Паразиты

— Давно единоборствами занимаешься? — спросила я с трудом. Отдышаться никак не удавалось, голова шла кругом от притоков кислорода, сердце отплясывало рок-н-ролл.

— Лет тридцать, — ответил Джон, не задумываясь.

— Так тебе ж всего двадцать восемь.

Он недовольно передернул плечами и вскочил:

— Это значит, сколько себя помню.

Я не поняла, чем вызвана резкая озлобленность. Неудивительно, что драконы скрывают истинный возраст и европейские имена даны не при рождении. Открывать правду пленнице на следующий же день, без сомнения, опасно, да я и не прошу. Однако вспыльчивость насторожила. Малейшая угроза с моей стороны станет пропуском в Ад.

Сиди я спиной к двери, очередной всплеск адреналина был бы обеспечен. От рук Марка даже дверные петли приобретали бесшумность.

— Быстро ты, — вытирая вспотевший лоб вафельным полотенцем, заметил Джон.

— Особых усилий не потребовалось, — ответил Марк и кивнул в мою сторону: — Как успехи?

— Ты был прав, задатки есть. Но пока судить рано.

Я натянуто улыбнулась, на радостный оскал не хватило смелости. Неприятно чувствовать себя коровой перед хозяином, решающим сумеешь ты дать удой или в виде холодца полезнее будешь.

— Хорошо, — сняв с меня удавку оценивающего взгляда, Марк развернулся к двери и бросил Джону: — Закругляйтесь, ты мне понадобишься.

С исчезновением драконов в спортзале будто стало теснее. Зловещая молчаливость орудий давила, словно тысячи добровольно принесенных в жертву душ заявляли свои права. Похоже, за признание мне придется бороться и с домом.

После бурного дня расслабляющая теплая вода разнежила. Я не стала повергать себя испытаниям причудливой подсветки. Яркость плафона со стоватткой вызывала умиление. Так эмигранты радуются привезенной друзьями с Родины уродливой матрешке, которую раньше считали верхом безвкусицы.

Смыв нервозность и усталость, я набросила халат и вернулась в спальню. Драконов поблизости не наблюдалось. Пустеющий зал расстроил окончательно. Убивать время телевизором не хотелось, поэтому, вернувшись в спальню, я тихо включила французский "Notre Dam de Paris" и принялась шариться в шкафах.

Одного взгляда на бельевые полки достаточно, чтобы определить владельца. Джинсы и майки Джона хранятся в идеальном порядке. Этот Дон Жуан любит себя и свои вещи, чего не скажешь о Марке. Дорогущие рубашки скомканными тряпками валяются на полках, вперемешку с носками и "боксерками". Разве что брюки аккуратно висят на вешалках. Один из шкафов забит техникой, другой — литературой. Это стало настоящим шоком.

С суеверным трепетом я разглядывала корешки книг. Собрание Сартра и Маркеса, целая полка русской классики в подарочных переплетах, шедевры Гюго и Бодлера рядом с Воннегутом, Кафкой и многими другими. Но задрав голову, я чуть не села от лицезрения на самой верхней полке главного сокровища. Словарь Брокгауза и Эфрона (все восемьдесят шесть томов, на которые отец не дал денег, а накопить так и не получилось) солидными переплетами возвышался над комнатой подобно золотому куполу храма. Я решила не прикасаться к святыне, пока не расправлюсь с бытовыми задачами. Великие книги нужно смаковать, это единственное, чему мать меня научила.

Женской одежды в гардеробе, конечно, не оказалось, а ходить летом в теплом халате муторно. Я достала одну из рубашек Марка и, отгладив, укуталась приятным шелком. В открытую форточку влетал прохладный ветерок и вторил звуками улицы набившей за последние годы оскомину "Bell". Чтобы добраться до вожделенных томов пришлось подставить стул и, наконец, развалившись на кровати, я полностью ушла мыслями в рассказ Менделеева о своей таблице.

