В поисках потерянного королевства (общий файл)

По-моему, он был разочарован таким ответом, но спорить не стал.

— Как вам будет угодно, сударыня, — легко поклонился граф Роллан Темперье. — Позвольте хотя бы подсадить вас на лошадь. С ребенком на руках вы быстро выбьетесь из сил, если пойдете пешком.

С этим аргументом я согласилась, и подсадить себя позволила, поскольку никогда до этого близко не подходила к лошадям. Передав спящую девочку графу и не без его указаний и помощи взгромоздившись в седло, я с некоторым страхом посмотрела вниз — падать не высоко, но страшно, а ведь у меня на руках спящий ребенок! Как я удержусь на коне сама и удержу ее?

А держаться самой мне и не пришлось. Граф легко вскочил в седло и обнял меня за талию. Мне ничего не оставалось, как прижаться к его груди, расслабиться и получать удовольствие. Пахло от графа приятно, выделанной кожей, мятой и чуть-чуть мускусом. Рука, обнявшая меня за талию, держала бережно, но крепко. Я даже дышать перестала, взволнованная близостью мужского тела.

Граф пустил коня легкой рысью. Барри поначалу бежал рядом с нами, перепрыгивая кусты папоротника, но вскоре бег с препятствиями менестрелю надоел, он вырвался вперед, и граф этим немедленно воспользовался.

— Вы доверяете этому волку, сударыня? — раздался под ухом вкрадчивый, с придыханием голос.

Вопрос застал меня врасплох.

— Да, — немного помедлив, неуверенно ответила я.

— На вашем месте, я бы не был так доверчив, сударыня. Он волк, хищник, — я возмущенно дернулась, собираясь обернуться, но граф держал крепко. — Не вертитесь, сударыня, уроните ребенка. И не фыркайте, как разъяренная кошка. Лучше послушайте, что я скажу. Менестрель, который за вами увязался, уже не человек. Он животное, и волчьи инстинкты рано или поздно возьмут верх. В ваших же интересах от него избавиться.

— Господин граф, — разозлилась я. — Кому доверять, предоставьте решать мне самой. И вообще, к вопросу о доверии. С чего вы взяли, что я стану доверять вам, человеку, с которым познакомилась пять минут назад, больше, чем Барри?

— Потому что я человек.

— Барри тоже человек. И если уж на то пошло, я всем доверяю одинаково, но стараюсь не забывать, что люди есть люди, и ничто людское им не чуждо, — слово в слово повторила я слова, что любила повторять бабушка. — На вашем месте, господин граф, я не стала бы доверять мне. Говорят, я ходячее несчастье, и это заразно. Передается воздушно-капельным путем, когда носитель зол и раздражителен. Поэтому, господин граф, давайте сразу определимся, как быть. Варианта всего два: или мы путешествуем вместе, и вы относитесь к Барри как к человеку, а не животному, или прямо сейчас мы с вами распрощаемся.

Выпалив все это, я замолчала, ожидая ответа графа. Если бы он прямо сейчас остановил коня и ссадил меня на землю, я бы не слишком удивилась. Мало того, именно этого я и ждала. И этого же боялась.

Граф молчал недолго, и заговорил таким смиренным тоном, что не придерживай он меня рукой, свалилась бы с коня от удивления.

— Сударыня, прошу меня простить. Я не должен был указывать вам, как поступать. Клянусь, больше ничем не вызывать вашего недовольства, и к менестрелю относиться, как к равному. Вы простите мне эту грубость?

Просьба графа о прощении меня порадовала и смутила одновременно. Но было еще одно чувство, неприятным осадком осевшее на самом дне души — подозрение. Я не понимала, зачем ему, богатому аристократу, мое общество. Вряд ли граф прельстился моими прелестями. Было бы чем прельщаться: худая и нескладная, как мальчишка, черные волосы, хоть и густые, подстрижены коротко — чтобы расчески не приходилось выдирать вместе с пучками запутавшихся в зубьях волос. Красавицей я себя не считала, хотя в одном граф был прав, глаза у меня и в самом деле красивые, большие и синие, как вечернее небо. Ну и что? Мало, что ли, вокруг женщин с синими глазами?

