Сам полюбил, расплачивайся сам

-А что я у вас не видела? Сама приезжай и Кирку привози, мне радость — вам развлечение.

Остаток выходных она провела в обществе племянницы. Вечер субботы был посвящен просмотру фотографий — малышка фотографировала плохо, но тетя с восхищением разглядывала каждый "шедевр" и ребенок остался доволен. В воскресенье они посетили каток, и Анастасия в очередной раз отбила себе пятую точку, чем вызвала хохот окружающих и сочувствие Киры. Потом они пили горячий шоколад и ели воздушные пирожные и тонкие блины. Вечером просмотрели кучу старых советских мультфильмов и уснули за прочтением какой-то сказки о странных созданиях с трудно произносимыми именами.

Кристина осторожно повернула ключ и бесшумно вошла в квартиру, она сняла туфли, чтобы стук каблуков не выдал ее присутствие и на цыпочках пошла в кабинет. Дверь как всегда была распахнута настежь, и мужчина, немного сутулясь, сидел перед светящимся монитором ноутбука. Он всегда сутулился, когда уставал или тосковал. Она стояла в проходе и любовалась такой привычной картиной. Он почувствовал ее присутствие и повернулся.

-Ты так быстро?

— Я все сделала и первым же рейсом к тебе. Соскучилась.

Он встал и подошел к ней, и таким привычным и необходимым движением притянул ее к себе. Они стояли, обнявшись, может минуту, может час — это было не важно, важно, что они вместе.

-Устала?

-Нет, а вот ребенок утомился, и заставляет меня быть медленной и аккуратной.

-Хоть кто-то смог тебя угомонить.

-Я становлюсь похожа на гусыню, медленно переваливаюсь с ноги на ногу.

-Ты самая красивая, и ты моя.

Они, обнявшись, прошли в спальню, и Сергей раздел ее и бережно уложил в кровать. Он все о ней знал: она не спит в транспорте, и как только она окажется в домашнем тепле, тут же уснет, а он обнимет ее и будет любоваться. Они были женаты чуть больше года, но он так и не мог поверить, что она рядом. Каждый раз, когда она уезжала, он боялся, что она не вернется или пропадет. Сергей не хотел, чтобы она работала, но прекрасно знал, что без любимой работы она будет сама не своя. Она почти спала, он знал, что утром она разбудит его ласками, и он будет любить ее, но сейчас она должна отдохнуть, положение обязывало и требовало. Их ребенок, маленькое существо, скоро свяжет их навсегда.

-Анастасия не звонила? Как у нее дела с Троновым?

-Не звонила. Но с Троновым она должна быть осторожна, тот еще тип.

Кристина рассмеялась.

-Что я такого сказал?

-Да два года назад приблизительно также о тебе отзывался Иван и советовал мне держаться от тебя подальше, но я как всегда не послушала умных людей и что из этого получилось?

-И что?

-Брак, а не разочарование.

Истомин поцеловал Кристину в макушку и накрыл одеялом, и стал охранять ее сон.

Утро началось с поломки душа, вода упорно не хотела по нему течь, а брызгала из непонятно откуда-то взявшихся щелей, пришлось мыться под краном, согнувшись в три погибели. Время, предназначенное на выпрямление волос, было потрачено на борьбу с душем. Анастасия заплела волосы в тугую косу, но несколько торчащих завитков портили картину. Пробежав наперегонки расстояние от дома до сада, Настя распрощалась с Кирой и, не сбавляя скорости, побежала на работу, часы показывали полдевятого, скоро придут подчиненные, а начальства еще нет. По привычке она побежала по лестнице, вот и ее этаж, Настя толкнула дверь, но та не поддалась, надавила сильней — та же история. Отойдя немного и собираясь вышибить ее киношным способом, Настя ринулась на дверь, но та неожиданно распахнулась, хотя она еще к ней и не приблизилась. Двигаясь по инерции, Анастасия со всего маху налетела на что-то или кого-то.

