Поднимается ветер (главы 1-17)

Историю последних десятилетий, историю времен Сенгоку Дзидай, Бандзан знал хорошо, ведь это было время его любимых героев. Героев, на которых он равнялся и о которых помнил каждый раз, перелетая с крыши на крышу или отбиваясь бамбуковым мечом от стражников в додзё.

Асикага Ёсиаки кончил плохо — его свергли, а сёгуном стал Ода Нобунага. Однако и сам Нобунага продержался у власти недолго — погиб в храме Хонно, окруженный предателями из клана Акэти. В стране к этому времени вновь зашевелились недовольные даймё, разгорелся пожар гражданской войны. Узрев раскол среди людей, начали выползать из подземных нор демоны и чудовища, а уж слуги царя Эмма уносили в его чертоги души умерших в бессчетных количествах.

Дальнейшая история Ямато показала Бандзану, как важно иметь верных слуг и самому быть верным слугой. Эту истину неустанно вдалбливали ему в голову с детства, однако попав в Эдо он лишний раз убедился, насколько слово может расходиться с делом.

В прочитанных Бандзаном хроникам, отомстить за своего господина вызвался его полководец Тоётоми Хидэёси. Будучи сам сыном обедневшего самурая и простой крестьянки, он своей преданностью и воинскими талантами обратил на себя внимания Нобунаги, который поднял его до командующего своих армий. Тоётоми был занят осадой неприятельской крепости, когда получил известие о гибели сёгуна. Заключив спешный мир с осажденными, он вернулся в Киото. Армия Тоётоми накатила на предателей подобно цунами, сметя их силой своего гнева. Предводитель мятежников, даймё Мицухидэ, с позором бежал и был убит шайкой мародеров.

В это время на страницах истории Ямато появился Токугава Иэясу, будущий первый сёгун Токугава. После многочисленных военных маневров, Иэясу заключил союз с Тоётоми, который в то время стал весьма популярен в народе. Вместе с другими соратниками, они завершили укрощение последних непокорных даймё и установили порядок в стране. Правда в из одной из чудом сохранившихся в городской библиотеке рукописей, Кумадзава узнал, что на самом деле все было далеко не так гладко. У Оды Нобунаги оставался сыновья, один из которых, Нобуо, остался недоволен тем, что власть клана Ода не перешла к нему, а Тоётоми назначили опекуном внука Нобунаги. Будучи сам по себе человеком недалеким, Нобуо заключил союз с Токугава Иэясу и напал на Тоётоми. Тоётоми разбил войска бездаря Нобуо, и, после длительных военных маневров, принудил Токугаву к заключению мира.

И опять он продлился недолго — снова даймё начали выказывать свое недовольство. Пытаясь избежать беспорядков, Тоётоми отправил большую часть войск на завоевание Того Края Света. Это поход хотя и тяжело сказался на военноё мощи сёгуна, но обеспечил страну столь необходимыми природными богатствами далеких островов. Не дожив до окончательного их завоевания, Тоётоми умер. Его сын был еще слишком мал, чтобы что-нибудь предпринять, так что власть практически перешла к клану Токугава. И когда взбунтовавшиеся даймё все-таки решили пойти открытой войной, в битве при Секигахара войска Токугавы разбил их наголову. Потом последовала долгая осада замка Осаки, в котором засели мятежники, прикрывающиеся сыном Тоётоми — Хидэёри, но и они в конечном итоге были разбиты. Хидэёри, не смотря на попытки Иэясу спасти его из пылающей Осаки, погиб.

Страна вздохнула спокойно — Токугава Иэясу навел в ней порядок железной рукой. Порядок этот продолжался и до сего дня, служа залогом процветания Ямато.

Бандзан потряс головой. Погрузившись в воспоминания, он совсем потерял счет времени. Вокруг уже вечерело, и перегнувшись в очередной раз за борт, он увидел, что земля стала намного ближе, а к ним стремительно приближаются огни вечернего города.

— Инадзава! — крикнул рулевой, показывая на огни. — На ночь остановимся здесь, а то уж больно сильный ветер поднимается.