В конце концов, придя к выводу, что слишком много размышляю над поведением человека, в общем-то, существующего только в моем сне, я решила не обращать внимания на всякую ерунду, и простила его.

— Так и быть, я прощаю вас, граф, — усмехнулась я, а мысленно простонала: "Боже, ну почему мне это только снится?!"

Впрочем, горевала я недолго: в следующую минуту перед нами открылся вид на мост и Париж.

*Автор песни С. Свириденко

Глава 4. Крылья

Главное на пиру — благополучно его пережить!

Лесная тропинка влилась в разбитую проселочную дорогу. В колеях стояли лужи. Под копытами графского коня зачавкала грязь. Вороной скакун перешел на шаг, осторожно ступая по скользкой дороге и опасливо выбирая, куда поставить ногу. Наконец, впереди показался просвет между деревьями, в котором блеснула река.

Менестрель ждал на опушке, прячась за кустом.

— Барри, в чем дело? — окликнула я волка, не понимая, почему он не бежит через мост.

— Там люди, и у них оружие, моя добрая леди, а я — волк, — трусливо прижал уши Барристан.

Я посмотрела вперед — перед мостом высилась бревенчатая застава. По верхней площадке хлипкой с виду вышки прохаживался лучник, бдительно вглядываясь в лес. Внизу о чем-то разговаривали еще трое караульных. Вряд ли они примут волка за собаку и впустят в деревню — расстреляют еще на подходе. Барри прав: заколдованному менестрелю нечего и пытаться сунуться в Париж без сопровождения человека.

— Господин граф, дальше я пойду пешком, — обернувшись через плечо, сказала я.

— Веревку дать? — буднично поинтересовался Роллан, спешиваясь и протягивая руки, чтобы принять у меня девочку.

— Веревку? Зачем? — удивилась я и неловко спрыгнула с коня.

— Сделаете из нее поводок. А я поеду вперед и предупрежу, что волк ручной, — объяснил граф и придержал меня за локоть, помогая удержаться на ногах.

— Прекрасная идея, как это я сама об этом не подумала, — улыбнулась я.

Уложив спящую девочку на траву, Роллан достал из сумы, притороченной к седлу, моток веревки и протянул мне. Но повязать волку на шею просто веревку меня не устраивало. Раз уж мы играем в менестрелей, Барри должен выглядеть, как артист и привлекать, а не отпугивать зрителей.

Я задумчиво прикусила губу. Что же придумать, чтобы придать Барри, здоровенному серому волчище, безобидный вид? Вот если бы у меня была лента или на крайний случай шарфик...

— О чем задумались, сударыня? — окликнул меня граф.

Я скользнула по Роллану взглядом, лишний раз отметив, как он хорош собой и до чего же ему к лицу темно-синий бархатный камзол с пышным кружевным воротником. Обратила внимание, что застежкой воротнику служила не пуговица, а тонкая шелковая лента, завязанная бантом.

И вот тут меня осенило.

— Воротник снимается?

— Что? — граф удивленно вскинул брови.

— Воротник, говорю, снимается? — повторила я вопрос, выразительно кивая на главное украшение графского костюма.

— Конечно, снимается для стирки, — фыркнул Роллан.

— Снимайте.

— Сударыня, уверяю, он еще чистый, — возразил граф.

— А я не собираюсь его стирать, он мне нужен для дела.

Граф явно не понимал, зачем мне понадобился его воротник. Тем не менее, развязал ленты и подал ценный предмет гардероба мне. Но когда я склонилась над Барри, собираясь повязать воротник ему на шею, подскочил ко мне с перекошенным гневом лицом.

— Сударыня, я дал слово, что буду относиться к волку как к равному. Но это не значит, что я готов отдать ему последнюю рубашку, — прорычал граф и попытался отобрать у меня воротник.

Я отпрянула в сторону и спрятала руки за спину, попятилась, обходя перепуганного, сжавшегося в комок, менестреля. Роллан неотступно следовал за мной, требуя вернуть ему вещь. Я кружила по полянке, стараясь не подпускать к себе графа, пока не уперлась спиной в коня.