-Это что, покушение, хотели меня раздавить?

Антон немного отстранил ее от себя, но не отпустил.

-Э... Здравствуйте, дверь что-то заклинило. Простите, я не хотела.

Он видел, что она стушевалась, и это принесло ему небольшое, но удовлетворение. Все свободное время он думал о ней, то со злостью, то с вожделением, то со злорадством, то с интересом, но из мыслей она его не уходила. Сейчас, смущенная, она была похожа на Натали. Черт, нет Натали, есть холодная расчетливая дамочка — Лебедева Анастасия Александровна. Он отпустил ее, холодно поздоровался, приказал подать кофе и удалился в кабинет.

Анастасия вошла к себе и села за стол, вот и началась неделя, сразу вляпалась. Она привела свои нервы в порядок, прицепила такое привычное равнодушие и принялась готовить кофе. Виктория, секретарь приемной, еще не пришла, и ей пришлось самой обслуживать царственную особу. Но теперь она знала, что он пьет крепкий сладкий кофе с лимоном.

Изменения произошли и с подчиненными Насти: секретари отделов, куда предположительно мог заглянуть Тронов, приоделись и принакрасились, даже Вика, секретарь приемной, безумно влюбленная (с ее слов) принарядилась и прикрутила к шее какой-то немыслимый шарф. У нее, наверное, все "для Южной Америки", Настя не стала делать замечаний, этот фарс ее забавлял. В офисе появился молодой, богатый и не женатый, сезон охоты открыт ...

Она все знала о своих подчиненных, знала, кто сейчас может попробовать занять ее место. Например, Виктория считала себя обделенной, с ее талантами она должна быть как минимум очень личным помощником Генерального директора, заниматься сверхважными делами и поручениями, а вместо этого она сидит в приемной. Анастасия посадила ее в приемную не просто так: Вика могла своим присутствием сгладить конфликты, мужчины, считая себя джентльменами, при даме не ругались, да и запал часто проходил, стоило им только посмотреть в голубые Викины глаза, она прекрасно общалась с посетителями и оставляла о посещении компании самое приятное впечатление, но вот в работе с документами она была слаба. Иришка, второй секретарь приемной, сидела отдельно: через нее проходила вся корреспонденция, она, как компьютер все систематизировала и запоминала, ее учет документооборота был надежен, как швейцарский банк, но с посетителями она терялась, начинала мямлить. Анастасия иногда брала ее с собой на переговоры или оставляла в приемной вместо Вики, но для Иришки это была каторга. Так они и дополняли они друг друга, только Ира любила именно то, чем занималась, а Вика считала себя обделенной. Единственное что ненавидела делать Анастасия — это отправлять корреспонденцию почтой, но последние лет семь ей это и не приходилось делать. Секретари заместителей и отделов были универсалами — могли делать почти все.

Никольский был прав, она повела себя глупо и почти вся контора знала о трениях между ней и новым директором. Она составила список предполагаемых претендентов на свое место — пять человек, о которых точно это можно сказать, а сколько ещё?

Понедельник прошел мирно, они не ругались и даже, можно сказать, разговаривали друг с другом. Полвторника Тронова не было, и остаток дня прошел спокойно.

Среда. Анастасия уехала рано и Майя Андреевна повела Киру в садик, но по дороге они решили, что лучше проведут этот день дома и приготовят что-нибудь вкусное для тети.

Настя стояла и смотрела на черный гранит с высеченными именами и портретами: уже два года как их нет, а боль не стихает. Гвоздики и розы ярким пятном лежали на граните, маме — гвоздики она их так любила, Маша обожала красные розы, именно красные, а не бордовые. Настя рассказывала им про Киру, про себя и слезы текли по щекам, она старалась справиться с ними, но не могла. Приезжать сюда было опасно, но не приехать она не могла. Ее не покидало ощущение, что кто-то за ней наблюдает, Анастасия уже несколько раз оглядывалась, вокруг было пустынно, но она чувствовала опасность. Нужно возвращаться на работу, работа, как всегда, спасет от ненужных мыслей, боль опять спрячется и она будет привычной Анастасией Змеюковной, холодной и бесчувственной. Медленно, с трудом она шла к остановке, нужно ехать на работу.

