на колени.

— Пусть так, — он поднял голову, стараясь игнорировать теплый запах красивой девушки, который начинал понемногу блокировать его соображение. — Но все равно... прости, Господи, руки чешутся... кое-кому крепко... вломить.

Антонина тронула ожог на его губе. Курсант всей кожей почувствовал приближавшуюся грозу.

— Скажи, зачем ты полез в этот Прыжок?

Он не ошибся. Впрочем, Иван был готов к этому вопросу. Однако, уже открыв рот, он так ничего и не успел сказать в свое оправдание.

— Ты... ты вообще понимаешь, как ты мне дорог? — Кареева смотрела прямо в глаза, и курсанту вдруг припомнилось лицо Координатора в те минуты, когда становилось необходимым отвечать перед ним за свои провинности. — Ты понимаешь, что ты единственный человек во всей галактике, рядом с которым я могу быть собой? Не образом дочки высокого папы, не красивой куклой, и не русской стервой для зарубежных СМИ? Ты же прекрасно знаешь, Лимитов, что никто — ни Антон, ни отец, ни даже память мамы мне не дороги так, как ты! Я ведь люблю тебя, бездушная ты... — голос девушки постепенно начинал дрожать — не то от ярости, не то от едва сдерживаемых слез. — Знаешь, что я пережила, когда увидела, как ты... падаешь... на эту уродливую планету? Знаешь, чего мне стоило скрыть... чувства... от буржуев? Ты... о чем думал? О чем? А? О Красной Площади? О повышении? О спортивной победе над эсесовцами? Скажи мне, о чем??

— О тебе, — сумел, наконец, вставить Иван, чувствуя, что вот-вот, и дочь Координатора попросту расплачется, и тогда уже будет не к месту то, что он задумал на самом деле. — Я... послушай, Нина. Просто послушай! У тебя же сегодня день рождения. Я же не мог приехать, и не привезти тебе подарка!

Он резко поднялся и, отойдя к своей сумке, которая стояла тут же, возле кровати, достал из нее нечто, завернутое в узел из армейских маек. Под слоями ткани оказалась средних размеров картонная коробка. Ее углы с изломами и несколько смазанных пятен явно свидетельствовали о долгом и нелегком пути через несколько звездных систем.

Антонина приняла подарок. Но взгляд ее не смягчился.

— Спасибо, — она разгладила коробку вдоль линий. — Но я не понимаю, какое отношение...

Иван сделал предостерегающий жест.

— Посмотри, — предложил он. — Просто посмотри.

Кареева с некоторым недоумением подняла измятую крышку и ее недовольное лицо застыло в немом изумлении.

— Это... — она вынула прозрачный контейнер, в котором на куске выжженного, изъеденного камня цвело нечто, чему не было аналогов ни на одной из открытых планет. — Что это такое?

Раздражения в ее голосе больше не слышалось. Лимитов облегченно улыбнулся.

— Помнишь сказку про Данилу-мастера и Каменный Цветок? — курсант улыбнулся еще раз изумлению подруги и ткнул пальцем в стеклянную крышку контейнера. — Ну, вот это он. Тот самый цветок, — и, предвосхищая следующий вопрос, добавил. — Я не ученый, но очень похоже на... органическую жизнь на основе кремния. То есть... я так думаю. Но вот что точно — так это то, что он живой. Только... не пахнет.

Антонина подняла глаза. Она все поняла правильно, но не знала, что сказать. И курсант этим торопливо воспользовался.

— Я много читал о Прыжке. Как только прошел слух, что прыгунов будут отбирать из числа ксенологов последнего курса. И... обратил внимание. Там в интервью с эсесовскими прыгунами несколько раз в разные годы мелькали оговорки о каменных цветах, которые отчего-то живут только на летучих островах Горгоны-2. Причем только в нижних слоях атмосферы. Ни у ее поверхности, ни в более высоких слоях такого явления не встречали. Это необъяснимо, потому что с тех пор, как я отколол эту штуку вместе с куском породы, прошло уже очень много времени, а он еще жив. Выжил в самых что ни на есть земных условиях. Только нужно почаще выставлять на солнце, а то в темноте он засыпает. И, подозреваю, время от времени поливать серной кислотой. Но это только предположения — я сам ни разу этого не делал...