— Не будьте жадиной, господин Темперье! — поднырнув под скакуном и отгородившись им от Роллана, уговаривала я. — Я же не рубашку с вас сняла, а всего лишь воротничок.

— А вам бы хотелось снять с меня рубашку? — быстро спросил Роллан, глядя на меня через конскую спину.

Коварный вопрос графа застал меня врасплох. Я остановилась, растеряно хлопая глазами и отчаянно краснея, чем немедленно Роллан и воспользовался. Поднырнув под конским брюхом вслед за мной, граф схватил меня за плечи и притянул к себе, вырвав воротник из моих ослабевших пальцев.

— Я дам вам этот воротничок в обмен на поцелуй, — приблизив свое лицо к моему, прошептал мужчина. — Соглашайтесь, сударыня. Всего один поцелуй, и воротник ваш.

Я замерла, глядя в черные глаза, медленно перевела взгляд на чувственные губы графа. Да, мне хотелось бы их коснуться, целовать их, но... в обмен на воротничок?!

— Ваш воротник нужен не мне, а Барри, — холодно улыбнулась я и вывернулась из рук Роллана. — Вот пусть он вас и целует!

— Я? — мгновенно ощетинился волк.

— Он? — хохотнул Роллан и смерил меня оценивающим взглядом. — Остроумно! С вами и в самом деле не соскучишься, сударыня. Я рад, что не ошибся, предлагая вам составить мне компанию в путешествии до столицы. В вашем обществе я и в самом деле вряд ли буду скучать. Воротничок, кстати, возьмите.

Граф бросил мне скомканный воротник. Я его поймала и расправила на колене, пытаясь вернуть вещи былой вид.

— Спасибо, — поблагодарила я графа, прилаживая воротник к волчьей шее. — Обещаю, я его постираю и верну, как только мы уйдем из Парижа.

Роллан с хитрой улыбкой поклонился, взмахнув шляпой, и вскочил на коня. Дождался, пока я подам ему спящую Красную шапочку и умчался к заставе.

Когда мы с Барри, обряженным в графский воротник, приблизились к мосту, Роллан беззаботно разговаривал с караульными. Мужчины мало отличались от охотников — те же шапочки с перышками, зеленые куртки и штаны, заправленные в сапоги. На волка в кружевах они воззрились с каким-то детским восторгом.

— Милости просим, сударыня менестрель, — улыбаясь во весь рот, приветствовал меня один из них. — И забавная же у вас зверушка!

— Судьба моя такая, всяких идиотов забавлять, — глухо проворчал заколдованный менестрель, оскорбленный таким обращением до глубины души.

Караульные видимо не расслышали, что именно проворчал Барри, иначе бы говорящего волка встречали не изумленными возгласами, а роготинами.

— Да она еще и говорящая! — хлопнул себя по коленям тот, что нес вахту на вышке, самый юный из караульных.

— Не она, а он! — рыкнул Барри, угрюмо поглядывая вверх, на попятившегося в страхе лучника. — Глаза разуй, я кобель!

— Ой, простите, господин волк, — смутился парнишка, но поразительно быстро взял себя в руки. — А вы песни поете?

Обращение с приставкой "господин" менестрелю понравилось. Барри насторожил уши и даже вильнул хвостом. Потом спохватился, видимо решив, что так вести уважающему себя менестрелю не подобает, приосанился и важно ответил.

— Пою.

— И сказки сказываете? — не отставал паренек.

— И сказки, — кивал волк, — и баллады, и стихи...

— И на задних лапах ходить можете?

— И на ла... Что?! Ты за кого меня принимаешь? — взъерошился волк и кинулся к вышке, едва не вырвав из моих рук веревку.

— Барри, стой! — крикнула я, чудом успев заступить менестрелю дорогу. Упала перед ним на колени и, обхватив за шею, зашептала скороговоркой. — Ты что творишь, дуралей? Уймись, пока не пристрелили!