Солнце уже подернулось рыжиной, когда женский вопль ножом прорезал улицу. Безысходный, удручающий... близкий. Я подскочила к окну и ужаснулась — не только мне понятно, откуда донесся крик. Бело-синяя ментовская девятка, проехав было, затормозила и развернулась в сторону замка. Ладони моментально увлажнились, воздух задергался в горле от спазмов легких и сердца, десятки, сотни возможностей пронеслись в голове каскадом. Я выбрала одну.

Извечный порок — забыть отключить утюг — впервые обернулся плюсом. Я с трудом подавила крик, прижав к тыльной стороне ладони раскаленное брюхо. В глазах потемнело, хлынули слезы, и сквозь шум в ушах прорвался звонок.

Спотыкаясь на ступеньках, я мысленно молила драконов не высовываться. Мой выбор сделан окончательно, пусть и чертовски больно.

Исполненная праведности и власти физиономия офицера заинтересовано рассматривала меня из-под фуражки.

— Мы слышали крики из вашего дома, — отчеканил самозванец, стараясь заглянуть во двор через мое плечо. Его помощник высунулся из машины и шарил взглядом по окнам.

— Вы бы тоже кричали, — ответила я, показывая руку. При виде обожженной кожи офицер недовольно нахмурил брови и открыл было рот, но, предупреждая вопросы, я добавила: — Нечаянно к утюгу приложилась.

— Осторожней надо быть, — он явно не удовлетворился ответом. — Вы хозяйка дома?

— Нет, — ответила я, про себя добавив: "Какая тебе нахрен разница?"

— А кто?

Настала пора воспользоваться советами Джона.

— Мой друг, — голос, искривленный издевкой, прозвучал звонко. Зародыш ярости и решимости набирал силу, выставлял напоказ игривость, отстраняя жгучую боль и страх на последний план. — А что?

— Можно узнать его имя?

— На форуме он назвался Повелителем. Вы же понимаете, в Интернете не принято использовать настоящие имена. Да мне оно и не важно.

— Понятно, — отводя взгляд от моих ног, едва прикрытых рубашкой, произнес офицер. — Он дома?

— Нет. У нас презервативы кончились.

— Сколько вам лет?

— Двадцать. Паспорт показать? — уже откровенно флиртуя, я окончательно смутила офицера.

— Не стоит, — сдался он и, уходя, посоветовал: — Будьте осторожны с электроприборами.

— Всенепременно.

Я влетела в дом, подпрыгивая от боли. Руку разъедал ожог, казалось, что мозги тоже кипят и вот-вот брызнут из ушей.

— Не подходи к окну, — предупредил Марк из дверного проема, напугав меня до полусмерти. — Верный признак ожидания исчезновения врага.

— А они уехали?

— Теперь — да.

— Объясни мне, что это было? Кто кричал? Вы убили кого-то? За что? — вопросы посыпались градом. Я не могла остановить ни слова, ни дрожь во всем теле.

— Не вмешивайся или уйдешь следом, — рядом с Марком материализовался Джон и с прищуром поглядел на мою руку. — Специально подпалилась?

— Да, — простонала я.

Так хотелось жалости и заботы, благодарности, наконец, но он искривился в усмешке:

— Впервые такое вижу.

— Лина избавила нас от неприятностей, — резко вступился Марк, и лицо Джона стало каменным. — Иди, закончи начатое. На сегодня довольно.

Слова прозвучали приказом. Джон огрел меня злобным взглядом и исчез на лестнице. Из тайников бара Марк извлек бинты, баночки с мазями. Развалившись на диване, я поняла, насколько вымоталась. Хотя солнце еще палило во все окна апельсиновыми лучами, в сон клонило со страшной силой.

— Марк, Джон меня ненавидит? — спросила я, морщась от болезненного лечения. Расспрашивать о криках уже не хотелось, моя шкура и так пострадала.

— Нет. Джон — воин, а ты — потенциальная угроза.

— Боится что ли?

— Он ничего не боится, потому что всегда наготове.

Мою ладонь запеленали, прохладная мазь ласково уносила боль.

— Спать хочу.