Он наблюдал за ней, толстый ствол дуба скрывал его и защищал от ветра. Она была одна, как всегда осторожна. Но она не может долго от него прятаться, он знает, где она работает, а скоро узнает и где живет, и он отберет у нее все...

Неприятности начались в приемной, раздраженный Тронов ее ждал. А она не собиралась ему ничего объяснять, оправдываться, у нее не было сил, все осталось там, у черного гранита.

-Где вы были?

-Не ваше дело.

-Мне придется вас наказать.

-Ваше право, можете лишить премии, вынести выговор или уволить за прогулы, у вас богатый выбор.

Анастасия направилась к себе. Голова раскалывалась, так было всегда, стоило только перенервничать. Ей не хотелось думать о столкновении с Троновым, но пришлось. "Ну, вот началось, кто-то уже стучит". Когда она открыла дверь кабинета, маленький клочок бумаги приземлился у ее ног, следовательно, Тронов в кабинет не входил, никто не входил, если бы спрашивал у Аркадьевны, та меня предупредила бы: с начальником бюро пропусков они были в дружеских отношениях. "Если бы Тронов меня спрашивал, мне бы все равно это передали, пусть и с опозданием, пусть между прочим, но известили. Значит? Значит, кто-то очень хочет, чтобы я отсюда вылетела. Кто-то из своих, кто-то, кто прекрасно знал, что именно сегодня утром меня не будет".

Антон был зол, чертовски зол, давно ничто его так не злило. Он ревновал, он уже знал всё об Анастасии, всю её подноготную — желающих рассказать о ней было много. Но он все равно ревновал. Как он узнал, ее особое положение здесь было обусловлено исключительно постельными достижениями. А в постели она была хороша, это он знал прекрасно. Она продолжала вести себя так, словно ничего не изменилось, может надеялась, что и с ним будет так же, как с Никольским. Он злился. Часть его не верила всем этим россказням — он сам не хотел в это верить. Не хотел и всё. Но ее поведение говорило против нее. Ему придется наказать ее за прогул. Он здесь хозяин, и ей придется подчиниться. Начальник отдела кадров подготовила приказ о выговоре. Он уже в десятый раз его прочел, но так и не подписал, не мог. А она не могла быть такой, не могла и всё тут.

-Антон Олегович, вы можете меня выслушать?

-Могу, Лариса Михайловна.

-Вы несправедливы к Лебедевой.

-У нее что, здесь особое положение?

-Знаете, Антон Олегович, я человек пожилой и мне уже терять нечего. Вы можете наказать Лебедеву за прогул, это ваше право, но тот, кто вам сообщил о ее отсутствии, наверное, не сказал причину: два года назад в этот день вся ее семья разбилась, осталась только Кирочка. Большая часть компании об этом знает, и сегодня утром она навещала могилу. Вы человек чужой и говорить об этом она с вами не будет, я ее знаю. Она вообще очень изменилась за эти два года, стала замкнутой и холодной, но каждый по-своему справляется со своим горем. Приказ я подготовила, если хотите, подпишите.

-Она могла и сама всё объяснить.

-Не станет. Она никогда не оправдывается. Хочу вас предупредить, ее здесь многие не любят. Так что гадостей о ней вы наслушаетесь.

-И что, безосновательно?

-Да. Она стала начальником в двадцать два года, ей это не простили и тут же поползли всевозможные слухи. Но я ее знаю давно и очень хорошо. Я с ней работаю уже шесть лет и могу сказать о ней только хорошее: да, она может быть жестокой, жесткой, но не подлой. И если она уйдет, это будет потеря для фирмы.

-А она собралась уходить?

-Пока вроде бы нет, но слух идет и меня уже несколько раз об этом спрашивали.

-Спасибо.