Антонина еще раз поднесла к глазам удивительный, живой камень, который на свету переливался, будто покрытый бензиновой пленкой.

— Ну, вот я и подумал, — в продолжение рассказа, непритворно вздохнул Лимитов. — Вдруг, если вызовусь прыгать, мне тоже повезет найти такой цветок? Шансы, конечно, были невелики. Все-таки это очень редкое явление. До сих пор ни в одном исследовательском центре СС нет ни одного образца. Насколько, конечно, я смог выяснить это из новостных архивов. Прыгунам цветок тоже показывается редко. Да и не до цветов в такие моменты. Ну а я... Я прыгал именно за ним, Нина. Клянусь! Дейвис прав, ведь мне на самом деле было нечего больше тебе привезти...

Кареева поднялась, и он умолк. Девушка медленно отложила бесценный для науки цветок Горгоны. И, шагнув к Ивану, вдруг с силой толкнула его в грудь ладонями.

Непонимающий Лимитов невольно отступил назад. Антонина, напротив, сделала шаг вперед и снова оттолкнула курсанта.

— Ты... ненормальный, — сдавленным голосом проговорила она. — Ты прыгнул в эту... эту клоаку только за тем, чтобы... чтобы сделать подарок дочери Координатора?

Иван, которого толкнули в третий раз, закусил губу.

— Но ведь ты же больше всего на свете любишь камни, — он виновато пожал плечами. — Хотелось привезти что-то необычное. Ну вот — живой цветок. Каменный, но живой! Таких нет ни в одной системе. И я подумал...

Он отступил еще на шаг и едва не споткнулся о стоявшую здесь кровать. Его девушка встала перед ним, сложив на груди руки.

— Чем ты подумал? — губы Антонины скривились, но она тут же справилась со своими эмоциями. — Ты полез в ж... в ад ради подарка дочери Координатора? А как же я? Почему ты не подумал о подарке для меня? Ты — мой подарок, Лимитов, чтоб тебя! Ты! Ты это знаешь, и все равно мне нужно постоянно тебе об этом напоминать!

От следующего толчка Лимитов вынужденно сел на край кровати, но тут же откинулся на локти, потому что девушка сбросила мягкие туфли и забралась следом.

— Я...

Больше он сказать ничего не успел. Да Антонине и не нужны были его слова. Девушка в несколько движений избавилась от халатика и, рванув курсанта к себе за плечи, впилась в его губы почти по-вампирьи. Иван, подчиняясь скорее инстинкту, чем голосу разума, стиснул ее в своих объятиях, отчего-то одновременно вспомнив о своих так и не снятых ботинках, ароматах от съетого и выпитого на вечеринке, и о том, что в последний раз принимал душ еще до Ганимеда.

— Не парься, — угадала, а может, подслушала его мысли Кареева, торопливо расстегивая молнию на форменном курсантском камуфляже. — Я хочу свой подарок сегодня — и сейчас.

Как ни велико было искушение того, что сейчас должно было произойти, Иван с трудом, но заставил себя вернуться в реальность. Поймав ее руку, он вгляделся в поблескивавшие темные глаза девушки.

— Ты... действительно... серьезно? — он поднес к губам и поцеловал ее тонкие пальцы. — Я... тоже люблю тебя больше всего на свете. Ты знаешь... прекрасно знаешь, что ты для меня — все. Даже больше, чем... Но... ведь... ты сама говорила в прошлый раз... помнишь? Мы оба решили, что подождать будет разумнее. И ты...

Антонина приопустила веки, прикрыв ресницами глаза.

— Слушай, Иван, — выждав некоторое время, она заговорила спокойно, без давешнего нервного надрыва и лихорадочного возбуждения. — Мы тогда решили правильно. Но это было тогда. А теперь... Я не могу этого объяснить. Это как предчувствие... не перебивай. Это плохое предчувствие. Но ты же знаешь, что предчувствия меня не обманывают.

Лимитов приподнялся на локте.

— Я знаю о твоих пси-способностях, — пробормотал он. Антонина мотнула головой.

— Это не пси-способности. Это обычное человеческое предчувствие. Что-то должно произойти. Я не знаю, что. Но что-то может случиться, — она, наконец, подняла глаза. — Твой Прыжок — он точно последний? Ты можешь это обещать?