— Иди, — Марк отложил склянки и впился в глаза цепким взглядом. — Ты молодец, Лина. На нашей войне не важно, как отбиваться, главное — эффективность. Ты себя показала, и я рад, что не ошибся.

Жесткий поцелуй обезоружил окончательно. Забыть о прошлом, вычеркнуть тревожные сомнения, принять новый мир таким, какой он есть на самом деле. Горящая кисть руки — только начало, впереди — смерть. Чужая, многоликая, как потолок в ванной. И мне следует к ней привыкнуть.

Накатившая слабость унесла из мрачности холодных стен в воздушное пространство дремы. Я уснула прямо на диване, лишь раз на миг вернувшись в полумрак, когда холодные сильные руки несли меня по лестнице наверх — в спальню.

Глава 4.

На следующее утро проснулась я поздно и пожалела о своем рождении. Каждая мышца болела на свой лад, даже перевернуться на бок было неимоверно сложно. Голова напоминала растянутый до критической отметки шар, наполненный дымом. Да еще кто-то из драконов ночью слишком туго перебинтовал обожженную руку. Ноздри щекотали частички мужского парфюма, на полировке мебели разлеглись белесые блики, и каждый шумный выдох казался в тишине комнаты сбежавшим преступником.

Первый сюрприз ждал под кроватью — мягкие темно-синие тапочки идеально укутали ступни, легкий халат в тон лежал неподалеку на стуле. Там же я нашла ультрамариновую рубашку и свободные брюки. С глазомером у драконов полный порядок. А вот второе открытие испугало — на изгибе локтя алела маленькая шишечка укола.

Заботливо приготовленные бутерброды остывали в микроволновке, ассортимент напитков разбавили вино и "Пепси". Маленькие, обыденные знаки внимания подняли настроение. Я каждый день готова насиловать себя утюгом или чем посерьезнее, ради трогательных, важных мелочей.

Удивительно, но дверь в тренировочный блок была распахнута. Я нашла ребят в спортзале по доносившимся уханьям ударов.

— Мертвая царевна очнулась, — заметил Джон, откидывая Марка пинком с разворота.

Тот в долгу не остался, воспользовался моментом и, перекатившись за спину противника, нахально пнул его под зад.

— А вот это уже наглость, мог ведь промазать.

— Мог, но не стал, — снисходительно рассмеялся Марк.

— Так значит?

Похоже, мое появление превратило тренировку в балаган. Забавно наблюдать, как два здоровых мужика месят друг друга, пытаясь достать до самого болезненного места. Да еще и подтрунивают: "А кто это валяется? Отдохни, маленький. Тебе подушку принести?" Я болела за Марка, но Джон будто обходил закон тяготения. За его движениями я не успевала следить, молниеносные удары летели солью из дробовика, и как можно противостоять такой машине — загадка века. Но Марку это удавалось, пусть и с переменным успехом.

Наконец, битва закончилась, и оба распластались на мате.

— Я тебя уделал, — Джон поднялся, набросил полотенце на лоснящееся от пота плечо.

— Уделал, — согласился Марк, тщетно пытаясь выровнять дыхание.

— Но в темном переулке с ним лучше не встречаться, — предупредил Джон, помогая собрату подняться.

— Это почему? — спросила я.

— Да потому что у него постоянно пистолет на поясе.

— А у тебя разве нет?

— Пошли, покажу кое-что.

Джон привел меня в тир и, покопавшись в небольшой кладовке, выудил покалеченную мишень.

— Вы с минометами тренировались что ли? — изумилась я, оглядывая широкие дыры в "сердце" и "голове" силуэта.

— Нет, по тридцать выстрелов в каждую цель. Марк с закрытыми глазами может превратить любого в дуршлаг, причем каждая пуля будет смертельной.

— Значит, ты спец по рукопашному бою, а Марк — по оружию?

— Именно.

Отличный симбиоз — титановые мышцы одного и мозги другого. Все, что требуется для успеха. Только свою роль в троице мне определить сложно.

Марк занял душ первым, и мы с Джоном остались наедине.

— Как твоя рука? — спросил он, спускаясь в зал.