ГЛАВА ПЯТАЯ,

повествующая о том, как Кумадзава Бандзан и Сато Киёмицу ходили ночью за саке и что из этого вышло

Сабуро посадил корабль на площадке на самой окраине города. Как только дирижабль закрепили тросами в ангаре, налетел сильный южный ветер и принялся нещадно трепать деревья и всех, кто был на улице. Бегом (ветер задувал им как раз в спину) Якуси и его спутники добрались до городских ворот, за которыми буйство стихии не ощущалось так сильно. На вопрос, где они будут ночевать ответил Соко Ямага, предложивший посетить чистый и недорогой постоялый двор недалеко от ворот. Он уже не первый год странствовал по дорогам Ямато, и прекрасно знал, где можно найти приличный ночлег за небольшие деньги.

Облюбованное Ямагой заведение оказалось именно таким, как он описывал — чистым, тихим и недорогим, хотя из без особых удобств. Киёмицу попытался поворчать, что, учитывая их цель, они могли бы рассчитывать на прием в замке Нагоя, у губернатора из родственной ветви Токугава, но Якуси осадил его, заметив, что именно цель попасть в Киото, а не зависнуть в гостях у местной знати, обуславливает необходимость остановиться здесь. Киёмицу философски пожал плечами и потребовал подать ужин.

После Якуси и Сабуро ушли спать, а Бандзан, Киёмицу и Ямага задержались внизу. Было уже поздно, хозяин постоялого двора и его слуги также легли спать, оставив гостей на веранде за тыквой с саке. За чашкой-другой выяснилось, что Ямага не так уж прост, как казалось на первый взгляд. В десять лет он сбежал из дома, чтобы стать странствующим философом, но решил не ограничивать себя монашескими обетами. Кроме того, его интересовали самураи и все, что с ними связано, и хотя он сам не стремился стать воином, за время своих странствий он много чего узнал и многому научился.

— Я прошел все пятьдесят три станции Токайдского тракта, — объяснял он. — Со всех них открываются удивительные виды, каждый из которых достоин кисти художника. Но я ведь не стал писать их, так? Тоже самое и с моим стремлением познать сущность пути воина, не стремясь самому стать самураем. Впрочем, я немного владею мечом и стрельбой из лука, так что не исключено, что рано или поздно я тоже стану воином.

— Странный ты какой-то, — хмыкнул Киёмицу. — Послужил бы в городской страже, все вопросы сразу бы отпали.

— Господин Сато, чем дольше я живу, тем более убеждаюсь, что дух истинного воина не всегда находится под богатыми доспехами. Многие благородные самураи сейчас погрязли в грехах, недопустимых для них. Вспомните и сравните сёгунов Асикагу и Тоётоми. Первый высокого происхождения и древнего рода. Богатый. И едва не погубил страну своей бездарностью. Никудышный командир. Никудышный воин. И Тоётоми, вышедший из крестьян. Он поднялся потому что был верен своему господину Ода Нобунаге. Не танки и колдовские силы помогли ему, когда он бился с предателями Акэти, а его верность Ода и верность присягнувших ему воинов. Предателей же не спасли магия и оружие. Тоётоми был верен своему господину и после его смерти, поэтому и занял его место.

Спорить со словами Ямаги никто не стал.

— Самураю важно знать, что вне зависимости от того, хорошо ли он обучен боевым искусствам или силен физически, — продолжил Ямага. — Самое важное быть верным своему господину. Ронин, самурай без господина, все равно что рыба без воды. Сёгун разрешил ему носить меч, но зачем он ему? Каждый ронин должен стремиться найти своего господина. А если у самурая уже есть господин, то за эту честь он должен быть готов отдать жизнь не задумываясь, потому что позор лишиться господина в битве и остаться в живых самому.

— Да-да, конечно. Чтобы избежать позора, нужно выбрать другой путь — смерть, — вздохнул Бандзан. — Но, Ямага, глупо отдать жизнь ни за что, просто повздорив с каким-нибудь надутым хатамото.