— Чтобы я, как обученная собака, ходил перед ними на задних лапах? — бушевал волк, порываясь вырваться и задать обидчику трепку.

— Так ты и есть для них дрессированный зверь, Барри! Ученый волк, который ко всему прочему умеет разговаривать. И это естественно, что от тебя ждут, что ты станешь ходить на задних лапах.

Менестрель обиженно засопел. Угрюмо на меня покосился и буркнул.

— Не хочу я ходить на задних лапах.

— А придется, Барри, — погладила я волка и примирительно улыбнулась. — Зато представь, какой успех тебя ждет! Весть об ученом волке разлетится по всему королевству, люди в очередь будут выстраиваться, чтобы посмотреть на тебя...

— И денежки рекой потекут в наши кошельки, — воодушевленно подхватил менестрель, алчно сверкнув желтыми глазами. — Поднакоплю деньжат и — к волшебнику, расколдовываться!

— Вот видишь, как хорошо все складывается, — потрепав волка по загривку, засмеялась я. — Во всем надо искать плюсы. Ну, пошли, артист Большого театра. Будем зарабатывать тебе деньги на услуги волшебника. И, Барри, пообещай: чтобы от тебя не потребовали зрители, ты не будешь ни на кого бросаться и доказывать, что ты человек. Ты — ученый волк, придерживайся этой легенды.

Менестрель в порыве чувств лизнул мне руку.

— Моя добрая леди не только добра и умна, но еще и мудра, — с преданным восхищением глядя на меня, оскалился в улыбке волк.

— И красива, — вмешался в разговор граф. — Редкое сочетание для столь юной особы, скажем прямо. Но, по-моему, мы тут задержались. Еще немного, и зрители начнут сбегаться прямо сюда, посмотреть на ученого волка. Не лучше ли переместиться в более подходящее для представления место?

Я встала, и караульные тут же дружно захлопали в ладоши — видимо решили, что наш с волком разговор часть спектакля. Пришлось сделать вид, что так и есть и раскланяться. Менестрель тоже не растерялся: под бурные аплодисменты и восторженные выкрики встал на задние лапы и так, на задних лапах, перешел мост.

Деревушка оказалась небольшой и грязной. Дожди размыли единственную дорогу, ведущую от одного моста к другому, а маленькая площадь и вовсе превратилась в пруд, в котором плавали гуси и крикливые утки. Я брезгливо сморщила нос, обходя большую лужу посреди улицы, в которой нежилась свинья. Пяток поросят увлеченно ковыряли пятачками здоровенную кучу мусора у забора, чавкая гнилыми капустными листьями и прочими отбросами. Тут же бродили куры, выискивая в грязи чем поживиться.

Единственными достопримечательностями древнего Парижа оказались большой добротный дом старосты, возвышающийся в самом центре деревни, корчма да крохотная церквушка с колоколенкой. Крест, венчающий шпиль колокольни, не был похож ни на православный, ни на католический. Одинаковые по длине, прямые полоски красноватого металла соединялись ровно посередине. Точно такой же по форме крест, но из дерева и сплошь покрытый растительным орнаментом украшал дверь церкви. Это могло показаться необычным и удивительным, не знай я наверняка, что сплю и вижу сон.

— Так вот ты какой, древний Париж, — пробормотала я, разглядывая маленькие, но крепкие домики под соломенными крышами.

Парижане, заметив нас, бросали свои дела, подходили к заборам и удивленно тыкали пальцами в волка на поводке, звали соседей посмотреть на дивное зрелище. И менестрель вовсю этим пользовался, чтобы заманить как можно больше зрителей на представление. Встав на задние лапы, волк прошелся туда-сюда по сухому пятачку у корчмы и громко объявил о вечернем шоу. Опустился на все четыре лапы и галантно раскланялся. Парижане бурно аплодировали и выкрикивали "Браво!".

— Чувствую, тут мы сорвем славный куш, — доверительно прошептал Барри, подталкивая меня на порог корчмы. — Парижане вывернут свои кошельки ради того, чтобы лишний раз посмотреть на говорящего волка, умеющего читать стихи и петь песни.