Лариса Михайловна Инжова покинула кабинет директора. Антон смотрел на лежащий пред ним приказ и чувствовал себя последней свиньей. Он даже не помнил, кто сообщил о том, что Настя отсутствует, он просто разозлился. Он был благодарен Инжовой за этот разговор. Всё стало на свои места, он в ней не ошибся, она была настоящей с ним на Кипре, а сейчас она просто защищается от мира, от него. Теперь многое в поведении Анастасии стало понятным, ее болезненная реакция на упоминание о семье, но почему она молчит, он же не чудовище или для нее — да?

Настя смотрела в монитор, но буквы расплывалась и она отвернулась к окну. Дверь открылась, и стекло отразило Антона. Анастасия повернулась, встала и подошла к нему.

-Директор ходит и знакомит с приказом лично? — Она вытянула из его рук лист бумаги, подошла к столу и, не читая, подписала. — Теперь ваша душа спокойна? Я могу собирать вещи?

Он смотрел на нее, и ему хотелось ее придушить или обнять, он так и не решил, какое из желаний сильнее. А может, задушить в объятьях?

-Вы могли и сами мне все рассказать о вашей семье.

-Зачем? Вы правы: правила трудового распорядка должны соблюдать все без исключения. А у Ларисы язычок, оказывается, длинный.

-Исключения должны быть. А бумаги, прежде чем подписывать, читать надо.

Он вышел из кабинета, закрыв плотно дверь. Настя перевернула листок и прочла "Приказ об установлении перемирия между Троновым и Лебедевой. Тронов и Лебедева договорились установить перемирие на срок, на который их хватит. Генеральный директор Тронов. Согласна: Лебедева". Ее плечи стали подергиваться, она пыталась, но не могла сдержать смех, Настя надеялась, что ее не слышно в приемной.

Четверг прошел спокойно. В пятницу Вика сидела в приемной с красными глазами и то и дело промокала глаза платком. Через Иру Анастасии удалось выяснить, что стряслось: девушка разругалась с "любовью всей своей жизни" и теперь все не имеет значение, она брошена и одинока. Настя пригласила Вику к себе.

-Вот, возьми и иди домой.

-Что это?

-Коньяк "Бисквитс", придешь домой, позови кого-нибудь из подруг, не будь одна, напейтесь до отключки, у тебя есть выходные, чтобы пожалеть себя, бедную, а в понедельник ты должна быть как всегда, любезно улыбаться и никто не должен знать, что тебе больно. Ты меня поняла?

-А работа?

-Не беспокойся, иди домой.

Анастасия расположилась за просторным столом приемной, Сигизмунд Карлович Вач, пока еще заместитель директора по связям с общественностью, удивленно приподнял брови и шепотом поинтересовался.

-Тебя что, понизили?

-Нет, Карлович, дорогой, решила молодость вспомнить, а то вдруг придется опять с низов начинать.

-Главный у себя?

-Да, хочешь подлизаться?

-Да заявления в прессу подготовил, занесешь?

-Я туда не ходок. Ты же знаешь, мы в контрах.

-Не смеши мои шнурки, это он нас, стариков, спишет, он же не дурак тебя терять, где он еще такую найдет — и умница, и красавица, и...

-... язва, и стерва, ой, забыла, как меня здесь еще именуют. А, Змеюковна, мое любимое прозвище, стараюсь ему соответствовать.

Коммутатор затрещал, и директор пригласил ее к себе на разговор.

-Так и быть, отнесу твои бумажки, и словечко замолвлю.

Настя посмотрела на часы: время-то уже почти полдень, а начальство еще кофеем не напоено. Она достала поднос, накрыла его кружевной салфеткой, поставила фарфоровые чашки, блюдца, витые замысловатые ложечки, кофейник, сахарницу, тарелочку с нарезанным лимоном, сливки, плетенку с пирожками, приготовленными Майей Андреевной по поводу какого-то праздника. Так и быть, поделюсь съестным, просто уже и сама есть хочу.