— Лучше, спасибо. Только все тело болит после тренировок и... Что вы ввели мне в вену?

— Морфин. Ты полночи маялась, Марк вколол маленько, чтобы поспала спокойно.

Нужно мастерски владеть иглой, чтобы "пациент" не почувствовал. Но больше смущала непринужденность Джона. Казалось, не было вчерашней злобы и насмешек, вызывавших желание обходить его за километр.

Сегодня Джон излучал добродушие и внимательность:

— Одежда подошла?

— Да. Как вы размер определили?

— На глаз, — пожал он плечами. — Мой мастер шутил: "Определи размер обуви противника и узнаешь, сколько зубов вставлять придется".

— Оптимистично.

— Он вообще был веселым старикашкой, — воспоминание об учителе вызвало у Джона благодарную улыбку. — Европеец, а с секирой управлялся и ногами махал похлеще япошек. За десять лет научил меня тому, чему всю жизнь учатся. И мог бы передать больше, если б американцы на Нагасаки бомбы не бросили. Слишком запоздали мы со знакомством. У него рак проявился. Я сам чудом в Токио тем апрелем оказался, так бы похоронили под одной сакурой... Ты чего?

Меня сдавило, как звезду при коллапсе. Испуг и сомнения подкосили ноги, и я чуть не рухнула посреди зала, удержавшись за мягкую спинку дивана.

— Джон, скажи, что ты шутишь или врешь.

— Зачем? — он искренне удивился, распахнув честные глаза.

— А затем, — переходя на визг, заголосила я, — что бомбы бросили на Нагасаки в сорок пятом, и тебе сейчас должно быть за шестьдесят минимум!

Он побледнел. Глаза сузились, губы сжались. Под наспех накинутой майкой заиграли мышцы. Сейчас тигр, всегда готовый к прыжку, разорвет меня на части, а поблизости нет даже ножа. Хотя спасет ли он?

Мой ужас подействовал на Джона, как приманка. Горделиво вздернулся подбородок над волевым кадыком, ладони скользнули в карманы трико, и плотоядная ухмылка исказила рот.

— Да, детка, я хорошо сохранился, — признес он, медленно приближаясь.

Детские мечты о встрече с вампиром расплавились от страха. Не хотелось мне умирать, даже если вернут из Поднебесной подарком вечной жизни. С воем я рванула к двери, но не успела сделать и пары шагов, как оказалась на полу под тяжестью крепкого тела, ощутив на шее хватку зубов. Ноги прижали к ковру мощные колени, руки обездвижила цепкая ладонь, а вторая расправилась с халатом.

Я орала, захлебываясь собственной слюной, пыталась вырваться, но монстр знал мои возможности и отрезал все пути к освобождению. Адская боль от сжатых на шее зубов усиливалась, мне казалось, что он игрался, не прокусывая кожу. Темнота наползла на глаза, от недостатка кислорода я лишилась голоса.

— Расслабься, иначе будет больно, — прошипел Джон в ухо, отпустив шею.

Я изогнулась дугой от грубого толчка, умоляя сознание отключиться. Рывок, второй, третий... Удар за ударом, пока я не поняла, что мне это нравится. Тело обмякло, и вместе с ним ослабла хищная хватка. Я обхватила его торс освобожденными ногами, впилась ногтями спину и поймала ритм. Напористость сменилась нежностью. Не укусы, а поцелуи покрыли плечи — прохладные, легкие до умопомешательства.

— О, Господи! — вскрикнула я, когда, одновременно с горячим потоком мужской страсти, ток прошелся по всему телу, сжимая каждую мышцу в радостном освобождении.

Через броню грудной клетки чувствовались толчки сердца Джона. Он навесом держался надо мной на локтях, а я не могла выпустить его из кольца ног. Малейшее движение казалось пыткой, хотелось лежать на мягком ковре до распада Земли, лишь бы не потревожить экстаз. Влажная челка Джона скользила по груди, колыхалась от теплого дыхания. Наконец, я открыла глаза, и рассеянным взглядом натолкнулась на Марка. Как долго он наблюдал за нами, стоя у двери?