— А честь?

— Когда дерутся пьяные крестьяне, никто не считает это воинским подвигом. Так намного ли больше чести в уличной драке двух не разминувшихся самураев?

А парень-то не прост, подумал Бандзан. Зрит в корень. Похоже Ямага, как никто другой, хорошо понимал, в чем смысл того, чтобы быть воином. Ведь если не кривить душой, можно ли сказать, что, например, Киёмицу ведет себя как подобает истинному самураю?

— Мне действительно хотелось бы, чтобы, как сказал господин Якуси, когда-нибудь эти и другие достойные мысли о пути воина были объединены и составили образец для подражания всем самураям... — тут Ямага зевнул. — А пока, господа, я вынужден с вами попрощаться. Очень спать хочется.

Свернув разложенные на столе письменные принадлежности, он поднялся наверх, оставив Бандзана и Киёмицу под тусклой лампой.

— Во дает, парень, — пробормотал Киёмицу, смущенно крутя в руках чашку для саке. — Неудобно даже как-то. Совсем самурай у него получается, неживой, как машина. Куда мне до таких идеалов...

— Ты невнимательно слушал нашего юного философа, — заметил Бандзан. — Настоящий воин должен проявлять великое сострадание и поступать во благо людям.

— Да уж. Нам бы такого командиром вместо Моронобу. Да чего там Моронобу, ему бы еще выше, в полководцы метить надо... Ты видел, что у него на листах зарисовано?

Бандзан покачал головой.

— А там карты. Планы почти всех битв времен Сенгоку Дзидай. И все с пометками, его рукой сделанными. Сдается мне он на рынке просто дурачком прикидывался, потому что жрать действительно хотелось...

Киёмицу схватил стоящую перед ним тыкву и потряс ее. К огромному его огорчению, та не издала ни звука.

— Так, — протянул он. — Саке кончилось. Бандзан, пойдем еще купим, а то как-то совсем настроение испортилось.

— Где ты посреди ночи саке найдешь? — спросил Бандзан. — Спать давай.

— Нет, хочу саке! Сейчас у хозяина спросим.

— Так он ведь уже спит давно.

— Да, ты прав. Неудобно как-то будить... Пошли так тогда искать.

— Ну не знаю... — протянул Бандзан.

— Не хочешь пить — настаивать не буду. Можешь просто компанию составить.

Бандзан поднялся с татами, засунул мечи на пояс и спустил ноги с веранды, нашаривая сандалии.

— А мечи-то тебе зачем? — спросил Киёмицу, обернувшись.

— На всякий случай, — ответил тот. — Чувствую я, неспокойные времена наступают. И тебе советую взять свой. Хоть у тебя и бритый лоб, а без меча ты на самурая не похож. Стража местная, например прицепится...

— На себя-то посмотри, — беззлобно огрызнулся Киёмицу. — Будь твоя воля, ты бы и доспехи напялил.

Он взял меч и добавил:

— Только, чур, по крышам не скакать. Здесь тебе не Эдо, это там все привыкли. А тут точно за демона примут.

Стараясь не шуметь, они вышли в ночь. По небу над их головами бежали гонимые ветром редкие облака не способные затмить яркий свет луны. Учитывая свет множества уличных фонарей, вокруг было ненамного темнее, чем днем, однако оба самурая ощутили давящую враждебность, выползающий из каждого темного угла страх.

— Бр-р, — поморщился Киёмицу. — Что-то мне уже не так сильно хочется саке...

— Слышишь? — спросил его Бандзан, застыв посреди улицы.

— Что?! — встрепенулся Киёмицу, хватаясь за меч.

— А в том-то и дело, что ничего. Даже собаки не воют.

Киёмицу прислушался. И то верно — полнолуние, а молчат, как померли. Только ветер завывает между домами.

На стене напротив них появилось яркое пятно света. Очень быстро оно сползло на землю и направилось к Бандзану и Киёмицу, которые начали от него отступать. Рывком пятно нагнало их, накрыло, отчего волосы на головах самураев зашевелились и... спокойно поползло дальше.

— Тьфу, дурость какая! — Киёмицу сплюнул. — Тебя наслушаешься, вообще на улицу выходить не захочешь.

Пятно быстро уползало по крышам к окраине города. Его отбрасывал один из лучей света, тянущихся от центральной сторожевой башни Инадзавы. Ажурная конструкция, переплетение железного бамбука, проводов и деревянных украшений, она высилась в центре города. При желании между опорами можно было разглядеть натянутые тросы и шестерни лифтов, винтовые лестницы и трубы с электрическими кабелями, бегущие к вершине башни, на укрытую остроконечной крышей круглую площадку. Там располагались колдуны городской стражи, обшаривающие город лучами волшебных фонарей. Туда же сходились все магические линии от телефонов для вызова стражи, разбросанные по всему городу. У подножия башни, невидимые с того места, где стояли Бандзан и Киёмицу, выстроились стройные ряды казарм.

Киёмицу нарочито бодро затопал по улице. Бандзан устремился за ним, не снимая руку с рукояти меча. В конце концов ночь, никто не увидит... Колдуны-то колдунами, а ни одной собаки он так и не услышал. Да и зверей Дзигоку в Инадзаве отродясь не было.

Подозрительным оказалось и то, что все лавки были закрыты, даже те, на которых было написано, что они работают круглосуточно.

— Праздник у них что ли какой? — пробормотал Киёмицу, останавливаясь перед очередной закрытой лавкой. — Все саке, похоже, выпили...

Они прошли еще немного, все так же безуспешно выглядывая свет в окнах, и тут до их ушей донеслись странные звуки — свист, рев, голоса, усиленные рупорами и железный лязг.

— Железнодорожная станция! — хлопнул себя по лбу Киёмицу. — Вот там мы точно найдем что-нибудь выпить.

Обреченно вздохнув, Бандзан поплелся вслед окрыленному другу.

Обойдя несколько домов, они действительно попали на вокзал, но и здесь их ждало разочарование. Пути пустовали все, кроме одного, на котором стояли открытые платформы. На них под мешковиной, громоздились танки. Рядом с ними, в кружок, сидели люди в форме со знаками клана Того.

Бандзан присвистнул — начало состава исчезало в темноте, а последние платформы еще не были заполнены. Рыча моторами и плюясь огненными искрами, развернув башни назад, на них въезжали серые танки с черными знаками номеров на борту.

— Ничего себе, — сказал он. — Куда это столько танков гонят?

Очередной танк вполз на платформу, поворочался на ней и застыл, заглушив мотор. Люки откинулись, из них посыпались танкисты, которые тут же подняли с земли ткань и накрыли ей танк, после чего уселись рядом, достали узелки с едой и принялись жевать.

Бандзан и Киёмицу обошли всю платформу, но и на ней все лавки были закрыты. Солдаты-асигару с тепловыми ружьями, расставленные вокруг путей с составом косились на них довольно подозрительно, в их лицах чувствовалось огромное желание пустить ружья в ход.

— Пошли отсюда, — пробормотал Бандзан. — Что-то тут все слишком серьезно.

Они бы ушли спокойно, но тут Киёмицу заметил в дальнем углу гигантского роста человека и возвышающийся перед ним не менее гигантский мешок, из которого он доставал еду и отправлял себе в пасть. Кувшин с саке рядом с ним был такого размера, что Киёмицу мог бы спокойно засунуть в него голову чтобы выпить содержимое.

— Вот это да! — пробормотал он. — Надеюсь он не откажется поделиться с нами своим саке! Наверное этот здоровяк съедает зараз столько же, сколько все эти солдаты.

Он подбежал к гиганту, в последний момент замедлив скорость.

— Эй ты! — крикнул Киёмицу человеку-горе.

— Гм?! — гигант повернулся к подошедшим, на лице у него было написано недоумение.

— Да, ты! — продолжил Киёмицу. — Ну-ка давай, поделись с благородными господами, у тебя тут и так всего много.